1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31

Ивер­ская ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри, на­хо­дя­ща­я­ся на Афоне, про­сла­ви­лась мно­ги­ми чу­де­са­ми. Слух о чу­до­твор­ном об­ра­зе через па­лом­ни­ков рас­про­стра­нил­ся по Рос­сии. Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ни­кон (то­гда еще Но­воспас­ский ар­хи­манд­рит) об­ра­тил­ся к ар­хи­манд­ри­ту Ивер­ско­го Афон­ско­го мо­на­сты­ря Па­хо­мию (ко­то­рый при­был в Моск­ву за ми­ло­сты­ней для афон­ских оби­те­лей) с прось­бой при­слать спи­сок с чу­до­твор­ной Ивер­ской ико­ны Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Афон­ский инок Иам­влих на­пи­сал ко­пию с Ивер­ско­го об­ра­за, и через год ико­на, в со­про­вож­де­нии афон­ских мо­на­хов, при­бы­ла в Моск­ву. 13 ок­тяб­ря 1648 го­да она бы­ла тор­же­ствен­но встре­че­на жи­те­ля­ми сто­ли­цы. Ве­ли­кая свя­ты­ня Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви Мос­ков­ская Ивер­ская ико­на про­слав­ле­на от Гос­по­да мно­ги­ми чу­де­са­ми.

Ивер­ская ико­на (ко­то­рая сей­час хра­нит­ся на Афоне) в IX ве­ке на­хо­ди­лась у од­ной бла­го­че­сти­вой вдо­вы, жив­шей близ го­ро­да Ни­кеи. При им­пе­ра­то­ре Фе­о­фи­ле (829–842) ико­но­бор­цы, уни­что­жав­шие свя­тые ико­ны, при­шли в дом этой хри­сти­ан­ки, и один во­ин ко­пьем уда­рил по об­ра­зу Бо­го­ро­ди­цы. Тот­час из по­ра­жен­но­го ме­ста по­тек­ла кровь. Вдо­ва, бо­ясь уни­что­же­ния свя­ты­ни, по­обе­ща­ла им­пе­ра­тор­ским во­и­нам день­ги и про­си­ла их до утра не тро­гать ико­ну. Ко­гда они ушли, жен­щи­на вме­сте с сы­ном (впо­след­ствии афон­ским ино­ком), для со­хра­не­ния свя­той ико­ны опу­сти­ла ее в мо­ре. Ико­на, стоя на во­де, при­плы­ла к Афо­ну. Афон­ские ино­ки, несколь­ко дней ви­дя в мо­ре ог­нен­ный столп, вос­хо­дя­щий до неба, при­шли к бе­ре­гу и на­шли свя­той об­раз, сто­я­щий на во­де. По­сле мо­леб­на о да­ро­ва­нии мо­на­сты­рю явив­шей­ся свя­ты­ни бла­го­че­сти­вый инок Ивер­ско­го мо­на­сты­ря свя­той Гав­ри­ил Гру­зин (па­мять 12 июля), по по­ве­ле­нию Бо­жи­ей Ма­те­ри, явив­шей­ся ему во сне, по­шел по во­де, при­нял свя­тую ико­ну и по­ста­вил в хра­ме. Од­на­ко на сле­ду­ю­щий день ико­на бы­ла об­ре­те­на не в хра­ме, а над во­ро­та­ми оби­те­ли. Так по­вто­ря­лось несколь­ко раз, по­ка Пре­свя­тая Де­ва не от­кры­ла свя­то­му Гав­ри­и­лу Свою во­лю во сне, ска­зав, что не же­ла­ет быть хра­ни­мой ино­ка­ми, а хо­чет быть их Хра­ни­тель­ни­цей. По­сле это­го об­раз был по­став­лен над мо­на­стыр­ски­ми во­ро­та­ми. По­это­му свя­тая ико­на на­зы­ва­ет­ся Пор­та­и­тис­сою, Вра­тар­ни­цею.

Пре­по­доб­ный Ев­фи­мий Суз­даль­ский ро­дил­ся в 1316 го­ду в Ниж­нем Нов­го­ро­де. С ран­не­го дет­ства он был на­учен гра­мо­те и по­лу­чил ду­хов­ное вос­пи­та­ние. Он при­нял по­стриг в Ни­же­го­род­ском Пе­чер­ском мо­на­сты­ре от его ос­но­ва­те­ля, свя­то­го Ди­о­ни­сия (впо­след­ствии ар­хи­епи­ско­па Суз­даль­ско­го; † 1385, па­мять 26 июня и 15 ок­тяб­ря). По­дви­ги пре­по­доб­но­го Ев­фи­мия бы­ли так ве­ли­ки, что свя­той Ди­о­ни­сий со­ве­то­вал ему их умень­шить. В 1352 го­ду суз­даль­ский князь Бо­рис Кон­стан­ти­но­вич ре­шил ос­но­вать в сво­ем го­ро­де муж­ской мо­на­стырь и об­ра­тил­ся в Ни­же­го­род­скую Пе­чер­скую оби­тель с прось­бой при­слать ино­ка для со­зда­ния мо­на­сты­ря. Вы­бор свя­то­го игу­ме­на пал на пре­по­доб­но­го Ев­фи­мия. По­сле при­бы­тия пре­по­доб­но­го Ев­фи­мия в Суз­даль в се­вер­ной ча­сти го­ро­да, за ре­кой Ка­мен­кой, суз­даль­ский свя­ти­тель Иоанн (па­мять 15 ок­тяб­ря) при гро­мад­ном сте­че­нии на­ро­да во­дру­зил крест на ме­сте бу­ду­ще­го мо­на­стыр­ско­го со­бо­ра. Сам князь на­чал ко­пать зем­лю под фун­да­мент, а пре­по­доб­ный Ев­фи­мий вы­те­сал для се­бя три гро­бо­вых кам­ня, дав обет остать­ся в но­вой оби­те­ли до кон­ца жиз­ни. Так бы­ло по­ло­же­но ос­но­ва­ние Спа­со-Пре­об­ра­жен­ско­го Ев­фи­ми­е­ва мо­на­сты­ря, ку­да вско­ре под ру­ко­вод­ство пре­по­доб­но­го со­бра­лось бо­лее трех­сот ино­ков. В мо­на­сты­ре был при­нят об­ще­жи­тель­ный устав. Осо­бен­но пре­по­доб­ный сле­дил за тем, чтобы каж­дый из ино­ков был го­тов ис­пол­нить лю­бое по­слу­ша­ние. Пре­по­доб­ный Ев­фи­мий ча­сто хо­дил за ду­хов­ным со­ве­том в Тро­и­це-Сер­ги­е­ву оби­тель к пре­по­доб­но­му Сер­гию Ра­до­неж­ско­му († 1392, па­мять 25 сен­тяб­ря, 5 июля). Свя­той Ев­фи­мий был стро­гим по­движ­ни­ком и ве­ли­ким мо­лит­вен­ни­ком. Он неустан­но тру­дил­ся на поль­зу всей бра­тии. Скон­чал­ся пре­по­доб­ный Ев­фи­мий в 1404 го­ду, 1 ап­ре­ля.

4 июля 1507 го­да при ко­па­нии рва для но­во­го со­бор­но­го хра­ма бы­ли об­ре­те­ны его нетлен­ные мо­щи. Про­слав­лен свя­той на Со­бо­ре 1549 го­да.

Пре­свя­тая Бо­го­ма­терь изо­бра­же­на на этой иконе во весь рост; в ниж­ней ча­сти ико­ны на­ри­со­ван ключ. Пе­ред ней со­вер­ша­ют мо­леб­ны пред на­ча­лом уче­ния от­ро­ков, а так­же мо­лят­ся в тех слу­ча­ях, ко­гда у де­тей за­ме­ча­ет­ся сла­бое раз­ви­тие ум­ствен­ных спо­соб­но­стей, необ­хо­ди­мых для усво­е­ния пре­по­да­ва­е­мых им на­ук. По­се­му-то она и име­ну­ет­ся «Клю­чом ра­зу­ме­ния». Об­раз этот чтит­ся мест­но и на­хо­дит­ся ныне в клад­би­щен­ской церк­ви г. Ба­ла­х­ны Ни­же­го­род­ской гу­бер­нии.

Пре­по­доб­ный Тит чу­до­тво­рец жил в кон­це VIII – на­ча­ле IX ве­ка. С са­мо­го ран­не­го дет­ства воз­лю­бил он Гос­по­да Иису­са Хри­ста, от­верг­нув су­е­ту мир­скую и пре­зрев по­хоть пло­ти. До­стиг­нув от­ро­че­ско­го воз­рас­та, пре­по­доб­ный Тит по­сту­пил в об­ще­жи­тель­ный мо­на­стырь – ки­но­вию, где был сна­ча­ла по­слуш­ни­ком, а по­том ино­ком. Он про­хо­дил тес­ный и труд­ный, но бла­го­дат­ный мо­на­ше­ский путь, с тер­пе­ни­ем и сми­ре­ни­ем очи­щая ду­шу по­сред­ством доб­ро­де­те­лей, по­сте­пен­но вос­хо­дя к ду­хов­но­му со­вер­шен­ству. Сту­дий­ский мо­на­стырь близ Кон­стан­ти­но­по­ля, где про­вел дол­гие го­ды в мо­на­ше­стве пре­по­доб­ный Тит, ос­но­ван был еще в се­ре­дине V ве­ка при­быв­шим из Ри­ма в Кон­стан­ти­но­поль вель­мо­жей по име­ни Сту­дий.

Мо­на­стырь был зна­ме­нит мно­ги­ми по­движ­ни­ка­ми бла­го­че­стия, му­же­ствен­ным про­ти­во­сто­я­ни­ем ико­но­бор­че­ству, стро­гим об­ще­жи­тель­ным мо­на­стыр­ским уста­вом. Впо­след­ствии имен­но сту­дий­ский устав ввел на Ру­си пре­по­доб­ный Фе­о­до­сии Пе­чер­ский. Усту­пив на­сто­я­тель­ным прось­бам бра­тии мо­на­сты­ря, пре­по­доб­ный Тит был ру­ко­по­ло­жен во пре­сви­те­ра и ру­ко­во­дил бра­ти­ей. Ве­ли­кая кро­тость, лю­бовь и ми­ло­сер­дие снис­ка­ли пре­по­доб­но­му Ти­ту до­стой­ную его име­ни сла­ву по­движ­ни­ка.

Гос­подь на­де­лил пре­по­доб­но­го Ти­та да­ром чу­до­тво­ре­ния. Во вре­мя неод­но­крат­но воз­об­нов­ляв­ших­ся го­не­ний на свя­тые ико­ны и их по­чи­та­те­лей пре­по­доб­ный Тит явил се­бя твер­дым и непо­ко­ле­би­мым ис­по­вед­ни­ком и за­щит­ни­ком ико­но­по­чи­та­ния. Оста­вив сво­им уче­ни­кам до­стой­ный об­ра­зец мо­лит­вен­но­го и пост­ни­че­ско­го жи­тия, пре­по­доб­ный Тит ото­шел ко Гос­по­ду в глу­бо­кой ста­ро­сти.

О свя­той Фе­о­до­сии Тир­ской[1] Ев­се­вий[2], епи­скоп Ке­са­рии Па­ле­стин­ской[3], сви­де­тель-оче­ви­дец, со­об­ща­ет сле­ду­ю­щее: «В то вре­мя как в стране на­шей вот уже пять лет про­дол­жа­лось го­не­ние, под­ня­тое на хри­сти­ан нече­сти­вы­ми идо­ло­по­клон­ни­ка­ми, в сем­на­дца­тый день ме­ся­ца ап­ре­ля, в са­мый день празд­ни­ка Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва, од­на бла­го­че­сти­вая и бо­го­бо­яз­нен­ная де­ви­ца из на­ше­го го­ро­да, – го­во­рит Ев­се­вий, – ро­дом из Ти­ра, не имев­шая еще и во­сем­на­дца­ти лет, по­до­шла к хри­сти­а­нам-уз­ни­кам, на­хо­див­шим­ся в пре­то­рии; в это вре­мя хри­сти­ане с дерз­но­ве­ни­ем рас­суж­да­ли меж­ду со­бою о Цар­ствии Бо­жи­ем; по­дой­дя к ним, Фе­о­до­сия на­ча­ла про­сить их по­мя­нуть ее пред Гос­по­дом, ко­гда они, окон­чив свой стра­даль­че­ский по­двиг, пред­ста­нут Бо­гу. Во­и­ны же, уви­дав де­ви­цу, по­кло­нив­шу­ю­ся уз­ни­кам-хри­сти­а­нам, схва­ти­ли ее и, как бы сде­лав­шую ка­кой дур­ной по­сту­пок, по­влек­ли к иге­мо­ну Урва­ну на до­прос. Иге­мон, ис­пол­нив­шись ве­ли­кой яро­сти и гне­ва, при­ка­зал му­чить ее лю­ты­ми му­ка­ми. Ее реб­ра и сос­цы бы­ли ис­тер­за­ны же­лез­ны­ми ког­тя­ми, так что мя­со со­шло с нее до ко­стей; по­том му­че­ни­цу Хри­сто­ву, еще жи­вую, с ра­дост­ным ли­цом тер­пев­шую му­че­ния, иге­мон при­ка­зал уто­пить в мо­ре».

Так го­во­рит Ев­се­вий, ви­дев­ший всё сво­и­ми гла­за­ми.

Кро­ме то­го, при­бав­ля­ют, что сия свя­тая му­че­ни­ца Хри­сто­ва Фе­о­до­сия по­сле по­топ­ле­ния в мо­ре бы­ла из­вле­че­на Ан­ге­ла­ми из во­ды на су­шу со­вер­шен­но жи­вою. И хо­ди­ла свя­тая, но­ся на ру­ках сво­их ка­мень, при­вя­зан­ный к шее ее. По­том свя­тая бы­ла сно­ва взя­та языч­ни­ка­ми. ко­то­рые и при­ве­ли ее в су­ди­ли­ще. Свя­тая Фе­о­до­сия бы­ла при­го­во­ре­на на съе­де­ние зве­рей, но она пре­бы­ла со­вер­шен­но невре­ди­мой от них. На­ко­нец му­чи­тель при­ка­зал усечь ее ме­чем. Во вре­мя усек­но­ве­ния свя­той ви­де­ли го­лу­би­цу, вы­ле­тев­шую из уст ее, си­яв­шую как зо­ло­то и воз­но­сив­шу­ю­ся к небе­сам[4]. Ко­гда на­сту­пи­ла ночь, свя­тая му­че­ни­ца яви­лась ро­ди­те­лям сво­им вме­сте со мно­ги­ми дру­ги­ми свя­ты­ми де­ва­ми; об­ле­че­на бы­ла свя­тая в одеж­ду бо­лее бе­лую, чем снег; в ру­ке у нее был зо­ло­той крест, а на го­ло­ве ве­нок; при этом свя­тая ска­за­ла ро­ди­те­лям сво­им:

– Вот ви­ди­те, сколь ве­ли­ка сла­ва и бла­го­дать Хри­ста мо­е­го! Вот ви­ди­те, как ве­ли­ка сла­ва, ко­то­рой вы ме­ня хо­те­ли ли­шить!

Сии сло­ва ска­за­ла свя­тая по­то­му, что ро­ди­те­ли ее, за­ме­тив в ней же­ла­ние по­стра­дать за Хри­ста, вся­че­ски пре­пят­ство­ва­ли ей в этом; но она тай­но от них по­спе­ши­ла к уз­ни­кам Хри­сто­вым, и, как мы ска­за­ли, бы­ла взя­та на му­че­ние и увен­ча­на от По­дви­го­по­лож­ни­ка сво­е­го Гос­по­да Иису­са Хри­ста, Бо­га на­ше­го.

29 мая празд­ну­ет­ся пе­ре­не­се­ние ее мо­щей в Кон­стан­ти­но­поль, а позд­нее в Ве­не­цию.

В V ве­ке в Кон­стан­ти­но­по­ле, близ так на­зы­ва­е­мых «Зо­ло­тых во­рот», на­хо­ди­лась ро­ща, по­свя­щен­ная Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­це. В ро­ще был ис­точ­ник, с дав­них пор про­слав­лен­ный чу­де­са­ми. По­сте­пен­но это ме­сто за­рос­ло ку­стар­ни­ком, а во­ду за­тя­ну­ло ти­ной.

Од­на­жды во­ин Лев Мар­келл, бу­ду­щий им­пе­ра­тор, встре­тил в этом ме­сте слеп­ца, бес­по­мощ­но­го пут­ни­ка, сбив­ше­го­ся с до­ро­ги. Лев по­мог ему вый­ти на тро­пин­ку и устро­ить­ся в те­ни для от­ды­ха, а сам от­пра­вил­ся на по­ис­ки во­ды для осве­же­ния сле­по­го. Вдруг он услы­шал го­лос: «Лев! Не ищи во­ды да­ле­ко, она здесь близ­ко». Удив­лен­ный та­ин­ствен­ным го­ло­сом, он стал ис­кать во­ду, но не на­шел. Ко­гда же оста­но­вил­ся в пе­ча­ли и за­дум­чи­во­сти, вто­рич­но раз­дал­ся тот же го­лос: «Царь Лев! Пой­ди под сень этой ро­щи, по­черп­ни во­ды, ко­то­рую там най­дешь, и на­пой ею жаж­ду­ще­го, ти­ну же, ко­то­рую най­дешь в ис­точ­ни­ке, по­ло­жи на его гла­за. По­том ты узна­ешь, кто Я, освя­ща­ю­щая это ме­сто. Я по­мо­гу те­бе вско­ре воз­двиг­нуть здесь во имя Мое храм, и все, при­хо­дя­щие сю­да с ве­рою и при­зы­ва­ю­щие Мое имя, по­лу­чат ис­пол­не­ние сво­их мо­литв и пол­ное ис­це­ле­ние от неду­гов». Ко­гда Лев ис­пол­нил все по­ве­лен­ное, то сле­пой немед­лен­но про­зрел и без про­вод­ни­ка по­шел в Кон­стан­ти­но­поль, про­слав­ляя Бо­го­ма­терь. Это чу­до со­вер­ши­лось при им­пе­ра­то­ре Мар­ки­ане (391–457).

Им­пе­ра­то­ра Мар­ки­а­на сме­нил Лев Мар­келл (457–473). Он вспом­нил о яв­ле­нии и пред­ска­за­нии Бо­жи­ей Ма­те­ри, при­ка­зал очи­стить ис­точ­ник и за­клю­чить в ка­мен­ный круг, над ко­то­рым был по­стро­ен храм в честь Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Им­пе­ра­тор Лев на­звал этот род­ник «Жи­во­нос­ным ис­точ­ни­ком», так как в нем про­яви­лась чу­до­дей­ству­ю­щая бла­го­дать Бо­жи­ей Ма­те­ри.

Им­пе­ра­тор Юс­ти­ни­ан Ве­ли­кий (527–565) был че­ло­ве­ком глу­бо­ко при­вер­жен­ным к пра­во­слав­ной ве­ре. Он дол­го му­чил­ся во­дя­ной бо­лез­нью. Од­на­жды в пол­ночь он услы­шал го­лос: «Ты не мо­жешь вер­нуть се­бе здо­ро­вья, ес­ли не на­пьешь­ся из Мо­е­го ис­точ­ни­ка». Царь не знал, о ка­ком ис­точ­ни­ке го­во­рит го­лос, и впал в уны­ние. То­гда Бо­жия Ма­терь яви­лась ему уже днем и ска­за­ла: «Встань, царь, иди на Мой ис­точ­ник, вы­пей из него во­ды и бу­дешь, как преж­де, здо­ров». Боль­ной ис­пол­нил во­лю Вла­ды­чи­цы и вско­ре вы­здо­ро­вел. Бла­го­дар­ный им­пе­ра­тор воз­двиг око­ло хра­ма, устро­ен­но­го Львом, но­вый ве­ли­ко­леп­ный храм, при ко­то­ром впо­след­ствии был со­здан мно­го­люд­ный мо­на­стырь.

В XV сто­ле­тии из­вест­ный храм «Жи­во­нос­но­го Ис­точ­ни­ка» был раз­ру­шен му­суль­ма­на­ми. К раз­ва­ли­нам хра­ма при­ста­ви­ли страж­ни­ка-тур­ка, ко­то­рый не поз­во­лял под­хо­дить к это­му ме­сту. По­сте­пен­но стро­гость за­пре­та смяг­чи­лась, и хри­сти­ане по­ста­ви­ли там неболь­шую цер­ковь. Но и она в 1821 го­ду бы­ла раз­ру­ше­на, а ис­точ­ник за­сы­пан. Хри­сти­ане вновь очи­сти­ли раз­ва­ли­ны, от­кры­ли ис­точ­ник и по-преж­не­му чер­па­ли из него во­ду. Впо­след­ствии в од­ном окне сре­ди об­лом­ков был най­ден по­лу­сгнив­ший от вре­ме­ни и сы­ро­сти лист с за­пи­сью де­ся­ти чу­дес от Жи­во­нос­но­го ис­точ­ни­ка, со­вер­шив­ших­ся с 1824 по 1829 го­ды. При сул­тане Ма­хму­де пра­во­слав­ные по­лу­чи­ли неко­то­рую сво­бо­ду в со­вер­ше­нии бо­го­слу­же­ния. Они вос­поль­зо­ва­лись ею, чтобы в тре­тий раз воз­двиг­нуть храм над Жи­во­нос­ным ис­точ­ни­ком. В 1835 го­ду с ве­ли­ким тор­же­ством Пат­ри­арх Кон­стан­тин в со­слу­же­нии 20 ар­хи­ере­ев и при боль­шом ко­ли­че­стве бо­го­моль­цев освя­тил храм; при хра­ме устро­и­ли боль­ни­цу и бо­га­дель­ню.

Один фес­са­ли­ец с мо­ло­до­сти ис­пы­ты­вал силь­ное же­ла­ние по­се­тить Жи­во­нос­ный ис­точ­ник. На­ко­нец, ему уда­лось от­пра­вить­ся в путь, но в пу­ти он тя­же­ло за­бо­лел. Чув­ствуя при­бли­же­ние смер­ти, фес­са­ли­ец взял сло­во со сво­их спут­ни­ков, чтобы они не пре­да­ва­ли его по­гре­бе­нию, а от­вез­ли те­ло к Жи­во­нос­но­му ис­точ­ни­ку, там воз­ли­ли на него три со­су­да с жи­во­нос­ной во­дой и толь­ко по­сле это­го по­греб­ли. Же­ла­ние его бы­ло ис­пол­не­но, и у Жи­во­нос­но­го ис­точ­ни­ка к фес­са­лий­цу вер­ну­лась жизнь. Он при­нял ино­че­ство и в бла­го­че­стии про­вел по­след­ние дни жиз­ни.

Яв­ле­ние Льву Мар­кел­лу Бо­жи­ей Ма­те­ри со­вер­ши­лось 4 ап­ре­ля 450 го­да. В этот день, а так­же еже­год­но в пят­ни­цу Свет­лой сед­ми­цы Пра­во­слав­ная Цер­ковь празд­ну­ет об­нов­ле­ние кон­стан­ти­но­поль­ско­го хра­ма в честь Жи­во­нос­но­го ис­точ­ни­ка. По уста­ву в этот день со­вер­ша­ет­ся чин во­до­освя­ще­ния с пас­халь­ным крест­ным хо­дом.

Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца с Бо­гом­ла­ден­цем изо­бра­же­на на иконе над гро­мад­ной ка­мен­ной ча­шей, сто­я­щей в во­до­е­ме. У во­до­е­ма, на­пол­нен­но­го жи­во­твор­ной во­дой, изо­бра­же­ны страж­ду­щие те­лес­ны­ми неду­га­ми, стра­стя­ми и ду­шев­ны­ми немо­ща­ми. Все они пьют эту жи­ви­тель­ную во­ду и по­лу­ча­ют ис­це­ле­ния.

Спис­ки с чу­до­твор­ной ико­ны «Жи­во­нос­ный Ис­точ­ник» на­хо­дят­ся в Са­ров­ской пу­сты­ни; Аст­ра­ха­ни, Ур­жу­ме Вят­ской епар­хии; в ча­совне близ Со­ло­вец­ко­го мо­на­сты­ря; Ли­пец­ке Там­бов­ской епар­хии. Пре­вос­ход­ный об­раз по­ме­щен в Мос­ков­ском Но­во­де­ви­чьем мо­на­сты­ре.

Пре­по­доб­ная Фе­о­до­ра про­ис­хо­ди­ла от бла­го­че­сти­вых ро­ди­те­лей – хри­сти­ан Ан­то­ния и Хри­са­но­фы, жив­ших на ост­ро­ве Эгине[1]. Эта бла­го­че­сти­вая че­та жи­ла в то вре­мя, ко­гда свя­тая Цер­ковь бы­ла вол­ну­е­ма ере­сью ико­но­бор­че­скою, в цар­ство­ва­ние им­пе­ра­то­ра Ми­ха­и­ла[2]. Но бла­го­че­сти­вые су­пру­ги не бы­ли сму­ще­ны уче­ни­ем ико­но­бор­че­ским, а как све­тиль­ни­ки си­я­ли сво­им пра­во­ве­ри­ем. От та­ких-то бла­го­че­сти­вых ро­ди­те­лей и про­ис­хо­ди­ла пре­по­доб­ная Фе­о­до­ра. По до­сти­же­нии со­вер­шен­но­го воз­рас­та Фе­о­до­ра всту­пи­ла в брак; вско­ре у нее ро­ди­лась дочь. По слу­чаю на­ше­ствия непри­я­те­лей мо­ло­дые су­пру­ги пе­ре­се­ли­лись в Со­лунь.

Ко­гда дочь Фе­о­до­ры до­стиг­ла со­вер­шен­но­го воз­рас­та, пре­по­доб­ная Фе­о­до­ра по­свя­ти­ла ее на слу­же­ние Бо­гу в од­ном из со­лун­ских мо­на­сты­рей; а по­том, по смер­ти му­жа сво­е­го, и са­ма по­се­ли­лась в том мо­на­сты­ре, при­няв здесь сан ино­че­ский.

Жи­вя в мо­на­сты­ре, пре­по­доб­ная Фе­о­до­ра про­во­ди­ла стро­го по­движ­ни­че­скую жизнь. Укреп­ля­е­мая бла­го­да­тью Бо­жьею, она тру­да­ми по­слу­ша­ния и сми­ре­ния сво­е­го, по­стом и мо­лит­вою столь уго­ди­ла Гос­по­ду, что со­вер­ша­ла чу­де­са не толь­ко при жиз­ни, но и по смер­ти сво­ей[3]. Так, ко­гда, по пре­став­ле­нии пре­по­доб­ной, скон­ча­лась игу­ме­нья оби­те­ли той и ко­гда по­ла­га­ли те­ло ее близ гро­ба свя­той Фе­о­до­ры, то со­вер­ши­лось ве­ли­кое чу­до: пре­по­доб­ная Фе­о­до­ра, как жи­вая, по­дви­ну­лась вме­сте с гро­бом сво­им, как бы усту­пая ме­сто сво­ей на­чаль­ни­це и по­ка­зы­вая свое сми­ре­ние да­же и по смер­ти. Все, ви­дев­шие это чу­до, при­шли в ужас и гром­ко взы­ва­ли:

– Гос­по­ди, по­ми­луй!

От свя­тых мо­щей пре­по­доб­ной Фе­о­до­ры ис­тек­ло бла­го­вон­ное ми­ро, ко­то­рым тво­ри­лись мно­гие чу­де­са: бе­сы из­го­ня­лись, сле­пые про­зи­ра­ли и мно­гие боль­ные по­лу­ча­ли ис­це­ле­ния от неду­гов сво­их во сла­ву Хри­ста Бо­га на­ше­го.

вя­тая Пла­то­ни­да пер­во­на­чаль­но бы­ла диа­ко­нис­сою[1]. По­том, стре­мясь к по­дви­гам уеди­нен­ной жиз­ни, она оста­ви­ла мир и уда­ли­лась в пу­сты­ню ни­зи­бий­скую[2], где и ос­но­ва­ла оби­тель для дев.

Сво­ею бла­го­че­сти­вою и ис­тин­но по­движ­ни­че­скою жиз­нью пре­по­доб­ная Пла­то­ни­да да­ва­ла доб­рый при­мер для под­ра­жа­ния сест­рам оби­те­ли.

Устав оби­те­ли, ос­но­ван­ной Пла­то­ни­дою, от­ли­чал­ся осо­бен­ною стро­го­стью: сест­ры вку­ша­ли пи­щу толь­ко один раз в день и всё сво­бод­ное от мо­лит­вы вре­мя про­во­ди­ли в раз­но­го ро­да ра­бо­тах и за­ня­ти­ях, осо­бен­но в ру­ко­де­лии. Но в пят­ни­цу, как в день вос­по­ми­на­ния спа­си­тель­ных стра­да­ний и крест­ной смер­ти Гос­по­да за нас, все за­ня­тия в мо­на­сты­ре пре­кра­ща­лись, и весь день по­свя­щал­ся толь­ко мо­лит­ве и бо­го­мыс­лию. В этот день сест­ры с утра до ве­че­ра пре­бы­ва­ли в хра­ме, где в про­ме­жут­ках меж­ду мо­лит­вою слу­ша­ли чте­ние и изъ­яс­не­ние Свя­щен­но­го Пи­са­ния.

Уча всех не сло­вом толь­ко, но и де­лом и уго­див Бо­гу доб­ро­де­тель­ною жиз­нью сво­ею, пре­по­доб­ная Пла­то­ни­да скон­ча­лась и ото­шла ко Гос­по­ду от жиз­ни сей вре­мен­ной, дабы ра­до­вать­ся веч­но в оби­те­лях небес­ных[3].



При­ме­ча­ния

[1] Диа­ко­нис­са­ми (слу­жу, при­слу­жи­ваю) в древ­не­хри­сти­ан­ской Церк­ви на­зы­ва­лись ли­ца жен­ско­го по­ла, на­блю­дав­шие за по­ряд­ком в хра­ме во вре­мя бо­го­слу­же­ния и при­слу­жи­вав­шие епи­ско­пам при со­вер­ше­нии над жен­щи­на­ми та­ин­ства кре­ще­ния. Обя­зан­но­сти диа­ко­нисс за­клю­ча­лись в сле­ду­ю­щем: они при­го­тов­ля­ли жен­щин ко кре­ще­нию, на­учая их, как и что они долж­ны от­ве­чать на во­про­сы кре­ща­ю­ще­го и как долж­ны ве­сти се­бя по­сле кре­ще­ния; по­мо­га­ли епи­ско­пу при кре­ще­нии жен­щин; на­блю­да­ли за по­ряд­ком в жен­ской по­ло­вине хра­ма (древ­ние хра­мы раз­де­ля­лись на две от­го­ро­жен­ные друг от дру­га по­ло­ви­ны, од­на из ко­то­рых пред­на­зна­ча­лась для муж­чин, а дру­гая – для жен­щин), а так­же на­блю­да­ли за две­рью, в ко­то­рую вхо­ди­ли в храм жен­щи­ны, не до­пус­кая сю­да лиц недо­стой­ных; при­сут­ство­ва­ли при бе­се­дах епи­ско­пов или пре­сви­те­ров с жен­щи­на­ми и т. п. Диа­ко­нис­сы при­чис­ля­лись к кли­ру и по­то­му по­став­ля­лись на свою долж­ность чрез осо­бое ру­ко­по­ло­же­ние. В диа­ко­нис­сы обык­но­вен­но вы­би­ра­лись жен­щи­ны чест­ной, свя­той жиз­ни – обык­но­вен­но де­вы или вдо­ви­цы, и при­том не мо­ло­же со­ро­ка­лет­не­го воз­рас­та.

[2] Ни­зи­бия на­хо­ди­лась в Ме­со­по­та­мии и ле­жа­ла по те­че­нию ре­ки Ми­гдо­нии.

[3] Кон­чи­на пре­по­доб­ной Пла­то­ни­ды по­сле­до­ва­ла око­ло 308 г.

В 2001 го­ду в Пе­тер­бур­ге про­изо­шло чу­дес­ное со­бы­тие: бы­ла яв­ле­на но­вая ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри, име­ну­е­мая «Ге­ор­ги­ев­ская». Од­на­жды ико­но­пи­сец Алек­сандр Боль­ша­ков во вре­мя ра­бо­ты над сроч­ным за­ка­зом вдруг яв­ствен­но уви­дел об­раз Бо­го­ро­ди­цы. Бо­жия Ма­терь ука­зы­ва­ла ру­кой на храм, в Её но­гах вос­се­дал на коне Ге­ор­гий По­бе­до­но­сец. Ху­дож­ник тут же при­сту­пил к на­пи­са­нию уви­ден­но­го, со­здав об­раз Бо­жи­ей Ма­те­ри под на­зва­ни­ем «Ге­ор­ги­ев­ская». Через неко­то­рое вре­мя ико­но­пи­сец при­шёл в стро­я­щий­ся храм во имя Ге­ор­гия По­бе­до­нос­ца на про­спек­те Сла­вы и с изум­ле­ни­ем об­на­ру­жил, что про­ект стро­я­щей­ся церк­ви чу­дес­ным об­ра­зом сов­па­да­ет с ви­дом хра­ма, изо­бра­жён­но­го на иконе Бо­жи­ей Ма­те­ри. По бла­го­сло­ве­нию бла­го­чин­но­го Нев­ско­го окру­га но­во­яв­лен­ная ико­на, пе­ре­дан­ная ико­но­пис­цем в Ге­ор­ги­ев­скую цер­ковь, бы­ла освя­ще­на, и те­перь пе­ред об­ра­зом Бо­го­ро­ди­цы со­вер­ша­ют­ся мо­леб­ны с чте­ни­ем ака­фи­ста

Ке­ле­стин (Це­ле­стин) I Рим­ский (р. в Кам­па­нии; в Ри­ме, 27.7. 432). 10.10. 422 г. Ке­ле­стин был из­бран па­пой; ав­то­ри­тет его по­сла­ний и по­слов по­мог св. Ки­рил­лу Алек­сан­дрий­ско­му в 431 го­ду в Эфе­се за­щи­тить пра­во­слав­ное уче­ние о Хри­сте – Бо­го­че­ло­ве­ке.

Ес­ли Во­сток бес­по­ко­и­ли Бо­го­слов­ские спо­ры, то За­пад – спо­ры об­ря­до­вые; Ке­ле­сти­ну при­шлось в сво­их по­сла­ни­ях ука­зы­вать, ка­кую одеж­ду сле­ду­ет но­сить епи­ско­пу. Во­пре­ки се­го­дняш­не­му обы­чаю, па­па воз­бра­нял ар­хи­ерею от­ли­чать­ся одеж­дой от граж­дан­ских чи­нов­ни­ков: «Епи­скоп дол­жен вы­де­лять­ся сво­ей на­бож­но­стью и доб­ро­де­тель­но­стью». И ес­ли в по­след­нем во­про­се тра­ди­ция сме­ни­лась на про­ти­во­по­лож­ную, то имен­но по­то­му, что Цер­ковь не по­ста­ви­ла под во­прос Бо­го­че­ло­ве­че­ство Гос­подне: она все ме­нее сви­де­тель­ству­ет о Хри­сте че­ло­ве­че­ски­ми до­сто­ин­ства­ми, про­ти­во­по­став­ляя на­шим гре­хам не на­ши же доб­ро­де­те­ли (че­го тре­бу­ют неве­ру­ю­щие), а изоби­лие ма­те­ри­аль­ной, цер­ков­ной сим­во­ли­ки: об­ла­че­ния, об­ря­ды, та­ин­ства. Это ста­ло воз­мож­ным имен­но по­то­му, что Хри­стос про­ти­во­по­ста­вил гре­ху не доб­ро­де­тель, а со­еди­не­ние в Се­бе неви­ди­мой тка­ни Цар­ства Небес­но­го с ма­те­ри­ей че­ло­ве­че­ской пло­ти, по­ступ­ков, бы­та.

В пон­ти­фи­кат Це­ле­сти­на на Во­сто­ке на­ча­лась борь­ба с несто­ри­ан­ством, в ко­то­рой осо­бый на­кал стра­стям при­да­ва­ла нена­висть егип­тян к ви­зан­тий­цам, раз­дор меж­ду цер­ков­ны­ми ли­де­ра­ми Алек­сан­дрии (Ки­рил­лом) и Кон­стан­ти­но­по­ля (Несто­ри­ем). В 431 г. со­сто­ял­ся III Все­лен­ский со­бор в Эфе­се, где св. пат­ри­арх Ки­рилл Алек­сан­дрий­ский вы­сту­пал и от име­ни па­пы. Из ка­ких бы лож­ных, вне­бо­го­слов­ских со­об­ра­же­ний ни на­ча­лась борь­ба Ки­рил­ла с Несто­ри­ем, ре­ше­ние на­до бы­ло при­ни­мать, и Це­ле­стин смог внят­но сфор­му­ли­ро­вать цер­ков­ное уче­ние о Бо­го­че­ло­ве­че­стве Хри­ста. Так по­вто­ря­лось из ве­ка в век: во­сточ­ные бо­го­сло­вы спо­ри­ли друг с дру­гом, углуб­ля­ясь в глу­би­ны, по­сле че­го па­пы, не от­ли­чав­ши­е­ся бо­го­слов­ским опы­том и ин­те­ре­сом к бо­го­сло­вию, слов­но из ру­ка­ва до­ста­ва­ли пра­виль­ную фор­му­лу. Мо­жет быть, так про­ис­хо­ди­ло имен­но по­то­му, что они бы­ли так же близ­ки к те­ме спо­ра, как во­сточ­ные бо­го­сло­вы, но от­стра­не­ны от их лич­ных кон­флик­тов (кон­флик­тов и в Ри­ме хва­та­ло, но это бы­ли дру­гие кон­флик­ты) и мог­ли со­хра­нять трез­вый взгляд на ве­щи.

В Рос­сии на­хо­дят­ся две ико­ны, име­ну­е­мые Це­зар­ски­ми. Од­на из них пре­бы­ва­ет в Спа­со­пре­об­ра­жен­ской церк­ви ме­стеч­ка Усвя­ты Ви­теб­ской гу­бер­нии. Она на­зы­ва­ет­ся еще Бо­ров­ской, так как бы­ла об­ре­те­на в по­ло­вине XII ве­ка неда­ле­ко от клад­би­щен­ской церк­ви, в мест­но­сти, но­ся­щей на­зва­ние Бор. Ико­на укра­ше­на се­реб­ря­ной ри­зой с вы­зо­ло­чен­ны­ми вен­ца­ми, и са­мо ее изо­бра­же­ние но­сит на се­бе сле­ды древ­не­рус­ской ико­но­пи­си. Раз­ме­ры ее: в ши­ри­ну 14 верш­ков, а в вы­ши­ну 20. Ико­на эта про­сла­ви­лась мно­го­чис­лен­ны­ми чу­до­тво­ре­ни­я­ми, сре­ди ко­то­рых для мест­ных жи­те­лей осо­бен­но па­мят­ным бы­ло сле­ду­ю­щее бла­го­де­я­ние Бо­жи­ей Ма­те­ри. В 1859 го­ду в ме­стеч­ке Усвя­те и в его окрест­но­стях сви­реп­ство­ва­ла хо­ле­ра. По прось­бе на­се­ле­ния был устро­ен крест­ный ход с ико­ной Бо­го­ма­те­ри, и в тот же день хо­ле­ра ста­ла осла­бе­вать. Ко­гда на сле­ду­ю­щий день опять устро­и­ли крест­ный ход и обо­шли с ико­ной Бо­го­ро­ди­цы всю мест­ность, то хо­ле­ра со­вер­шен­но пре­кра­ти­лась. В озна­ме­но­ва­ние се­го чу­дес­но­го спа­се­ния от гу­би­тель­ной бо­лез­ни и бы­ло уста­нов­ле­но с 1863 го­да тор­же­ствен­ное празд­но­ва­ние этой Це­зар­ской иконе Бо­го­ма­те­ри, со­про­вож­да­е­мое каж­дый раз мно­го­люд­ным крест­ным хо­дом.

Дру­гая Це­зар­ская ико­на на­хо­дит­ся в мос­ков­ском Бла­го­ве­щен­ском со­бо­ре, на гор­нем ме­сте, в ле­вом от­де­ле­нии ал­та­ря. Яви­лась она в 792 го­ду.

Свя­той пре­по­доб­но­му­че­ник Ва­дим ар­хи­манд­рит ро­дил­ся в IV ве­ке в пер­сид­ском го­ро­де Вифла­па­те, про­ис­хо­дил из бо­га­той и знат­ной се­мьи. В мо­ло­дых го­дах он был про­све­щен хри­сти­ан­ским уче­ни­ем. Свя­той раз­дал часть име­ния и ушел в пу­сты­ню, где на свои сред­ства ос­но­вал мо­на­стырь. Для уеди­нен­ной мо­лит­вы он ухо­дил на го­ру и од­на­жды удо­сто­ил­ся ви­деть Сла­ву Бо­жию. В то вре­мя пер­сид­ский царь Са­пор (310–381) на­чал пре­сле­до­вать хри­сти­ан. Свя­то­го Ва­ди­ма взя­ли вме­сте с се­мью уче­ни­ка­ми и еже­днев­но ис­тя­за­ли в тем­ни­це, до­би­ва­ясь, чтобы они от­рек­лись от Хри­ста и по­кло­ни­лись солн­цу и ог­ню. Но пре­по­доб­ный Ва­дим и его уче­ни­ки твер­до дер­жа­лись хри­сти­ан­ской ве­ры. Че­ты­ре ме­ся­ца про­бы­ли ис­по­вед­ни­ки в тюрь­ме. Все это вре­мя свя­той Ва­дим был ду­хов­ным во­ждем и опо­рой для хри­сти­ан, жив­ших в Пер­сии.

Один из при­бли­жен­ных ца­ря Са­по­ра, Нир­сан, ис­по­ве­до­вав­ший хри­сти­ан­ство и да­же пе­ре­нес­ший за это за­клю­че­ние в тем­ни­цу, не вы­дер­жал ис­пы­та­ния и от­рек­ся от Хри­ста. Он обе­щал вы­пол­нить лю­бое по­ве­ле­ние ца­ря. Са­пор по­тре­бо­вал от Нир­са­на, чтобы он соб­ствен­но­руч­но от­сек го­ло­ву свя­то­му Ва­ди­му. За это он обе­щал ему про­ще­ние и на­гра­ду. Нир­сан не смог по­бо­роть в се­бе стра­ха но­вых му­че­ний и со­гла­сил­ся сту­пить на пре­да­тель­ский путь Иуды. Ко­гда к нему при­ве­ли свя­то­го Ва­ди­ма, он взял меч и на­пра­вил­ся к нему, но, об­ли­ча­е­мый со­ве­стью, Нир­сан вдруг за­тре­пе­тал и как бы ока­ме­нел. Свя­той Ва­дим ска­зал ему: «Неуже­ли твоя зло­ба, Нир­сан, до­шла до то­го, что ты не толь­ко от Бо­га от­рек­ся, но и ра­бов Его на­чи­на­ешь уби­вать? Го­ре те­бе, ока­ян­ный, что ста­нешь де­лать в тот день, ко­гда пред­ста­нешь на Страш­ном су­де дать от­вет Бо­гу?! Я с ра­до­стью скон­ча­юсь в му­че­нии за Хри­ста, но не хо­тел бы при­нять смерть от тво­ей ру­ки». Оже­сто­чив­шись, Нир­сан уда­рил ме­чом. Но ру­ки его дро­жа­ли, и он не смог сра­зу от­сечь го­ло­ву свя­то­му, так что ог­не­по­клон­ни­ки ста­ли на­зы­вать его тру­сом. Пре­по­доб­но­му­че­ник Ва­дим сто­ял непо­движ­но, пе­ре­но­ся страш­ные уда­ры, по­ка убий­це не уда­лось на­ко­нец от­ру­бить ему го­ло­ву († 376). Воз­мез­дие за от­ре­че­ние не за­мед­ли­ло по­стиг­нуть несчаст­но­го: тер­за­е­мый со­ве­стью, он по­кон­чил с со­бой, бро­сив­шись на меч. По­сле смер­ти ца­ря Са­по­ра 7 уче­ни­ков пре­по­доб­но­му­че­ни­ка Ва­ди­ма вы­шли из тем­ни­цы.

Свя­щен­но­му­че­ник Гри­го­рий V, пат­ри­арх Кон­стан­ти­но­поль­ский, три­жды за­ни­мал ка­фед­ру (1797–1799, 1806–1808, 1819–1821). В то вре­мя Гре­ция на­хо­ди­лась под тя­же­лым ту­рец­ким игом. Мно­гие пат­ри­о­ты-гре­ки жи­ли на­деж­дой вновь за­во­е­вать го­су­дар­ствен­ную не­за­ви­си­мость. Они на­хо­ди­ли де­я­тель­ную и ав­то­ри­тет­ную под­держ­ку у му­же­ствен­но­го бор­ца за сво­бо­ду сво­ей Ро­ди­ны – свя­то­го Пат­ри­ар­ха Гри­го­рия V. Его свя­зи с гре­че­ски­ми пат­ри­о­та­ми вы­яс­ни­лись толь­ко по­сле то­го, как Алек­сандр Ип­си­лан­ти пе­ре­шел со сво­им вой­ском ре­ку Прут про­тив сул­та­на Ма­хму­да. Один из дру­зей свя­ти­те­ля со­ве­то­вал ему бе­жать из Кон­стан­ти­но­по­ля в Мо­рею. Свя­ти­тель от­ве­чал на это: «Я пред­чув­ствую, что ры­бы Бос­фо­ра бу­дут есть мое те­ло, но я умру спо­кой­но во имя спа­се­ния мо­ей на­ции».

В день Свя­той Пас­хи, 10 ап­ре­ля 1821 го­да, свя­то­го пат­ри­ар­ха схва­ти­ли и по­ве­си­ли на во­ро­тах Пат­ри­ар­хии, а за­тем бро­си­ли те­ло в мо­ре.

Гре­че­ские мо­ря­ки за­ме­ти­ли ме­сто, где бы­ло бро­ше­но те­ло свя­ти­те­ля, на­шли его и на ко­раб­ле ке­фа­ло­ний­ско­го ка­пи­та­на Мак­ри Скла­во­са под рус­ским фла­гом до­ста­ви­ли в Одес­су. Там в гре­че­ской Тро­иц­кой церк­ви те­ло свя­ти­те­ля бы­ло по­гре­бе­но 19 июня 1821 го­да. Из Моск­вы для мо­щей свя­щен­но­му­че­ни­ка бы­ло при­сла­но пат­ри­ар­шее об­ла­че­ние и мит­ра с кре­стом, при­над­ле­жав­шая свя­тей­ше­му пат­ри­ар­ху Ни­ко­ну (1652–1658).

В 1871 го­ду по хо­да­тай­ству гре­че­ско­го пра­ви­тель­ства раз­ре­ше­но бы­ло пе­ре­не­сти мо­щи свя­ти­те­ля Гри­го­рия из Одес­сы в Афи­ны к тор­же­ству пя­ти­де­ся­ти­ле­тия не­за­ви­си­мо­сти Гре­ции. В честь свя­щен­но­му­че­ни­ка Гри­го­рия в Афи­тьфу! бы­ла со­став­ле­на осо­бая служ­ба. Его по­двиг воз­ве­стил о тор­же­стве хри­сти­ан­ства в воз­рож­ден­ной Эл­ла­де.

Свя­щен­но­му­че­ник Ан­ти­па – уче­ник свя­то­го апо­сто­ла Иоан­на Бо­го­сло­ва (па­мять 26 сен­тяб­ря), был епи­ско­пом Пер­гам­ской Церк­ви в цар­ство­ва­ние им­пе­ра­то­ра Неро­на (54–68).

В то вре­мя по по­ве­ле­нию им­пе­ра­то­ра всех, кто не при­но­сил жерт­вы идо­лам, под­вер­га­ли каз­ни или из­гна­нию. То­гда был за­то­чен на ост­ров Пат­мос в Эгей­ском мо­ре свя­той апо­стол Иоанн Бо­го­слов, ко­то­ро­му Гос­подь от­крыл бу­ду­щие судь­бы ми­ра и Свя­той Церк­ви.

«И Ан­ге­лу Пер­гам­ской Церк­ви на­пи­ши: так го­во­рит Име­ю­щий ост­рый с обе­их сто­рон меч: знаю твои де­ла, и что ты жи­вешь там, где пре­стол са­та­ны, и что со­дер­жишь Имя Мое, и не от­рек­ся от ве­ры Мо­ей да­же в те дни, в ко­то­рые у вас, где жи­вет са­та­на, умерщ­влен вер­ный сви­де­тель Мой Ан­ти­па» (Откр.2:12-13).

Свя­ти­тель Ан­ти­па сво­им при­ме­ром, твер­дой ве­рой и неустан­ной про­по­ве­дью о Хри­сте до­стиг то­го, что жи­те­ли Пер­га­ма на­ча­ли укло­нять­ся от жерт­во­при­но­ше­ний идо­лам. Язы­че­ские жре­цы упре­ка­ли епи­ско­па в том, что он от­вра­ща­ет на­род от по­кло­не­ния оте­че­ствен­ным бо­гам, и тре­бо­ва­ли пре­кра­тить про­по­ведь о Хри­сте и при­не­сти жерт­ву идо­лам.

Свя­ти­тель Ан­ти­па спо­кой­но от­ве­тил, что не станет слу­жить бо­гам-бе­сам, ко­то­рые бе­гут от него, смерт­но­го че­ло­ве­ка, что он по­кло­ня­ет­ся и бу­дет по­кло­нять­ся Гос­по­ду Все­дер­жи­те­лю, со­здав­ше­му все, и Его Еди­но­род­но­му и Еди­но­сущ­но­му Сы­ну и Свя­то­му Ду­ху. Жре­цы воз­ра­зи­ли, что их бо­ги су­ще­ству­ют из­дав­на, а Хри­стос по­явил­ся недав­но и был рас­пят при Пи­ла­те как зло­дей. Свя­ти­тель от­ве­тил, что язы­че­ские бо­ги со­зда­ны ру­ка­ми лю­дей и все ска­за­ния о них ис­пол­не­ны без­за­ко­ний и по­ро­ков. Он твер­до ис­по­ве­до­вал ве­ру в Сы­на Бо­жия, во­пло­тив­ше­го­ся от Пре­свя­той Де­вы.

Разъ­ярен­ные жре­цы по­влек­ли свя­щен­но­му­че­ни­ка Ан­ти­пу в храм Ар­те­ми­ды и бро­си­ли его в рас­ка­лен­но­го мед­но­го во­ла, ку­да обыч­но бро­са­ли жерт­вы идо­лам. Свя­щен­но­му­че­ник в рас­ка­лен­ной пе­чи гром­ко мо­лил­ся Бо­гу, про­ся при­нять его ду­шу и укре­пить ве­ру хри­сти­ан. Он ото­шел ко Гос­по­ду спо­кой­но, как бы уснув († ок. 68).

Но­чью хри­сти­ане взя­ли не тро­ну­тое ог­нем те­ло свя­щен­но­му­че­ни­ка Ан­ти­пы и с че­стью по­хо­ро­ни­ли в Пер­га­ме. Гроб­ни­ца свя­щен­но­му­че­ни­ка ста­ла ис­точ­ни­ком чу­дес и ис­це­ле­ний от раз­лич­ных бо­лез­ней. Осо­бен­но при­бе­га­ют к свя­щен­но­му­че­ни­ку Ан­ти­пе при зуб­ных бо­лях.

Пре­по­доб­ная Афа­на­сия бы­ла игу­ме­ни­ей мо­на­сты­ря на ост­ро­ве Эгине. Она ро­ди­лась в бла­го­че­сти­вой хри­сти­ан­ской се­мье от су­пру­гов Ни­ки­ты и Ма­ри­ны. Уже в се­ми­лет­нем воз­расте де­воч­ка вы­учи­ла Псал­тирь, ко­то­рую чи­та­ла по­сто­ян­но с уми­ле­ни­ем. Од­на­жды во вре­мя ра­бо­ты за ткац­ким стан­ком свя­тая Афа­на­сия уви­де­ла спус­кав­шу­ю­ся к ней свер­ху си­я­ю­щую звез­ду, ко­то­рая, дой­дя до ее пер­сей и осве­тив ее всю, ис­чез­ла. С то­го вре­ме­ни от­ро­ко­ви­ца про­све­ти­лась ду­шой и твер­до ре­ши­ла ид­ти в мо­на­стырь.

Ко­гда свя­той Афа­на­сии ис­пол­ни­лось 16 лет, ро­ди­те­ли умо­ли­ли ее вый­ти за­муж. Де­вуш­ка по­ко­ри­лась, но про­жи­ла в бра­ке все­го лишь 16 дней: муж был взят на вой­ну и там убит.

Ов­до­вев, свя­тая Афа­на­сия ре­ши­ла ис­пол­нить свое дав­нее же­ла­ние. Но в то вре­мя вы­шел указ им­пе­ра­то­ра Ми­ха­и­ла Кос­но­языч­но­го (820–829), со­глас­но ко­то­ро­му мо­ло­дые вдо­вы долж­ны бы­ли всту­пать в брак с мо­ло­ды­ми во­и­на­ми. Свя­той Афа­на­сии при­шлось сно­ва вый­ти за­муж. В за­му­же­стве она ве­ла бла­го­че­сти­вую и доб­ро­де­тель­ную жизнь: тру­ди­лась по до­му, по­мо­га­ла боль­ным и нуж­да­ю­щим­ся, при­ни­ма­ла стран­ни­ков. В вос­крес­ные и празд­нич­ные дни пре­по­доб­ная при­гла­ша­ла к се­бе род­ных и зна­ко­мых и чи­та­ла им Свя­щен­ное Пи­са­ние. Под ее вли­я­ни­ем муж ее ушел в мо­на­стырь и дал жене раз­ре­ше­ние на по­стриг.

Свя­тая раз­да­ла иму­ще­ство, при­ня­ла ино­че­ство и вме­сте с бла­го­го­вей­ны­ми же­на­ми уда­ли­лась в уеди­нен­ное ме­сто. Через неко­то­рое вре­мя сест­ры умо­ли­ли пре­по­доб­ную Афа­на­сию стать игу­ме­ни­ей их неболь­шой об­щи­ны. Свя­тая смот­ре­ла на свое игу­мен­ство как на осо­бое слу­же­ние Бо­гу и сест­рам. Она по­да­ва­ла при­мер кро­то­сти и сми­ре­ния. Все по­греш­но­сти се­стер ис­прав­ля­ла с лю­бо­вью, без гне­ва.

Хо­тя свя­тая Афа­на­сия но­си­ла зва­ние игу­ме­нии, она счи­та­ла се­бя по­след­ней меж­ду сест­ра­ми и все­гда пом­ни­ла за­по­ведь Спа­си­те­ля: «Кто хо­чет меж­ду ва­ми быть пер­вым, да бу­дет вам ра­бом» (Мф.20:27). Пре­по­доб­ная ни­ко­гда не поз­во­ля­ла сест­рам при­слу­жи­вать се­бе, хо­тя бы да­же воз­лить на ру­ки во­ду.

Пре­по­доб­ная Афа­на­сия но­си­ла вла­ся­ни­цу, а по­верх нее одеж­ду из гру­бой ове­чьей шер­сти, спа­ла ма­ло, а боль­шую часть но­чи мо­ли­лась. Днем она ра­бо­та­ла вме­сте с сест­ра­ми. Пи­щу при­ни­ма­ла толь­ко ве­че­ром, ко­то­рая со­сто­я­ла из кус­ка хле­ба и во­ды. Мас­ло, сыр и ры­бу раз­ре­ша­ла се­бе толь­ко в Рож­де­ство Хри­сто­во и Свя­тую Пас­ху. В по­сты пи­та­лась раз в два дня лишь сы­рой зе­ле­нью. Че­ты­ре го­да про­жи­ла пре­по­доб­ная Афа­на­сия в этой оби­те­ли.

На ост­ро­ве Эгине жил один ста­рец-инок, пре­по­доб­ный Мат­фей, ко­то­рый ра­нее был игу­ме­ном. Он взял на се­бя ве­ли­кий по­двиг: каж­дую ночь про­чи­ты­вал Псал­тирь, при­со­еди­няя к чте­нию еще и мо­лит­вы. Спал свя­той си­дя и са­мое ма­лое вре­мя. При пе­нии псал­мов, чте­нии мо­литв и при­не­се­нии Бес­кров­ной Жерт­вы пре­по­доб­ный не мог удер­жи­вать­ся от слез. Но­сил он од­ну толь­ко острую вла­ся­ни­цу и ве­ли­ким воз­дер­жа­ни­ем и по­дви­га­ми со­вер­шен­но ис­су­шил плоть. Осо­бен­ную лю­бовь он имел к свя­то­му Иоан­ну Бо­го­сло­ву. Од­на­жды при со­вер­ше­нии Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии он удо­сто­ил­ся ви­деть апо­сто­ла, сто­яв­ше­го на пре­сто­ле. Пре­по­доб­ный сво­ей ман­ти­ей ис­це­лил рас­слаб­лен­но­го, крест­ным зна­ме­ни­ем ис­пра­вил пе­ре­ко­шен­ное по дей­ству диа­во­ла ли­цо од­но­го че­ло­ве­ка, из­го­нял бе­сов и со­тво­рил мно­го дру­гих чу­дес. Пре­по­доб­ный Мат­фей бла­го­сло­вил свя­тую Афа­на­сию уй­ти с сест­ра­ми в еще бо­лее уеди­нен­ное ме­сто. Она устро­и­ла оби­тель на пу­стын­ной го­ре то­го же ост­ро­ва вбли­зи древ­ней церк­ви пер­во­му­че­ни­ка Сте­фа­на.

Пре­по­доб­ная Афа­на­сия удо­сто­и­лась от Бо­га да­ра ис­це­ле­ний. По­сле то­го, как она ис­це­ли­ла че­ло­ве­ка, у ко­то­ро­го бо­ле­ли гла­за, к ней ста­ло сте­кать­ся мно­же­ство на­ро­да, чтобы по­лу­чить ис­це­ле­ние от ду­шев­ных и те­лес­ных неду­гов. На обиль­ные при­но­ше­ния при­хо­див­ших в оби­тель пре­по­доб­ная по­стро­и­ла в оби­те­ли три церк­ви: во имя Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, во имя свя­то­го про­ро­ка Иоан­на Пред­те­чи и во имя свя­ти­те­ля Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца.

Рас­про­стра­нив­ша­я­ся сла­ва тя­го­ти­ла пре­по­доб­ную, и она взя­ла двух близ­ких ей по ду­ху се­стер (Ма­рию и Ев­прак­сию) и ушла тай­но в Кон­стан­ти­но­поль. Там, как про­стая мо­на­хи­ня, пре­по­доб­ная по­сту­пи­ла в один из мо­на­сты­рей, где про­жи­ла 7 лет.

Но ее свя­тая жизнь сно­ва при­влек­ла вни­ма­ние. Сест­ры Эгин­ско­го мо­на­сты­ря узна­ли, ку­да ушла их игу­ме­ния, и от­пра­ви­лись к ней, умо­ляя вер­нуть­ся. По­ви­ну­ясь Про­мыс­лу Бо­жию, пре­по­доб­ная воз­вра­ти­лась в со­здан­ный ею мо­на­стырь. Вско­ре по­сле то­го она удо­сто­и­лась ви­де­ния двух свет­лых му­жей, по­дав­ших ей хар­тию со сло­ва­ми: «Вот твоя сво­бо­да; возь­ми и воз­ве­се­лись».

Две­на­дцать дней до сво­ей кон­чи­ны пре­по­доб­ная Афа­на­сия пре­бы­ва­ла в непре­стан­ной мо­лит­ве. В ка­нун празд­ни­ка Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы она при­зва­ла се­стер и ска­за­ла, что смог­ла про­чи­тать Псал­тирь лишь до де­вят­на­дца­то­го псал­ма. Свя­тая про­си­ла до­чи­тать за нее Псал­тирь до кон­ца в церк­ви. Сест­ры по­шли в цер­ковь и там ис­пол­ни­ли ее прось­бу, а за­тем при­шли про­стить­ся с пре­по­доб­ной. Она бла­го­сло­ви­ла их и про­си­ла тор­же­ствен­но и ра­дост­но про­ве­сти празд­ник Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, устро­ить тра­пе­зу для ни­щих и убо­гих, а по­сле Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии пре­дать по­гре­бе­нию ее те­ло. С эти­ми сло­ва­ми пре­по­доб­ная Афа­на­сия ото­шла ко Гос­по­ду († 14 ав­гу­ста 860 го­да).

В со­ро­ко­вой день за Бо­же­ствен­ной ли­тур­ги­ей две бла­го­че­сти­вые сест­ры удо­сто­и­лись ви­деть, как пред цар­ски­ми вра­та­ми яви­лась свя­тая Афа­на­сия. Два свет­лых му­жа укра­си­ли ее гла­ву вен­цом с кре­ста­ми, вру­чи­ли ей бли­ста­ю­щий по­сох и через цар­ские вра­та вве­ли в ал­тарь.

Пе­ред кон­чи­ной свя­тая Афа­на­сия за­ве­ща­ла кор­мить ни­щих в ее па­мять до 40-го дня. Сест­ры, од­на­ко, не ис­пол­ни­ли ее за­ве­та и ста­ви­ли по­ми­наль­ную тра­пе­зу толь­ко 9 дней. Свя­тая яви­лась неко­то­рым сест­рам и ска­за­ла: «На­прас­но вы не ис­пол­ни­ли мо­е­го за­ве­ща­ния – со­ро­ка­днев­ное по­ми­но­ве­ние усоп­ших в хра­ме и пи­та­ние ни­щих мно­го по­мо­га­ет греш­ным ду­шам, а от пра­вед­ных душ нис­по­сы­ла­ет­ся Небес­ная ми­лость вы­пол­ня­ю­щим по­ми­но­ве­ние». Явив­ша­я­ся во­ткну­ла свой по­сох в зем­лю и ста­ла неви­ди­мой. Остав­лен­ный жезл на дру­гой день про­рос и стал жи­вым де­рев­цем. Через год по­сле кон­чи­ны пре­по­доб­ной к ее гроб­ни­це при­ве­ли бес­но­ва­тую жен­щи­ну. Ко­гда рас­ко­па­ли зем­лю, то по­чув­ство­ва­ли бла­го­уха­ние и вы­ну­ли гроб. При­кос­нув­шись к нему, бес­но­ва­тая тот­час ис­це­ли­лась. То­гда от­кры­ли крыш­ку гро­ба и уви­де­ли нетлен­ное те­ло пре­по­доб­ной, ко­то­рое ис­то­ча­ло ми­ро. Пре­по­доб­ная Афа­на­сия бы­ла слов­но уснув­шая: ли­цо ее си­я­ло бла­го­ле­пи­ем, все те­ло со­хра­ни­лось нетлен­ным и мяг­ким, да­же ру­ки сги­ба­лись. Свя­щен­ни­ки ре­ши­ли по­ста­вить те­ло пре­по­доб­ной в церк­ви. Ко­гда те­ло пе­ре­ло­жи­ли в но­вый ков­чег, ино­ки­ни сня­ли со свя­тых мо­щей вла­ся­ни­цу и хо­те­ли об­лечь их в шел­ко­вые одеж­ды. Но ру­ки пре­по­доб­ной Афа­на­сии так плот­но при­жа­лись к гру­ди, что ино­ки­ни не смог­ли одеть ее в шел­ко­вую одеж­ду. Так свя­тая и по смер­ти яви­ла свою лю­бовь к ни­ще­те. То­гда од­на из се­стер, пре­кло­нив ко­ле­ни, ста­ла мо­лить­ся к пре­по­доб­ной, го­во­ря: «Гос­по­жа на­ша, как бес­пре­ко­слов­но ты слу­ша­лась нас, ко­гда жи­ла с на­ми, так и сей­час бла­го­во­ли по­слу­шать­ся нас и об­лечь­ся в эти одеж­ды, наш сми­рен­ный дар, при­не­сен­ный те­бе». Пре­по­доб­ная Афа­на­сия, слов­но жи­вая, при­под­ня­лась и про­тя­ну­ла ру­ки к одеж­де.

По­ло­жен­ные в устро­ен­ную ра­ку свя­тые мо­щи пре­по­доб­ной Афа­на­сии ста­ли ис­точ­ни­ком бла­го­дат­ных ис­це­ле­ний.

Свя­тая рав­ноап­о­столь­ная Ма­рия Маг­да­ли­на, од­на из жен-ми­ро­но­сиц, удо­сто­и­лась пер­вой из лю­дей уви­деть Вос­крес­ше­го Гос­по­да Иису­са Хри­ста. Ро­ди­лась она в ме­стеч­ке Маг­да­лы в Га­ли­лее. Жи­те­ли Га­ли­леи от­ли­ча­лись непо­сред­ствен­но­стью, пыл­ко­стью нра­ва и са­мо­от­вер­жен­но­стью. Эти ка­че­ства бы­ли при­су­щи и свя­той Ма­рии Маг­да­лине. С юно­сти она стра­да­ла тяж­ким неду­гом – бес­но­ва­ни­ем (Лк.8:2). Пе­ред При­ше­стви­ем в мир Хри­ста Спа­си­те­ля бес­но­ва­тых бы­ло осо­бен­но мно­го: враг ро­да че­ло­ве­че­ско­го, пред­ви­дя свое близ­кое по­срам­ле­ние, вос­ста­вал на лю­дей со сви­ре­пой си­лой. Через бо­лезнь Ма­рии Маг­да­ли­ны яви­лась сла­ва Бо­жия, са­ма же она об­ре­ла ве­ли­кую доб­ро­де­тель все­це­ло­го упо­ва­ния на во­лю Бо­жию и ни­чем неко­леб­ле­мую пре­дан­ность Гос­по­ду Иису­су Хри­сту. Ко­гда Гос­подь из­гнал из нее семь бе­сов, она, оста­вив все, по­сле­до­ва­ла за Ним.

Свя­тая Ма­рия Маг­да­ли­на сле­до­ва­ла за Хри­стом вме­сте с дру­ги­ми же­на­ми, ис­це­лен­ны­ми Гос­по­дом, про­яв­ляя тро­га­тель­ную за­бо­ту о Нем. Она не оста­ви­ла Гос­по­да по­сле взя­тия Его иуде­я­ми, ко­гда на­ча­ла ко­ле­бать­ся ве­ра в Него бли­жай­ших уче­ни­ков. Страх, по­бу­див­ший к от­ре­че­нию апо­сто­ла Пет­ра, в ду­ше Ма­рии Маг­да­ли­ны был по­беж­ден лю­бо­вью. Она сто­я­ла у Кре­ста вме­сте с Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цей и апо­сто­лом Иоан­ном, пе­ре­жи­вая стра­да­ния Бо­же­ствен­но­го Учи­те­ля и при­об­ща­ясь ве­ли­ко­му го­рю Бо­го­ма­те­ри. Свя­тая Ма­рия Маг­да­ли­на со­про­вож­да­ла Пре­чи­стое Те­ло Гос­по­да Иису­са Хри­ста при пе­ре­не­се­нии Его ко гро­бу в са­ду пра­вед­но­го Иоси­фа Ари­ма­фей­ско­го, бы­ла при Его по­гре­бе­нии (Мф.27:61; Мк.15:47). Слу­жа Гос­по­ду во вре­мя Его зем­ной жиз­ни, она же­ла­ла по­слу­жить Ему и по­сле смер­ти, воз­дав по­след­ние по­че­сти Его Те­лу, ума­стив его, по обы­чаю ев­ре­ев, ми­ром и аро­ма­та­ми (Лк.23:56). Вос­крес­ший Хри­стос по­слал свя­тую Ма­рию с ве­стью от Него к уче­ни­кам, и бла­жен­ная же­на, ли­куя, воз­ве­сти­ла апо­сто­лам о ви­ден­ном – «Хри­стос вос­крес!» Как пер­вая бла­го­вест­ни­ца Хри­сто­ва вос­кре­се­ния, свя­тая Ма­рия Маг­да­ли­на при­зна­на Цер­ко­вью рав­ноап­о­столь­ной. В этом бла­го­ве­стии – глав­ное со­бы­тие ее жиз­ни, на­ча­ло ее апо­столь­ско­го слу­же­ния.

По пре­да­нию, она бла­го­вест­во­ва­ла не толь­ко в Иеру­са­ли­ме. Свя­тая Ма­рия Маг­да­ли­на от­пра­ви­лась в Рим и ви­де­ла им­пе­ра­то­ра Ти­ве­рия (14–37). Из­вест­ный сво­им же­сто­ко­сер­ди­ем им­пе­ра­тор вы­слу­шал свя­тую Ма­рию, ко­то­рая рас­ска­за­ла ему о жиз­ни, чу­де­сах и уче­нии Хри­ста, о Его непра­вед­ном осуж­де­нии иуде­я­ми, о ма­ло­ду­шии Пи­ла­та. За­тем она под­нес­ла ему крас­ное яй­цо со сло­ва­ми «Хри­стос вос­крес!». С этим по­ступ­ком свя­той Ма­рии Маг­да­ли­ны свя­зы­ва­ют пас­халь­ный обы­чай да­рить друг Дру­гу крас­ные яй­ца (яй­цо, сим­вол та­ин­ствен­ной жиз­ни, вы­ра­жа­ет ве­ру в гря­ду­щее об­щее Вос­кре­се­ние).

За­тем свя­тая Ма­рия от­пра­ви­лась в Ефес (Ма­лая Азия). Здесь она по­мо­га­ла свя­то­му апо­сто­лу и еван­ге­ли­сту Иоан­ну Бо­го­сло­ву в его про­по­ве­ди. Здесь же она, по пре­да­нию Церк­ви, пре­ста­ви­лась и бы­ла по­гре­бе­на. В IX ве­ке при им­пе­ра­то­ре Льве VI Фило­со­фе (886–912) нетлен­ные мо­щи свя­той Ма­рии Маг­да­ли­ны бы­ли пе­ре­не­се­ны из Ефе­са в Кон­стан­ти­но­поль. По­ла­га­ют, что во вре­мя кре­сто­вых по­хо­дов они бы­ли уве­зе­ны в Рим, где и по­ко­и­лись в хра­ме во имя свя­то­го Иоан­на Ла­те­ран­ско­го. Па­па Рим­ский Го­но­рий III (1216–1227) освя­тил этот храм во имя свя­той рав­ноап­о­столь­ной Ма­рии Маг­да­ли­ны. Часть ее мо­щей на­хо­дит­ся во Фран­ции, в Про­ва­же близ Мар­се­ля, где так­же воз­двиг­нут храм, по­свя­щен­ный свя­той Ма­рии Маг­да­лине. Ча­сти свя­тых мо­щей рав­ноап­о­столь­ной Ма­рии Маг­да­ли­ны хра­нят­ся в раз­лич­ных мо­на­сты­рях Свя­той Го­ры Афон и в Иеру­са­ли­ме. Мно­го­чис­лен­ные па­лом­ни­ки Рус­ской Церк­ви, по­се­ща­ю­щие эти свя­тые ме­ста, бла­го­го­вей­но по­кло­ня­ют­ся ее свя­тым мо­щам.

Свя­ти­тель Мар­тин Ис­по­вед­ник, па­па Рим­ский, был уро­жен­цем Тос­кан­ской об­ла­сти в Ита­лии. Он по­лу­чил хо­ро­шее об­ра­зо­ва­ние и по­сту­пил в клир Рим­ской Церк­ви. По­сле смер­ти па­пы Фе­о­до­ра I (642–649) пре­сви­тер Мар­тин был из­бран на пре­.

В то вре­мя мир Церк­ви был на­ру­шен ере­сью мо­но­фе­ли­тов, по­лу­чив­шей ши­ро­кое рас­про­стра­не­ние.

Бес­ко­неч­ные спо­ры мо­но­фе­ли­тов с пра­во­слав­ны­ми про­ис­хо­ди­ли во всех сло­ях на­се­ле­ния. Им­пе­ра­тор Кон­станс (641–668) и Кон­стан­ти­но­поль­ский пат­ри­арх Па­вел II (641–654) так­же бы­ли при­вер­жен­ца­ми ере­си мо­но­фе­ли­тов. Им­пе­ра­тор Кон­станс из­дал ере­ти­че­ский «Об­ра­зец ве­ры» (Ти­пос), обя­за­тель­ный для все­го на­се­ле­ния. В нем за­пре­ща­лись вся­кие даль­ней­шие спо­ры.

Этот ере­ти­че­ский «Об­ра­зец ве­ры» был по­лу­чен в Ри­ме в 649 го­ду. Свя­той па­па Мар­тин, твер­дый по­бор­ник Пра­во­сла­вия, со­звал в Ри­ме По­мест­ный Со­бор, ко­то­рый осу­дил мо­но­фе­лит­скую ересь. Свя­ти­тель Мар­тин од­новре­мен­но по­слал Кон­стан­ти­но­поль­ско­му пат­ри­ар­ху Пав­лу по­сла­ние с уве­ща­ни­ем вер­нуть­ся к Пра­во­слав­но­му ис­по­ве­да­нию. Раз­гне­ван­ный им­пе­ра­тор при­ка­зал во­е­на­чаль­ни­ку Олим­пию до­ста­вить свя­ти­те­ля Мар­ти­на на суд. Но Олим­пий, при­быв в Рим, по­бо­ял­ся ду­хо­вен­ства и на­ро­да, со­шед­ше­го­ся на Со­бор, и по­до­слал во­и­на, чтобы тай­но убить свя­то­го па­пу. Ко­гда убий­ца при­бли­зил­ся к свя­ти­те­лю Мар­ти­ну то неожи­дан­но ослеп. Ис­пу­ган­ный Олим­пий по­спеш­но уехал в Си­ци­лию и вско­ре был убит в сра­же­нии.

В 654 го­ду им­пе­ра­тор по­слал в Рим с преж­ней це­лью дру­го­го во­е­на­чаль­ни­ка, Фе­о­до­ра, ко­то­рый предъ­явил свя­ти­те­лю Мар­ти­ну тяж­кие об­ви­не­ния в тай­ном об­ще­нии с вра­га­ми им­пе­рии – са­ра­ци­на­ми, ху­ле­нии Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы и нека­но­ни­че­ском вступ­ле­нии на пап­ский пре­стол. Несмот­ря на предъ­яв­лен­ные рим­ским ду­хо­вен­ством и ми­ря­на­ми до­ка­за­тель­ства пол­ной невин­но­сти свя­то­го Па­пы, во­е­на­чаль­ник Фе­о­дор но­чью с от­ря­дом во­и­нов схва­тил свя­ти­те­ля Мар­ти­на и от­пра­вил его на один из Цик­лад­ских ост­ро­вов (Нак­сос) в Эгей­ском мо­ре. Це­лый год то­мил­ся свя­ти­тель Мар­тин на этом по­чти без­люд­ном ост­ро­ве, тер­пя ли­ше­ния и оскорб­ле­ния от стра­жи. За­тем из­му­чен­но­го ис­по­вед­ни­ка на­пра­ви­ли на суд в Кон­стан­ти­но­поль.

Боль­но­го стар­ца при­нес­ли на но­сил­ках, но судьи гру­бо при­ка­за­ли ему под­нять­ся и от­ве­чать стоя. По­ка шел до­прос, во­и­ны под­дер­жи­ва­ли осла­бев­ше­го от бо­лез­ни свя­ти­те­ля. На су­де вы­сту­пи­ли лже­сви­де­те­ли, окле­ве­тав­шие свя­то­го в из­мен­ни­че­ских свя­зях с са­ра­ци­на­ми. При­страст­ные судьи не ста­ли да­же слу­шать оправ­да­ний свя­ти­те­ля. В глу­бо­кой скор­би он ска­зал: «Гос­по­ду из­вест­но, ка­кое ве­ли­кое бла­го­де­я­ние ока­же­те вы мне, ес­ли ско­ро пре­да­ди­те смер­ти».

По­сле та­ко­го су­да свя­ти­те­ля в разо­дран­ной одеж­де вы­ста­ви­ли на из­де­ва­тель­ство тол­пы, ко­то­рую за­став­ля­ли кри­чать: «Ана­фе­ма па­пе Мар­ти­ну!» Но те, кто знал, что свя­той па­па стра­да­ет невин­но, со сле­за­ми ухо­ди­ли. На­ко­нец са­кел­ла­рий, по­слан­ный им­пе­ра­то­ром, по­до­шел к во­е­на­чаль­ни­ку и огла­сил при­го­вор – ли­шить Па­пу са­на и пре­дать смерт­ной каз­ни. По­лу­на­го­го свя­ти­те­ля за­ко­ва­ли в це­пи и по­во­лок­ли в тем­ни­цу, где за­клю­чи­ли с раз­бой­ни­ка­ми. Они бы­ли бо­лее ми­ло­серд­ны к свя­ти­те­лю, чем ере­ти­ки.

Меж­ду тем им­пе­ра­тор при­шел к уми­рав­ше­му Кон­стан­ти­но­поль­ско­му пат­ри­ар­ху Пав­лу и рас­ска­зал ему о су­де над свя­тым Мар­ти­ном. Тот от­вер­нул­ся от им­пе­ра­то­ра и ска­зал: «Го­ре мне! Еще но­вое де­я­ние к мо­е­му осуж­де­нию», – и про­сил пре­кра­тить му­че­ния свя­ти­те­ля Мар­ти­на. Им­пе­ра­тор опять по­слал к свя­ти­те­лю в тем­ни­цу но­та­рия и дру­гих лиц для до­пол­ни­тель­но­го до­про­са. Свя­ти­тель от­ве­чал им: «Ес­ли да­же и раз­дро­бят ме­ня, не бу­ду в об­ще­нии с Кон­стан­ти­но­поль­ской Цер­ко­вью, по­ка она пре­бы­ва­ет в зло­ве­рии». Му­чи­те­ли бы­ли по­ра­же­ны му­же­ством ис­по­вед­ни­ка и за­ме­ни­ли смерт­ную казнь ссыл­кой в от­да­лен­ный апельсинка­со­нес Та­ври­че­ский.

Там свя­ти­тель и скон­чал­ся, из­ну­рен­ный бо­лез­нью, нуж­дой, го­ло­дом и ли­ше­ни­я­ми († 16 сен­тяб­ря 655). Он был по­гре­бен вне го­ро­да во Влахерн­ской церк­ви во имя Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы.

Ересь мо­но­фе­ли­тов бы­ла осуж­де­на на VI Все­лен­ском Со­бо­ре в 680 го­ду. Мо­щи свя­то­го ис­по­вед­ни­ка па­пы Мар­ти­на бы­ли пе­ре­не­се­ны в Кон­стан­ти­но­поль, а по­том в Рим.

Свя­тые му­че­ни­цы Ва­си­лис­са и Ана­ста­сия жи­ли в Ри­ме и бы­ли про­све­ще­ны све­том хри­сти­ан­ской ве­ры свя­ты­ми апо­сто­ла­ми Пет­ром и Пав­лом. Они по­свя­ти­ли се­бя слу­же­нию Гос­по­ду. Ко­гда им­пе­ра­тор Нерон (54–68) пре­сле­до­вал хри­сти­ан и пре­да­вал их на му­че­ния и каз­ни, свя­тые Ва­си­лис­са и Ана­ста­сия без­бо­яз­нен­но под­би­ра­ли те­ла му­че­ни­ков и пре­да­ва­ли их чест­но­му по­гре­бе­нию. Об этом до­нес­ли Неро­ну. Свя­тые Ва­си­лис­са и Ана­ста­сия бы­ли за­клю­че­ны в тем­ни­цу. Их под­вер­га­ли же­сто­ким пыт­кам: би­ли кну­том, стро­га­ли же­лез­ны­ми крю­чья­ми, опа­ля­ли ог­нем. Но свя­тые му­че­ни­цы оста­ва­лись непре­клон­ны и му­же­ствен­но ис­по­ве­до­ва­ли свою ве­ру во Хри­ста Спа­си­те­ля. По по­ве­ле­нию Неро­на они бы­ли усе­че­ны ме­чом († ок. 68).

Свя­тые му­че­ни­цы Ага­пия, Ири­на и Хи­о­ния бы­ли род­ны­ми сест­ра­ми и жи­ли в кон­це III – на­ча­ле IV ве­ка вбли­зи ита­льян­ско­го го­ро­да Ак­ви­леи. Они оста­лись си­ро­та­ми в юном воз­расте. Де­вуш­ки ве­ли бла­го­че­сти­вую хри­сти­ан­скую жизнь и от­кло­ня­ли до­мо­га­тель­ства мно­го­чис­лен­ных же­ни­хов. Их ду­хов­ным ру­ко­во­ди­те­лем был свя­щен­ник Зи­нон. Ему бы­ло от­кры­то в сон­ном ви­де­нии, что в бли­жай­шее вре­мя он скон­ча­ет­ся, а свя­тых дев возь­мут на му­че­ние. Та­кое же от­кро­ве­ние бы­ло и на­хо­див­шей­ся в Ак­ви­лее ве­ли­ко­му­че­ни­це Ана­ста­сии († 304, па­мять 22 де­каб­ря), ко­то­рую на­зы­ва­ли Узо­ре­ши­тель­ни­цей за то, что она без­бо­яз­нен­но по­се­ща­ла на­хо­див­ших­ся в тюрь­мах хри­сти­ан, обод­ря­ла их и по­мо­га­ла им. Ве­ли­ко­му­че­ни­ца Ана­ста­сия по­спе­ши­ла к сест­рам и убеж­да­ла их му­же­ствен­но по­сто­ять за Хри­ста. Вско­ре пред­ска­зан­ное в ви­де­нии ис­пол­ни­лось. Свя­щен­ник Зи­нон скон­чал­ся, а три де­вы бы­ли схва­че­ны и на­прав­ле­ны на суд к им­пе­ра­то­ру Дио­кли­ти­а­ну (284–305).

Уви­дев юных пре­крас­ных се­стер, им­пе­ра­тор пред­ло­жил им от­речь­ся от Хри­ста и обе­щал най­ти знат­ных же­ни­хов из сво­ей сви­ты. Но свя­тые сест­ры от­ве­ча­ли, что име­ют од­но­го Небес­но­го Же­ни­ха – Хри­ста, за ве­ру в Ко­то­ро­го го­то­вы по­стра­дать. Им­пе­ра­тор убеж­дал их от­речь­ся от Хри­ста, но ни стар­шие сест­ры, ни са­мая млад­шая из них не со­гла­ша­лись. Они на­зы­ва­ли язы­че­ских бо­гов идо­ла­ми, сде­лан­ны­ми че­ло­ве­че­ски­ми ру­ка­ми, и про­по­ве­до­ва­ли ве­ру в Ис­тин­но­го Бо­га.

По по­ве­ле­нию Дио­кли­ти­а­на, на­пра­вив­ше­го­ся в Ма­ке­до­нию, ту­да бы­ли от­ве­зе­ны и свя­тые сест­ры. Их от­да­ли на суд пра­ви­те­лю Дул­ки­цию.

Ко­гда он уви­дел кра­со­ту свя­тых му­че­ниц, то вос­пы­лал нечи­стой стра­стью. Он взял се­стер под стра­жу и пе­ре­дал им, что они по­лу­чат сво­бо­ду, ес­ли со­гла­сят­ся ис­пол­нить его же­ла­ние. Но свя­тые му­че­ни­цы от­ве­ти­ли, что они го­то­вы уме­реть за сво­е­го Небес­но­го Же­ни­ха – Хри­ста. То­гда Дул­ки­ций ре­шил тай­но но­чью овла­деть ими на­силь­но. Ко­гда свя­тые сест­ры вста­ли но­чью на мо­лит­ву и сла­во­сло­ви­ли Гос­по­да, Дул­ки­ций под­крал­ся к две­ри и хо­тел вой­ти. Неви­ди­мая си­ла по­ра­зи­ла его, он по­те­рял рас­су­док и ки­нул­ся прочь. Не на­хо­дя вы­хо­да, му­чи­тель по до­ро­ге по­пал в по­вар­ню, где сто­я­ли чу­гу­ны, ско­во­ро­ды и кот­лы, и весь пе­ре­пач­кал­ся в са­же. Слу­ги и во­и­ны с тру­дом узна­ли его. Ко­гда он уви­дел се­бя. в зер­ка­ле, то по­ду­мал, что свя­тые му­че­ни­цы окол­до­ва­ли его, и ре­шил им ото­мстить.

На су­де Дул­ки­ций ве­лел об­на­жить пе­ред ним свя­тых му­че­ниц. Но во­и­ны, как ни ста­ра­лись, не мог­ли это­го сде­лать: одеж­ды как бы при­рос­ли к те­лам свя­тых дев. Во вре­мя су­да Дул­ки­ций вне­зап­но за­снул, и ни­кто не мог раз­бу­дить его. Но толь­ко его внес­ли в дом, он тот­час проснул­ся.

Ко­гда обо всем про­ис­шед­шем до­нес­ли им­пе­ра­то­ру Дио­кли­ти­а­ну, он раз­гне­вал­ся на Дул­ки­ция и пе­ре­дал свя­тых дев су­дье Си­си­нию. Тот на­чал свой до­прос с млад­шей сест­ры Ири­ны. Убе­див­шись в ее непре­клон­но­сти, он от­пра­вил ее в тем­ни­цу и по­пы­тал­ся при­ну­дить к от­ре­че­нию свя­тых Хи­о­нию и Ага­пию. Но и их невоз­мож­но бы­ло скло­нить к от­ре­че­нию от Хри­ста, и Си­си­ний при­ка­зал сжечь свя­тых Ага­пию и Хи­о­нию. Сест­ры, услы­шав при­го­вор, воз­бла­го­да­ри­ли Гос­по­да за му­че­ни­че­ские вен­цы. В огне Ага­пия и Хи­о­ния ото­шли ко Гос­по­ду с мо­лит­вой.

Ко­гда огонь по­гас, все уви­де­ли, что те­ла му­че­ниц и их одеж­да не опа­ле­ны ог­нем, а ли­ца пре­крас­ны и спо­кой­ны, как у лю­дей, уснув­ших ти­хим сном. На дру­гой день Си­си­ний при­ка­зал при­ве­сти на суд свя­тую Ири­ну. Он пу­гал ее уча­стью стар­ших се­стер и уго­ва­ри­вал от­речь­ся от Хри­ста, а по­том стал угро­жать от­дать ее на по­ру­га­ние в блу­ди­ли­ще. Но свя­тая му­че­ни­ца от­ве­ча­ла: «Пусть мое те­ло бу­дет от­да­но на на­силь­ствен­ное по­ру­га­ние, но ду­ша моя не осквер­нит­ся от­ре­че­ни­ем от Хри­ста».

Ко­гда во­и­ны Си­си­ния по­ве­ли свя­тую Ири­ну в блу­ди­ли­ще, их на­гна­ли два свет­лых во­и­на и ска­за­ли: «Ваш гос­по­дин Си­си­ний по­веле­ва­ет вам при­ве­сти де­ви­цу на вы­со­кую го­ру и оста­вить там, а за­тем прид­ти к нему и до­ло­жить о вы­пол­не­нии при­ка­за». Во­и­ны так и по­сту­пи­ли. Ко­гда они до­ло­жи­ли об этом Си­си­нию, тот при­шел в ярость, так как не да­вал та­ко­го рас­по­ря­же­ния. Свет­лые во­и­ны бы­ли Ан­ге­лы Бо­жии, спас­шие свя­тую му­че­ни­цу от по­ру­га­ния. Си­си­ний с от­ря­дом во­и­нов на­пра­вил­ся к го­ре и уви­дел на ее вер­шине свя­тую Ири­ну. Дол­го ис­кал он до­ро­гу к вер­шине, но так и не смог най­ти. То­гда один из во­и­нов ра­нил свя­тую Ири­ну стре­лой из лу­ка. Му­че­ни­ца крик­ну­ла Си­си­нию: «Я сме­юсь над тво­ей бес­силь­ной зло­бой и чи­стой, неосквер­нен­ной от­хо­жу ко Гос­по­ду мо­е­му Иису­су Хри­сту». Воз­бла­го­да­рив Гос­по­да, она лег­ла на зем­лю и пре­да­ла дух свой Бо­гу за день до Свя­той Пас­хи († 304).

Ве­ли­ко­му­че­ни­ца Ана­ста­сия узна­ла о кон­чине свя­тых се­стер и с че­стью по­греб­ла их те­ла.

Ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри «Из­ба­ви­тель­ни­ца» до 20 июля 1889 го­да, ко­гда она бы­ла при­не­се­на в Но­во-Афон­ский Си­мо­но-Ка­на­нит­ский мо­на­стырь на Кав­ка­зе, на­хо­ди­лась на Свя­той Го­ре Афон у на­сель­ни­ка Рус­ско­го Пан­те­ле­и­мо­но­ва мо­на­сты­ря схи­мо­на­ха Мар­ти­ни­а­на († 1884). Бла­го­че­сти­вый схим­ник по­лу­чил эту ико­ну от ве­ли­ко­го по­движ­ни­ка, иеро­мо­на­ха Фе­о­ду­ла.

Свя­тая ико­на про­сла­ви­лась чу­до­тво­ре­ни­я­ми с дав­них вре­мен. По мо­лит­ве пе­ред этой ико­ной в 1841 го­ду жи­те­ли Спар­ты (в Гре­ции) из­ба­ви­лись от са­ран­чи.

Из Пан­те­ле­и­мо­но­вой оби­те­ли, по за­ве­ща­нию схи­ар­хи­манд­ри­та Ма­ка­рия, эта ико­на бы­ла пе­ре­да­на Но­во-Афон­ской оби­те­ли. Ко­гда в Си­мо­но-Ка­на­нит­ской оби­те­ли впер­вые бы­ло со­вер­ше­но празд­но­ва­ние в честь этой ико­ны, бу­ря вы­бро­си­ла на бе­рег у мо­на­сты­ря бо­лее тон­ны ры­бы.

Празд­но­ва­ние иконе «Из­ба­ви­тель­ни­ца» бы­ло уста­нов­ле­но 17 ок­тяб­ря в бла­го­дар­ное вос­по­ми­на­ние чу­дес­но­го спа­се­ния им­пе­ра­то­ра Алек­сандра III со всей се­мьей во вре­мя же­лез­но­до­рож­но­го кру­ше­ния под стан­ци­ей Бор­ки Кур­ско-Харь­ков­ско-Азов­ской до­ро­ги. Ме­нее чем за ме­сяц до это­го про­ис­ше­ствия, 24 сен­тяб­ря 1888 го­да, все се­мей­ство го­су­да­ря им­пе­ра­то­ра по­се­ти­ло Но­во-Афон­скую оби­тель, где Алек­сандр III лич­но за­ло­жил со­бор во имя свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка и це­ли­те­ля Пан­те­ле­и­мо­на. В этом со­бо­ре вплоть до ра­зо­ре­ния мо­на­сты­ря в 1924 го­ду пре­бы­ва­ла чу­до­твор­ная ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри «Из­ба­ви­тель­ни­ца».

На иконе Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца изо­бра­же­на дер­жа­щей на пра­вой ру­ке Бо­гом­ла­ден­ца, бла­го­слов­ля­ю­ще­го дес­ни­цей.

Пре­по­доб­ный Зо­си­ма, игу­мен Со­ло­вец­кий, ве­ли­кий све­тиль­ник рус­ско­го Се­ве­ра, ос­но­ва­тель ино­че­ско­го об­ще­жи­тия на Со­ло­вец­ком ост­ро­ве, ро­дил­ся в Нов­го­род­ской епар­хии, в се­ле Тол­вуе близ Онеж­ско­го озе­ра. С юных лет он вос­пи­ты­вал­ся в бла­го­че­стии и по­сле смер­ти ро­ди­те­лей Гав­ри­и­ла и Вар­ва­ры раз­дал иму­ще­ство и при­нял по­стриг.

В по­ис­ках уеди­нен­но­го ме­ста пре­по­доб­ный от­пра­вил­ся на по­бе­ре­жье Бе­ло­го мо­ря и в устье Су­мы встре­тил­ся с пре­по­доб­ным Гер­ма­ном (па­мять 30 июля), ко­то­рый по­ве­дал ему о пу­стын­ном мор­ском ост­ро­ве, где он с пре­по­доб­ным Сав­ва­ти­ем (па­мять 27 сен­тяб­ря) про­жил 6 лет.

Око­ло 1436 го­да от­шель­ни­ки, бла­го­по­луч­но со­вер­шив мор­ское пла­ва­ние, при­ста­ли к Со­ло­вец­ким ост­ро­вам. Бог бла­го­сло­вил ме­сто их по­се­ле­ния ви­де­ни­ем пре­по­доб­но­му Зо­си­ме пре­крас­ной церк­ви на воз­ду­хе. Пре­по­доб­ные сво­и­ми ру­ка­ми по­стро­и­ли ке­лью и огра­ду, на­ча­ли воз­де­лы­вать и за­се­вать зем­лю. Од­на­жды позд­ней осе­нью пре­по­доб­ный Гер­ман от­пра­вил­ся на ма­те­рик за необ­хо­ди­мы­ми при­па­са­ми. Из-за осен­ней непо­го­ды он не смог вер­нуть­ся. Пре­по­доб­ный Зо­си­ма про­вел всю зи­му один на ост­ро­ве. Мно­го ис­ку­ше­ний он пре­тер­пел в борь­бе с бе­са­ми. Ему угро­жа­ла го­лод­ная смерть, од­на­ко чу­дес­но по­явив­ши­е­ся два незна­ком­ца оста­ви­ли ему за­пас хле­ба, му­ки и мас­ла. Вес­ной воз­вра­тил­ся на Со­лов­ки пре­по­доб­ный Гер­ман с ры­ба­ком Мар­ком и при­вез за­пас пи­щи и сна­сти для рыб­ной лов­ли.

Ко­гда на ост­ро­ве со­бра­лось несколь­ко от­шель­ни­ков, пре­по­доб­ный Зо­си­ма устро­ил для них неболь­шую де­ре­вян­ную цер­ковь в честь Пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня с тра­пез­ной. По прось­бе пре­по­доб­но­го Зо­си­мы из Нов­го­ро­да был при­слан в но­во­со­здан­ную оби­тель игу­мен с ан­ти­мин­сом для со­бор­но­го хра­ма. Так бы­ло по­ло­же­но на­ча­ло зна­ме­ни­той Со­ло­вец­кой оби­те­ли. В су­ро­вых усло­ви­ях от­да­лен­но­го ост­ро­ва ино­ки су­ме­ли ор­га­ни­зо­вать хо­зяй­ство. Но на­сто­я­те­ли, ко­то­рых при­сы­ла­ли на Со­лов­ки из Нов­го­ро­да, не вы­дер­жи­ва­ли жиз­ни в непри­выч­но труд­ных усло­ви­ях, и бра­тия из­бра­ли игу­ме­ном пре­по­доб­но­го Зо­си­му.

Пре­по­доб­ный Зо­си­ма за­нял­ся устро­е­ни­ем внут­рен­не­го бы­та оби­те­ли, ввел стро­гое об­ще­жи­тие. В 1465 го­ду он пе­ре­нес на Со­лов­ки с ре­ки Выг мо­щи пре­по­доб­но­го Сав­ва­тия. Оби­тель тер­пе­ла при­тес­не­ния от нов­го­род­ских бо­яр, ко­то­рые от­ни­ма­ли у ино­ков уло­вы ры­бы. Пре­по­доб­ный вы­нуж­ден был от­пра­вить­ся в Нов­го­род и ис­кать за­щи­ты у ар­хи­епи­ско­па. По со­ве­ту ар­хи­епи­ско­па он об­хо­дил до­ма бо­яр и про­сил их не до­пус­кать оби­тель до ра­зо­ре­ния. Вли­я­тель­ная и бо­га­тая бо­яры­ня Мар­фа Бо­рец­кая при­ка­за­ла с бес­че­стьем вы­гнать пре­по­доб­но­го Зо­си­му, но по­том рас­ка­я­лась и при­гла­си­ла его на обед, во вре­мя ко­то­ро­го он вдруг уви­дел, что шесть знат­ней­ших бо­яр си­дят без го­лов. Пре­по­доб­ный Зо­си­ма по­ве­дал ви­де­ние сво­е­му уче­ни­ку Да­ни­и­лу и пред­ска­зал бо­ярам ско­рую смерть. Это пред­ска­за­ние ис­пол­ни­лось в 1478 го­ду, ко­гда при взя­тии Нов­го­ро­да Иоан­ном III (1462–1505) бо­яре бы­ли каз­не­ны.

Неза­дол­го до кон­чи­ны пре­по­доб­ный сам при­го­то­вил се­бе гроб, в ко­то­ром был по­гре­бен за ал­та­рем Пре­об­ра­жен­ско­го хра­ма († 17 ап­ре­ля 1478). Впо­след­ствии над его мо­ги­лой бы­ла устро­е­на ча­сов­ня. Мо­щи его сов­мест­но с мо­ща­ми пре­по­доб­но­го Сав­ва­тия 8 ав­гу­ста 1566 го­да бы­ли пе­ре­не­се­ны в при­дел, освя­щен­ный в их честь в Пре­об­ра­жен­ском со­бо­ре.

Мно­го чу­дес бы­ло за­сви­де­тель­ство­ва­но, ко­гда пре­по­доб­ный Зо­си­ма с пре­по­доб­ным Сав­ва­ти­ем яв­ля­лись гиб­нув­шим в мор­ской пу­чине ры­ба­кам. Пре­по­доб­ный Зо­си­ма так­же по­кро­ви­тель пче­ло­вод­ства и хра­ни­тель пчел, ему усво­е­но да­же име­но­ва­ние «пчель­ник». К пре­по­доб­но­му Зо­си­ме ча­сто при­бе­га­ют и в бо­лез­нях. Мно­же­ство боль­нич­ных хра­мов, по­свя­щен­ных ему, сви­де­тель­ству­ет о ве­ли­кой це­ли­тель­ной си­ле его мо­литв пред Бо­гом.

Мак­си­мов­ская ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри на­пи­са­на в 1299 го­ду по ви­де­нию свя­ти­те­лю Мак­си­му, мит­ро­по­ли­ту Вла­ди­мир­ско­му († 1305, па­мять 6 де­каб­ря), ко­то­рый при­был во Вла­ди­мир для пе­ре­не­се­ния из Ки­е­ва Пер­во­свя­ти­тель­ской ка­фед­ры. На иконе изо­бра­же­на Бо­жия Ма­терь в пол­ный рост с Пред­веч­ным Мла­ден­цем на ру­ке, пе­ред Ней сто­ит Мит­ро­по­лит Мак­сим, при­ни­ма­ю­щий из Ее рук свя­ти­тель­ский омо­фор.

Яв­ле­ние Мак­си­мов­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри со­вер­ши­лось в труд­ное вре­мя для Рус­ской Церк­ви и на­ше­го Оте­че­ства. Бо­лее 60 лет рус­ская зем­ля на­хо­ди­лась под игом та­та­ро-мон­голь­ских за­во­е­ва­те­лей. Пе­чаль­ным и тя­же­лым бы­ло по­ло­же­ние Рус­ской Церк­ви – хра­мы и мо­на­сты­ри раз­ру­ше­ны, ико­ны и кни­ги рас­хи­ще­ны. На­род стал за­бы­вать хри­сти­ан­ское ве­ро­уче­ние. В та­кие тяж­кие вре­ме­на Гос­подь нис­по­сы­лал осо­бых лю­дей для управ­ле­ния Цер­ко­вью и рус­ским на­ро­дом. Та­ким был Пер­во­свя­ти­тель Рус­ской Церк­ви Мит­ро­по­лит Мак­сим, ко­то­ро­му бы­ло да­ро­ва­но чу­дес­ное ви­де­ние Бо­жи­ей Ма­те­ри.

Цер­ков­ное пре­да­ние о чу­до­твор­ном об­ра­зе Бо­жи­ей Ма­те­ри, име­ну­е­мом Мак­си­мов­ским, гла­сит сле­ду­ю­щее:

«Ико­на сия на­пи­са­на по ви­де­нию во сне Мак­си­му Мит­ро­по­ли­ту, в 1299 го­ду, что вид­но из сле­ду­ю­щей над­пи­си, на­хо­дя­щей­ся на сем об­ра­зе: „Сей свя­тый и чу­до­твор­ный об­раз Пре­свя­тыя Бо­го­ро­ди­цы на­пи­сан бысть в ле­то 6807 по ви­де­нию Мак­си­ма Мит­ро­по­ли­та Ки­ев­ско­го, гре­ча­ни­на ро­дом, егда ему при­шед­шу от Ки­е­ва во Вла­ди­мир и от пут­но­го ше­ствия в ке­лии сво­ей ма­ло уснув, абие ви­дит яко на яве свет ве­лик и необы­чен, и в том све­те яви­ся ему Пре­чи­стая Де­ва Бо­го­ро­ди­ца, дер­жа­щи на ру­ку Пре­веч­но­го Мла­ден­ца, и рек­ла: „Ра­бе мой Мак­си­ме! доб­ре со­тво­ри, яко при­шел еси се­мо по­се­ти­ти град Мой“. И по­дав ему омо­фор, рек­ла: „При­и­ми сей омо­фор и па­си во гра­де Мо­ем сло­вес­ные ов­цы“. Он же при­ем, воз­бу­дил­ся от сна и в ке­лии ни ко­го же ви­де, а омо­фор об­ре­те­ся в ру­це его; он же стра­хом объ­ят бысть на мног час, абие по­ве­да ве­ли­ко­му кня­зю Ан­дрею, и по­стро­и­ша ков­чег злат и по­ло­жи­ша в него той омо­фор, и про­сла­ви­ся сие чу­до по всей Рус­ской зем­ле и в Па­ле­стине. Омо­фор же, во вре­мя без­бож­но­го ца­ре­ви­ча Та­лы­ча, егда пле­ни град (1411 г.) и ра­зо­ри, где скон­ча­ся, неиз­вест­но“» (упо­мя­ну­тый в над­пи­си ве­ли­кий князь Ан­дрей – сын свя­то­го Алек­сандра Нев­ско­го).

В ви­де­нии Бо­жия Ма­терь вру­чи­ла свя­ти­те­лю омо­фор, ко­то­рый проснув­ший­ся мит­ро­по­лит уви­дел на сво­их ру­ках. Яв­ле­ние Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы бы­ло зна­ме­ни­ем Небес­но­го бла­го­сло­ве­ния на пе­ре­не­се­ние мит­ро­по­лии из Ки­е­ва во Вла­ди­мир. Омо­фор, пе­ре­дан­ный Ма­те­рью Бо­жи­ей, хра­нил­ся во Вла­ди­мир­ском Успен­ском со­бо­ре 112 лет. В 1412 го­ду, во вре­мя на­ше­ствия та­тар, омо­фор был скрыт клю­ча­рем со­бо­ра Пат­ри­ки­ем, за­му­чен­ным та­та­ра­ми.

Мак­си­мов­ская ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри бы­ла уста­нов­ле­на в Свя­то-Успен­ском со­бо­ре Вла­ди­ми­ра над ме­стом, где по­сле сво­ей бла­жен­ной кон­чи­ны был по­гре­бен Мит­ро­по­лит Мак­сим. Впо­след­ствии эта ико­на про­сла­ви­лась мно­ги­ми чу­де­са­ми и ста­ла все­рос­сий­ской свя­ты­ней.

Ро­ди­лась бла­жен­ная Мат­ро­на (Мат­ро­на Ди­мит­ри­ев­на Ни­ко­но­ва) в 1885 го­ду в се­ле Се­би­но Епи­фан­ско­го уез­да (ныне Ки­мов­ско­го рай­о­на) Туль­ской гу­бер­нии. Се­ло это рас­по­ло­же­но ки­ло­мет­рах в два­дца­ти от зна­ме­ни­то­го Ку­ли­ко­ва по­ля. Ро­ди­те­ли ее – Ди­мит­рий и На­та­лия, кре­стьяне – бы­ли людь­ми бла­го­че­сти­вы­ми, чест­но тру­ди­лись, жи­ли бед­но. В се­мье бы­ло чет­ве­ро де­тей: двое бра­тьев – Иван и Ми­ха­ил, и две сест­ры – Ма­рия и Мат­ро­на. Мат­ро­на бы­ла млад­шей. Ко­гда она ро­ди­лась, ро­ди­те­ли ее бы­ли уже немо­ло­ды.

При той нуж­де, в ко­то­рой жи­ли Ни­ко­но­вы, чет­вер­тый ре­бе­нок мог стать преж­де все­го лиш­ним ртом. По­это­му из-за бед­но­сти еще до рож­де­ния по­след­не­го ре­бен­ка мать ре­ши­ла из­ба­вить­ся от него. Об убий­стве мла­ден­ца во чре­ве ма­те­ри в пат­ри­ар­халь­ной кре­стьян­ской се­мье не мог­ло быть и ре­чи. За­то су­ще­ство­ва­ло мно­же­ство при­ютов, где неза­кон­но­рож­ден­ные и необес­пе­чен­ные де­ти вос­пи­ты­ва­лись за ка­зен­ный счет или на сред­ства бла­го­тво­ри­те­лей.

Мать Мат­ро­ны ре­ши­ла от­дать бу­ду­ще­го ре­бен­ка в при­ют кня­зя Го­ли­цы­на в со­сед­нее се­ло Бу­чал­ки, но уви­де­ла ве­щий сон. Еще не ро­див­ша­я­ся дочь яви­лась На­та­лии во сне в ви­де бе­лой пти­цы с че­ло­ве­че­ским ли­цом и за­кры­ты­ми гла­за­ми и се­ла ей на пра­вую ру­ку. При­няв сон за зна­ме­ние, бо­го­бо­яз­нен­ная жен­щи­на от­ка­за­лась от мыс­ли от­дать ре­бен­ка в при­ют. Дочь ро­ди­лась сле­пой, но мать лю­би­ла свое «ди­тя несчаст­ное».

Свя­щен­ное Пи­са­ние сви­де­тель­ству­ет, что Все­ве­ду­щий Бог ино­гда предъ­из­би­ра­ет Се­бе слу­жи­те­лей еще до их рож­де­ния. Так, Гос­подь го­во­рит свя­то­му про­ро­ку Иере­мии: «Преж­де неже­ли Я об­ра­зо­вал те­бя во чре­ве, Я по­знал те­бя, и преж­де неже­ли ты вы­шел из утро­бы, Я освя­тил те­бя» (Иер.1:5). Гос­подь, из­брав Мат­ро­ну для осо­бо­го слу­же­ния, с са­мо­го на­ча­ла воз­ло­жил на нее тя­же­лый крест, ко­то­рый она с по­кор­но­стью и тер­пе­ни­ем нес­ла всю жизнь.

При кре­ще­нии де­воч­ка бы­ла на­зва­на Мат­ро­ной в честь пре­по­доб­ной Мат­ро­ны Кон­стан­ти­но­поль­ской, гре­че­ской по­движ­ницы V ве­ка, па­мять ко­то­рой празд­ну­ет­ся 9 (22) но­яб­ря.

О Бо­го­из­бран­но­сти де­воч­ки сви­де­тель­ство­ва­ло то, что при Кре­ще­нии, ко­гда свя­щен­ник опу­стил ди­тя в ку­пель, при­сут­ству­ю­щие уви­де­ли над мла­ден­цем столб бла­го­уха­ю­ще­го лег­ко­го ды­ма. Об этом по­ве­дал род­ствен­ник бла­жен­ной Па­вел Ива­но­вич Про­хо­ров, при­сут­ство­вав­ший при кре­ще­нии. Свя­щен­ник, отец Ва­си­лий, ко­то­ро­го при­хо­жане по­чи­та­ли как пра­вед­ни­ка и бла­жен­но­го, был неска­зан­но удив­лен: «Я мно­го кре­стил, но та­кое ви­жу в пер­вый раз, и этот мла­де­нец бу­дет свят». Еще отец Ва­си­лий ска­зал На­та­лии: «Ес­ли де­воч­ка что-то по­про­сит, вы обя­за­тель­но об­ра­ти­тесь пря­мо ко мне, иди­те и го­во­ри­те пря­мо, что нуж­но».

Он до­ба­вил, что Мат­ро­на встанет на его ме­сто и пред­ска­жет да­же его кон­чи­ну. Так впо­след­ствии и по­лу­чи­лось. Од­на­жды но­чью Мат­ро­нуш­ка вдруг ска­за­ла ма­те­ри, что отец Ва­си­лий умер. Удив­лен­ные и ис­пу­ган­ные ро­ди­те­ли по­бе­жа­ли в дом свя­щен­ни­ка. Ко­гда они при­шли, то ока­за­лось, что он дей­стви­тель­но толь­ко что скон­чал­ся.

Рас­ска­зы­ва­ют и о внеш­нем, те­лес­ном зна­ке бо­го­из­бран­но­сти мла­ден­ца – на гру­ди де­воч­ки бы­ла вы­пук­лость в фор­ме кре­ста, неру­ко­твор­ный на­тель­ный кре­стик. Поз­же, ко­гда ей бы­ло уже лет шесть, мать как-то ста­ла ру­гать ее: «За­чем ты кре­стик с се­бя сни­ма­ешь?» «Ма­моч­ка, у ме­ня свой кре­стик на гру­ди», – от­ве­ча­ла де­воч­ка. «Ми­лая доч­ка, – опом­ни­лась На­та­лия, – про­сти ме­ня! А я-то все те­бя ру­гаю...»

По­дру­га На­та­лии поз­же рас­ска­зы­ва­ла, что, ко­гда Мат­ро­на бы­ла еще мла­ден­цем, мать жа­ло­ва­лась: «Что мне де­лать? Дев­ка грудь не бе­рет в сре­ду и пят­ни­цу, спит в эти дни сут­ка­ми, раз­бу­дить ее невоз­мож­но».

Мат­ро­на бы­ла не про­сто сле­пая, у нее со­всем не бы­ло глаз. Глаз­ные впа­ди­ны за­кры­ва­лись плот­но со­мкну­ты­ми ве­ка­ми, как у той бе­лой пти­цы, что ви­де­ла ее мать во сне. Но Гос­подь дал ей ду­хов­ное зре­ние. Еще в мла­ден­че­стве по но­чам, ко­гда ро­ди­те­ли спа­ли, она про­би­ра­лась в свя­той угол, ка­ким-то непо­сти­жи­мым об­ра­зом сни­ма­ла с пол­ки ико­ны, кла­ла их на стол и в ноч­ной ти­шине иг­ра­ла с ни­ми.

Мат­ро­нуш­ку ча­сто драз­ни­ли де­ти, да­же из­де­ва­лись на нею: де­воч­ки сте­га­ли кра­пи­вой, зная, что она не уви­дит, кто имен­но ее оби­жа­ет. Они са­жа­ли ее в яму и с лю­бо­пыт­ством на­блю­да­ли, как она на­о­щупь вы­би­ра­лась от­ту­да и бре­ла до­мой.

С се­ми-вось­ми­лет­не­го воз­рас­та у Мат­ро­нуш­ки от­крыл­ся дар пред­ска­за­ния и ис­це­ле­ния боль­ных.

Дом Ни­ко­но­вых на­хо­дил­ся по­бли­зо­сти от церк­ви Успе­ния Бо­жи­ей Ма­те­ри. Храм кра­си­вый, один на семь-во­семь окрест­ных де­ре­вень. Ро­ди­те­ли Мат­ро­ны от­ли­ча­лись глу­бо­ким бла­го­че­сти­ем и лю­би­ли вме­сте бы­вать на Бо­го­слу­же­ни­ях. Мат­ро­нуш­ка бук­валь­но вы­рос­ла в хра­ме, хо­ди­ла на служ­бы сна­ча­ла с ма­те­рью, по­том од­на, при вся­кой воз­мож­но­сти. Не зная, где доч­ка, мать обыч­но на­хо­ди­ла ее в церк­ви. У нее бы­ло свое при­выч­ное ме­сто — сле­ва, за вход­ной две­рью, у за­пад­ной сте­ны, где она непо­движ­но сто­я­ла во вре­мя служ­бы. Она хо­ро­шо зна­ла цер­ков­ные пес­но­пе­ния и ча­сто под­пе­ва­ла пев­чим. Ви­ди­мо, еще в дет­стве Мат­ро­на стя­жа­ла дар непре­стан­ной мо­лит­вы.

Ко­гда мать, жа­лея ее, го­во­ри­ла Мат­ро­нуш­ке: «Ди­тя ты мое несчаст­ное!» – она удив­ля­лась: «Я-то несчаст­ная? У те­бя Ва­ня несчаст­ный да Ми­ша». Она по­ни­ма­ла, что ей да­но от Бо­га го­раз­до боль­ше, чем дру­гим.

Да­ром ду­хов­но­го рас­суж­де­ния, про­зор­ли­во­сти, чу­до­тво­ре­ния и ис­це­ле­ния Мат­ро­на бы­ла от­ме­че­на Бо­гом с ран­них пор. Близ­кие ста­ли за­ме­чать, что ей ве­до­мы не толь­ко че­ло­ве­че­ские гре­хи, пре­ступ­ле­ния, но и мыс­ли. Она чув­ство­ва­ла при­бли­же­ние опас­но­сти, пред­ви­де­ла сти­хий­ные и об­ще­ствен­ные бед­ствия. По ее мо­лит­ве лю­ди по­лу­ча­ли ис­це­ле­ние от бо­лез­ней и уте­ше­ние в скор­бях. К ней ста­ли хо­дить и ез­дить по­се­ти­те­ли. К из­бе Ни­ко­но­вых шли лю­ди, тя­ну­лись под­во­ды, те­ле­ги с боль­ны­ми из окрест­ных сел и де­ре­вень, со все­го уез­да, из дру­гих уез­дов и да­же гу­бер­ний. При­во­зи­ли ле­жа­чих боль­ных, ко­то­рых де­воч­ка под­ни­ма­ла на но­ги. Же­лая от­бла­го­да­рить Мат­ро­ну, они остав­ля­ли ее ро­ди­те­лям про­дук­ты и по­дар­ки. Так де­воч­ка, вме­сто то­го чтобы стать обу­зой для се­мьи, ста­ла ее глав­ной кор­ми­ли­цей.

Ро­ди­те­ли Мат­ро­ны лю­би­ли хо­дить в храм вме­сте. Од­на­жды в празд­ник мать Мат­ро­ны оде­ва­ет­ся и зо­вет с со­бой му­жа. Но он от­ка­зал­ся и не по­шел. До­ма он чи­тал мо­лит­вы, пел. Мат­ро­на то­же бы­ла до­ма. Мать же, на­хо­дясь в хра­ме, все ду­ма­ла о сво­ем му­же: «Вот, не по­шел». И все вол­но­ва­лась. Ли­тур­гия за­кон­чи­лась, На­та­лия при­шла до­мой, а Мат­ро­на ей го­во­рит: «Ты, ма­ма, в хра­ме не бы­ла». «Как не бы­ла? Я толь­ко что при­шла и вот раз­де­ва­юсь!» А де­воч­ка за­ме­ча­ет: «Вот отец был в хра­ме, а те­бя там не бы­ло». Ду­хов­ным зре­ни­ем она ви­де­ла, что мать на­хо­ди­лась в хра­ме толь­ко те­лес­но.

Как-то осе­нью Мат­ро­нуш­ка си­де­ла на за­ва­лин­ке. Мать ей го­во­рит: «Что же ты си­дишь, хо­лод­но, иди в из­бу». Мат­ро­на от­ве­ча­ет: «Мне до­ма си­деть нель­зя, огонь мне под­став­ля­ют, ви­ла­ми ко­лют». Мать недо­уме­ва­ет: «Там нет ни­ко­го». А Мат­ро­на ей по­яс­ня­ет: «Ты же, ма­ма, не по­ни­ма­ешь, са­та­на ме­ня ис­ку­ша­ет!»

Од­на­жды Мат­ро­на го­во­рит ма­те­ри: «Ма­ма, го­товь­ся, у ме­ня ско­ро бу­дет свадь­ба». Мать рас­ска­за­ла свя­щен­ни­ку, тот при­шел, при­ча­стил де­воч­ку (он все­гда при­ча­щал ее на до­му по ее же­ла­нию). И вдруг через несколь­ко дней едут и едут по­воз­ки к до­му Ни­ко­но­вых, идут лю­ди со сво­и­ми бе­да­ми и го­ре­стя­ми, ве­зут боль­ных и по­че­му-то все спра­ши­ва­ют Мат­ро­нуш­ку. Она чи­та­ла над ни­ми мо­лит­вы и очень мно­гих ис­це­ля­ла. Мать ее спра­ши­ва­ет: «Мат­рю­шень­ка, да что же это та­кое?» А она от­ве­ча­ет: «Я же те­бе го­во­ри­ла, что бу­дет свадь­ба».

Ксе­ния Ива­нов­на Си­фа­ро­ва, род­ствен­ни­ца бра­та бла­жен­ной Мат­ро­ны, рас­ска­зы­ва­ла, как од­на­жды Мат­ро­на ска­за­ла ма­те­ри: «Я сей­час уй­ду, а зав­тра бу­дет по­жар, но ты не сго­ришь». И дей­стви­тель­но, утром на­чал­ся по­жар, чуть ли не вся де­рев­ня сго­ре­ла, за­тем ве­тер пе­ре­ки­нул огонь на дру­гую сто­ро­ну де­рев­ни, и дом ма­те­ри остал­ся цел.

В от­ро­че­стве ей пред­ста­ви­лась воз­мож­ность по­путе­ше­ство­вать. Дочь мест­но­го по­ме­щи­ка, бла­го­че­сти­вая и доб­рая де­ви­ца Ли­дия Янь­ко­ва, бра­ла Мат­ро­ну с со­бой в па­лом­ни­че­ства: в Ки­е­во-Пе­чер­скую лав­ру, Тро­и­це-Сер­ги­е­ву лав­ру, в Пе­тер­бург, дру­гие го­ро­да и свя­тые ме­ста Рос­сии. До нас до­шло пре­да­ние о встре­че Мат­ро­нуш­ки со свя­тым пра­вед­ным Иоан­ном Крон­штадт­ским, ко­то­рый по окон­ча­нии служ­бы в Ан­дре­ев­ском со­бо­ре Крон­штад­та по­про­сил на­род рас­сту­пить­ся пе­ред под­хо­дя­щей к со­лее 14-лет­ней Мат­ро­ной и во все­услы­ша­ние ска­зал: «Мат­ро­нуш­ка, иди-иди ко мне. Вот идет моя сме­на – вось­мой столп Рос­сии». Зна­че­ния этих слов ма­туш­ка ни­ко­му не объ­яс­ни­ла, но ее близ­кие до­га­ды­ва­лись, что отец Иоанн про­ви­дел осо­бое слу­же­ние Мат­ро­нуш­ки Рос­сии и рус­ско­му на­ро­ду во вре­ме­на го­не­ний на Цер­ковь.

Про­шло немно­го вре­ме­ни, и на сем­на­дца­том го­ду Мат­ро­на ли­ши­лась воз­мож­но­сти хо­дить: у нее вне­зап­но от­ня­лись но­ги. Са­ма ма­туш­ка ука­зы­ва­ла на ду­хов­ную при­чи­ну бо­лез­ни. Она шла по хра­му по­сле при­ча­стия и зна­ла, что к ней по­дой­дет жен­щи­на, ко­то­рая от­ни­мет у нее спо­соб­ность хо­дить. Так и слу­чи­лось. «Я не из­бе­га­ла это­го – та­ко­ва бы­ла во­ля Бо­жия».

До кон­ца дней сво­их она бы­ла «си­дя­чей». И си­де­ние ее – в раз­ных до­мах и квар­ти­рах, где она на­хо­ди­ла при­ют, – про­дол­жа­лось еще пять­де­сят лет. Она ни­ко­гда не роп­та­ла из-за сво­е­го неду­га, а сми­рен­но нес­ла этот тяж­кий крест, дан­ный ей от Бо­га.

Еще в ран­нем воз­расте Мат­ро­на пред­ска­за­ла ре­во­лю­цию, как «бу­дут гра­бить, разо­рять хра­мы и всех под­ряд гнать». Об­раз­но она по­ка­зы­ва­ла, как бу­дут де­лить зем­лю, хва­тать с жад­но­стью на­де­лы, лишь бы за­хва­тить се­бе лиш­нее, а по­том все бро­сят зем­лю и по­бе­гут кто ку­да. Зем­ля ни­ко­му не нуж­на бу­дет.

По­ме­щи­ку из их се­ла Се­би­но Янь­ко­ву Мат­ро­на со­ве­то­ва­ла пе­ред ре­во­лю­ци­ей все про­дать и уехать за гра­ни­цу. Ес­ли бы он по­слу­шал бла­жен­ную, то не ви­дел бы раз­граб­ле­ния сво­е­го име­ния и из­бе­жал ран­ней преж­девре­мен­ной смер­ти, а дочь его – ски­та­ний.

Од­но­сель­чан­ка Мат­ро­ны, Ев­ге­ния Ива­нов­на Ка­лач­ко­ва, рас­ска­зы­ва­ла, что пе­ред са­мой ре­во­лю­ци­ей од­на ба­ры­ня ку­пи­ла дом в Се­би­но, при­шла к Мат­роне и го­во­рит: «Я хо­чу стро­ить ко­ло­коль­ню». «Что ты за­ду­ма­ла де­лать, то не сбу­дет­ся», – от­ве­ча­ет Мат­ро­на. Ба­ры­ня уди­ви­лась: «Как же не сбу­дет­ся, ко­гда все у ме­ня есть – и день­ги, и ма­те­ри­а­лы?» Так ни­че­го с по­строй­кой ко­ло­коль­ни и не вы­шло.

Для церк­ви Успе­ния Бо­жи­ей Ма­те­ри по на­сто­я­нию Мат­ро­ны (ко­то­рая уже при­об­ре­ла из­вест­ность в окру­ге и прось­ба ко­то­рой вос­при­ни­ма­лась как бла­го­сло­ве­ние) бы­ла на­пи­са­на ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри «Взыс­ка­ние по­гиб­ших». Вот как это про­изо­шло.

Од­на­жды Мат­ро­на по­про­си­ла мать пе­ре­дать свя­щен­ни­ку, что у него в биб­лио­те­ке, в та­ком-то ря­ду, ле­жит кни­га с изо­бра­же­ни­ем ико­ны «Взыс­ка­ние по­гиб­ших». Ба­тюш­ка очень уди­вил­ся. На­шли ико­ну, а Мат­ро­нуш­ка и го­во­рит: «Ма­ма, я вы­пи­шу та­кую ико­ну». Мать опе­ча­ли­лась – чем же пла­тить за нее? По­том Мат­ро­на го­во­рит ма­те­ри: «Ма­ма, мне все снит­ся ико­на «Взыс­ка­ние по­гиб­ших». Бо­жия Ма­терь к нам в цер­ковь про­сит­ся». Мат­ро­нуш­ка бла­го­сло­ви­ла жен­щин со­би­рать день­ги на ико­ну по всем де­рев­ням. Сре­ди про­чих жерт­во­ва­те­лей один му­жик дал рубль нехо­тя, а его брат – од­ну ко­пей­ку на смех. Ко­гда день­ги при­нес­ли к Мат­ро­нуш­ке, она пе­ре­бра­ла их, на­шла этот рубль и ко­пей­ку и ска­за­ла ма­те­ри: «Ма­ма, от­дай им, они мне все день­ги пор­тят».

Ко­гда со­бра­ли необ­хо­ди­мую сум­му, за­ка­за­ли ико­ну ху­дож­ни­ку из Епи­фа­ни. Имя его оста­лось неиз­вест­но. Мат­ро­на спро­си­ла у него, смо­жет ли он на­пи­сать та­кую ико­ну. Он от­ве­тил, что для него это де­ло при­выч­ное. Мат­ро­на ве­ле­ла ему по­ка­ять­ся в гре­хах, ис­по­ве­дать­ся и при­ча­стить­ся Свя­тых Хри­сто­вых Таин. По­том она спро­си­ла: «Ты точ­но зна­ешь, что на­пи­шешь эту ико­ну?» Ху­дож­ник от­ве­тил утвер­ди­тель­но н на­чал пи­сать. Про­шло мно­го вре­ме­ни, на­ко­нец он при­шел к Мат­роне и ска­зал, что у него ни­че­го не по­лу­ча­ет­ся. А она от­ве­ча­ет ему: «Иди, рас­кай­ся в сво­их гре­хах» (ду­хов­ным зре­ни­ем она ви­де­ла, что есть еще грех, ко­то­рый он не ис­по­ве­дал). Он был по­тря­сен, от­ку­да она это зна­ет. По­том сно­ва по­шел к свя­щен­ни­ку, по­ка­ял­ся, сно­ва при­ча­стил­ся, по­про­сил у Мат­ро­ны про­ще­ния. Она ему ска­за­ла: «Иди, те­перь ты на­пи­шешь ико­ну Ца­ри­цы Небес­ной».

На со­бран­ные по де­рев­ням день­ги по бла­го­сло­ве­нию Мат­ро­ны бы­ла за­ка­за­на в Бо­го­ро­диц­ке и дру­гая ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри «Взыс­ка­ние по­гиб­ших».

Ко­гда она бы­ла го­то­ва, ее по­нес­ли крест­ным хо­дом с хо­руг­вя­ми от Бо­го­ро­диц­ка до са­мой церк­ви в Се­би­но. Мат­ро­на хо­ди­ла встре­чать ико­ну за че­ты­ре ки­ло­мет­ра, ее ве­ли под ру­ки. Вдруг она ска­за­ла: «Не хо­ди­те даль­ше, те­перь уже ско­ро, они уже идут, они близ­ко». Сле­пая от рож­де­ния го­во­ри­ла как зря­чая: «Через пол­ча­са при­дут, при­не­сут ико­ну». Дей­стви­тель­но, через пол­ча­са по­ка­зал­ся крест­ный ход. От­слу­жи­ли мо­ле­бен, и крест­ный ход на­пра­вил­ся в Се­би­но. Мат­ро­на то дер­жа­лась за ико­ну, то ее ве­ли под ру­ки ря­дом с ней. Этот об­раз Бо­жи­ей Ма­те­ри «Взыс­ка­ние по­гиб­ших» стал глав­ной мест­ной свя­ты­ней и про­сла­вил­ся мно­ги­ми чу­до­тво­ре­ни­я­ми. Ко­гда бы­ва­ла за­су­ха, его вы­но­си­ли на луг по­сре­ди се­ла и слу­жи­ли мо­ле­бен. По­сле него лю­ди не успе­ва­ли дой­ти до сво­их до­мов, как на­чи­нал­ся дождь.

На про­тя­же­нии всей жиз­ни бла­жен­ную Мат­ро­ну окру­жа­ли ико­ны. В ком­на­те, где она про­жи­ла впо­след­ствии осо­бен­но дол­го, бы­ло це­лых три крас­ных уг­ла, а в них – ико­ны свер­ху до­ни­зу с го­ря­щи­ми пе­ред ни­ми лам­па­да­ми. Од­на жен­щи­на, ра­бо­тав­шая в хра­ме Ри­зо­по­ло­же­ния в Москве, ча­сто хо­ди­ла к Мат­роне и вспо­ми­на­ла по­том, как та ей го­во­ри­ла: «Я в ва­шей церк­ви все ико­ны знаю, ка­кая где сто­ит».

Удив­ля­ло лю­дей и то, что Мат­ро­на име­ла и обыч­ное, как и у зря­чих лю­дей, пред­став­ле­ние об окру­жа­ю­щем ми­ре. На со­чув­ствен­ное об­ра­ще­ние близ­ко­го к ней че­ло­ве­ка, Зи­на­и­ды Вла­ди­ми­ров­ны Жда­но­вой: «Жаль, ма­туш­ка, что вы не ви­ди­те кра­со­ту ми­ра!» – она как-то от­ве­ти­ла: «Мне Бог од­на­жды от­крыл гла­за и по­ка­зал мир и тво­ре­ние Свое. И сол­ныш­ко ви­де­ла, и звез­ды на небе, и все, что на зем­ле, кра­со­ту зем­ную: го­ры, ре­ки, трав­ку зе­ле­ную, цве­ты, пти­чек...»

Но есть еще бо­лее уди­ви­тель­ное сви­де­тель­ство про­зор­ли­во­сти бла­жен­ной. 3.В. Жда­но­ва вспо­ми­на­ет: «Ма­туш­ка бы­ла со­вер­шен­но негра­мот­ная, а все зна­ла. В 1946 го­ду я долж­на бы­ла за­щи­щать ди­плом­ный про­ект «Ми­ни­стер­ство во­ен­но-мор­ско­го фло­та» (я то­гда учи­лась в ар­хи­тек­тур­ном ин­сти­ту­те в Москве). Мой ру­ко­во­ди­тель, непо­нят­но за что, все вре­мя ме­ня пре­сле­до­вал. За пять ме­ся­цев он ни ра­зу не про­кон­суль­ти­ро­вал ме­ня, ре­шив «за­ва­лить» мой ди­плом. За две неде­ли до за­щи­ты он объ­явил мне: «Зав­тра при­дет ко­мис­сия и утвер­дит несо­сто­я­тель­ность ва­шей ра­бо­ты!» Я при­шла до­мой вся в сле­зах: отец в тюрь­ме, по­мочь неко­му, ма­ма на мо­ем ижди­ве­нии, од­на на­деж­да бы­ла – за­щи­тить­ся и ра­бо­тать.

Ма­туш­ка вы­слу­ша­ла ме­ня и го­во­рит: «Ни­че­го, ни­че­го, за­щи­тишь­ся! Вот ве­че­ром бу­дем пить чай, по­го­во­рим!» Я еле-еле до­жда­лась ве­че­ра, и вот ма­туш­ка го­во­рит: «По­едем мы с то­бой в Ита­лию, во Фло­рен­цию, в Рим, по­смот­рим тво­ре­ния ве­ли­ких ма­сте­ров...» И на­ча­ла пе­ре­чис­лять ули­цы, зда­ния! Оста­но­ви­лась: «Вот па­лац­цо Пит­ти, вот дру­гой дво­рец с ар­ка­ми, сде­лай так же, как и там – три ниж­них эта­жа зда­ния круп­ной клад­кой и две ар­ки въез­да». Я бы­ла по­тря­се­на ее ве­де­ни­ем. Утром при­бе­жа­ла в ин­сти­тут, на­ло­жи­ла каль­ку на про­ект и ко­рич­не­вой ту­шью сде­ла­ла все ис­прав­ле­ния. В де­сять ча­сов при­бы­ла ко­мис­сия. По­смот­ре­ли мой про­ект и го­во­рят: «А что, ведь про­ект по­лу­чил­ся, от­лич­но вы­гля­дит – за­щи­щай­тесь!»

Мно­го лю­дей при­ез­жа­ло за по­мо­щью к Мат­роне. В че­ты­рех ки­ло­мет­рах от Се­би­но жил муж­чи­на, у ко­то­ро­го не хо­ди­ли но­ги. Мaтро­на ска­за­ла: «Пусть с утра идет ко мне, пол­зет. Ча­сам к трем до­пол­зет, до­пол­зет». Он полз эти че­ты­ре ки­ло­мет­ра, а от нее по­шел на сво­их но­гах, ис­це­лен­ный.

Од­на­жды к Мат­роне на Пас­халь­ной сед­ми­це при­шли жен­щи­ны из де­рев­ни Ор­лов­ки. Мат­ро­на при­ни­ма­ла, си­дя у ок­на. Од­ной она да­ла просфо­ру, дру­гой – во­ду, тре­тьей – крас­ное яй­цо и ска­за­ла, чтобы она это яй­цо съе­ла, ко­гда вый­дет за ого­ро­ды, на гум­но. Жен­щи­на эта по­ло­жи­ла яй­цо за па­зу­ху, и они по­шли. Ко­гда вы­шли за гум­но, жен­щи­на, как ве­ле­ла ей Мат­ро­на, раз­би­ла яй­цо, а там – мышь. Они ис­пу­га­лись и ре­ши­ли вер­нуть­ся об­рат­но. По­до­шли к ок­ну, а Мат­ро­на го­во­рит: «Что, гад­ко мы­ша-то есть?» «Мат­ро­нуш­ка, ну как же есть-то его?» «А как же ты лю­дям про­да­ва­ла мо­ло­ко, тем па­че си­ро­там, вдо­вам, бед­ным, у ко­то­рых нет ко­ро­вы? Мышь бы­ла в мо­ло­ке, ты ее вы­тас­ки­ва­ла, а мо­ло­ко да­ва­ла лю­дям». Жен­щи­на го­во­рит: «Мат­ро­нуш­ка, да ведь они не ви­де­ли мышь-то и не зна­ли, я ж ее вы­бра­сы­ва­ла от­ту­да». — «А Бог-то зна­ет, что ты мо­ло­ко от мы­ша про­да­ва­ла!»

Мно­го лю­дей при­хо­ди­ло к Мат­роне со сво­и­ми бо­лез­ня­ми и скор­бя­ми. Имея пред­ста­тель­ство пред Бо­гом, она по­мо­га­ла мно­гим.

А.Ф. Вы­бор­но­ва, от­ца ко­то­рой кре­сти­ли вме­сте с Мат­ро­ной, рас­ска­зы­ва­ет по­дроб­но­сти од­но­го из та­ких ис­це­ле­ний. «Мать моя ро­дом из се­ла Устье, и там у нее был брат. Од­на­жды вста­ет он – ни ру­ки, ни но­ги не дви­га­ют­ся, сде­ла­лись как пле­ти. А он в це­ли­тель­ные спо­соб­но­сти Мат­ро­ны не ве­рил. За ма­мой в се­ло Се­би­но по­еха­ла дочь бра­та: «Крест­ная, по­едем ско­рее, с от­цом пло­хо, сде­лал­ся как глу­пый: ру­ки опу­стил, гла­за не смот­рят, язык еле ше­ве­лит­ся». То­гда моя мать за­пряг­ла ло­шадь и они с от­цом по­еха­ли в Устье. При­е­ха­ли к бра­ту, а он на ма­му по­смот­рел и еле вы­го­во­рил «сест­ра». Со­бра­ла она бра­та и при­вез­ла к нам в де­рев­ню. Оста­ви­ла его до­ма, а са­ма по­шла к Мат­рю­ше спро­сить, мож­но ли его при­вез­ти. При­хо­дит, а Мат­рю­ша ей го­во­рит: «Ну что, го­во­рил твой брат, что я ни­че­го не мо­гу, а сам сде­лал­ся как пле­тень». А она его еще не ви­де­ла! По­том ска­за­ла: «Ве­ди его ко мне, по­мо­гу». По­чи­та­ла над ним, да­ла ему во­ды, и на него на­пал сон. Он уснул как уби­тый и утром встал со­всем здо­ро­вым. «Бла­го­да­ри сест­ру, ее ве­ра те­бя ис­це­ли­ла», – толь­ко и ска­за­ла Мат­ро­на бра­ту».

По­мощь, ко­то­рую по­да­ва­ла Мат­ро­на бо­ля­щим, не толь­ко не име­ла ни­че­го об­ще­го с за­го­во­ра­ми, во­рож­бой, так на­зы­ва­е­мым на­род­ным це­ли­тель­ством, экс­тра­сен­со­ри­кой, ма­ги­ей и про­чи­ми кол­дов­ски­ми дей­стви­я­ми, при со­вер­ше­нии ко­то­рых «це­ли­тель» вхо­дит в связь с тем­ной си­лой, но име­ла прин­ци­пи­аль­но от­лич­ную, хри­сти­ан­скую при­ро­ду. Имен­но по­это­му пра­вед­ную Мат­ро­ну так нена­ви­де­ли кол­ду­ны и раз­лич­ные ок­куль­ти­сты, о чем сви­де­тель­ству­ют лю­ди, близ­ко знав­шие ее в мос­ков­ский пе­ри­од жиз­ни. Преж­де все­го Мат­ро­на мо­ли­лась за лю­дей. Бу­дучи угод­ни­цей Бо­жи­ей, бо­га­то на­де­лен­ная свы­ше ду­хов­ны­ми да­ра­ми, она ис­пра­ши­ва­ла у Гос­по­да чу­дес­ную по­мощь неду­гу­ю­щим. Ис­то­рия Пра­во­слав­ной Церк­ви зна­ет мно­го при­ме­ров, ко­гда не толь­ко свя­щен­но­слу­жи­те­ли или мо­на­хи-ас­ке­ты, но и жив­шие в ми­ру пра­вед­ни­ки мо­лит­вой вра­че­ва­ли нуж­да­ю­щих­ся в по­мо­щи.

Мат­ро­на чи­та­ла мо­лит­ву над во­дой и да­ва­ла ее при­хо­див­шим к ней. Пив­шие во­ду и окроп­ляв­ши­е­ся ею из­бав­ля­лись от раз­лич­ных на­па­стей. Со­дер­жа­ние этих мо­литв неиз­вест­но, но, ко­неч­но, тут не мог­ло быть и ре­чи об освя­ще­нии во­ды по уста­нов­лен­но­му Цер­ко­вью чи­ну, на что име­ют ка­но­ни­че­ское пра­во лишь свя­щен­но­слу­жи­те­ли. Но так­же из­вест­но, что бла­го­дат­ны­ми це­ли­тель­ны­ми свой­ства­ми об­ла­да­ет не толь­ко свя­тая во­да, но и во­да неко­то­рых во­до­е­мов, ис­точ­ни­ков, ко­лод­цев, озна­ме­но­ван­ных пре­бы­ва­ни­ем и мо­лит­вен­ной жиз­нью близ них свя­тых лю­дей, яв­ле­ни­ем чу­до­твор­ных икон.

В 1925 го­ду Мат­ро­на пе­ре­би­ра­ет­ся в Моск­ву, в ко­то­рой про­жи­вет до кон­ца сво­их дней. В этом огром­ном сто­лич­ном го­ро­де бы­ло мно­же­ство несчаст­ных, по­те­рян­ных, от­пав­ших от ве­ры, ду­хов­но боль­ных лю­дей с отрав­лен­ным со­зна­ни­ем. Жи­вя око­ло трех де­ся­ти­ле­тий в Москве, она со­вер­ша­ла то ду­хов­но-мо­лит­вен­ное слу­же­ние, ко­то­рое мно­гих от­вра­ти­ло от ги­бе­ли и при­ве­ло ко спа­се­нию.

Моск­ву бла­жен­ная очень лю­би­ла, го­во­ри­ла, что «это свя­той го­род, серд­це Рос­сии». Оба бра­та Мат­ро­ны, Ми­ха­ил и Иван, всту­пи­ли в пар­тию, Ми­ха­ил стал сель­ским ак­ти­ви­стом. По­нят­но, что при­сут­ствие в их до­ме бла­жен­ной, ко­то­рая це­лы­ми дня­ми при­ни­ма­ла на­род, де­лом и при­ме­ром учи­ла хра­нить ве­ру пра­во­слав­ную, ста­но­ви­лось для бра­тьев невы­но­си­мым. Они опа­са­лись ре­прес­сий. Жа­лея их, а так­же ста­ри­ков ро­ди­те­лей (мать Мат­ро­ны скон­ча­лась в 1945 го­ду), ма­туш­ка и пе­ре­еха­ла в Моск­ву. На­ча­лись ски­та­ния по род­ным и зна­ко­мым, по до­ми­кам, квар­ти­рам, под­ва­лам. По­чти вез­де Мат­ро­на жи­ла без про­пис­ки, несколь­ко раз чу­дом из­бе­жа­ла аре­ста. Вме­сте с ней жи­ли и уха­жи­ва­ли за ней по­слуш­ни­цы – хо­жал­ки.

Это был но­вый пе­ри­од ее по­движ­ни­че­ской жиз­ни. Она ста­но­вит­ся без­дом­ной стран­ни­цей. По­рой ей при­хо­ди­лось жить у лю­дей, от­но­сив­ших­ся к ней враж­деб­но. С жи­льем в Москве бы­ло труд­но, вы­би­рать не при­хо­ди­лось.

З.В. Жда­но­ва рас­ска­зы­ва­ла, ка­кие ли­ше­ния по­рой при­хо­ди­лось пре­тер­пе­вать бла­жен­ной: «Я при­е­ха­ла в Со­коль­ни­ки, где ма­туш­ка ча­сто жи­ла в ма­лень­ком фа­нер­ном до­ми­ке, от­дан­ном ей на вре­мя. Бы­ла глу­бо­кая осень. Я во­шла в до­мик, а в до­ми­ке – гу­стой, сы­рой и про­мозг­лый пар, то­пит­ся же­лез­ная печ­ка-бур­жуй­ка. Я по­до­шла к ма­туш­ке, а она ле­жит на кро­ва­ти ли­цом к стене, по­вер­нуть­ся ко мне не мо­жет, во­ло­сы при­мерз­ли к стене, еле ото­дра­ли. Я в ужа­се ска­за­ла: «Ма­туш­ка, да как же это? Ведь вы же зна­е­те, что мы жи­вем вдво­ем с ма­мой, брат на фрон­те, отец в тюрь­ме и что с ним – неиз­вест­но, а у нас – две ком­на­ты в теп­лом до­ме, со­рок во­семь квад­рат­ных мет­ров, от­дель­ный вход; по­че­му же вы не по­про­си­лись к нам?» Ма­туш­ка тя­же­ло вздох­ну­ла и ска­за­ла: «Бог не ве­лел, чтобы вы по­том не по­жа­ле­ли».

Жи­ла Мат­ро­на до вой­ны на Улья­нов­ской ули­це у свя­щен­ни­ка Ва­си­лия, му­жа ее по­слуш­ни­цы Пе­ла­геи, по­ка он был на сво­бо­де. Жи­ла на Пят­ниц­кой ули­це, в Со­коль­ни­ках (в лет­ней фа­нер­ной по­строй­ке), в Виш­ня­ков­ском пе­ре­ул­ке (в под­ва­ле у пле­мян­ни­цы), жи­ла так­же у Ни­кит­ских во­рот, в Пет­ров­ско-Ра­з­умов­ском, го­сти­ла у пле­мян­ни­ка в Сер­ги­е­вом По­са­де (За­гор­ске), в Ца­ри­цы­но. Доль­ше все­го (с 1942 по 1949 год) она про­жи­ла на Ар­ба­те, в Ста­ро­ко­ню­шен­ном пе­ре­ул­ке. Здесь в ста­рин­ном де­ре­вян­ном особ­ня­ке, в 48-мет­ро­вой ком­на­те, жи­ла од­но­сель­чан­ка Мат­ро­ны, Е.М. Жда­но­ва с до­че­рью Зи­на­и­дой. Имен­но в этой ком­на­те три уг­ла за­ни­ма­ли ико­ны, свер­ху до­ни­зу. Пе­ред ико­на­ми ви­се­ли ста­рин­ные лам­па­ды, на ок­тьфу! – тя­же­лые до­ро­гие за­на­вес­ки (до ре­во­лю­ции дом при­над­ле­жал му­жу Жда­но­вой, про­ис­хо­див­ше­му из бо­га­той и знат­ной се­мьи).

Рас­ска­зы­ва­ют, что неко­то­рые ме­ста Мат­ро­на по­ки­да­ла спеш­но, ду­хом преду­га­ды­вая го­то­вя­щи­е­ся непри­ят­но­сти, все­гда на­ка­нуне при­хо­да к ней ми­ли­ции, так как жи­ла без про­пис­ки. Вре­ме­на бы­ли тя­же­лые, и лю­ди бо­я­лись ее про­пи­сать. Тем она спа­са­ла от ре­прес­сий не толь­ко се­бя, но и при­ютив­ших ее хо­зя­ев.

Мно­го раз Мат­ро­ну хо­те­ли аре­сто­вать. Бы­ли аре­сто­ва­ны и по­са­же­ны в тюрь­му (или со­сла­ны) мно­гие из ее ближ­них. Зи­на­и­да Жда­но­ва бы­ла осуж­де­на как участ­ни­ца цер­ков­но-мо­нар­хи­че­ской груп­пы.

Ксе­ния Ива­нов­на Си­фа­ро­ва рас­ска­зы­ва­ла, что пле­мян­ник Мат­ро­ны Иван жил в За­гор­ске. И вдруг она мыс­лен­но вы­зы­ва­ет его к се­бе. При­шел он к сво­е­му на­чаль­ни­ку и го­во­рит: «Хо­чу у вас от­про­сить­ся, пря­мо не мо­гу, на­до мне к мо­ей те­те ехать». Он при­е­хал, не зная, в чем де­ло. А Мат­ро­на ему го­во­рит: «Да­вай, да­вай, пе­ре­ве­зи ме­ня ско­рей в За­горск, к те­ще сво­ей». Толь­ко они уеха­ли, как при­шла ми­ли­ция. Мно­го раз так бы­ло: толь­ко хо­тят ее аре­сто­вать, а она на­ка­нуне уез­жа­ет.

Ан­на Филип­пов­на Вы­бор­но­ва вспо­ми­на­ет та­кой слу­чай. Од­на­жды при­шел ми­ли­ци­о­нер за­би­рать Мат­ро­ну, а она ему и го­во­рит: «Иди, иди ско­рей, у те­бя несча­стье в до­ме! А сле­пая от те­бя ни­ку­да не де­нет­ся, я си­жу на по­сте­ли, ни­ку­да не хо­жу». Он по­слу­шал­ся. По­ехал до­мой, а у него же­на от ке­ро­га­за об­го­ре­ла. Но он успел до­ве­зти ее до боль­ни­цы. При­хо­дит он на сле­ду­ю­щий день на ра­бо­ту, а у него спра­ши­ва­ют: «Ну что, сле­пую за­брал?» А он от­ве­ча­ет: «Сле­пую я за­би­рать ни­ко­гда не бу­ду Ес­ли б сле­пая мне не ска­за­ла, я б же­ну по­те­рял, а так я ее все-та­ки в боль­ни­цу успел от­вез­ти».

Жи­вя в Москве, Мат­ро­на бы­ва­ла в сво­ей де­ревне – то вы­зо­вут ее по ка­ко­му-то де­лу, то со­ску­чит­ся по до­му, по ма­те­ри.

Внешне жизнь ее тек­ла од­но­об­раз­но: днем – при­ем лю­дей, но­чью – мо­лит­ва. По­доб­но древним по­движ­ни­кам, она ни­ко­гда не укла­ды­ва­лась спать по-на­сто­я­ще­му, а дре­ма­ла, ле­жа на бо­ку, на ку­лач­ке. Так про­хо­ди­ли го­ды.

Как-то в 1939 или 1940-м го­ду Мат­ро­на ска­за­ла: «Вот сей­час вы все ру­га­е­тесь, де­ли­те, а ведь вой­на вот-вот нач­нет­ся. Ко­неч­но, на­ро­ду мно­го по­гибнет, но наш рус­ский на­род по­бе­дит».

В на­ча­ле 1941 го­да дво­ю­род­ная сест­ра 3.В. Жда­но­вой Оль­га Нос­ко­ва спра­ши­ва­ла у ма­туш­ки со­ве­та, ид­ти ли ей в от­пуск (да­ва­ли пу­тев­ку, а ей не хо­те­лось ехать от­ды­хать зи­мой). Ма­туш­ка ска­за­ла: «Нуж­но ид­ти в от­пуск сей­час, по­том дол­го-дол­го не бу­дет от­пус­ков. Бу­дет вой­на. По­бе­да бу­дет за на­ми. Моск­ву враг не тронет, она толь­ко немно­го по­го­рит. Из Моск­вы уез­жать не на­до».

Ко­гда на­ча­лась вой­на, ма­туш­ка про­си­ла всех при­хо­дя­щих к ней при­но­сить иво­вые вет­ки. Она их ло­ма­ла на па­лоч­ки оди­на­ко­вой дли­ны, очи­ща­ла от ко­ры и мо­ли­лась. Ее ближ­ние вспо­ми­на­ли, что паль­цы ее бы­ли в ран­ках. Мат­ро­на мог­ла ду­хов­но при­сут­ство­вать в раз­лич­ных ме­стах, для ее ду­хов­но­го взо­ра про­стран­ства не су­ще­ство­ва­ло. Она ча­сто го­во­ри­ла, что бы­ва­ет неви­ди­мо на фрон­тах, по­мо­га­ет на­шим во­и­нам. Она пе­ре­да­ла всем, что в Ту­лу нем­цы не вой­дут. Ее про­ро­че­ство оправ­да­лось.

В день Мат­ро­нуш­ка при­ни­ма­ла до со­ро­ка че­ло­век. Лю­ди при­хо­ди­ли со сво­и­ми бе­да­ми, ду­шев­ной и те­лес­ной бо­лью. Она ни­ко­му не от­ка­зы­ва­ла в по­мо­щи, кро­ме тех, кто при­хо­дил с лу­ка­вым на­ме­ре­ни­ем. Иные ви­де­ли в ма­туш­ке на­род­ную це­ли­тель­ни­цу, ко­то­рая в си­лах снять пор­чу или сглаз, но по­сле об­ще­ния с ней по­ни­ма­ли, что пе­ред ни­ми Бо­жий че­ло­век, и об­ра­ща­лись к Церк­ви, к ее спа­си­тель­ным та­ин­ствам. По­мощь ее лю­дям бы­ла бес­ко­рыст­ной, она ни с ко­го ни­че­го не бра­ла.

Мо­лит­вы ма­туш­ка чи­та­ла все­гда гром­ко. Знав­шие ее близ­ко го­во­рят о том, что мо­лит­вы эти бы­ли из­вест­ные, чи­та­е­мые в хра­ме и до­ма: «От­че наш», «Да вос­креснет Бог», де­вя­но­стый пса­лом, «Гос­по­ди Все­дер­жи­те­лю, Бо­же сил и вся­кия пло­ти» (из утрен­них мо­литв). Она под­чер­ки­ва­ла, что по­мо­га­ет не са­ма, а Бог по ее мо­лит­вам: «Что Мат­ро­нуш­ка – Бог, что ли? Бог по­мо­га­ет!» — от­ве­ча­ет она Ксе­нии Гав­ри­ловне По­та­по­вой на прось­бу по­мочь ей.

Ис­це­ляя недуж­ных, ма­туш­ка тре­бо­ва­ла от них ве­ры в Бо­га и ис­прав­ле­ния гре­хов­ной жиз­ни. Так, од­ну по­се­ти­тель­ни­цу она спра­ши­ва­ет, ве­ру­ет ли она, что Гос­подь си­лен ее ис­це­лить. Дру­гой, за­болев­шей па­ду­чей бо­лез­нью, ве­лит не про­пус­кать ни од­ной вос­крес­ной служ­бы, на каж­дой ис­по­ве­до­вать­ся и при­ча­щать­ся Свя­тых Хри­сто­вых Тайн. Жи­ву­щих в граж­дан­ском бра­ке она бла­го­слов­ля­ет обя­за­тель­но вен­чать­ся в Церк­ви. Всем обя­за­тель­но но­сить на­тель­ный крест.

С чем при­хо­ди­ли к ма­туш­ке лю­ди? С обыч­ны­ми бе­да­ми: неиз­ле­чи­мая бо­лезнь, про­па­жа, уход му­жа из се­мьи, несчаст­ная лю­бовь, по­те­ря ра­бо­ты, го­не­ния со сто­ро­ны на­чаль­ства... С жи­тей­ски­ми нуж­да­ми и во­про­са­ми. Вы­хо­дить ли за­муж? Ме­нять ли ме­сто жи­тель­ства или служ­бы? Не мень­ше бы­ло бо­ля­щих, одер­жи­мых раз­ны­ми неду­га­ми: кто-то вне­зап­но за­не­мог, кто-то ни с то­го ни с се­го на­чал ла­ять, у ко­го-то ру­ки-но­ги све­ло, ко­го-то пре­сле­ду­ют гал­лю­ци­на­ции. В на­ро­де та­ких лю­дей на­зы­ва­ют «пор­че­ны­ми» кол­ду­на­ми, зна­ха­ря­ми, ча­ро­де­я­ми. Это лю­ди, ко­то­рым, как го­во­рят в на­ро­де, «сде­ла­ли», ко­то­рые под­верг­лись осо­бо­му де­мо­ни­че­ско­му воз­дей­ствию.

Од­на­жды чет­ве­ро муж­чин при­ве­ли к Мат­роне ста­руш­ку. Она ма­ха­ла ру­ка­ми, как вет­ря­ная мель­ни­ца. Ко­гда ма­туш­ка от­чи­та­ла ее, она ослаб­ла и ис­це­ли­лась.

Прас­ко­вья Сер­ге­ев­на Ано­со­ва, ча­сто по­се­щав­шая в пси­хи­ат­ри­че­ской ле­чеб­ни­це сво­е­го бра­та, вспо­ми­на­ет: «Од­на­жды, ко­гда мы еха­ли к нему, с на­ми ехал муж­чи­на с же­ной – дочь из боль­ни­цы вы­пи­сы­вать. Об­рат­но мы опять еха­ли вме­сте. Вдруг эта де­вуш­ка (ей бы­ло 18 лет) на­ча­ла ла­ять. Я и го­во­рю ее ма­ме: «Жаль мне вас, мы ми­мо Ца­ри­цы­но едем, да­вай за­ве­зем доч­ку к Мат­ро­нуш­ке...» Отец этой де­вуш­ки, ге­не­рал, сна­ча­ла и слы­шать ни­че­го не хо­тел, го­во­рил, что все это вы­дум­ки. Но же­на его на­сто­я­ла, и мы по­еха­ли к Мат­ро­нуш­ке... И вот ста­ли де­вуш­ку под­во­дить к Мат­ро­нуш­ке, а она сде­ла­лась как кол, ру­ки как пал­ки, по­том ста­ла на Мат­ро­нуш­ку пле­вать, вы­ры­ва­лась. Мат­ро­на го­во­рит: «Оставь­те ее, те­перь она уже ни­че­го не сде­ла­ет». Де­вуш­ку от­пу­сти­ли. Она упа­ла, ста­ла бить­ся и кру­жить­ся по по­лу, ее ста­ло рвать кро­вью. А по­том эта де­вуш­ка усну­ла и про­спа­ла трое су­ток. За ней уха­жи­ва­ли. Ко­гда она оч­ну­лась и уви­де­ла мать, то спро­си­ла: «Ма­ма, где мы на­хо­дим­ся?» Та ей от­ве­ча­ет: «Мы, доч­ка, на­хо­дим­ся у про­зор­ли­во­го че­ло­ве­ка...» И все ей рас­ска­за­ла, что с ней бы­ло. И с это­го вре­ме­ни де­вуш­ка со­вер­шен­но ис­це­ли­лась».

3.В. Жда­но­ва рас­ска­зы­ва­ет, что в 1946 го­ду в их квар­ти­ру, где жи­ла то­гда Мат­ро­на, при­ве­ли жен­щи­ну, ко­то­рая за­ни­ма­ла вы­со­кое по­ло­же­ние. У нее со­шел с ума един­ствен­ный сын, муж по­гиб на фрон­те, са­ма она, ко­неч­но, бы­ла без­бож­ни­цей. Она ез­ди­ла с боль­ным сы­ном в Ев­ро­пу, но из­вест­ные вра­чи по­мочь ему не смог­ли. «Я при­шла к вам от от­ча­я­ния, – ска­за­ла она, – мне ид­ти неку­да». Мат­ро­на спро­си­ла: «Ес­ли Гос­подь вы­ле­чит тво­е­го сы­на, по­ве­ришь ли ты в Бо­га?» Жен­щи­на ска­за­ла: «Я не знаю, как это – ве­рить». То­гда Мат­ро­на по­про­си­ла во­ды и в при­сут­ствии несчаст­ной ма­те­ри ста­ла гром­ко чи­тать над во­дой мо­лит­ву. По­да­вая ей за­тем эту во­ду, бла­жен­ная ска­за­ла: «По­ез­жай сей­час в Ка­щен­ко (пси­хи­ат­ри­че­ская боль­ни­ца в Москве), до­го­во­рись с са­ни­та­ра­ми, чтобы они его креп­ко дер­жа­ли, ко­гда бу­дут вы­во­дить. Он бу­дет бить­ся, а ты по­ста­рай­ся плес­нуть этой во­дой ему в гла­за и обя­за­тель­но по­па­ди в рот».

Зи­на­и­да Вла­ди­ми­ров­на вспо­ми­на­ет: «Через неко­то­рое вре­мя мы с бра­том ста­ли сви­де­те­ля­ми, как эта жен­щи­на вновь при­е­ха­ла к Мат­роне. Она на ко­ле­нях бла­го­да­ри­ла ма­туш­ку, го­во­ря, что те­перь сын здо­ров. А де­ло бы­ло так. Она при­е­ха­ла в боль­ни­цу и все сде­ла­ла, как ма­туш­ка ве­ле­ла. Там был зал, ку­да с од­ной сто­ро­ны ба­рье­ра вы­ве­ли ее сы­на, а она по­до­шла с дру­гой сто­ро­ны. Пу­зы­рек с во­дой был у нее в кар­мане. Сын бил­ся и кри­чал: «Ма­ма, вы­бро­си то, что у те­бя ле­жит в кар­мане, не му­чай ме­ня!» Ее по­ра­зи­ло: от­ку­да он узнал? Она быст­ро плес­ну­ла во­дой ему в гла­за, по­па­ла в рот, вдруг он успо­ко­ил­ся, гла­за ста­ли яс­ны­ми, и он ска­зал: «Как хо­ро­шо!» Вско­ре его вы­пи­са­ли».

Ча­сто Мат­ро­на на­кла­ды­ва­ла ру­ки на го­ло­ву и го­во­ри­ла: «Он, он, сей­час я те­бе кры­лыш­ки под­ре­жу, по­во­юй, по­во­юй по­ка!» «Ты кто та­кой?» – спро­сит, а в че­ло­ве­ке вдруг за­жуж­жит. Ма­туш­ка опять ска­жет: «Ты кто?» – и еще силь­нее за­жуж­жит, а по­том она по­мо­лит­ся и про­мол­вит: «Ну, по­во­е­вал ко­мар, те­перь хва­тит!» И че­ло­век ухо­дит ис­це­лен­ный.

По­мо­га­ла Мат­ро­на и тем, у ко­го не ла­ди­лась се­мей­ная жизнь. Од­на­жды к ней при­шла жен­щи­на и рас­ска­за­ла, что ее за­муж вы­да­ли не по люб­ви, и с му­жем она пло­хо жи­вет. Мат­ро­на ей от­ве­ча­ет: «А кто ви­но­ват? Ви­но­ва­та ты. По­то­му что у нас Гос­подь гла­ва, а Гос­подь в муж­ском об­ра­зе, и муж­чине мы, жен­щи­ны, долж­ны под­чи­нять­ся, ты долж­на ве­нец со­хра­нить до кон­ца жиз­ни сво­ей. Ви­но­ва­та ты, что пло­хо с ним жи­вешь...» Жен­щи­на эта по­слу­ша­ла бла­жен­ную, и ее се­мей­ная жизнь на­ла­ди­лась.

«Ма­туш­ка Мат­ро­на всю жизнь бо­ро­лась за каж­дую при­хо­дя­щую к ней ду­шу, – вспо­ми­на­ет Зи­на­и­да Жда­но­ва, – и одер­жи­ва­ла по­бе­ду. Она ни­ко­гда не се­то­ва­ла, не жа­ло­ва­лась на труд­но­сти сво­е­го по­дви­га. Не мо­гу се­бе про­стить, что ни ра­зу не по­жа­ле­ла ма­туш­ку, хо­тя и ви­де­ла, как ей бы­ло труд­но, как она бо­ле­ла за каж­до­го из нас. Свет тех дней со­гре­ва­ет до сих пор. В до­ме пе­ред об­ра­за­ми теп­ли­лись лам­па­ды, лю­бовь ма­туш­ки и ее ти­ши­на оку­ты­ва­ли ду­шу. В до­ме бы­ли свя­тость, ра­дость, по­кой, бла­го­дат­ное теп­ло. Шла вой­на, a мы жи­ли как на небе».

Ка­кой за­пом­ни­лась Мат­ро­на близ­ким лю­дям? С ми­ни­а­тюр­ны­ми, слов­но дет­ски­ми, ко­рот­ки­ми руч­ка­ми и нож­ка­ми. Си­дя­щей, скре­стив нож­ки, на кро­ва­ти или сун­ду­ке. Пу­ши­стые во­ло­сы на пря­мой про­бор. Креп­ко со­мкну­тые ве­ки. Доб­рое свет­лое ли­цо. Лас­ко­вый го­лос.

Она уте­ша­ла, успо­ка­и­ва­ла бо­ля­щих, гла­ди­ла их по го­ло­ве, осе­ня­ла крест­ным зна­ме­ни­ем, ино­гда шу­ти­ла, по­рой стро­го об­ли­ча­ла и на­став­ля­ла. Она не бы­ла стро­гой, бы­ла тер­пи­ма к че­ло­ве­че­ским немо­щам, со­стра­да­тель­на, теп­ла, участ­ли­ва, все­гда ра­дост­на, ни­ко­гда не жа­ло­ва­лась на свои бо­лез­ни и стра­да­ния. Ма­туш­ка не про­по­ве­до­ва­ла, не учи­тель­ство­ва­ла. Да­ва­ла кон­крет­ный со­вет, как по­сту­пить в той или иной си­ту­а­ции, мо­ли­лась и бла­го­слов­ля­ла.

Она во­об­ще бы­ла немно­го­слов­на, крат­ко от­ве­ча­ла при­хо­дя­щим на во­про­сы. Оста­лись неко­то­рые ее на­став­ле­ния об­ще­го ха­рак­те­ра.

Ма­туш­ка учи­ла не осуж­дать ближ­них. Она го­во­ри­ла: «За­чем осуж­дать дру­гих лю­дей? Ду­май о се­бе по­ча­ще. Каж­дая овеч­ка бу­дет под­ве­ше­на за свой хво­стик. Что те­бе до дру­гих хво­сти­ков?» Мат­ро­на учи­ла пре­да­вать се­бя в во­лю Бо­жию. Жить с мо­лит­вой. Ча­сто на­ла­гать на се­бя и окру­жа­ю­щие пред­ме­ты крест­ное зна­ме­ние, ограж­да­ясь тем са­мым от злой си­лы. Со­ве­то­ва­ла ча­ще при­ча­щать­ся Свя­тых Хри­сто­вых Таин. «За­щи­щай­тесь кре­стом, мо­лит­вою, свя­той во­дой, при­ча­ще­ни­ем ча­стым... Пе­ред ико­на­ми пусть го­рят лам­па­ды».

Учи­ла так­же лю­бить и про­щать ста­рых и немощ­ных. «Ес­ли вам что-ни­будь бу­дут непри­ят­ное или обид­ное го­во­рить ста­рые, боль­ные или кто из ума вы­жил, то не слу­шай­те, а про­сто им по­мо­ги­те. По­мо­гать боль­ным нуж­но со всем усер­ди­ем и про­щать им на­до, что бы они ни ска­за­ли и ни сде­ла­ли».

Мат­ро­нуш­ка не поз­во­ля­ла при­да­вать зна­че­ния снам: «Не об­ра­щай на них вни­ма­ния, сны бы­ва­ют от лу­ка­во­го – рас­стро­ить че­ло­ве­ка, опу­тать мыс­ля­ми».

Мат­ро­на предо­сте­ре­га­ла не бе­гать по ду­хов­ни­кам в по­ис­ках «стар­цев» или «про­зор­лив­цев». Бе­гая по раз­ным от­цам, го­во­ри­ла она, мож­но по­те­рять ду­хов­ную си­лу и пра­виль­ное на­прав­ле­ние жиз­ни.

Вот ее сло­ва: «Мир ле­жит во зле и пре­ле­сти, и пре­лесть – пре­льще­ние душ – бу­дет яв­ная, осте­ре­гай­ся». «Ес­ли иде­те к стар­цу или свя­щен­ни­ку за со­ве­том, мо­ли­тесь, чтобы Гос­подь умуд­рил его дать пра­виль­ный со­вет». Учи­ла не ин­те­ре­со­вать­ся свя­щен­ни­ка­ми и их жиз­нью. Же­ла­ю­щим хри­сти­ан­ско­го со­вер­шен­ства со­ве­то­ва­ла не вы­де­лять­ся внешне сре­ди лю­дей (чер­ной одеж­дой и т. д.). Она учи­ла тер­пе­нию скор­бей. 3.В. Жда­но­вой она го­во­ри­ла: «Хо­ди в храм и ни на ко­го не смот­ри, мо­лись с за­кры­ты­ми гла­за­ми или смот­ри на ка­кой-ни­будь об­раз, ико­ну». По­доб­ное на­став­ле­ние есть так­же у пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го и дру­гих свя­тых от­цов. Во­об­ще в на­став­ле­ни­ях Мат­ро­ны не бы­ло ни­че­го, что шло бы враз­рез со свя­то­оте­че­ским уче­ни­ем.

Ма­туш­ка го­во­ри­ла, что кра­сить­ся, то есть упо­треб­лять де­ко­ра­тив­ную кос­ме­ти­ку – боль­шой грех: че­ло­век пор­тит и ис­ка­жа­ет об­раз есте­ства че­ло­ве­че­ско­го, до­пол­ня­ет то, че­го не дал Гос­подь, со­зда­ет под­дель­ную кра­со­ту, это ве­дет к раз­вра­ще­нию.

Про де­ву­шек, ко­то­рые уве­ро­ва­ли в Бо­га, Мат­ро­на го­во­ри­ла: «Вам, де­ви­цам, Бог все про­стит, ес­ли бу­де­те пре­да­ны Бо­гу. Кто се­бя об­ре­ка­ет не вы­хо­дить за­муж, та долж­на дер­жать­ся до кон­ца. Гос­подь за это ве­нец даст».

Мат­ро­нуш­ка го­во­ри­ла: «Враг под­сту­па­ет – на­до обя­за­тель­но мо­лить­ся. Вне­зап­ная смерть бы­ва­ет, ес­ли жить без мо­лит­вы. Враг у нас на ле­вом пле­че си­дит, а на пра­вом – ан­гел, и у каж­до­го своя кни­га: в од­ну за­пи­сы­ва­ют­ся на­ши гре­хи, в дру­гую – доб­рые де­ла. Ча­ще кре­сти­тесь! Крест – та­кой же за­мок, как на две­ри». Она на­став­ля­ла не за­бы­вать кре­стить еду. «Си­лою Чест­на­го и Жи­во­тво­ря­ща­го Кре­ста спа­сай­тесь и за­щи­щай­тесь!»

О кол­ду­тьфу! ма­туш­ка го­во­ри­ла: «Для то­го, кто во­шел доб­ро­воль­но в со­юз с си­лой зла, за­нял­ся ча­ро­дей­ством, вы­хо­да нет. Нель­зя об­ра­щать­ся к баб­кам, они од­но вы­ле­чат, а ду­ше по­вре­дят».

Ма­туш­ка ча­сто го­во­ри­ла близ­ким, что сра­жа­ет­ся с кол­ду­на­ми, со злой си­лой, неви­ди­мо во­ю­ет с ни­ми. Од­на­жды при­шел к ней бла­го­об­раз­ный ста­рик, с бо­ро­дой, сте­пен­ный, пал пе­ред ней на ко­ле­ни весь в сле­зах и го­во­рит: «У ме­ня уми­ра­ет един­ствен­ный сын». А ма­туш­ка на­кло­ни­лась к нему и ти­хо спро­си­ла: «А ты как ему сде­лал? На смерть или нет?» Он от­ве­тил: «На смерть». А ма­туш­ка го­во­рит: «Иди, иди от ме­ня, неза­чем те­бе ко мне при­хо­дить». По­сле его ухо­да она ска­за­ла: «Кол­ду­ны Бо­га зна­ют! Ес­ли бы вы так мо­ли­лись, как они, ко­гда вы­ма­ли­ва­ют у Бо­га про­ще­ние за свое зло!»

Ма­туш­ка по­чи­та­ла по­кой­но­го свя­щен­ни­ка Ва­лен­ти­на Ам­фи­те­ат­ро­ва. Го­во­ри­ла, что он ве­лик пе­ред Бо­гом и что на мо­гил­ке сво­ей он по­мо­га­ет страж­ду­щим, неко­то­рых из сво­их по­се­ти­те­лей по­сы­ла­ла за пе­соч­ком с его мо­ги­лы.

Мас­со­вое от­па­де­ние лю­дей от Церк­ви, во­ин­ству­ю­щее бо­го­бор­че­ство, на­рас­та­ние от­чуж­де­ния и зло­бы меж­ду людь­ми, от­вер­же­ние мил­ли­о­на­ми тра­ди­ци­он­ной ве­ры и гре­хов­ная жизнь без по­ка­я­ния при­ве­ли мно­гих к тяж­ким ду­хов­ным по­след­стви­ям. Мат­ро­на это хо­ро­шо по­ни­ма­ла и чув­ство­ва­ла.

В дни де­мон­стра­ции ма­туш­ка про­си­ла всех не вы­хо­дить на ули­цу, за­кры­вать ок­на, фор­точ­ки, две­ри – пол­чи­ща де­мо­нов за­ни­ма­ют все про­стран­ство, весь воз­дух и охва­ты­ва­ют всех лю­дей. (Мо­жет быть, бла­жен­ная Мат­ро­на, ча­сто го­во­рив­шая ино­ска­за­тель­но, хо­те­ла на­пом­нить о необ­хо­ди­мо­сти дер­жать за­кры­ты­ми от ду­хов зло­бы «ок­на ду­ши» – так свя­тые от­цы на­зы­ва­ют че­ло­ве­че­ские чув­ства).

3.В. Жда­но­ва спро­си­ла ма­туш­ку: «Как же Гос­подь до­пу­стил столь­ко хра­мов за­крыть и раз­ру­шить?» (Она име­ла в ви­ду го­ды по­сле ре­во­лю­ции.) А ма­туш­ка от­ве­ча­ла: «На это во­ля Бо­жия, со­кра­ще­но ко­ли­че­ство хра­мов по­то­му, что ве­ру­ю­щих бу­дет ма­ло и слу­жить бу­дет неко­му». «По­че­му же ни­кто не бо­рет­ся?» Она: «На­род под гип­но­зом, сам не свой, страш­ная си­ла всту­пи­ла в дей­ствие... Эта си­ла су­ще­ству­ет в воз­ду­хе, про­ни­ка­ет вез­де. Рань­ше бо­ло­та и дре­му­чие ле­са бы­ли ме­стом оби­та­ния этой си­лы, по­то­му что лю­ди хо­ди­ли в хра­мы, но­си­ли крест и до­ма бы­ли за­щи­ще­ны об­ра­за­ми, лам­па­да­ми и освя­ще­ни­ем. Бе­сы про­ле­та­ли ми­мо та­ких до­мов, а те­перь бе­са­ми за­се­ля­ют­ся и лю­ди по их неве­рию и от­вер­же­нию от Бо­га».

Же­лая при­от­крыть за­ве­су над ее ду­хов­ной жиз­нью, неко­то­рые лю­бо­пыт­ные по­се­ти­те­ли ста­ра­лись под­смот­реть, что Мат­ро­на де­ла­ет по но­чам. Од­на де­вуш­ка ви­де­ла, что она всю ночь мо­ли­лась и кла­ла по­кло­ны...

Жи­вя у Жда­но­вых в Ста­ро­ко­ню­шен­ном пе­ре­ул­ке, Мат­ро­нуш­ка ис­по­ве­до­ва­лась и при­ча­ща­лась у свя­щен­ни­ка Ди­мит­рия из хра­ма на Крас­ной Пресне. Непре­стан­ная мо­лит­ва по­мо­га­ла бла­жен­ной Мат­роне нести крест слу­же­ния лю­дям, что бы­ло на­сто­я­щим по­дви­гом и му­че­ни­че­ством, выс­шим про­яв­ле­ни­ем люб­ви. От­чи­ты­вая бес­но­ва­тых, мо­лясь за каж­до­го, раз­де­ляя люд­ские скор­би, ма­туш­ка так уста­ва­ла, что к кон­цу дня не мог­ла да­же го­во­рить с близ­ки­ми и толь­ко ти­хо сто­на­ла, ле­жа на ку­лач­ке. Внут­рен­няя, ду­хов­ная жизнь бла­жен­ной все же оста­лась тай­ной да­же для близ­ких к ней лю­дей, оста­нет­ся тай­ной и для осталь­ных.

Не зная ду­хов­ной жиз­ни ма­туш­ки, тем не ме­нее лю­ди не со­мне­ва­лись в ее свя­то­сти, в том, что она бы­ла на­сто­я­щей по­движ­ни­цей. По­двиг Мат­ро­ны за­клю­чал­ся в ве­ли­ком тер­пе­нии, иду­щем от чи­сто­ты серд­ца и го­ря­чей люб­ви к Бо­гу. Имен­но о та­ком тер­пе­нии, ко­то­рое бу­дет спа­сать хри­сти­ан в по­след­ние вре­ме­на, про­ро­че­ство­ва­ли свя­тые от­цы Церк­ви. Как на­сто­я­щая по­движ­ни­ца, бла­жен­ная учи­ла не сло­ва­ми, а всей сво­ей жиз­нью. Сле­пая те­лес­но, она учи­ла и про­дол­жа­ет учить ис­тин­но­му ду­хов­но­му зре­нию. Не имев­шая воз­мож­но­сти хо­дить, она учи­ла и учит ид­ти по труд­но­му пу­ти спа­се­ния.

В сво­их вос­по­ми­на­ни­ях Зи­на­и­да Вла­ди­ми­ров­на Жда­но­ва пи­шет: «Кто та­кая бы­ла Мат­ро­нуш­ка? Ма­туш­ка бы­ла во­пло­щен­ный ан­гел-во­и­тель, буд­то меч ог­нен­ный был в ее ру­ках для борь­бы со злой си­лой. Она ле­чи­ла мо­лит­вой, во­дой... Она бы­ла ма­лень­кая, как ре­бе­нок, все вре­мя по­лу­ле­жа­ла на бо­ку, на ку­лач­ке. Так и спа­ла, по-на­сто­я­ще­му ни­ко­гда не ло­жи­лась. Ко­гда при­ни­ма­ла лю­дей, са­ди­лась, скре­стив нож­ки, две руч­ки вы­тя­ну­ты пря­мо над го­ло­вой при­шед­ше­го в воз­ду­хе, на­ло­жит паль­чи­ки на го­ло­ву сто­я­ще­го пе­ред ней на ко­ле­нях че­ло­ве­ка, пе­ре­кре­стит, ска­жет глав­ное, что на­доб­но его ду­ше, по­мо­лит­ся.

Она жи­ла, не имея сво­е­го уг­ла, иму­ще­ства, за­па­сов. Кто при­гла­сит, у то­го она и жи­ла. Жи­ла на при­но­ше­ния, ко­то­ры­ми са­ма не мог­ла рас­по­ря­жать­ся. Бы­ла в по­слу­ша­нии у злой Пе­ла­геи, ко­то­рая всем рас­по­ря­жа­лась и раз­да­ва­ла все, что при­но­си­ли ма­туш­ке, сво­им род­ствен­ни­кам. Без ее ве­до­ма ма­туш­ка не мог­ла ни пить, ни есть...

Ма­туш­ка, ка­за­лось, зна­ла все со­бы­тия на­пе­ред. Каж­дый день про­жи­той ею жиз­ни – по­ток скор­бей и пе­ча­лей при­хо­дя­щих лю­дей. По­мощь боль­ным, уте­ше­ние и ис­це­ле­ние их. Ис­це­ле­ний по ее мо­лит­вам бы­ло мно­го. Возь­мет дву­мя ру­ка­ми го­ло­ву пла­чу­ще­го, по­жа­ле­ет, со­гре­ет свя­то­стью сво­ей, и че­ло­век ухо­дит окры­лен­ный. А она, обес­си­лен­ная, толь­ко взды­ха­ет и мо­лит­ся но­чи на­про­лет. У нее на лбу бы­ла ям­ка от паль­чи­ков, от ча­сто­го крест­но­го зна­ме­ния. Кре­сти­лась она мед­лен­но, усерд­но, паль­чи­ки ис­ка­ли ям­ку...»

Во вре­мя вой­ны мно­го бы­ло слу­ча­ев, ко­гда она от­ве­ча­ла при­хо­див­шим на их во­про­сы – жив или нет. Ко­му-то ска­жет – жив, жди­те. Ко­му-то – от­пе­вать и по­ми­нать.

Мож­но пред­по­ла­гать, что к Мат­роне при­ез­жа­ли и те, кто ис­кал ду­хов­но­го со­ве­та и ру­ко­вод­ства. О ма­туш­ке зна­ли мно­гие мос­ков­ские свя­щен­ни­ки, мо­на­хи Тро­и­це-Сер­ги­е­вой лав­ры. По неве­до­мым судь­бам Бо­жи­им не ока­за­лось ря­дом с ма­туш­кой вни­ма­тель­но­го на­блю­да­те­ля и уче­ни­ка, спо­соб­но­го при­от­крыть за­ве­су над ее ду­хов­ным де­ла­ни­ем и на­пи­сать об этом в на­зи­да­ние по­том­кам.

Ча­сто ез­ди­ли к ней зем­ля­ки из ее род­ных мест, то­гда из всех окрест­ных де­ре­вень ей пи­са­ли за­пи­соч­ки, а она от­ве­ча­ла на них. При­ез­жа­ли к ней и за две­сти, и за три­ста ки­ло­мет­ров, а она зна­ла имя че­ло­ве­ка. Бы­ва­ли и моск­ви­чи, и при­ез­жие из дру­гих го­ро­дов, про­слы­шав­шие о про­зор­ли­вой ма­туш­ке. Лю­ди раз­но­го воз­рас­та: и мо­ло­дые, и ста­рые, и лю­ди сред­них лет. Ко­го-то она при­ни­ма­ла, а ко­го-то нет. С неко­то­ры­ми го­во­ри­ла прит­ча­ми, с дру­ги­ми – про­стым язы­ком.

Зи­на­и­да как-то по­жа­ло­ва­лась ма­туш­ке: «Ма­туш­ка, нер­вы...» А она: «Ка­кие нер­вы, вот ведь на войне и в тюрь­ме нет нер­вов... На­до вла­деть со­бой, тер­петь».

Ма­туш­ка на­став­ля­ла, что ле­чить­ся нуж­но обя­за­тель­но. Те­ло – до­мик, Бо­гом дан­ный, его нуж­но ре­мон­ти­ро­вать. Бог со­здал мир, тра­вы ле­чеб­ные, и пре­не­бре­гать этим нель­зя.

Сво­им близ­ким ма­туш­ка со­чув­ство­ва­ла: «Как мне вас жаль, до­жи­ве­те до по­след­них вре­мен. Жизнь бу­дет ху­же и ху­же. Тяж­кая. При­дет вре­мя, ко­гда пе­ред ва­ми по­ло­жат крест и хлеб и ска­жут – вы­би­рай­те!» «Мы вы­бе­рем крест, – от­ве­ча­ли они, – а как же то­гда мож­но жить бу­дет?» «А мы по­мо­лим­ся, возь­мем зе­мель­ки, ска­та­ем ша­ри­ки, по­мо­лим­ся Бо­гу, съе­дим и сы­ты бу­дем!»

В дру­гой раз она го­во­ри­ла, под­бад­ри­вая в тя­же­лой си­ту­а­ции, что не на­до ни­че­го бо­ять­ся, как бы ни бы­ло страш­но. «Во­зят ди­тя в са­ноч­ках, и нет ни­ка­кой за­бо­ты! Гос­подь сам все упра­вит!»

Мат­ро­нуш­ка ча­сто по­вто­ря­ла: «Ес­ли на­род те­ря­ет ве­ру в Бо­га, то его по­сти­га­ют бед­ствия, а ес­ли не ка­ет­ся, то гибнет и ис­че­за­ет с ли­ца зем­ли. Сколь­ко на­ро­дов ис­чез­ло, а Рос­сия су­ще­ство­ва­ла и бу­дет су­ще­ство­вать. Мо­ли­тесь, про­си­те, кай­тесь! Гос­подь вас не оста­вит и со­хра­нит зем­лю на­шу!»

По­след­ний зем­ной при­ют Мат­ро­нуш­ка на­шла на под­мос­ков­ной стан­ции Сход­ня (ули­ца Кур­ган­ная, дом 23), где по­се­ли­лась у даль­ней род­ствен­ни­цы, по­ки­нув ком­на­ту в Ста­ро­ко­ню­шен­ном пе­ре­ул­ке. И сю­да то­же по­то­ком шли по­се­ти­те­ли и нес­ли свои скор­би. Лишь пе­ред са­мой кон­чи­ной ма­туш­ка, уже со­всем сла­бая, огра­ни­чи­ла при­ем. Но лю­ди все рав­но шли, и неко­то­рым она не мог­ла от­ка­зать в по­мо­щи. Го­во­рят, что о вре­ме­ни кон­чи­ны ей бы­ло от­кры­то Гос­по­дом за три дня, и она сде­ла­ла все необ­хо­ди­мые рас­по­ря­же­ния. Ма­туш­ка про­си­ла, чтобы ее от­пе­ли в церк­ви Ри­зо­по­ло­же­ния. (В это вре­мя слу­жил там лю­би­мый при­хо­жа­на­ми свя­щен­ник Ни­ко­лай Го­луб­цов. Он знал и по­чи­тал бла­жен­ную Мат­ро­ну). Она не ве­ле­ла при­но­сить на по­хо­ро­ны вен­ки и пласт­мас­со­вые цве­ты.

До по­след­них дней жиз­ни она ис­по­ве­до­ва­лась и при­ча­ща­лась у при­хо­див­ших к ней свя­щен­ни­ков. По сво­е­му сми­ре­нию она, как и обык­но­вен­ные греш­ные лю­ди, бо­я­лась смер­ти и не скры­ва­ла от близ­ких сво­е­го стра­ха. Пе­ред смер­тью при­шел ее ис­по­ве­до­вать свя­щен­ник, отец Ди­мит­рий, она очень вол­но­ва­лась, пра­виль­но ли сло­жи­ла руч­ки. Ба­тюш­ка спра­ши­ва­ет: «Да неуже­ли и вы бо­и­тесь смер­ти?» – «Бо­юсь».

2 мая 1952 го­да она по­чи­ла. 3 мая в Тро­и­це-Сер­ги­е­вой лав­ре на па­ни­хи­ду бы­ла по­да­на за­пис­ка о упо­ко­е­нии но­во­пре­став­лен­ной бла­жен­ной Мат­ро­ны. Сре­ди мно­же­ства дру­гих она при­влек­ла вни­ма­ние слу­жа­ще­го иеро­мо­на­ха. «Кто по­дал за­пис­ку? – взвол­но­ван­но спро­сил он. – Что, она умер­ла?» (Мно­гие на­сель­ни­ки Лав­ры хо­ро­шо зна­ли и по­чи­та­ли Мат­ро­ну.) Ста­руш­ка с до­че­рью, при­е­хав­шие из Моск­вы, под­твер­ди­ли: на­ка­нуне ма­туш­ка скон­ча­лась, и нын­че ве­че­ром гроб с те­лом бу­дет по­став­лен в мос­ков­ской церк­ви Ри­зо­по­ло­же­ния на Дон­ской ули­це. Так лавр­ские мо­на­хи узна­ли о кон­чине Мат­ро­ны и смог­ли при­е­хать на ее по­гре­бе­ние. По­сле от­пе­ва­ния, ко­то­рое со­вер­шил отец Ни­ко­лай Го­луб­цов, все при­сут­ству­ю­щие под­хо­ди­ли и при­кла­ды­ва­лись к ее ру­кам.

4 мая в Неде­лю жен-ми­ро­но­сиц при боль­шом сте­че­нии на­ро­да со­сто­я­лось по­гре­бе­ние бла­жен­ной Мат­ро­ны. По ее же­ла­нию она бы­ла по­гре­бе­на на Да­ни­лов­ском клад­би­ще, чтобы «слы­шать служ­бу» (там на­хо­дил­ся один из немно­гих дей­ству­ю­щих мос­ков­ских хра­мов). От­пе­ва­ние и по­гре­бе­ние бла­жен­ной бы­ли на­ча­лом ее про­слав­ле­ния в на­ро­де как угод­ни­цы Бо­жи­ей.

Бла­жен­ная пред­ска­зы­ва­ла: «По­сле мо­ей смер­ти на мо­гил­ку мою ма­ло бу­дет хо­дить лю­дей, толь­ко близ­кие, а ко­гда и они умрут, за­пу­сте­ет моя мо­гил­ка, раз­ве из­ред­ка кто при­дет... Но через мно­го лет лю­ди узна­ют про ме­ня и пой­дут тол­па­ми за по­мо­щью в сво­их го­ре­стях и с прось­ба­ми по­мо­лить­ся за них ко Гос­по­ду Бо­гу, и я всем бу­ду по­мо­гать и всех услы­шу».

Еще пе­ред смер­тью она ска­за­ла: «Все, все при­хо­ди­те ко мне и рас­ска­зы­вай­те, как жи­вой, о сво­их скор­бях, я бу­ду вас ви­деть, и слы­шать, и по­мо­гать вам». А еще ма­туш­ка го­во­ри­ла, что все, кто до­ве­рит се­бя и жизнь свою ее хо­да­тай­ству ко Гос­по­ду, спа­сут­ся. «Всех, кто об­ра­ща­ет­ся ко мне за по­мо­щью, я бу­ду встре­чать при их смер­ти, каж­до­го».

Бо­лее чем через трид­цать лет по­сле кон­чи­ны ма­туш­ки ее мо­гил­ка на Да­ни­лов­ском клад­би­ще сде­ла­лась од­ним из свя­тых мест пра­во­слав­ной Моск­вы, ку­да при­ез­жа­ли лю­ди со всех кон­цов Рос­сии и из-за ру­бе­жа со сво­и­ми бе­да­ми и бо­лез­ня­ми.

Бла­жен­ная Мат­ро­на бы­ла пра­во­слав­ным че­ло­ве­ком в глу­бо­ком, тра­ди­ци­он­ном зна­че­нии это­го сло­ва. Со­стра­да­ние к лю­дям, иду­щее из пол­но­ты лю­бя­ще­го серд­ца, мо­лит­ва, крест­ное зна­ме­ние, вер­ность свя­тым уста­вам Пра­во­слав­ной Церк­ви – вот что бы­ло сре­до­то­чи­ем ее на­пря­жен­ной ду­хов­ной жиз­ни. При­ро­да ее по­дви­га сво­и­ми кор­ня­ми ухо­дит в мно­го­ве­ко­вые тра­ди­ции на­род­но­го бла­го­че­стия. По­это­му и по­мощь, ко­то­рую лю­ди по­лу­ча­ют, мо­лит­вен­но об­ра­ща­ясь к пра­вед­ни­це, при­но­сит ду­хов­ные пло­ды: лю­ди утвер­жда­ют­ся в пра­во­слав­ной ве­ре, во­цер­ков­ля­ют­ся внешне и внут­ренне, при­об­ща­ют­ся к по­все­днев­ной мо­лит­вен­ной жиз­ни.

Мат­ро­ну зна­ют де­сят­ки ты­сяч пра­во­слав­ных лю­дей. Мат­ро­нуш­ка – так лас­ко­во на­зы­ва­ют ее мно­гие. Она так же, как при зем­ной сво­ей жиз­ни, по­мо­га­ет лю­дям. Это чув­ству­ют все те, кто с ве­рою и лю­бо­вью про­сит ее о за­ступ­ни­че­стве и хо­да­тай­стве пе­ред Гос­по­дом, к Ко­то­ро­му бла­жен­ная ста­ри­ца име­ет ве­ли­кое дерз­но­ве­ние.

Свя­тая пра­вед­ная Та­вифа (I), жен­щи­на доб­ро­де­тель­ная и ми­ло­серд­ная, при­над­ле­жа­ла к хри­сти­ан­ской об­щине в Иоп­пии. Слу­чи­лось так, что она, тя­же­ло за­болев, умер­ла. В то вре­мя неда­ле­ко от Иоп­пии, в Лид­де, про­по­ве­до­вал свя­той апо­стол Петр. К нему бы­ли по­сла­ны гон­цы с убе­ди­тель­ной прось­бой о по­мо­щи. Ко­гда апо­стол при­шел в Иоп­пию, пра­вед­ная Та­вифа бы­ла уже мерт­ва. Пре­кло­нив ко­ле­на, пер­во­вер­хов­ный апо­стол со­тво­рил го­ря­чую мо­лит­ву ко Гос­по­ду. За­тем по­до­шел к од­ру и воз­звал: «Та­вифа, встань!» Она под­ня­лась со­вер­шен­но здо­ро­вой (Деян.9:36).