Кризис первого года можно охарактеризовать старой народной мудростью: «Сначала мы ждем пока они пойдут и заговорят, потом — когда сядут и замолчат».

К концу первого года жизни младенец значительно расширяет свои возможности в плане передвижения по квартире и изучения окружающего мира. Но родители, почти весь этот год привыкавшие к самому факту наличия младенца, воспринимают эти новые возможности сначала с восторгом («Революция, которую мы так долго ждали, свершилась!»), затем с ужасом. Ведь ребеночек, который еще совсем недавно радовался погремушкам, которые подносила ему мама, хватал папин палец, с трудом переворачивался на живот, послушно лежал в коляске, сначала встал на ножки, потом пополз (а может и наоборот), а потом и пошел. Попутно вытряхивая содержимое шкафов на пол, забивая папиным мобильником гвозди, и раскрашивая маминой косметикой стены.

Именно к концу первого года жизни родители впервые сталкиваются с очень яркими, а главное негативными с их точки зрения проявлениями личности ребенка. Лапочка-дочка неожиданно начинает обижаться (очень громко обижаться) на призывы мамы не вываливать крупу на пол, а сыночек с упорством достойным лучшего применения вновь и вновь пытается проверить законы физики на отдельно взятой электророзетке. Что это? Неужели у ребенка в одночасье испортился характер? Или, наконец, всплыли те пробелы воспитания, о которых так долго говорили дедушки и бабушки, стращая молодых родителей?

Все это — лишь внешние проявления кризиса первого года жизни. Конечно, каждой маме хочется, чтобы ребенок ее был милым и послушным, смотрел, куда она показывает, делал то, что она говорит, а также не делал того, что ему запрещают. Трудно привыкнуть к тому, что у ребенка появляются свои собственные желания и интересы, часто противоречащие желаниям мамы. Но, если раньше реализация этих желаний зависела только от воли взрослых, то к 9–10 месяцу ребенок осознает, что теперь и сам многое может, и начинает активно изучать эти новые возможности. Задача мамы в этот момент — максимально обезопасить ребенку этот процесс, все-таки возможности ребенок изучает, но еще понятия не имеет об опасностях.

Сложно в этот момент удержаться от запретов. Гораздо проще запретить ребенку брать папин телефон или мамину косметичку, нежели прятать, убирать, а потом доставать со шкафов. Запретов должно быть минимальное количество и касаться они должны, прежде всего, безопасности ребенка, например, строго — настрого запрещено засовывать что-либо в розетки или хвататься за горячий утюг. Нельзя запрещать сегодня то, что было можно еще вчера. Если сегодня мама пришла в восторг от нового умения малыша распахивать шкаф, то назавтра ее могут уже и утомить постоянно раскрытые дверцы шкафа. Либо придется смириться (а дети в этом возрасте каждый новый навык стараются максимально приложить, раскрыв абсолютно все дверцы в доме и не по одному разу) или закрыть все дверцы с помощью нехитрых приспособлений маминой инженерной мысли — веревочки и резиночки.

Можно попытаться найти компромисс — выделить один шкаф, и сделать вид, что ревизию в нем наводить почти можно. Полчаса спокойствия подарят маме игры с водой, а соседей спасет от затопления большая полиэтиленовая скатерть, расстеленная на полу. Мелкую моторику можно замечательно развивать, вручив ребенку пару плошек и ненужную крупу. Если предложить ребенку старый мобильник, ненужный фотоаппарат и клавиатуру, то вполне вероятно, что какое-то время он не заметит подмены. Только нужно будет делать вид, что пользуетесь этими предметами сами. Любой предмет, находящийся в руках у мамы или папы, вызывает интерес у ребенка именно фактом пользования этим предметом взрослыми. Хотите заинтересовать ребенка новой игрушкой — поиграйте ею сами сначала, а главное, не сразу давайте ему в руки, пусть это будет новое завоевание.

Еще одна причина бесчисленных истерик со стороны ребенка — это непонимание со стороны взрослых. Трудно договориться, когда не умеешь общаться на том же языке, что и окружающие.

Самое большое разнообразие форм сотрудничества ребенку требуется в младенческом возрасте, т. к. сам он пока еще действовать не может, приходится доносить до взрослых свои желания и прихоти. Поначалу при помощи плача (папа и мама, поработайте Шерлоком Холмсом и Доктором Ватсоном), потом появляются и жесты, самый главный — указующий. А потом и автономная речь, как переходный период от безъязычного к языковому периоду развития. Прежде, чем ребенок заговорит на нашем языке, он заставляет нас говорить на своем языке. Рано или поздно, все родители проходят через период «бо-бо», «ва-ва», «кака». Иногда слова, которыми пользуется в это время ребенок, похожи на наши, иногда это «обломки» наших слов. Обычно это «слова» многозначны, т. е. одно и то же «уу» в разной ситуации может обозначать и машинку и процесс езды на папиной машине и ветер, который воет. Приходится прибегать к услугам переводчика, чтобы понять, чего же все-таки ребенок хочет сказать. Чаще всего переводчиками бывают самые близкие к ребенку люди. Но и переводчики не всегда могут понять мысль, изреченную методом Эллочки-людоеки — при помощи набора звуков, интонаций и междометий. Вот тогда ребенок и начинает терять терпения и демонстрировать свой протест этим непонятливым взрослым.

Если сравнивать период младенчества и период активного освоения жизненного пространства, то безусловно в плане родительского спокойствия младенчество гораздо безоблачней. Но кризис на то и кризис, чтобы разрушить то, что было до него и помочь перейти на качественно новую ступеньку. Пристегните ремни, выпейте валерьянки, приготовьтесь к новым жизненным свершениям и подвигам.