1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31

Был сы­ном бо­га­тых и знат­ных ро­ди­те­лей, жив­ших в Кон­стан­ти­но­по­ле в V ве­ке. С юно­сти воз­лю­бив Хри­ста боль­ше все­го зем­но­го, упро­сил ро­ди­те­лей по­да­рить ему Еван­ге­лие, чтобы, чи­тая, де­лом ис­пол­нять на­пи­сан­ное. Встре­тив ино­ка из оби­те­ли «Неусы­па­ю­щих» и же­лая жи­тия ино­че­ско­го, тай­но ушел из до­ма, взяв с со­бой Еван­ге­лие, по­да­рок ро­ди­те­лей. При­няв по­стриг, пре­по­доб­ный Иоанн про­жил в оби­те­ли шесть лет и пре­взо­шел мно­гих ино­че­ски­ми по­дви­га­ми.

Же­лая уви­деть ро­ди­те­лей, под ви­дом ни­ще­го вер­нул­ся в Кон­стан­ти­но­поль и по­се­лил­ся у во­рот ро­ди­тель­ско­го до­ма в ку­ще (то есть в па­лат­ке, от­ку­да и на­име­но­ва­ние свя­то­го — Кущ­ник), не от­кры­вая се­бя. Ро­ди­те­ли по­сы­ла­ли ему пи­щу со сво­е­го сто­ла, как ми­ло­сты­ню Хри­ста ра­ди. Три го­да, при­тес­ня­е­мый и оскорб­ля­е­мый, про­жил он в этой ку­ще, тер­пя го­лод, хо­лод и зной, непре­стан­но бе­се­дуя с Гос­по­дом и свя­ты­ми Ан­ге­ла­ми. Все­гда с ним бы­ло Еван­ге­лие, по­да­рен­ное ро­ди­те­ля­ми, от­ку­да чер­пал он гла­го­лы веч­ной жиз­ни. Пе­ред кон­чи­ной пре­по­доб­но­му в ви­де­нии явил­ся Гос­подь, от­крыв ему, что при­хо­дит ко­нец его скор­бям и через три дня он бу­дет взят в Цар­ство Небес­ное. Пре­по­доб­ный Иоанн от­крыл­ся ро­ди­те­лям и мир­но по­чил в воз­расте не бо­лее 25 лет
На ме­сте его кон­чи­ны ро­ди­те­ли свя­то­го воз­двиг­ли храм и при­ют для ни­щих и без­дом­ных. Мо­щи свя­то­го Иоан­на Кущ­ни­ка на­хо­ди­лись в Ри­ме.

Пра­вед­ный Мак­сим был свя­щен­ни­ком в го­ро­де Тотьме в пер­вой по­ло­вине XVII ве­ка. Он име­но­вал­ся Мак­сим Ма­ка­рьев, сын По­пов. По­став­лен­ный в иерея, в те­че­ние 45 лет он про­хо­дил доб­ро­воль­ный по­двиг юрод­ства Хри­ста ра­ди и пре­бы­вал в непре­стан­ной мо­лит­ве, в по­сте, на­го­те, со­вер­шен­но пре­не­бре­гал за­бо­та­ми о сво­ем те­ле.

Пра­вед­ный свя­щен­но­и­е­рей Мак­сим уже при жиз­ни сво­ей был от­ли­чен бла­го­дат­ны­ми да­ра­ми от Бо­га. Он по­чил в глу­бо­кой ста­ро­сти 16 ян­ва­ря 1650 го­да и был по­гре­бен при Вос­кре­сен­ской Вар­ниц­кой церк­ви го­ро­да Тотьмы. Тру­же­ни­че­ская и свя­тая жизнь его и чу­дес­ные ис­це­ле­ния, ис­те­кав­шие от его гро­ба, по­слу­жи­ли по­буж­де­ни­ем к со­став­ле­нию пись­мен­но­го ска­за­ния о нем, но ска­за­ние это сго­ре­ло в по­жа­ре Вос­кре­сен­ской церк­ви в 1676 го­ду. Позд­нее утра­че­но и со­став­лен­ное в 1680 го­ду но­вое ска­за­ние. Меж­ду тем чу­де­са у гро­ба пра­вед­ни­ка про­дол­жа­лись.

В 1715 го­ду свя­щен­ник Вос­кре­сен­ской церк­ви Иоанн Рохле­цов с при­ход­ски­ми людь­ми об­ра­тил­ся к ар­хи­епи­ско­пу Ве­ли­ко-Устюж­ско­му Иоси­фу с прось­бой раз­ре­шить им по­ста­вить гроб­ни­цу над мо­ща­ми свя­то­го Мак­си­ма в Па­рас­ке­ви­ев­ской церк­ви, над си­ми мо­ща­ми по­стро­ен­ной, и по­ло­жить на гроб­ни­це об­раз свя­то­го. Вла­ды­ка дал свое раз­ре­ше­ние и бла­го­сло­вил слу­жить мо­леб­ны как про­чим угод­ни­кам Бо­жи­им.

В то вре­мя бы­ли еще всем па­мят­ны чу­де­са, со­вер­шив­ши­е­ся у ме­ста по­гре­бе­ния пра­вед­но­го Мак­си­ма, и чу­де­са эти бы­ли изо­бра­же­ны на клей­мах, укра­ша­ю­щих гроб­ни­цу угод­ни­ка Бо­жия.

В 1680 го­ду жи­тель Тотьмы Бо­рис Ти­мо­фе­ев Та­ру­нин за­бо­лел ли­хо­рад­кою и ле­жал пол­го­да рас­слаб­лен­ным. Ко­гда он при­звал на по­мощь пра­вед­но­го Мак­си­ма, тот­час по­лу­чил ис­це­ле­ние.

В 1691 го­ду кре­стья­нин Аре­фа Мале­вин­ский де­вять недель не вста­вал с по­сте­ли от ли­хо­рад­ки; ко­гда же стал при­зы­вать на по­мощь свя­то­го Мак­си­ма, бо­лезнь его со­всем про­шла.

Кре­стья­нин Фе­о­дор Ва­си­льев Ма­мо­шов де­вять лет был нездо­ров и на­хо­дил­ся в рас­слаб­ле­нии. Но­чью на 5 но­яб­ря 1703 го­да он ви­дел во сне, буд­то ста­рый че­ло­век в од­ной ру­баш­ке по­до­шел к его по­сте­ли и ска­зал ему: «Фе­о­дор, пе­ре­стань скор­беть». И, взяв­ши его за пле­чо, по­вел в цер­ковь и ве­лел при­ло­жить­ся к над­гро­бию пра­вед­но­го Мак­си­ма. Про­бу­див­шись, Фе­о­дор по­чув­ство­вал се­бя на­столь­ко здо­ро­вым, что мог пеш­ком от­пра­вить­ся к Вос­кре­сен­ской церк­ви для по­кло­не­ния гро­бу сво­е­го це­ли­те­ля.

Ан­на Яко­вле­ва Та­та­у­ро­ва в 1705 го­ду в те­че­ние ме­ся­ца бы­ла в ис­ступ­ле­нии ума. Но­чью во сне явил­ся ей пра­вед­ный Мак­сим и ве­лел от­слу­жить две па­ни­хи­ды над его гро­бом, обе­щая ей за то вы­здо­ров­ле­ние. Про­бу­див­шись, боль­ная при­шла в со­зна­ние и ста­ла про­сить, чтобы ее свез­ли ко гро­бу пра­вед­но­го, где она по со­вер­ше­нии па­ни­хид тот­час же по­чув­ство­ва­ла се­бя со­вер­шен­но здо­ро­вою.

Ан­то­ний Ве­ли­кий ро­дил­ся в Егип­те око­ло 250 го­да от бла­го­род­ных и бо­га­тых ро­ди­те­лей, вос­пи­тав­ших его в хри­сти­ан­ской ве­ре. Во­сем­на­дца­ти он ли­шил­ся сво­их ро­ди­те­лей и остал­ся один с сест­рой, ко­то­рая бы­ла на его по­пе­че­нии. Од­на­жды он шел в цер­ковь и раз­мыш­лял о свя­тых апо­сто­лах, как они оста­ви­ли все, чтобы ид­ти за Гос­по­дом. Вхо­дит в храм и слы­шит еван­гель­ские сло­ва: «Ес­ли хо­чешь быть со­вер­шен­ным, иди, про­дай име­ние твое и раз­дай ни­щим, и бу­дешь иметь со­кро­ви­ще на Небе, и иди вслед за Мной» (Мф.19:21). Эти сло­ва по­ра­зи­ли Ан­то­ния, как бы ска­за­ны бы­ли Гос­по­дом лич­но ему. Вско­ре по­сле это­го Ан­то­ний от­ка­зал­ся от на­след­ства по­сле ро­ди­те­лей в поль­зу бед­ных жи­те­лей сво­е­го се­ле­ния, но недо­уме­вал, на ко­го он оста­вит сест­ру. Оза­бо­чен­ный этой мыс­лью, он в дру­гой раз вхо­дит в храм и слы­шит там опять как бы к нему об­ра­щен­ные сло­ва Спа­си­те­ля: «Не за­боть­ся о зав­траш­нем дне: зав­траш­ний день сам бу­дет за­бо­тить­ся о се­бе; до­воль­но для каж­до­го дня сво­ей за­бо­ты» (Мф.6:34). Ан­то­ний по­ру­чил сест­ру из­вест­ным ему хри­сти­ан­ским дев­ствен-ни­цам и оста­вил го­род и дом, чтобы жить уеди­нен­но и слу­жить од­но­му Гос­по­ду.

Уда­ле­ние пре­по­доб­но­го Ан­то­ния от ми­ра со­вер­ши­лось не вдруг, а по­сте­пен­но. Сна­ча­ла он пре­бы­вал близ го­ро­да у од­но­го бла­го­че­сти­во­го стар­ца, жив­ше­го уеди­нен­но и ста­рал­ся во всем под­ра­жать ему. По­се­щал и дру­гих от­шель­ни­ков, жив­ших в окрест­но­стях го­ро­да, и поль­зо­вал­ся их со­ве­та­ми. Уже в это вре­мя он так про­сла­вил­ся сво­и­ми по­дви­га­ми, что его зва­ли «дру­гом Бо­жи­им». За­тем он ре­ша­ет­ся уй­ти даль­ше. Зо­вет стар­ца с со­бой, и ко­гда тот от­ка­зал­ся, про­ща­ет­ся с ним и по­се­ля­ет­ся в од­ной из от­да­лен­ных пе­щер. Один из дру­зей его по вре­ме­нам при­но­сил ему пи­щу. На­ко­нец свя­той Ан­то­ний уда­ля­ет­ся со­всем из оби­та­е­мых мест, пе­ре­хо­дит ре­ку Нил и по­се­ля­ет­ся в раз­ва­ли­тьфу! во­ин­ско­го укреп­ле­ния. Он при­нес с со­бой хле­ба на шесть ме­ся­цев, а по­сле по­лу­чал его от дру­зей сво­их толь­ко два ра­за в год через от­вер­стие в кров­ле.

Нель­зя изо­бра­зить, сколь­ко ис­ку­ше­ний и борь­бы вы­нес этот ве­ли­кий по­движ­ник. Он стра­дал от го­ло­да и жаж­ды, от хо­ло­да и зноя. Но са­мое страш­ное ис­ку­ше­ние пу­стын­ни­ка, по сло­ву са­мо­го Ан­то­ния, — в серд­це: это тос­ка по ми­ру и вол­не­ние по­мыс­лов. Ко все­му это­му при­со­еди­ни­лись пре­льще­ния и ужа­сы от де­мо­нов. Ино­гда свя­той по­движ­ник из­не­мо­гал, го­тов был впасть в уны­ние. То­гда или Сам Гос­подь яв­лял­ся, или по­сы­лал ан­ге­ла для его обод­ре­ния. «Где ты был, бла­гий Иису­се? По­че­му вна­ча­ле не при­шел пре­кра­тить мои стра­да­ния?» — воз­звал Ан­то­ний, ко­гда Гос­подь, по­сле од­но­го тяж­ко­го ис­ку­ше­ния, явил­ся ему. «Я был здесь, — ска­зал ему Гос­подь, — и ждал, по­ка не уви­жу тво­е­го по­дви­га».

Од­на­жды, сре­ди ужас­ной борь­бы с по­мыс­ла­ми, Ан­то­ний воз­звал: «Гос­по­ди, я хо­чу спа­стись, а по­мыс­лы не да­ют мне». Вдруг он ви­дит: кто-то по­хо­жий на него си­дит и ра­бо­та­ет, по­том встал и на­чал мо­лить­ся, за­тем опять сел за ра­бо­ту. «Де­лай так и спа­сешь­ся», — ска­зал ему ан­гел Гос­по­день.

Уже два­дцать лет жил Ан­то­ний в сво­ем уеди­не­нии, ко­гда неко­то­рые из дру­зей его, узнав об его ме­сто­пре­бы­ва­нии, при­шли, чтобы по­се­лить­ся во­круг него. Дол­го они сту­ча­ли к нему и про­си­ли его вый­ти к ним из сво­е­го доб­ро­воль­но­го за­клю­че­ния; на­ко­нец ре­ши­лись уже вы­ло­мать две­ри, как Ан­то­ний от­во­рил их и вы­шел. Они уди­ви­лись, не най­дя в нем сле­дов из­ну­ре­ния, хо­тя он под­вер­гал се­бя ве­ли­чай­шим ли­ше­ни­ям. Небес­ный мир цар­ство­вал в его ду­ше и от­ра­жал­ся на ли­це. Спо­кой­ный, сдер­жан­ный, ко всем оди­на­ко­во при­вет­ли­вый, ста­рец ско­ро сде­лал­ся от­цом и на­став­ни­ком мно­гих. Пу­сты­ня ожи­ви­лась: в го­рах кру­гом яви­лись оби­те­ли ино­ков; мно­же­ство лю­дей пе­ло, чи­та­ло, по­сти­лось, мо­ли­лось, тру­ди­лось, слу­жи­ло бед­ным. Свя­той Ан­то­ний не да­вал сво­им уче­ни­кам ка­ких-ли­бо опре­де­лен­ных пра­вил для мо­на­ше­ской жиз­ни. Он за­бо­тил­ся толь­ко о том, чтобы уко­ре­нить в них бла­го­че­сти­вое на­стро­е­ние, вну­шал им пре­дан­ность во­ле Бо­жи­ей, мо­лит­ву, от­ре­ше­ние от все­го зем­но­го, неусып­ный труд.

Но свя­той Ан­то­ний в са­мой пу­стыне тя­го­тил­ся мно­го­люд­ством и ис­кал но­во­го уеди­не­ния. «Ку­да ты хо­чешь бе­жать?» — был го­лос с неба, ко­гда он на бе­ре­гу Ни­ла до­жи­дал­ся лод­ки, чтобы уда­лить­ся от лю­дей. «В верх­нюю Фива­и­ду», — от­ве­чал Ан­то­ний. Но тот же го­лос воз­ра­зил ему: «По­плы­вешь ли ты вверх — в Фива­и­ду, или вниз — в Бу­ко­лию, те­бе не бу­дет по­коя ни там, ни здесь. Иди во внут­рен­нюю пу­сты­ню». Так на­зы­ва­лась пу­сты­ня, ле­жав­шая близ бе­ре­гов Крас­но­го мо­ря. Ту­да и по­шел Ан­то­ний вслед за про­хо­див­ши­ми са­ра­ци­на­ми.

Через три дня пу­ти на­шел он ди­кую вы­со­кую го­ру с клю­чом во­ды и немно­ги­ми паль­ма­ми в до­лине. На этой го­ре он и по­се­лил­ся. Здесь он об­ра­бо­тал неболь­шое по­ле, так что те­перь ни­ко­му не нуж­но бы­ло при­хо­дить к нему и при­но­сить хле­ба. По вре­ме­нам он по­се­щал бра­тию. Вер­блюд нес на се­бе хлеб и во­ду для под­дер­жа­ния сил его во вре­мя этих тяж­ких пу­те­ше­ствий по пу­стыне. Впро­чем, по­чи­та­те­ли свя­то­го Ан­то­ния от­кры­ли и по­след­нее его уеди­не­ние. Во мно­же­стве ста­ли при­хо­дить к нему ис­кав­шие его мо­литв и на­став­ле­ний. При­во­ди­ли к нему бо­ля­щих; он мо­лил­ся о них и ис­це­лял их.

Свя­той Ан­то­ний уже око­ло се­ми­де­ся­ти лет жил в пу­стыне. Про­тив во­ли, на­чал сму­щать его гор­де­ли­вый по­мы­сел, что здесь он стар­ше всех. Он про­сил Бо­га уда­лить от него этот по­мы­сел и по­лу­чил от­кро­ве­ние, что один от­шель­ник го­раз­до ра­нее его по­се­лил­ся в пу­стыне и бо­лее его слу­жит Гос­по­ду. Ан­то­ний встал ра­но утром и от­пра­вил­ся ис­кать это­го неиз­вест­но­го ми­ру по­движ­ни­ка. Про­хо­дил це­лый день и не встре­тил ни­ко­го, кро­ме пу­стын­ных зве­рей. Пе­ред ним рас­сти­ла­лось необо­зри­мое про­стран­ство, но он не те­рял сво­ей на­деж­ды. Ра­но утром он сно­ва по­шел. Пе­ред его гла­за­ми мельк­ну­ла вол­чи­ца, бе­жав­шая к ру­чью. Свя­той Ан­то­ний по­до­шел к это­му ру­чью и уви­дел близ него пе­ще­ру. При зву­ке его ша­гов дверь в пе­ще­ру креп­ко за­мкну­лась. Свя­той Ан­то­ний до по­лу­дня взы­вал через дверь к неиз­вест­но­му по­движ­ни­ку и про­сил по­ка­зать ему свое ли­цо. На­ко­нец, дверь от­во­ри­лась и на­встре­чу ему вы­шел глу­бо­кий ста­рец, со­вер­шен­но убе­лен­ный се­ди­на­ми. Это был свя­той Па­вел Фивей­ский. Он уже око­ло де­вя­но­ста лет жил в пу­стыне.

По­сле брат­ско­го лоб­за­ния, Па­вел спро­сил Ан­то­ния: «В ка­ком по­ло­же­нии род че­ло­ве­че­ский? Ка­кое прав­ле­ние в ми­ре? Оста­ют­ся ли еще идо­ло­по­клон­ни­ки?» Пре­кра­ще­ние го­не­ний и тор­же­ство хри­сти­ан­ства в рим­ской им­пе­рии бы­ло для него ра­дост­ной но­во­стью, а по­яв­ле­ние ари­ан­ства — горь­кой. По­ка стар­цы бе­се­до­ва­ли, спу­стил­ся к ним во­рон и по­ло­жил хлеб. «Щедр и ми­ло­стив Гос­подь, — вос­клик­нул Па­вел. — Вот сколь­ко лет каж­дый день я по­лу­чаю от Него пол­хле­ба, а ныне ра­ди тво­е­го при­ше­ствия по­слал Он це­лый хлеб».

На сле­ду­ю­щее утро Па­вел от­крыл о се­бе Ан­то­нию, что ско­ро отой­дет из ми­ра; по­это­му он про­сил Ан­то­ния при­не­сти к нему ман­тию епи­ско­па Афа­на­сия, чтобы при­крыть ею его остан­ки. Ан­то­ний по­спе­шил ис­пол­нить же­ла­ние свя­то­го стар­ца. Он воз­вра­тил­ся в свою пу­сты­ню в силь­ном вол­не­нии и на во­про­сы бра­тьев-мо­на­хов мог ска­зать толь­ко: «Греш­ный, я счи­тал се­бя еще мо­на­хом! Я ви­дел Илию, я ви­дел Иоан­на, я ви­дел Пав­ла в раю». На об­рат­ном пу­ти к свя­то­му Пав­лу он ви­дел его воз­но­ся­ще­го на небо сре­ди сон­ма ан­ге­лов, про­ро­ков и апо­сто­лов.

«За­чем, Па­вел, не до­ждал­ся ты ме­ня? — вос­клик­нул Ан­то­ний. — Так позд­но я узнал те­бя и так ра­но ты ухо­дишь!» Од­на­ко, ко­гда во­шел в пе­ще­ру Пав­ла, он на­шел его без­молв­но и недви­жи­мо сто­я­щим на ко­ле­нях. Ан­то­ний так­же встал на ко­ле­ни и на­чал мо­лить­ся. Уже по­сле несколь­ких ча­сов мо­лит­вы убе­дил­ся он, что Па­вел по­то­му не дви­жет­ся, что мертв. Он бла­го­го­вей­но омыл его те­ло и за­вер­нул в ман­тию свя­ти­те­ля Афа­на­сия. Вдруг яви­лись два льва и сво­и­ми ког­тя­ми вы­ры­ли до­воль­но глу­бо­кую мо­ги­лу, где Ан­то­ний и по­хо­ро­нил свя­то­го по­движ­ни­ка.

Пре­по­доб­ный Ан­то­ний скон­чал­ся в глу­бо­кой ста­ро­сти (106 лет, в 356 г.) и за свои по­дви­ги за­слу­жил на­име­но­ва­ние Ве­ли­ко­го.

Пре­по­доб­ный Ан­то­ний ос­но­вал от­шель­ни­че­ское мо­на­ше­ство. Несколь­ко от­шель­ни­ков, на­хо­дясь под ру­ко­вод­ством од­но­го на­став­ни­ка — ав­вы, жи­ли от­дель­но друг от дру­га в хи­жи­тьфу! или пе­ще­рах (ски­тах) и пре­да­ва­лись мо­лит­ве, по­сту и тру­дам. Несколь­ко ски­тов, со­еди­нен­ных под вла­стью од­но­го ав­вы, на­зы­ва­лись лав­рой. Но еще при жиз­ни Ан­то­ния Ве­ли­ко­го по­явил­ся дру­гой род ино­че­ской жиз­ни. По­движ­ни­ки со­би­ра­лись в од­ну об­щи­ну, нес­ли сов­мест­ные тру­ды, каж­дый по сво­ей си­ле и спо­соб­но­стям, раз­де­ли­ли об­щую тра­пе­зу, под­чи­ня­лись од­ним пра­ви­лам. Та­кие об­щи­ны на­зы­ва­лись ки­но­ви­я­ми или мо­на­сты­ря­ми. Ав­вы этих об­щин ста­ли на­зы­вать­ся ар­хи­манд­ри­та­ми. Ос­но­ва­те­лем об­ще­жи­тель­но­го мо­на­ше­ства по­чи­та­ет­ся пре­по­доб­ный Па­хо­мий Ве­ли­кий.

Пре­по­доб­ный Ки­рилл со­сто­ял на служ­бе сна­ча­ла у ро­стов­ско­го кня­зя Кон­стан­ти­на II Бо­ри­со­ви­ча, а по­том у Кон­стан­ти­на III Ва­си­лье­ви­ча, ко­то­рых он, как один из са­мых близ­ких к ним лю­дей, не раз со­про­вож­дал в Зо­ло­тую Ор­ду. Св. Ки­рилл вла­дел до­ста­точ­ным по сво­е­му по­ло­же­нию со­сто­я­ни­ем, но по про­сто­те то­гдаш­них нра­вов, жи­вя в де­ревне, не пре­не­бре­гал и обыч­ны­ми сель­ски­ми тру­да­ми.

В жи­тии пре­по­доб­но­го Сер­гия по­вест­ву­ет­ся о том, что за Бо­же­ствен­ной ли­тур­ги­ей еще до рож­де­ния сы­на пра­вед­ная Ма­рия и мо­ля­щи­е­ся слы­ша­ли трое­крат­ное вос­кли­ца­ние мла­ден­ца пе­ред чте­ни­ем свя­то­го Еван­ге­лия, во вре­мя Хе­ру­вим­ской пес­ни, и ко­гда свя­щен­ник про­из­нес «Свя­тая свя­тым». Пре­по­доб­ные Ки­рилл и Ма­рия ощу­ти­ли на се­бе ве­ли­кую ми­лость Бо­жию, их бла­го­че­стие тре­бо­ва­ло, чтобы чув­ства бла­го­дар­но­сти к Бо­гу бы­ли вы­ра­же­ны в ка­ком-ли­бо внеш­нем по­дви­ге бла­го­че­стия, в бла­го­го­вей­ном обе­те. И пра­вед­ная Ма­рия, по­доб­но свя­той Анне — ма­те­ри про­ро­ка Са­му­и­ла, вме­сте с му­жем да­ла обе­ща­ние по­свя­тить ча­до Бла­го­де­те­лю всех — Бо­гу. Гос­подь да­ро­вал им сы­на, ко­то­ро­го на­зва­ли Вар­фо­ло­ме­ем. С пер­вых дней жиз­ни мла­де­нец всех уди­вил пост­ни­че­ством: по сре­дам и пят­ни­цам он не при­ни­мал мо­ло­ка ма­те­ри, в дру­гие же дни, ес­ли она упо­треб­ля­ла в пи­щу мя­со, мла­де­нец так­же от­ка­зы­вал­ся от мо­ло­ка. За­ме­тив это, пре­по­доб­ная Ма­рия во­все от­ка­за­лась от мяс­ной пи­щи.

Пра­вед­ность Ки­рил­ла и Ма­рии бы­ла из­вест­на не толь­ко Бо­гу. Бу­дучи стро­ги­ми блю­сти­те­ля­ми всех цер­ков­ных уста­вов, они по­мо­га­ли бед­ным, но осо­бен­но свя­то хра­ни­ли за­по­ведь свя­то­го апо­сто­ла Пав­ла: стран­но­лю­бия не за­бы­вай­те, тем бо не ве­дя­ще неции стран­но­при­я­ша Ан­ге­лы (Евр.13:2). То­му же учи­ли они и сво­их де­тей, стро­го вну­шая им не упус­кать слу­чая по­звать к се­бе в дом пу­те­ше­ству­ю­ще­го ино­ка или ино­го уста­ло­го стран­ни­ка. До нас не до­шло по­дроб­ных све­де­ний о бла­го­че­сти­вой жиз­ни этой бла­жен­ной че­ты, за­то мы мо­жем, вме­сте со свя­ти­те­лем Пла­то­ном, ска­зать, что сам про­ис­шед­ший от них плод по­ка­зал луч­ше вся­ких крас­но­ре­чи­вых по­хвал доб­ро­ту бла­го­сло­вен­но­го дре­ва. Счаст­ли­вы ро­ди­те­ли, ко­их име­на про­слав­ля­ют­ся веч­но в их де­тях и потом­стве! Счаст­ли­вы и де­ти, ко­то­рые не толь­ко не по­сра­ми­ли, но и при­умно­жи­ли и воз­ве­ли­чи­ли честь и бла­го­род­ство сво­их ро­ди­те­лей и слав­ных пред­ков, ибо ис­тин­ное бла­го­род­ство со­сто­ит в доб­ро­де­те­ли!

Око­ло 1328 г. пре­по­доб­ные Ки­рилл и Ма­рия пе­ре­се­ли­лись из Ро­сто­ва в Ра­до­неж. Вер­стах в трех от Ра­до­не­жа был Хоть­ков­ский По­кров­ский мо­на­стырь, в то вре­мя од­новре­мен­но быв­ший и муж­ским, и жен­ским. По рас­про­стра­нен­но­му на Ру­си обы­чаю под ста­рость ино­че­ство при­ни­ма­ли и про­сте­цы, и кня­зья, и бо­яре. Дух ино­че­ства со­об­щил­ся от сы­на к ро­ди­те­лям: под ко­нец сво­ей мно­госкорб­ной жиз­ни пра­вед­ные Ки­рилл и Ма­рия по­же­ла­ли и са­ми при­нять ан­гель­ский об­раз.

В этот мо­на­стырь и на­пра­ви­ли они свои сто­пы, чтобы там про­ве­сти оста­ток сво­их дней в по­дви­ге по­ка­я­ния, го­то­вясь к дру­гой жиз­ни. Но недол­го схим­ни­ки-бо­яре по­тру­ди­лись в но­вом зва­нии. В 1337 г. они с ми­ром ­шли ко Гос­по­ду.

3 ап­ре­ля 1992 г., в год празд­но­ва­ния 600-ле­тия со дня пре­став­ле­ния пре­по­доб­но­го Сер­гия, на Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви со­сто­я­лось об­ще­цер­ков­ное про­слав­ле­ние схи­мо­на­ха Ки­рил­ла и схи­мо­на­хи­ни Ма­рии. Ка­но­ни­за­ция до­стой­но увен­ча­ла ше­сти­ве­ко­вое по­чи­та­ние ро­ди­те­лей ве­ли­ко­го по­движ­ни­ка, дав­ших ми­ру об­ра­зец свя­то­сти и хри­сти­ан­ско­го устро­е­ния се­мьи.

Свя­тая де­ва Ев­фра­сия про­ис­хо­ди­ла из го­ро­да Ни­ко­ми­дии[1], и жи­ла в цар­ство­ва­ние им­пе­ра­то­ра Мак­си­ми­а­на[2]. Она бы­ла знат­но­го ро­да, пре­крас­на со­бою, бла­го­че­сти­ва и слу­жи­ла Хри­сту, как вер­ная его ра­ба. Во вре­мя го­не­ния на хри­сти­ан бы­ла схва­че­на идо­ло­по­клон­ни­ка­ми и свя­тая Ев­фра­сия и бы­ла при­нуж­да­е­ма при­не­сти жерт­ву бе­сам. Ко­гда она от­ка­за­лась по­ви­но­вать­ся, то ее ста­ли же­сто­ко бить; но она му­же­ствен­но пре­тер­пе­ла по­бои. По­сле му­че­ний свя­тую Ев­фра­сию от­да­ли для осквер­не­ния од­но­му вар­ва­ру, ко­то­рый, взяв ее, при­вел в свой дом. Свя­тая непре­стан­но мо­ли­лась Пре­чи­сто­му Же­ни­ху сво­е­му Хри­сту Гос­по­ду, дабы Он со­хра­нил ее невре­ди­мою. И вот, ко­гда нече­сти­вый вар­вар при­вел свя­тую в спаль­ную ком­на­ту, Ев­фра­сия ста­ла про­сить его, чтобы он по­до­ждал недол­гое вре­мя, обе­щая дать ему неко­то­рое чу­до­дей­ствен­ное рас­те­ние.

— Ес­ли ты все­гда бу­дешь но­сить при се­бе; это рас­те­ние, — го­во­ри­ла она, — то ни­ка­кое непри­я­тель­ское ору­дие не кос­нет­ся те­бя.

Свя­тая го­во­ри­ла так, пред­став­ляя се­бя как бы вол­шеб­ни­цей.

Но вар­вар ска­зал ей:

— Ты по­сле дашь мне это рас­те­ние.

Муд­рая де­ва от­ве­ча­ла:

— Рас­те­ние это не мо­жет быть взя­то ру­ка­ми жен­щи­ны, но толь­ко непри­част­ная бра­ку де­ва мо­жет взять его. Ес­ли оно бу­дет взя­то не де­вою, то оно не бу­дет име­ет ни­ка­кой си­лы.

То­гда вар­вар со­гла­сил­ся не тро­гать Ев­фра­сию, по­ка она не со­рвет ему на­зван­но­го рас­те­ния. При­дя в сад, и най­дя там ка­кое-то рас­те­ние, свя­тая на­бра­ла его и по­ка­за­ла вар­ва­ру. По­след­ний спро­сил ее:

— Как я узнаю, прав­да ли то, что ты го­во­ришь мне?

В от­вет на это, свя­тая Ев­фра­сия по­ло­жи­ла со­рван­ное рас­те­ние на свою шею и ска­за­ла ему:

— Возь­ми ост­рый меч, за­мах­нись обе­и­ми ру­ка­ми и ударь ме­ня по шее на­сколь­ко мо­жешь силь­но, и то­гда ты уви­дишь, что твой меч ни­сколь­ко не по­вре­дит мне.

Вар­вар, по­ве­рив сло­вам свя­той, взял меч, и, за­мах­нув­шись, весь­ма силь­но уда­рил и от­сек чест­ную гла­ву свя­той Ев­фра­сию, и она упа­ла мерт­вой[3]. Уви­дав, что он осме­ян свя­тою, вар­вар стал скре­же­тать сво­и­ми зу­ба­ми. Муд­рая же де­ва ото­шла неосквер­нен­ною к сво­е­му Же­ни­ху — Хри­сту, оста­вив нам об­ра­зец со­хра­не­ния це­ло­муд­рия, ибо она пред­по­чла луч­ше уме­реть, чем по­гу­бить свое дев­ство.

Пре­по­доб­ный Ев­фи­мий Ве­ли­кий про­ис­хо­дил из го­ро­да Ме­ли­ти­ны в Ар­ме­нии, близ ре­ки Ев­фрат. Ро­ди­те­ли его, Па­вел и Ди­о­ни­сия, знат­ные лю­ди, бы­ли бла­го­че­сти­вы­ми хри­сти­а­на­ми. Дол­гое вре­мя они не име­ли де­тей и, на­ко­нец, по усерд­ным мо­лит­вам, у них ро­дил­ся сын, по­яв­ле­нию на свет ко­то­ро­го пред­ше­ство­ва­ло Бо­же­ствен­ное ви­де­ние, пред­ве­щав­шее мла­ден­цу ве­ли­кое бу­ду­щее.

Отец пре­по­доб­но­го Ев­фи­мия вско­ре умер, и мать, ис­пол­няя обет по­свя­тить сы­на Бо­гу, от­да­ла его на вос­пи­та­ние сво­е­му бра­ту, пре­сви­те­ру Ев­док­сию. Тот пред­ста­вил от­ро­ка епи­ско­пу Ме­ли­тин­ской церк­ви От­рию, ко­то­рый с лю­бо­вью при­нял на се­бя за­бо­ты о нем. Ви­дя его доб­рое по­ве­де­ние, епи­скоп вско­ре по­ста­вил его чте­цом. За­тем свя­той Ев­фи­мий при­нял мо­на­ше­ство и был по­свя­щен в сан пре­сви­те­ра. Од­новре­мен­но ему бы­ло по­ру­че­но управ­ле­ние все­ми го­род­ски­ми мо­на­сты­ря­ми. Пре­по­доб­ный Ев­фи­мий ча­сто по­се­щал мо­на­стырь свя­то­го По­ли­евк­та, а в дни Ве­ли­ко­го по­ста уда­лял­ся в пу­сты­ню. Долж­ность упра­ви­те­ля мо­на­сты­рей тя­го­ти­ла по­движ­ни­ка, ис­кав­ше­го без­мол­вия, и он на 30-м го­ду сво­ей жиз­ни тай­но ушел из го­ро­да и на­пра­вил­ся в Иеру­са­лим, где, по­кло­нив­шись свя­тым ме­стам, уда­лил­ся в Фа­ран­скую лав­ру. Там, най­дя вне мо­на­сты­ря уеди­нен­ную пу­стую хи­жи­ну, по­се­лил­ся в ней, до­бы­вая про­пи­та­ние пле­те­ни­ем кор­зин. Непо­да­ле­ку под­ви­зал­ся пре­по­доб­ный Фео­к­тист. Оба име­ли од­но стрем­ле­ние к Бо­гу, од­ну во­лю, од­ну цель. Обыч­но, по­сле празд­ни­ка Бо­го­яв­ле­ния, они уда­ля­лись в Ку­тил­лий­скую пу­сты­ню (неда­ле­ко от Иери­хо­на). Од­на­жды же оста­лись там, из­брав в го­рах труд­но­про­хо­ди­мое ме­сто, и по­се­ли­лись в пе­ще­ре. Ско­ро, од­на­ко, Гос­подь от­крыл их уеди­не­ние для поль­зы мно­гих лю­дей: пас­ту­хи, пе­ре­го­няя свои ста­да, на­шли их пе­ще­ру и рас­ска­за­ли в се­ле­нии. К от­шель­ни­кам на­ча­ли сте­кать­ся лю­ди, ис­кав­шие ду­хов­ной поль­зы. По­сте­пен­но воз­ник­ло мо­на­ше­ское об­ще­жи­тие, несколь­ко ино­ков при­шло из Фа­ран­ской оби­те­ли, сре­ди них Ма­рин и Лу­ка. Управ­лять воз­ник­шим мо­на­сты­рем пре­по­доб­ный Ев­фи­мий по­ру­чил сво­е­му дру­гу Фео­к­ти­сту, а сам стал ду­хов­ни­ком бра­тии. Он на­став­лял свою бра­тию: «Знай­те, что же­ла­ю­щим про­во­дить ино­че­скую жизнь сле­ду­ет не иметь сво­ей во­ли, все­гда на­хо­дить­ся в по­слу­ша­нии и сми­ре­нии, а в уме иметь па­мять смерт­ную, бо­ять­ся Су­да и ог­ня веч­но­го и же­лать Цар­ства Небес­но­го».

Юным ино­кам пре­по­доб­ный за­по­ве­до­вал с внут­рен­ним Бо­го­мыс­ли­ем со­еди­нять те­лес­ный труд. «Ес­ли ми­ряне, — го­во­рил он, — мно­го тру­дят­ся, чтобы про­кор­мить се­бя и свою се­мью и, кро­ме то­го, да­ют ми­ло­сты­ню и при­но­сят жерт­вы Бо­гу, тем бо­лее мы, ино­ки, долж­ны тру­дить­ся, чтобы из­бе­жать празд­но­сти и не кор­мить­ся чу­жи­ми тру­да­ми». Ав­ва тре­бо­вал, чтобы ино­ки хра­ни­ли мол­ча­ние в церк­ви во вре­мя Бо­го­слу­же­ния и на тра­пе­зе. Мо­ло­дым ино­кам, же­лав­шим по­стить­ся бо­лее дру­гих бра­тий, он не поз­во­лял сле­до­вать сво­ей во­ле, но на­став­лял их вку­шать об­щую пи­щу на тра­пе­зе с воз­дер­жа­ни­ем, не пре­сы­ща­ясь.

В те го­ды пре­по­доб­ный Ев­фи­мий об­ра­тил и кре­стил мно­гих ара­бов, сре­ди ко­то­рых был во­е­на­чаль­ник Ас­пе­вет с сы­ном Те­ре­во­ном, ко­то­ро­го пре­по­доб­ный Ев­фи­мий ис­це­лил от бо­лез­ни. Ас­пе­вет по­лу­чил в Кре­ще­нии имя Петр и, впо­след­ствии, был епи­ско­пом сре­ди ара­бов.

Сла­ва о чу­де­сах, со­вер­ша­е­мых пре­по­доб­ным Ев­фи­ми­ем, быст­ро рас­про­стра­ня­лась. Ото­всю­ду ста­ли сте­кать­ся лю­ди, при­во­дя с со­бою боль­ных, по­лу­чав­ших ис­це­ле­ние. Бу­дучи не в си­лах сно­сить люд­скую мол­ву и сла­ву, пре­по­доб­ный тай­но ушел из мо­на­сты­ря, взяв с со­бой толь­ко бли­жай­ше­го уче­ни­ка До­ме­ти­а­на. Он уда­лил­ся в пу­сты­ню Ру­ва и по­се­лил­ся на вы­со­кой го­ре Мар­да, око­ло Мерт­во­го мо­ря. В по­ис­ках уеди­не­ния пре­по­доб­ный углу­бил­ся в пу­сты­ню Зиф и по­се­лил­ся в пе­ще­ре, в ко­то­рой неко­гда скры­вал­ся свя­той царь Да­вид от пре­сле­до­ва­ний ца­ря Са­у­ла. Там пре­по­доб­ный Ев­фи­мий ос­но­вал мо­на­стырь, а в са­мой пе­ще­ре Да­ви­до­вой устро­ил цер­ковь. В то вре­мя пре­по­доб­ный Ев­фи­мий от­вра­тил мно­гих ино­ков-пу­стын­ни­ков от ма­ни­хей­ской ере­си, тво­рил чу­де­са, ис­це­лял боль­ных и одер­жи­мых бе­са­ми.

При­хо­див­шие к свя­то­му по­се­ти­те­ли на­ру­ша­ли по­кой пу­стын­ни­ка, лю­бив­ше­го без­мол­вие, и он ре­шил вер­нуть­ся в остав­лен­ный им мо­на­стырь свя­то­го Фео­к­ти­ста. По до­ро­ге пре­по­доб­ный об­лю­бо­вал уеди­нен­ное ме­сто на го­ре и оста­но­вил­ся на нем. Там впо­след­ствии бы­ло по­гре­бе­но его свя­тое те­ло.

Бла­жен­ный Фео­к­тист с бра­ти­ей вы­шел на­встре­чу пре­по­доб­но­му Ев­фи­мию и мо­лил его вер­нуть­ся в мо­на­стырь, но пре­по­доб­ный не со­гла­сил­ся. Од­на­ко он обе­щал при­хо­дить в оби­тель по вос­крес­ным дням на об­щее Бо­го­слу­же­ние.

Пре­по­доб­ный Ев­фи­мий не хо­тел ни иметь ко­го-ли­бо по­бли­зо­сти, ни устра­и­вать ки­но­вию или лав­ру, но Гос­подь в ви­де­нии по­ве­лел ему не от­го­нять при­хо­дя­щих к нему ра­ди спа­се­ния ду­ши. Через неко­то­рое вре­мя око­ло него опять со­бра­лись бра­тия, и он устро­ил лав­ру по об­раз­цу Фа­ран­ской лав­ры. В 429 го­ду, ко­гда пре­по­доб­но­му Ев­фи­мию бы­ло 52 го­да, Иеру­са­лим­ский Пат­ри­арх Юве­на­лий освя­тил лавр­скую цер­ковь и по­ста­вил оби­те­ли пре­сви­те­ров и диа­ко­нов.

Лав­ра вна­ча­ле бы­ла бед­на, но пре­по­доб­ный твер­до упо­вал на Бо­га, мо­гу­ще­го нис­по­слать лю­дям всё необ­хо­ди­мое. Од­на­жды в лав­ру при­шло око­ло 400 че­ло­век пут­ни­ков — ар­мян из Иеру­са­ли­ма, ко­то­рые бы­ли го­лод­ны. Уви­дев это, пре­по­доб­ный Ев­фи­мий при­звал эко­но­ма и ве­лел ему на­кор­мить стран­ни­ков. Эко­ном от­ве­тил, что в мо­на­сты­ре нет та­ко­го ко­ли­че­ства пи­щи. Пре­по­доб­ный, од­на­ко же, на­ста­и­вал. При­дя в по­ме­ще­ние для хра­не­ния хле­ба, эко­ном на­шел в нем мно­же­ство хле­бов. То же про­изо­шло с ви­ном и еле­ем. Пут­ни­ки ели во сла­ву Бо­жию, на­сы­ти­лись и по­сле это­го остал­ся еще трех­ме­сяч­ный за­пас пи­щи для бра­тии. Так Гос­подь со­тво­рил чу­до по ве­ре свя­то­го Ев­фи­мия.

Од­на­жды один из ино­ков от­ка­зал­ся ис­пол­нить на­зна­чен­ное ему по­слу­ша­ние. Несмот­ря на то, что пре­по­доб­ный, при­звав его, убеж­дал по­ви­но­вать­ся, инок упор­ство­вал. То­гда пре­по­доб­ный гром­ко вос­клик­нул: «Уви­дишь, что бы­ва­ет на­гра­дой за непо­ви­но­ве­ние!». Инок упал на зем­лю в при­пад­ке бес­но­ва­ния. Бра­тия ста­ла про­сить за него ав­ву, и то­гда пре­по­доб­ный Ев­фи­мий ис­це­лил непо­кор­но­го, ко­то­рый, при­дя в се­бя, про­сил про­ще­ния и обе­щал ис­пра­вить­ся. «По­слу­ша­ние, — ска­зал свя­той Ев­фи­мий, — ве­ли­кая доб­ро­де­тель. Гос­подь лю­бит по­слу­ша­ние боль­ше жерт­вы, а непо­слу­ша­ние при­во­дит к смер­ти».

Два бра­та в оби­те­ли свя­то­го Ев­фи­мия тя­го­ти­лись су­ро­вым об­ра­зом жиз­ни и за­ду­ма­ли бе­жать. Про­ви­дя ду­хом их на­ме­ре­ние, пре­по­доб­ный при­звал их и дол­го убеж­дал оста­вить па­губ­ное на­ме­ре­ние. Он го­во­рил: «Не сле­ду­ет слу­шать мыс­лей, все­ля­ю­щих пе­чаль и нена­висть к ме­сту, в ко­то­ром жи­вем, и вну­ша­ю­щих же­ла­ние пе­рей­ти на дру­гое ме­сто. Пусть инок не ду­ма­ет, что, пе­рей­дя в дру­гое ме­сто, он до­стигнет че­го-ли­бо хо­ро­ше­го, так как доб­рое де­ло до­сти­га­ет­ся не ме­стом, а твер­дой во­лей и ве­рою. И де­ре­во, ко­то­рое пе­ре­са­жи­ва­ют ча­сто на дру­гое ме­сто, не при­но­сит пло­дов».

В 431 го­ду в Ефе­се со­сто­ял­ся III Все­лен­ский Со­бор, на­прав­лен­ный про­тив ере­си Несто­рия. Пре­по­доб­ный Ев­фи­мий ра­до­вал­ся утвер­жде­нию Пра­во­сла­вия и скор­бел об ар­хи­епи­ско­пе Ан­тио­хий­ском Иоанне, ко­то­рый, бу­дучи пра­во­слав­ным, за­щи­щал Несто­рия.

В 451 го­ду в Хал­ки­доне со­сто­ял­ся IV Все­лен­ский Со­бор про­тив ере­си Ди­о­ско­ра, ко­то­рый, в про­ти­во­по­лож­ность Несто­рию, утвер­ждал, что в Гос­по­де Иису­се Хри­сте од­но лишь есте­ство — Бо­же­ское, по­гло­тив­шее в во­пло­ще­нии есте­ство че­ло­ве­че­ское (так на­зы­ва­е­мая ересь мо­но­фи­зи­тов).

Пре­по­доб­ный Ев­фи­мий при­нял ис­по­ве­да­ние Хал­ки­дон­ско­го Со­бо­ра и при­знал его пра­во­слав­ным. Весть об этом быст­ро рас­про­стра­ни­лась сре­ди ино­ков и пу­стын­ни­ков, и мно­гие из них, ра­нее непра­во ве­ро­вав­шие, по при­ме­ру свя­то­го Ев­фи­мия, при­ня­ли ис­по­ве­да­ние Хал­ки­дон­ско­го Со­бо­ра.

За свою по­движ­ни­че­скую жизнь и твер­дое ис­по­ве­да­ние пра­во­слав­ной ве­ры свя­той Ев­фи­мий по­лу­чил на­име­но­ва­ние Ве­ли­ко­го. Тя­го­тясь об­ще­ни­ем с ми­ром, свя­той ав­ва уда­лил­ся на вре­мя во внут­рен­нюю пу­сты­ню. По­сле его воз­вра­ще­ния в лав­ру неко­то­рые из бра­тии ви­де­ли, что, ко­гда он со­вер­шал Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию, огонь схо­дил с небес и окру­жал свя­то­го. Сам же пре­по­доб­ный от­крыл несколь­ким ино­кам, что ча­сто ви­дел Ан­ге­ла, со­вер­ша­ю­ще­го вме­сте с ним свя­тую Ли­тур­гию. Пре­по­доб­ный имел дар про­зор­ли­во­сти, ви­дел внут­рен­ние дви­же­ния ду­ха и узна­вал че­ло­ве­че­ские по­мыш­ле­ния. Ко­гда ино­ки при­ча­ща­лись Свя­тых Тайн, пре­по­доб­но­му бы­ло от­кры­то — кто при­сту­па­ет до­стой­но, а кто во осуж­де­ние се­бе.

Ко­гда пре­по­доб­но­му Ев­фи­мию бы­ло 82 го­да, к нему при­шел бла­жен­ный Сав­ва (бу­ду­щий Сав­ва Освя­щен­ный, па­мять 5 де­каб­ря), то­гда еще юно­ша. Ста­рец при­нял его с лю­бо­вью и по­слал в мо­на­стырь к пре­по­доб­но­му Фео­к­ти­сту. Он пред­ска­зал, что инок Сав­ва про­си­я­ет в ино­че­ском жи­тии.

Ко­гда свя­то­му ис­пол­ни­лось 90 лет, его спо­движ­ник и друг пре­по­доб­ный Фео­к­тист тя­же­ло за­бо­лел. Пре­по­доб­ный Ев­фи­мий по­шел на­ве­стить дру­га и остал­ся в мо­на­сты­ре, про­стил­ся с ним, при­сут­ство­вал при кон­чине. Пре­дав те­ло по­гре­бе­нию, он воз­вра­тил­ся в лав­ру.

Вре­мя пре­став­ле­ния бы­ло от­кры­то пре­по­доб­но­му Ев­фи­мию по осо­бой ми­ло­сти Бо­жи­ей. В день па­мя­ти пре­по­доб­но­го Ан­то­ния Ве­ли­ко­го, 17 ян­ва­ря, пре­по­доб­ный Ев­фи­мий бла­го­сло­вил со­вер­шить все­нощ­ное бде­ние и, со­звав пре­сви­те­ров к ал­та­рю, ска­зал им, что боль­ше уже не со­вер­шит с ни­ми ни од­но­го бде­ния, по­то­му что Гос­подь при­зы­ва­ет его от вре­мен­ной жиз­ни. Все ис­пол­ни­лись ве­ли­кой пе­ча­ли, а пре­по­доб­ный по­ве­лел бра­тии утром со­брать­ся у него. Он стал по­учать бра­тию: «Ес­ли лю­би­те ме­ня, со­блю­дай­те мои за­по­ве­ди, при­об­ре­тай­те лю­бовь, ко­то­рая есть со­юз со­вер­шен­ства. Ни­ка­кая доб­ро­де­тель невоз­мож­на без люб­ви и сми­ре­ния. Сам Гос­подь ра­ди люб­ви к нам сми­рил­ся и стал Че­ло­ве­ком, как и мы. Мы долж­ны по­это­му непре­стан­но вос­сы­лать Ему хва­лы, осо­бен­но мы, от­рек­ши­е­ся от мя­теж­но­го ми­ра. Цер­ков­ных служб ни­ко­гда не остав­ляй­те, пре­да­ния и уста­вы мо­на­стыр­ские тща­тель­но со­хра­няй­те. Ес­ли кто из бра­тии бо­рет­ся с нечи­сты­ми по­мыс­ла­ми, — непре­стан­но на­став­ляй­те, по­учай­те, чтобы дья­вол не увлек бра­та в па­де­ние.

При­со­еди­няю так­же и дру­гую за­по­ведь: пусть во­ро­та оби­те­ли ни­ко­гда не бу­дут за­пер­ты для стран­ни­ков и всё, что име­е­те, пред­ла­гай­те нуж­да­ю­щим­ся, бед­ству­ю­щим же в на­па­стях по си­ле по­мо­гай­те». За­тем, дав на­став­ле­ния от­но­си­тель­но ру­ко­вод­ства бра­ти­ей, пре­по­доб­ный обе­щал пре­бы­вать ду­хом со все­ми, же­ла­ю­щи­ми нести по­дви­ги в его оби­те­ли до скон­ча­ния ве­ка.

От­пу­стив всех, пре­по­доб­ный Ев­фи­мий оста­вил око­ло се­бя од­но­го уче­ни­ка До­ме­ти­а­на и, про­быв с ним внут­ри ал­та­ря 3 дня, скон­чал­ся 20 ян­ва­ря в 473 го­ду в воз­расте 97-ми лет.

На по­гре­бе­ние свя­то­го ав­вы немед­лен­но стек­лись во мно­же­стве ино­ки мо­на­сты­рей и пу­стынь, сре­ди ко­то­рых был свя­той Ге­ра­сим. При­был так­же пат­ри­арх Ана­ста­сий с кли­ром, нит­рий­ские ино­ки Мар­ти­рий и Илия, ко­то­рые впо­след­ствии бы­ли Иеру­са­лим­ски­ми Пат­ри­ар­ха­ми, о чем им пред­ска­зы­вал пре­по­доб­ный Ев­фи­мий.

Бла­жен­ный До­ме­ти­ан не от­хо­дил от гро­ба учи­те­ля 6 су­ток. На 7-й день он уви­дел сво­е­го ав­ву, ра­дост­но воз­ве­стив­ше­го лю­би­мо­му уче­ни­ку: «Гря­ди, ча­до, к уго­то­ван­но­му те­бе по­кою, ибо я умо­лил Вла­ды­ку Хри­ста, чтобы ты был со мною». По­ве­дав бра­тии о ви­де­нии, свя­той До­ме­ти­ан при­шел в цер­ковь и в ра­до­сти пре­дал дух свой Гос­по­ду. Он был по­гре­бен ря­дом со свя­тым Ев­фи­ми­ем. Мо­щи пре­по­доб­но­го Ев­фи­мия Ве­ли­ко­го на­хо­ди­лись в его мо­на­сты­ре в Па­ле­стине, в XII ве­ке их ви­дел рус­ский па­лом­ник игу­мен Да­ни­ил.

Му­че­ни­ца Аг­ния (Ан­на) ро­ди­лась в Ри­ме от бла­го­че­сти­вых ро­ди­те­лей и бы­ла вос­пи­та­на в хри­сти­ан­ской ве­ре. В 13 лет она от­ка­за­ла в за­му­же­стве сы­ну на­чаль­ни­ка об­ла­сти и, не при­не­ся жерт­ву бо­гине Ве­сте, бы­ла на­гой от­прав­ле­на в непо­треб­ный дом. Но по Бо­жию из­во­ле­нию у нее вы­рос­ли та­кие длин­ные во­ло­сы на го­ло­ве, что по­кры­ли все ее те­ло как одеж­да, а в до­ме встре­тил ее Ан­гел Бо­жий и по­крыл та­ким бли­ста­ю­щим си­я­ни­ем, что от это­го блес­ка нече­сти­вые юно­ши не мог­ли смот­реть на нее. Ко­гда св. Аг­ния на­ча­ла мо­лить­ся, то уви­де­ла пе­ред со­бой бе­лую одеж­ду, со­ткан­ную ан­гель­ски­ми ру­ка­ми. Юно­ша, ви­нов­ник зла, во­шел к Аг­нии и хо­тел со­вер­шить над ней на­си­лие, но пал без­ды­хан­ным, пре­дан­ный Ан­ге­лом Бо­жи­им са­тане. По прось­бе от­ца юно­ши свя­тая де­ва вос­кре­си­ла сво­ей мо­лит­вой умер­ше­го, ко­то­рый стал про­слав­лять Бо­га. И от это­го 160 че­ло­век уве­ро­ва­ли во Хри­ста, кре­сти­лись, а спу­стя неко­то­рое вре­мя языч­ни­ки от­сек­ли го­ло­вы им и вос­кре­шен­но­му юно­ше.

То­гда св. му­че­ни­ца Аг­ния бы­ла пре­да­на же­сто­ким му­че­ни­ям, по­сле ко­то­рых ей во­ткну­ли в гор­тань меч, от че­го она и пре­да­ла свой дух Гос­по­ду.

Мо­лясь у гро­ба св. Аг­нии, от рук языч­ни­ков по­стра­да­ла сверст­ни­ца ее Эме­рен­ти­а­на, ко­то­рую по­хо­ро­ни­ли вбли­зи св. Аг­нии. Спу­стя мно­го лет дочь Кон­стан­ти­на Ве­ли­ко­го Кон­стан­ция ис­це­ли­лась от тяж­кой бо­лез­ни на гро­бе св. Аг­нии, устро­ив в бла­го­дар­ность на ме­сте по­гре­бе­ния ее цер­ковь во имя св. му­че­ни­цы, а за­тем и де­ви­чий мо­на­стырь.

Пре­по­доб­ный Ма­ка­рий под­ви­зал­ся в на­ча­ле XVII ве­ка в пре­де­лах ны­неш­ней Туль­ской гу­бер­нии. Он из­ве­стен как воз­об­но­ви­тель ра­зо­рен­ной Жа­бын­ской пу­сты­ни, по­че­му и на­зы­ва­ет­ся ее «воз­гра­ди­те­лем». Све­де­ния о нем, как пись­мен­ные, так и уст­ные, очень скуд­ны. Неиз­вест­но, от­ку­да пре­по­доб­ный был ро­дом и в ка­кой оби­те­ли по­ло­жил на­ча­ло сво­ей по­движ­ни­че­ской жиз­ни. Пись­мен­ные ска­за­ния на­зы­ва­ют пре­по­доб­но­го уже свя­щен­но­и­но­ком, по­движ­ни­ком Жа­бын­ской пу­сты­ни. Пу­стынь эта по­лу­чи­ла свое на­ча­ло, как об­ще­жи­тель­ная оби­тель, в 1585 го­ду, ко­гда стар­цу Онуф­рию бы­ла по­жа­ло­ва­на гра­мо­та ца­ря Фе­о­до­ра Иоан­но­ви­ча, ко­то­рой да­ва­лось «стар­цу Ано­фрию Жа­бын­ское го­ро­ди­ще под мо­на­стырь в Кар­ма­ньи, да паш­ни... лу­жок цер­ков­ный се­ла Спы­хо­ва... ему ж дан бор на све­чи и на ла­дан, а чер­ный ему лес се­чи на мо­на­стыр­ское стро­е­ние и на дро­ва про мо­на­стыр­ский оби­ход, а не на про­да­жу». Вме­сте с уго­дья­ми стар­цу бы­ло да­но несколь­ко де­ре­вень. По той же дар­ствен­ной гра­мо­те Онуф­рий дол­жен был «на том Жа­бын­ском го­ро­ди­щи храм воз­двиг­нуть Вве­де­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы и мо­на­стырь стро­ить». Это обя­за­тель­ство бы­ло ис­пол­не­но Онуф­ри­ем, и храм Вве­де­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы был воз­двиг­нут. Пу­стынь ста­ла на­зы­вать­ся и до­се­ле име­ну­ет­ся Вве­ден­ской — по име­ни глав­но­го хра­ма, Белев­ской — по близ­ле­жа­ще­му го­ро­ду и Жа­бын­ской — по име­ни ко­лод­ца Жа­бын­ца. Но оби­тель не мог­ла дол­го про­цве­тать, че­му пре­пят­ство­ва­ло са­мо по­ло­же­ние ее на гра­ни­це Мос­ков­ско­го го­су­дар­ства. Бла­го­да­ря по­след­не­му об­сто­я­тель­ству мо­на­сты­рю при­хо­ди­лось мно­го тер­петь в XVI ве­ке от ли­хих на­бе­гов крым­ских та­тар, а в на­ча­ле XVII ве­ка — и так на­зы­ва­е­мое ли­тов­ское ра­зо­ре­ние — от ча­стых на­бе­гов и гра­бе­жей поль­ских и ли­тов­ских от­ря­дов, опу­сто­шав­ших под пред­во­ди­тель­ством Ли­сов­ско­го этот край и Белев­ский уезд. Быть мо­жет, в один из та­ких на­бе­гов бы­ла раз­граб­ле­на и Жа­бын­ская пу­стынь, пре­кра­тив­шая по­это­му на вре­мя свое су­ще­ство­ва­ние. Раз­граб­лен­ная, ра­зо­рен­ная и окон­ча­тель­но за­пу­стев­шая Жа­бын­ская оби­тель сво­им вос­ста­нов­ле­ни­ем обя­за­на тру­дам пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия, ее «воз­гра­ди­те­ля», из­брав­ше­го ее ме­стом для сво­их ино­че­ских по­дви­гов и про­вед­ше­го здесь боль­шую часть сво­ей тру­до­люб­ной жиз­ни. Дни и но­чи укреп­ля­ясь мо­лит­вою, про­во­дил пре­по­доб­ный Ма­ка­рий в непре­рыв­ной борь­бе с ис­ку­ше­ни­я­ми от диа­во­ла и пло­ти и в непре­стан­ных за­бо­тах и тру­дах по вос­ста­нов­ле­нию оби­те­ли. Гос­подь Бог бла­го­сло­вил ве­ли­кие тру­ды и мо­лит­вен­ные по­дви­ги Сво­е­го угод­ни­ка, и оби­тель сно­ва про­цве­ла. «Страж­да в тер­пе­нии ино­че­ски пло­тию», пре­тер­пе­вая «мраз, зной, в алч­бе и жаж­де», пре­по­доб­ный сно­ва устро­ил мо­на­стырь и со­брал бра­тию. Сво­ей свя­той жиз­нью по­движ­ник по­да­вал бра­тии при­мер для под­ра­жа­ния. В кон­це жиз­ни, за­кон­чив устро­е­ние оби­те­ли, он уже схим­ни­ком под­ви­зал­ся на кла­де­зе Жа­бын­це: «край­ня­го сми­ре­ния не оставль в жи­тии сво­ем, ве­ли­кий ан­гель­ский об­раз при­ял», как по­ет ка­нон ему. Здесь в уеди­не­нии ста­рец все­це­ло по­свя­тил свою жизнь слу­же­нию Бо­гу, про­во­дя дни в ум­ной мо­лит­ве и в ду­хов­ных по­дви­гах. В пла­мен­ной, ис­пол­нен­ной го­ря­чей ве­ры, мо­лит­ве и в по­дви­гах из­мож­де­ния пло­ти пре­по­доб­ный по­чер­пал си­лы для борь­бы с ис­ку­ше­ни­я­ми, ка­кие неиз­беж­но при­хо­дит­ся тер­петь от вра­га спа­се­ния ро­да че­ло­ве­че­ско­го всем по­движ­ни­кам, ищу­щим выс­ших сте­пе­ней нрав­ствен­но­го со­вер­шен­ство­ва­ния. И «пло­тию страж­да», пре­по­доб­ный «вра­га че­ло­ве­ко­убий­цу диа­во­ла под но­зе свои по­ко­рил». Скон­чал­ся пре­по­доб­ный Ма­ка­рий 84 лет от ро­ду в 1623 го­ду, 22 ян­ва­ря, «в но­щи, в ку­ро­гла­ше­ние». По­гре­бен он уче­ни­ка­ми сво­и­ми в вос­со­здан­ной им оби­те­ли, близ мо­на­стыр­ско­го хра­ма в честь Вве­де­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы.

Мо­щи пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия, по пре­да­нию, пер­во­на­чаль­но по­чи­ва­ли от­кры­то. Вслед­ствие за­пу­сте­ния оби­те­ли в на­ча­ле XVIII ве­ка они бы­ли по­ло­же­ны под спу­дом, но где имен­но, в ка­ком из хра­мов оби­те­ли в точ­но­сти неиз­вест­но. Пре­да­ние го­во­рит, что в 1816 го­ду, ко­гда на ме­сто де­ре­вян­ной вет­хой стро­и­ли но­вую цер­ковь и ры­ли яму для бу­та, был най­ден вполне со­хра­нив­шим­ся гроб пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия и с по­до­ба­ю­щею че­стью опу­щен под ал­тарь но­во­со­здан­но­го хра­ма. В на­сто­я­щее вре­мя в хра­ме во имя пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия Жа­бын­ско­го, по­стро­ен­ном на ме­сте быв­шей Ни­коль­ской церк­ви, меж­ду пра­вым при­де­лом во имя свя­ти­те­ля Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца и пра­вым стол­пом мож­но ви­деть на воз­вы­ше­нии, под де­ре­вян­ным с по­зо­ло­тою бал­да­хи­ном гроб­ни­цу с изо­бра­же­ни­ем пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия, пе­ред ко­то­рой по­сто­ян­но слу­жат­ся мо­леб­ны. На этом ме­сте, по пре­да­нию, и по­чи­ва­ют мо­щи пре­по­доб­но­го.

Гос­подь Бог, «пре­п­ро­слав­лен­ный стар­цем в жи­тии его, пре­п­ро­сла­вил» и Сво­е­го угод­ни­ка — пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия, «в чу­де­сах и до­ныне си­я­ю­ще­го».

Су­ще­ству­ет сле­ду­ю­щее пре­да­ние о чу­де, со­вер­шив­шем­ся по мо­лит­вам пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия еще при его жиз­ни. Один поль­ский во­ин, от­став­ший от сво­их пол­чищ, встре­тил в ле­су око­ло мо­на­сты­ря пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия. Уми­рая от жаж­ды, по­ляк по­про­сил пре­по­доб­но­го дать ему во­ды. Ста­рец от­ве­чал, что во­да есть, но за ней нуж­но ид­ти к ре­ке. По­ляк ска­зал, что так да­ле­ко ид­ти он не в со­сто­я­нии. То­гда пре­по­доб­ный со сло­ва­ми, что Гос­по­ду со­вер­шить все воз­мож­но, уда­рил по­со­хом по зем­ле, и сей­час же за­бил ключ чи­стой, про­зрач­ной во­ды. Этот ключ по­лу­чил на­зва­ние «Жа­бын­ца».

Мно­го чу­дес бы­ло яв­ле­но и мно­го ис­це­ле­ний со­вер­ша­лось и по смер­ти по­движ­ни­ка при его «цель­бо­нос­ном гро­бе», как о том сви­де­тель­ству­ет си­но­дик Жа­бын­ской пу­сты­ни. И в на­ше вре­мя пре­по­доб­ный не остав­ля­ет сво­ей по­мо­щью с ве­рою при­те­ка­ю­щих ко гро­бу его.

Пе­ре­да­ют о двух слу­ча­ях чу­дес­ных ис­це­ле­ний пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия. У од­ной жен­щи­ны опас­но за­бо­лел маль­чик. У него об­ра­зо­ва­лась во­дян­ка го­ло­вы: го­ло­ва маль­чи­ка сде­ла­лась огром­ной по раз­ме­ру; ста­ла ка­кой-то про­зрач­ной, страш­ной. Горь­ко пла­ка­ла мать, ко­гда вра­чи от­ка­за­лись по­мочь боль­но­му; по со­ве­ту неко­то­рых бла­го­че­сти­вых жи­те­лей го­ро­да Беле­ва она от­пра­ви­лась пеш­ком в Жа­бын­скую пу­стынь. Го­ря­чо мо­ли­лась несчаст­ная жен­щи­на пре­по­доб­но­му Ма­ка­рию в церк­ви и на кла­де­зе, где он под­ви­зал­ся. С на­деж­дой по­сле то­го она воз­вра­ти­лась до­мой. При­шла — и вдруг ее встре­ча­ет сын вполне здо­ро­вым: во­дян­ка ис­чез­ла и го­ло­ва при­ня­ла обыч­ный здо­ро­вый вид; ему ста­ло луч­ше в то са­мое вре­мя, ко­гда его мать мо­ли­ла о по­мо­щи пре­по­доб­но­го. Мать сна­ча­ла бы­ла по­ра­же­на до ис­пу­га, за­тем по­спе­ши­ла вме­сте с маль­чи­ком в Жа­бын­скую пу­стынь, чтобы на этот раз уже со сле­за­ми ра­до­сти и сло­ва­ми бла­го­дар­но­сти по­кло­нить­ся пре­по­доб­но­му.

Дру­гая жен­щи­на са­ма ис­це­ли­лась по ве­ре сво­ей через по­гру­же­ние в кла­де­зе Жа­бын­це. Она бы­ла опас­но боль­на, так что не мог­ла да­же дви­гать­ся без по­сто­рон­ней по­мо­щи, и вра­чи от­ка­за­лись ле­чить ее. Вдруг у ней яви­лось го­ря­чее же­ла­ние ехать в Жа­бын­скую пу­стынь. Муж дол­го уго­ва­ри­вал ее не де­лать это­го и не под­вер­гать се­бя опас­но­сти, но она на­сто­я­ла на сво­ем. И по при­ез­де в пу­стынь, ко­гда она хо­те­ла ис­ку­пать­ся в кла­де­зе, муж со­ве­то­вал ей не по­гру­жать­ся в во­ду, а толь­ко об­ли­вать­ся. Но она с ве­рою в Бо­га и за­ступ­ле­ние пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия по­про­си­ла по­гру­зить ее в во­ду. На про­сты­ни боль­ную по­гру­зи­ли несколь­ко раз; тот час же она по­чув­ство­ва­ла се­бя луч­ше и, встав, го­ря­чо мо­ли­лась пре­по­доб­но­му Ма­ка­рию.

Упа­док и за­пу­сте­ние Жа­бын­ской пу­сты­ни в кон­це XVIII ве­ка по­слу­жи­ло при­чи­ной то­го пе­чаль­но­го об­сто­я­тель­ства, что о са­мом пре­по­доб­ном Ма­ка­рии не со­хра­ни­лось не толь­ко по­дроб­ных, но бо­лее или ме­нее до­сто­вер­ных све­де­ний. Од­на­ко имя Жа­бын­ско­го чу­до­твор­ца не бы­ло за­бы­то; и ес­ли даль­ние бо­го­моль­цы в го­ды за­пу­сте­ния пу­сты­ни Жа­бын­ской не за­бы­ва­ли о ней со­вер­шен­но, то мно­гие из бли­жай­ших к ней жи­те­лей все­гда свя­то чти­ли па­мять ее пре­по­доб­но­го по­кро­ви­те­ля. Бла­го­че­сти­вых рев­ни­те­лей па­мя­ти пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия, от от­цов и де­дов слы­шав­ших ска­за­ния о жиз­ни и чу­де­сах Жа­бын­ско­го чу­до­твор­ца, глу­бо­ко огор­ча­ло то об­сто­я­тель­ство, что про­слав­ле­ние его па­мя­ти остав­ле­но, что са­мые ска­за­ния и вос­по­ми­на­ния о нем, из­гла­жи­вая из па­мя­ти, за­бы­ва­ют­ся. И вот, во­лей Бо­жи­ей, бла­го­да­ря рев­но­сти неко­то­рых бла­го­че­сти­вых лю­дей из гра­да Беле­ва, по­сле их за­бот­ли­вых хо­да­тайств пе­ред цер­ков­ной вла­стью про­слав­ле­ние па­мя­ти пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия ныне вос­ста­нов­ле­но. В 1902 го­ду, 22 ян­ва­ря, про­ис­хо­ди­ло тор­же­ствен­ное че­ство­ва­ние па­мя­ти пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия Жа­бын­ско­го и по всей Ту­ле. С это­го вре­ме­ни уста­нов­ле­но в Ту­ле и на бу­ду­щее вре­мя празд­но­вать 22 ян­ва­ря/4 фев­ра­ля как день па­мя­ти пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия.

Свя­той Ген­на­дий Ко­стром­ской, в ми­ру Гри­го­рий, ро­дил­ся в го­ро­де Мо­гиле­ве от бо­га­тых рус­ско-ли­тов­ских бо­яр. С юно­сти он от­ли­чал­ся бла­го­че­сти­ем, лю­бил по­се­щать храм Бо­жий и стро­го со­блю­дал по­сты, за что дру­зья сме­я­лись над ним. Же­лая по­свя­тить свою жизнь Бо­гу, он тай­но оста­вил ро­ди­те­лей, дом и в одеж­де бед­ня­ка от­пра­вил­ся в Рос­сию. По­се­тив Моск­ву и Нов­го­род, он не на­шел мо­на­сты­ря по сво­е­му ду­ху и то­гда от­пра­вил­ся на ре­ку Свирь к пре­по­доб­но­му Алек­сан­дру. Свя­той Алек­сандр Свир­ский на­пра­вил его в Во­ло­год­ские ле­са к пре­по­доб­но­му Кор­ни­лию Ко­мель­ско­му, ко­то­рый и по­стриг его в ино­че­ский чин с име­нем Ген­на­дий. Неко­то­рое вре­мя спу­стя пре­по­доб­ные Кор­ни­лий и Ген­на­дий уда­ли­лись на Сур­ское озе­ро, близ ре­ки Ко­стро­мы, где ос­но­ва­ли пу­стынь с дву­мя хра­ма­ми. Эта пу­стынь впо­след­ствии ста­ла из­вест­ной как Ген­на­ди­ев мо­на­стырь. Пре­по­доб­ный Ген­на­дий непре­рыв­но тру­дил­ся, пек просфо­ры и хлеб, ру­бил дро­ва, ко­пал с бра­ти­ей пру­ды. Ра­ди боль­шо­го по­дви­га он по­сто­ян­но но­сил вери­ги. Он очень лю­бил пи­сать ико­ны и ими укра­шал хра­мы сво­ей пу­сты­ни. За свою бла­го­че­сти­вую жизнь свя­той Ген­на­дий по­лу­чил от Бо­га дар про­зор­ли­во­сти и ис­це­ле­ний. Так, бу­дучи в Москве, он пред­ска­зал до­че­ри бо­яри­на Ро­ма­на За­ха­рьи­на, Ана­ста­сии Ро­ма­новне, что она станет ца­ри­цей. Дей­стви­тель­но, она по­том вы­шла за­муж за ца­ря Ива­на Гроз­но­го и бы­ла его лю­би­мой же­ной. Сам царь Иван Гроз­ный упро­сил пре­по­доб­но­го стать крест­ным от­цом его до­че­ри. Пре­по­доб­ный Ген­на­дий ис­це­лил от смер­тель­ной бо­лез­ни во­ло­год­ско­го епи­ско­па Ки­при­а­на.

Скон­чал­ся пре­по­доб­ный Ген­на­дий в 1565 го­ду, а в 1644 г. бы­ли об­ре­те­ны его нетлен­ные мо­щи. Пре­по­доб­ный Ген­на­дий на­пи­сал «На­став­ле­ния ду­хов­но­го стар­ца но­во­на­чаль­но­му ино­ку» и «Ду­хов­ное за­ве­ща­ние».

Бла­жен­ная Ксе­ния ро­ди­лась меж­ду 1719 и 1730 го­да­ми. О ро­ди­те­лях ее, о дет­ских и от­ро­че­ских го­дах ни­че­го не из­вест­но. Зна­ем мы, что от­ца бла­жен­ной зва­ли Гри­го­ри­ем.

По до­сти­же­нии со­вер­шен­но­ле­тия Ксе­ния всту­пи­ла в брак с при­двор­ным пев­чим Ан­дре­ем Фе­до­ро­ви­чем Пет­ро­вым, со­сто­яв­шим в зва­нии пол­ков­ни­ка. Но недол­го суж­де­но бы­ло мо­ло­дой че­те на­сла­ждать­ся се­мей­ным сча­стьем: два­дца­ти ше­сти от ро­ду Ксе­ния оста­лась вдо­вой. Муж ее скон­чал­ся вне­зап­но.

Это тра­ги­че­ское со­бы­тие из­ме­ни­ло жизнь мо­ло­дой жен­щи­ны. Она бы­ла глу­бо­ко по­тря­се­на тем, что ее муж скон­чал­ся без долж­но­го хри­сти­ан­ско­го при­го­тов­ле­ния и не успел при­не­сти по­ка­я­ние. Ксе­ния ре­ши­ла, что по­дви­гом жиз­ни она вы­мо­ у Бо­га про­ще­ние пре­гре­ше­ний ра­ба Бо­жи­его Ан­дрея.

В день по­хо­рон му­жа Ксе­ния Гри­горь­ев­на на­де­ла его одеж­ду и всем, об­ра­щав­шим­ся к ней с со­бо­лез­но­ва­ни­я­ми, го­во­ри­ла, что умер не Ан­дрей Фе­до­ро­вич, а умер­ла его су­пру­га Ксе­ния Гри­горь­ев­на. С это­го мо­мен­та она дей­стви­тель­но умер­ла для ми­ра, при­няв на се­бя тя­же­лей­ший по­двиг — по­двиг юрод­ства Хри­ста ра­ди.

Род­ные и зна­ко­мые ее по­ла­га­ли, что мо­ло­дая вдо­ва ли­ши­лась рас­суд­ка из-за сва­лив­ше­го­ся на ее пле­чи го­ря. По­до­зре­ния их окон­ча­тель­но утвер­ди­лись, ко­гда Ксе­ния ре­ши­ла раз­дать иму­ще­ство, до­став­ше­е­ся ей в на­след­ство от му­жа. Так, она по­да­ри­ла свой дом, на­хо­див­ший­ся в при­хо­де церк­ви св. ап. Мат­фея на Пе­тер­бург­ской сто­роне, сво­ей зна­ко­мой Па­рас­ке­ве Ан­то­но­вой. Та не хо­те­ла при­ни­мать этот дар и да­же про­си­ла род­ствен­ни­ков Ксе­нии со сто­ро­ны му­жа убе­речь ее от та­ко­го по­ступ­ка. Род­ствен­ни­ки об­ра­ти­лись к на­чаль­ству по­кой­но­го Пет­ро­ва, вли­я­тель­ные лю­ди бе­се­до­ва­ли со вдо­вой, на­шли ее в со­вер­шен­ном рас­суд­ке и ре­ши­ли, что она вполне мо­жет рас­по­ря­жать­ся сво­им иму­ще­ством.

От­ныне она не име­ла по­сто­ян­но­го ме­ста жи­тель­ства. Днем она бро­ди­ла по го­ро­ду, в ос­нов­ном по Пе­тер­бург­ской сто­роне, воз­ле церк­ви ап. Мат­фея, а но­чью ухо­ди­ла за го­род, в по­ле — и всю ночь мо­ли­лась. Так ее од­на­жды и за­ста­ли го­ро­жане, за­ин­те­ре­со­вав­ши­е­ся ноч­ны­ми ис­чез­но­ве­ни­я­ми бла­жен­ной. Ред­ко оста­ва­лась она но­че­вать в до­мах зна­ко­мых ей бла­го­че­сти­вых жен­щин.

Бла­жен­ная Ксе­ния с необы­чай­ной кро­то­стью сно­си­ла все из­де­ва­тель­ства и оскорб­ле­ния, ко­то­рые ей неред­ко до­во­ди­лось пе­ре­но­сить. Осо­бен­но до­ку­ча­ли ей улич­ные маль­чиш­ки, на злоб­ные вы­ход­ки ко­то­рых она не об­ра­ща­ла вни­ма­ния. Лишь од­на­жды, ко­гда жи­те­ли уже ста­ли по­чи­тать ее за угод­ни­цу Бо­жию, им до­ве­лось уви­деть бла­жен­ную в страш­ном гне­ве. Об­наглев­шие со­рван­цы не удо­воль­ство­ва­лись обыч­ны­ми оскорб­ле­ни­я­ми, а ста­ли бро­сать в Ксе­нию ко­мья­ми зем­ли. По­сле это­го слу­чая го­ро­жане ста­ли обе­ре­гать бла­жен­ную Ксе­нию и по­ло­жи­ли ко­нец пре­сле­до­ва­ни­ям со сто­ро­ны маль­чи­шек.

Ко­гда ко­стюм Ан­дрея Фе­до­ро­ви­ча ис­тлел и рас­пал­ся, свя­тая об­ла­чи­лась в лох­мо­тья. Ко­гда ей пред­ла­га­ли в ви­де по­да­я­ния одеж­ду, она от­ка­зы­ва­лась. Бра­ла лишь крас­ную коф­точ­ку и зе­ле­ную юб­ку (или на­обо­рот). Ве­ро­ят­но, в па­мять о цве­тах фор­мен­ной одеж­ды му­жа. Ми­ло­сты­ню де­неж­ную она так­же из­бе­га­ла брать. При­ни­ма­ла толь­ко «ца­ря на коне» — мед­ные ко­пей­ки, ко­то­рые тут же раз­да­ва­ла бед­ня­кам.

В эти го­ды на Смо­лен­ском клад­би­ще стро­и­лась но­вая ка­мен­ная цер­ковь во имя Смо­лен­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри. Ра­бо­чие, тру­див­ши­е­ся на стро­и­тель­стве хра­ма, ста­ли за­ме­чать вдруг стран­ные ве­щи. За вре­мя их от­сут­ствия но­чью кто-то но­сил кир­пи­чи на ле­са стро­я­щей­ся церк­ви. А ко­гда они ре­ши­ли узнать, кто этот доб­ро­воль­ный по­мощ­ник, то уви­де­ли, что это бла­жен­ная Ксе­ния тру­дит­ся по но­чам, пе­ре­тас­ки­вая кир­пи­чи на ле­са.

За ве­ли­кие по­дви­ги Гос­подь удо­сто­ил бла­жен­ную Ксе­нию да­ра про­зор­ли­во­сти. Так, она пред­ска­за­ла вре­мя кон­чи­ны им­пе­ра­три­цы Ели­са­ве­ты Пет­ров­ны и юно­го им­пе­ра­то­ра Иоан­на Ан­то­но­ви­ча, по­мог­ла од­ной де­ви­це из­бе­жать бра­ка с бег­лым ка­торж­ни­ком, вы­да­вав­шим се­бя за уби­то­го им пол­ков­ни­ка. Жи­те­ли Пе­тер­бург­ской сто­ро­ны за­ме­ча­ли, что ес­ли бла­жен­ная возь­мет на ру­ки боль­ное ди­тя или бла­го­сло­вит его, оно непре­мен­но вы­здо­ро­ве­ет. Ес­ли возь­мет ка­кую-ни­будь ме­лочь из лав­ки куп­ца — тор­гов­ля бу­дет успеш­ной. Ес­ли она зай­дет в дом, то в до­ме бу­дут ца­рить мир и со­гла­сие.

Од­на­жды она ска­за­ла сво­ей ста­рой зна­ко­мой Па­рас­ке­ве Ан­то­но­вой, той са­мой, ко­то­рой по­да­ри­ла дом, чтобы та немед­лен­но шла на Смо­лен­ское клад­би­ще: «Вот ты тут си­дишь да чул­ки што­па­ешь, а не зна­ешь, что те­бе Бог сы­на по­слал!»

Па­рас­ке­ва в недо­уме­нии по­шла в сто­ро­ну клад­би­ща и вдруг уви­де­ла тол­пу на­ро­да. Ока­за­лось, что эки­паж за­да­вил на­смерть бе­ре­мен­ную жен­щи­ну, ко­то­рая успе­ла пе­ред кон­чи­ной раз­ре­шить­ся от бре­ме­ни маль­чи­ком. Па­рас­ке­ва взя­ла его се­бе, и так как не мог­ла ни­где отыс­кать от­ца мла­ден­ца, усы­но­ви­ла его. Вос­пи­тан­ный ею при­ем­ный сын по­чи­тал ее как мать и в ста­ро­сти бе­рег по­кой Па­рас­ке­вы, ко­то­рая бла­го­да­ри­ла бла­жен­ную за ве­ли­кую ра­дость.

Бла­жен­ная Ксе­ния нес­ла по­двиг доб­ро­воль­но­го безу­мия 45 лет и скон­ча­лась око­ло 1803 го­да. На мо­ги­ле ее (на Смо­лен­ском клад­би­ще) бы­ла со вре­ме­нем воз­двиг­ну­та ка­мен­ная ча­сов­ня, ко­то­рая и по сей день слу­жит од­ной из свя­тынь Пе­тер­бур­га, при­вле­ка­ю­щей мно­го­чис­лен­ных бо­го­моль­цев.

По­сле мно­го­лет­не­го на­род­но­го по­чи­та­ния бла­жен­ная Ксе­ния Пе­тер­бург­ская, Хри­ста ра­ди юро­ди­вая, бы­ла при­чис­ле­на к ли­ку свя­тых в 1988 го­ду на По­мест­ном Со­бо­ре Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви.

Свя­той Гри­го­рий Бо­го­слов (326-389 гг.) был сын Гри­го­рия (впо­след­ствии епи­ско­па На­зи­ан­ско­го) и Нон­ны, жен­щи­ны вы­со­ких нрав­ствен­ных пра­вил. Еще до рож­де­ния сы­на она обе­ща­ла по­свя­тить его Бо­гу и упо­тре­би­ла все ста­ра­ния, чтобы скло­нить его во­лю на слу­же­ние Гос­по­ду. Вос­пи­та­ние, дан­ное ему ма­те­рью, свя­ти­тель Гри­го­рий по­чи­тал са­мым для се­бя важ­ным. При вы­да­ю­щих­ся спо­соб­но­стях, св. Гри­го­рий по­лу­чил пре­крас­ное об­ра­зо­ва­ние: он учил­ся в шко­лах Ке­са­рии Па­ле­стин­ской, где бы­ла бо­га­тая биб­лио­те­ка, со­бран­ная му­че­ни­ком Пам­фи­лом, в Алек­сан­дрии, где изу­чал тво­ре­ния Ори­ге­на, и, на­ко­нец, в Афи­тьфу!, где в осо­бен­но­сти сбли­зил­ся с св. Ва­си­ли­ем Ве­ли­ким, с ко­то­рым зна­ком был несколь­ко ра­нее и друж­бу с ко­то­рым счи­тал по­лез­нее са­мой выс­шей шко­лы. У свя­тых дру­зей в Афи­тьфу! бы­ла од­на ком­на­та, один об­раз жиз­ни; им бы­ли зна­ко­мы толь­ко две до­ро­ги: од­на ве­ла в храм Бо­жий, дру­гая — в учи­ли­ще. В Афи­тьфу! св. Гри­го­рий по­зна­ко­мил­ся с Юли­а­ном (по про­зва­нию «От­ступ­ник», ко­то­рый, став им­пе­ра­то­ром, от­рек­ся от хри­сти­ан­ства и пы­тал­ся бы­ло воз­ро­дить язы­че­ство в Рим­ской им­пе­рии (361-363 гг.) и оста­вил жи­вое изо­бра­же­ние это­го зло­го и ко­вар­но­го вра­га Церк­ви. В воз­расте 26 лет св. Гри­го­рий при­нял кре­ще­ние.

По­сле воз­вра­ще­ния на ро­ди­ну, св. Гри­го­рий дол­гое вре­мя укло­нял­ся от за­ня­тия ка­кой-ли­бо об­ще­ствен­ной долж­но­сти. Раз­мыш­ле­ние о Бо­ге, мо­лит­ва, чте­ние сло­ва Бо­жия, пи­са­ние вдох­но­вен­ных слов и пес­ней и слу­же­ние пре­ста­ре­лым ро­ди­те­лям — бы­ли его за­ня­ти­ем. Неко­то­рое вре­ме­ня он про­вел с дру­гом сво­им Ва­си­ли­ем в его пу­стыне и это вре­мя по­чи­тал са­мым счаст­ли­вым в жиз­ни. Отец его, быв­ший уже епи­ско­пом, нуж­да­ясь в по­мощ­ни­ке, вы­звал его из Ва­си­лье­вой пу­сты­ни в На­зи­анз и ру­ко­по­ло­жил в пре­сви­те­ра. Уже этот сан так устра­шил Гри­го­рия вы­со­той и тя­же­стью со­пря­жен­ных с ним обя­зан­но­стей, что он уда­лил­ся в уеди­не­ние пу­сты­ни. Успо­ко­ив там вол­не­ние ду­ха, он вер­нул­ся к от­цу и при­нял на се­бя свя­щен­ни­че­ское слу­же­ние, уте­ша­ясь, что он, слу­жа Бо­гу, по­мо­га­ет и пре­ста­ре­ло­му ро­ди­те­лю в его за­бо­тах о пастве.

Меж­ду тем, друг его, Ва­си­лий Ве­ли­кий, уже до­стиг вы­со­ко­го са­на ар­хи­епи­ско­па. Же­лая иметь пре­дан­но­го и про­све­щен­но­го по­мощ­ни­ка в управ­ле­нии об­шир­ной об­ла­стью, св. Ва­си­лий пред­ло­жил Гри­го­рию ме­сто глав­но­го про­то­пре­сви­те­ра при сво­ей ка­фед­ре, но св. Гри­го­рий укло­нил­ся от при­ня­тия этой по­чет­ной и вли­я­тель­ной долж­но­сти. Через неко­то­рое вре­ме­ня по­сле это­го со­сто­я­лось по­свя­ще­ние Гри­го­рия в епи­ско­па го­ро­да Са­си­ма, по тай­но­му со­гла­ше­нию ар­хи­епи­ско­па Ва­си­лия с от­цом Гри­го­рия. Ви­дя в этом во­лю Бо­жию, он при­нял свя­щен­ное ру­ко­по­ло­же­ние, но от­ка­зал­ся от при­ня­тия са­мой долж­но­сти и, в ка­че­стве со­пра­ви­те­ля (ви­ка­рия), про­дол­жал слу­жить сво­е­му ро­ди­те­лю и пастве на­зи­анзской. В 374 го­ду скон­чал­ся пре­ста­ре­лый ро­ди­тель Гри­го­рия, а вслед за ним — и мать его. Свя­той Гри­го­рий про­дол­жал неко­то­рое вре­ме­ня труд от­ца по управ­ле­нию на­зи­анзской цер­ко­вью, но силь­но за­бо­лел. Вы­здо­ро­вев, он уда­лил­ся в уеди­нен­ную оби­тель, где в по­сте и мо­лит­ве про­был око­ло трех лет.

Но ве­ли­кий све­тиль­ник не мог укрыть­ся в мо­на­ше­ской ке­лье. Из­бран­ный пра­во­слав­ны­ми епи­ско­па­ми и ми­ря­на­ми на пре­стол ар­хи­епи­ско­па в Кон­стан­ти­но­по­ле, он при­быв ту­да в эпо­ху са­мо­го силь­но­го вла­ды­че­ства ари­ан, ко­гда ими бы­ли за­хва­че­ны все хра­мы в сто­ли­це. Св. Гри­го­рий оста­но­вил­ся в до­ме сво­их зна­ко­мых. Од­ну из ком­нат об­ра­тил в храм, на­звав ее Ана­ста­си­ей, что зна­чит «вос­кре­се­ние» с на­деж­дой, что здесь вос­креснет Пра­во­сла­вие, и на­чал про­по­ве­до­вать. Ари­ане за­сы­па­ли его на­смеш­ка­ми и ру­га­тель­ства­ми, бро­са­ли в него кам­ня­ми, под­сы­ла­ли к нему тай­ных убийц. Но на­род узнал сво­е­го ис­тин­но­го пас­ты­ря и стал тес­нить­ся к его ка­фед­ре, как же­ле­зо льнет к маг­ни­ту (по вы­ра­же­нию св. Гри­го­рия). Силь­ным сво­им сло­вом, при­ме­ром сво­ей жиз­ни и пас­тыр­ским усер­ди­ем он по­беж­дал вра­гов Церк­ви. Лю­ди в огром­ном ко­ли­че­стве сте­ка­лись со всех кон­цов по­слу­шать его вдох­но­вен­ные про­по­ве­ди. Слу­ша­те­ли вол­но­ва­лись око­ло его ка­фед­ры по­доб­но бур­но­му мо­рю, гром­ко вы­ра­жа­ли зна­ки одоб­ре­ния ру­ко­плес­ка­ни­я­ми и вос­кли­ца­ни­я­ми, а ско­ро­пис­цы уве­ко­ве­чи­ва­ли его сло­ва. Еже­днев­но ты­ся­чи лю­дей из ере­си воз­вра­ща­лись к Пра­во­слав­ной Церк­ви.

На­ко­нец, уже по­сле во­ца­ре­ния пра­во­слав­но­го им­пе­ра­то­ра Фе­о­до­сия (379-395 гг.), упор­ству­ю­щие ари­ане бы­ли из­гна­ны из хра­мов сто­ли­цы. Ко­гда об­на­ру­жи­лась ересь Ма­ке­до­ния (Ма­ке­до­ний от­ри­цал Бо­же­ство Свя­то­го Ду­ха), свя­той Гри­го­рий бо­рол­ся про­тив нее и при­ни­мал жи­вое уча­стие в за­се­да­ни­ях Вто­ро­го Все­лен­ско­го Со­бо­ра. Со­вер­шив свой по­двиг, он от­ка­зал­ся от Кон­стан­ти­но­поль­ской ка­фед­ры, ска­зав: «Про­щай, ка­фед­ра, — это за­вид­ная и опас­ная вы­со­та!» Свя­той Гри­го­рий уда­лил­ся в род­ное се­ле­ние Ари­анз, близ На­зи­ан­за, и здесь в стро­гих ас­ке­ти­че­ских по­дви­гах про­вел по­след­ние го­ды сво­ей жиз­ни.

За свои за­ме­ча­тель­ные бо­го­слов­ские тво­ре­ния св. Гри­го­рий по­лу­чил от Церк­ви по­чет­ное на­име­но­ва­ние Бо­го­сло­ва и все­лен­ско­го учи­те­ля, а за спо­соб­ность про­ни­кать мыс­лью до са­мых глу­бо­ких тайн ве­ры и вы­ра­жать непо­сти­жи­мые ее ис­ти­ны с про­зрач­ной яс­но­стью и стро­гой точ­но­стью Цер­ковь в од­ной из мо­литв на­зы­ва­ет его умом са­мым вы­со­ким. Про­по­ве­ди его на­сы­ще­ны та­кой по­э­зи­ей, что мно­гие фра­зы из них бы­ли ис­поль­зо­ва­ны (св. Иоан­ном Да­мас­ки­ным и дру­ги­ми) для празд­нич­ных пес­но­пе­ний. Нетлен­ные ча­сти­цы мо­щей св. Гри­го­рия до сих пор ис­то­ча­ют див­ное бла­го­уха­ние.

В Кон­стан­ти­но­по­ле дол­го про­ис­хо­ди­ли спо­ры о том, ко­му из трех свя­ти­те­лей сле­ду­ет от­да­вать пред­по­чте­ние. Од­на часть лю­дей пре­воз­но­си­ла свя­ти­те­ля Ва­си­лия (па­мять 1 ян­ва­ря), дру­гая сто­я­ла за Гри­го­рия Бо­го­сло­ва (па­мять 25 ян­ва­ря), тре­тья по­чи­та­ла свя­ти­те­ля Иоан­на Зла­то­уста (па­мять 13 но­яб­ря).

От это­го сре­ди хри­сти­ан про­изо­шли цер­ков­ные раз­до­ры: од­ни на­зы­ва­ли се­бя ва­си­ли­а­на­ми, дру­гие — гри­го­ри­а­на­ми, тре­тьи — иоан­ни­та­ми.

По во­ле Бо­жи­ей, в 1084 го­ду мит­ро­по­ли­ту Ев­ха­ит­ско­му Иоан­ну яви­лись три свя­ти­те­ля и, объ­явив, что они рав­ны пред Бо­гом, по­ве­ле­ли пре­кра­тить спо­ры и уста­но­вить об­щий день празд­но­ва­ния их па­мя­ти.

Пре­по­доб­ный Ксе­но­фонт, су­пру­га его Ма­рия и сы­но­вья их Ар­ка­дий и Иоанн, знат­ные кон­стан­ти­но­поль­ские граж­дане, жи­ли в V ве­ке. Несмот­ря на бо­гат­ство и знат­ность, они от­ли­ча­лись ду­шев­ной про­сто­той и доб­рым серд­цем. Же­лая дать сво­им сы­но­вьям. Иоан­ну и Ар­ка­дию, бо­лее пол­ное об­ра­зо­ва­ние, они от­пра­ви­ли их в фини­кий­ский го­род Бей­рут. Про­мыс­лом Бо­жи­им ко­рабль, на ко­то­ром от­пра­ви­лись оба бра­та, по­тер­пел кру­ше­ние. Бра­тья бы­ли вы­бро­ше­ны вол­на­ми на бе­рег в раз­ных ме­стах. Скор­бя о раз­лу­че­нии, бра­тья по­свя­ти­ли се­бя Бо­гу и при­ня­ли ино­че­ство. Ро­ди­те­ли дол­го не по­лу­ча­ли из­ве­стий о сво­их де­тях и счи­та­ли их по­гиб­ши­ми. Од­на­ко пре­по­доб­ный Ксе­но­фонт, уже бу­дучи стар­цем, со­хра­нял твер­дое упо­ва­ние на Гос­по­да, уте­шал свою же­ну Ма­рию, со­ве­то­вал не скор­беть и ве­рить, что де­ти бу­дут со­хра­не­ны Гос­по­дом. Через несколь­ко лет су­пру­ги со­вер­ши­ли па­лом­ни­че­ство по Свя­тым ме­стам и встре­ти­ли в Иеру­са­ли­ме сво­их сы­но­вей, под­ви­зав­ших­ся в раз­ных мо­на­сты­рях. Об­ра­до­ван­ные су­пру­ги бла­го­да­ри­ли Гос­по­да, про­мыс­ли­тель­но со­еди­нив­ше­го всю се­мью. Остав­шу­ю­ся жизнь пре­по­доб­ные Ксе­но­фонт и Ма­рия по­свя­ти­ли Бо­гу, при­няв ино­че­ство. Пре­по­доб­ные Ар­ка­дий и Иоанн, про­стив­шись с ро­ди­те­ля­ми, ото­шли в пу­сты­ню, где по­сле дол­гих по­дви­гов про­сла­ви­лись да­ром чу­до­тво­ре­ний и про­зор­ли­во­сти. Пре­по­доб­ные стар­цы Ксе­но­фонт и Ма­рия, под­ви­за­ясь в без­мол­вии и стро­гом пост­ни­че­стве, так­же по­лу­чи­ли от Бо­га дар чу­до­тво­ре­ний.

Пре­по­доб­ный Еф­рем Си­рин[1], учи­тель по­ка­я­ния, ро­дил­ся в на­ча­ле IV ве­ка (год его рож­де­ния точ­но неиз­ве­стен) в го­ро­де Ни­зи­бии (Ме­со­по­та­мии) в хри­сти­ан­ской се­мье бед­ных зем­ле­дель­цев. Ро­ди­те­ли вос­пи­та­ли сы­на в бла­го­че­стии. Но, от­ли­ча­ясь с дет­ства вспыль­чи­вым, раз­дра­жи­тель­ным ха­рак­те­ром, он в юно­сти ча­сто ссо­рил­ся, со­вер­шал необ­ду­ман­ные по­ступ­ки, да­же со­мне­вал­ся в Про­мыс­ле Бо­жи­ем, по­ка не по­лу­чил от Гос­по­да вра­зум­ле­ние, на­пра­вив­шее его на путь по­ка­я­ния и спа­се­ния. Од­на­жды его неспра­вед­ли­во об­ви­ни­ли в кра­же овец и по­са­ди­ли в тем­ни­цу. В ней он услы­шал во сне го­лос, при­зы­вав­ший его к по­ка­я­нию и ис­прав­ле­нию жиз­ни. Он был оправ­дан и осво­бож­ден.

В Еф­ре­ме про­бу­ди­лось глу­бо­кое по­ка­я­ние. Юно­ша уда­лил­ся в окрест­ные го­ры и стал от­шель­ни­ком. Та­кой род хри­сти­ан­ско­го по­движ­ни­че­ства был вве­ден в Ни­зи­бии уче­ни­ком пре­по­доб­но­го Ан­то­ния Ве­ли­ко­го еги­пет­ским пу­стын­ни­ком Ев­ге­ни­ем.

Сре­ди от­шель­ни­ков осо­бен­но вы­де­лял­ся зна­ме­ни­тый ас­кет, про­по­вед­ник хри­сти­ан­ства и об­ли­чи­тель ари­ан епи­скоп Ни­зи­бий­ской Церк­ви свя­той Иа­ков (па­мять 13 ян­ва­ря). Пре­по­доб­ный Еф­рем стал од­ним из его уче­ни­ков. Под бла­го­дат­ным ру­ко­вод­ством свя­ти­те­ля пре­по­доб­ный Еф­рем стя­жал хри­сти­ан­скую кро­тость, сми­ре­ние, по­кор­ность Про­мыс­лу Бо­жию, да­ю­щую си­лу без­ро­пот­но пе­ре­но­сить раз­лич­ные ис­ку­ше­ния. Свя­ти­тель Иа­ков знал вы­со­кие до­сто­ин­ства сво­е­го уче­ни­ка и ис­поль­зо­вал их на бла­го Церк­ви — по­ру­чал ему чи­тать про­по­ве­ди, обу­чать де­тей в учи­ли­ще, взял его с со­бой на I Все­лен­ский Со­бор в Ни­кее (325 г.). Пре­по­доб­ный Еф­рем 14 был в по­слу­ша­нии у свя­ти­те­ля Иа­ко­ва до его кон­чи­ны.

По­сле взя­тия Ни­зи­бии пер­са­ми в 363 го­ду пре­по­доб­ный Еф­рем по­ки­нул пу­сты­ню и по­се­лил­ся в мо­на­сты­ре близ го­ро­да Едес­сы. Здесь он уви­дел мно­го ве­ли­ких по­движ­ни­ков, про­во­див­ших жизнь в мо­лит­вах и псал­мо­пе­нии. Пе­ще­ры бы­ли их един­ствен­ным убе­жи­щем, пи­та­лись они од­ни­ми рас­те­ни­я­ми. Осо­бен­но он сбли­зил­ся с по­движ­ни­ком Иули­а­ном (па­мять 18 ок­тяб­ря), ко­то­рый был с ним од­но­го по­ка­ян­но­го ду­ха. Пре­по­доб­ный Еф­рем со­че­тал с по­движ­ни­че­ски­ми тру­да­ми непре­стан­ное изу­че­ние Сло­ва Бо­жия, по­чер­пая в нем для сво­ей ду­ши уми­ле­ние и муд­рость. Гос­подь дал ему дар учи­тель­ства, к нему на­ча­ли при­хо­дить лю­ди, ждав­шие услы­шать его на­став­ле­ния, ко­то­рые осо­бен­но дей­ство­ва­ли на ду­ши по­то­му, что он на­чи­нал их с об­ли­че­ний се­бя. Пре­по­доб­ный и уст­но и пись­мен­но учил всех по­ка­я­нию, ве­ре и бла­го­че­стию, об­ли­чал ари­ан­скую ересь, вол­но­вав­шую то­гда хри­сти­ан­ское об­ще­ство. Языч­ни­ки, слу­шая про­по­ве­ди пре­по­доб­но­го, об­ра­ща­лись в хри­сти­ан­ство.

Нема­ло по­тру­дил­ся он и в ис­тол­ко­ва­нии Свя­щен­но­го Пи­са­ния — объ­яс­не­нии Пя­ти­кни­жия Мо­и­сея. Им на­пи­са­но мно­го мо­литв и пес­но­пе­ний, обо­га­тив­ших цер­ков­ное Бо­го­слу­же­ние. Из­вест­ны мо­лит­вы к Пре­свя­той Тро­и­це, Сы­ну Бо­жию, Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­це. Он на­пи­сал для сво­ей Церк­ви пес­но­пе­ния на дни дву­на­де­ся­тых Гос­под­них празд­ни­ков (Рож­де­ство Хри­сто­во, Кре­ще­ние), Вос­кре­се­ние, по­гре­баль­ные пес­но­пе­ния. Его по­ка­ян­ная мо­лит­ва «Гос­по­ди и Вла­ды­ко жи­во­та мо­е­го...» чи­та­ет­ся Ве­ли­ким по­стом и при­зы­ва­ет хри­сти­ан к ду­хов­но­му об­нов­ле­нию. Цер­ковь с древ­них вре­мен вы­со­ко це­ни­ла тру­ды пре­по­доб­но­го Еф­ре­ма: его тво­ре­ния чи­та­лись в неко­то­рых церк­вах на со­бра­ни­ях вер­ных по­сле Свя­щен­но­го Пи­са­ния. И ныне по Уста­ву Церк­ви неко­то­рые его по­уче­ния по­ло­же­но чи­тать в дни по­ста. Меж­ду про­ро­ка­ми свя­той Да­вид, по пре­иму­ще­ству, псал­мо­пе­вец; меж­ду свя­ты­ми от­ца­ми Церк­ви пре­по­доб­ный Еф­рем Си­рин — по пре­иму­ще­ству мо­лит­вен­ник. Ду­хов­ная опыт­ность сде­ла­ла его на­став­ни­ком ино­ков и по­мощ­ни­ком едес­ских пас­ты­рей. Пре­по­доб­ный Еф­рем пи­сал по-си­рий­ски, но его тво­ре­ния очень ра­но бы­ли пе­ре­ве­де­ны на гре­че­ский и ар­мян­ский язы­ки, а с гре­че­ско­го — на ла­тин­ский и сла­вян­ский.

В мно­го­чис­лен­ных тво­ре­ни­ях пре­по­доб­но­го встре­ча­ют­ся цель­ные кар­ти­ны жиз­ни си­рий­ских по­движ­ни­ков, глав­ное ме­сто в ко­то­рой за­ни­ма­ла мо­лит­ва и за­тем труд на об­щую брат­скую поль­зу, по­слу­ша­ния. Воз­зре­ния на смысл жиз­ни у всех си­рий­ских ас­ке­тов бы­ли оди­на­ко­вы. Ко­неч­ной це­лью сво­их по­дви­гов ино­ки счи­та­ли Бо­го­об­ще­ние и все­ле­ние Бо­же­ствен­ной бла­го­да­ти в ду­шу по­движ­ни­ка, на­сто­я­щая жизнь бы­ла для них вре­ме­нем пла­ча, по­ста и тру­дов.

«Ес­ли Сын Бо­жий в те­бе, то и цар­ство Его в те­бе. Вот цар­ство Бо­жие — внут­ри те­бя, греш­ник. Вой­ди в са­мо­го се­бя, ищи усерд­нее и без тру­да най­дешь его. Вне те­бя — смерть, и дверь к ней — грех. Вой­ди в се­бя, пре­бы­вай в серд­це сво­ем, ибо там — Бог». Непре­стан­ное ду­хов­ное трез­ве­ние, раз­ви­тие бла­га в ду­ше че­ло­ве­ка да­ет ему воз­мож­ность вос­при­нять труд как бла­жен­ство, и са­мо­при­нуж­де­ние как свя­тость. Воз­да­я­ние пред­на­чи­на­ет­ся в зем­ной жиз­ни че­ло­ве­ка, под­го­тав­ли­ва­ет­ся сте­пе­нью ее ду­хов­но­го усо­вер­ше­ния. Кто на зем­ле взрас­тил се­бе кры­лья, го­во­рит пре­по­доб­ный Еф­рем, тот там вос­па­ря­ет в гор­няя; кто здесь очи­стит ум свой — тот там узрит сла­ву Бо­жию; в ка­кой ме­ре каж­дый воз­лю­бит Бо­га — в той ме­ре на­сы­тит­ся лю­бо­вью Его. Че­ло­век, очи­стив­ший се­бя и стя­жав­ший бла­го­дать Ду­ха Свя­то­го еще здесь, на зем­ле, пред­вку­ша­ет Цар­ство Небес­ное. Стя­жать жизнь веч­ную, по уче­нию пре­по­доб­но­го Еф­ре­ма, не зна­чит пе­рей­ти из од­ной об­ла­сти бы­тия в дру­гую, а зна­чит об­ре­сти «небес­ное» ду­хов­ное со­сто­я­ние. Веч­ная жизнь не да­ру­ет­ся че­ло­ве­ку од­но­сто­рон­ним про­из­во­ле­ни­ем Бо­жи­им, но, как зер­но, по­сте­пен­но про­из­рас­та­ет в нем чрез по­двиг, тру­ды и бо­ре­ния.

За­лог обо­же­ния в нас — Кре­ще­ние Хри­сто­во, глав­ный дви­га­тель жиз­ни хри­сти­ан­ской — по­ка­я­ние. Пре­по­доб­ный Еф­рем Си­рин был ве­ли­кий учи­тель по­ка­я­ния. Про­ще­ние гре­хов в та­ин­стве По­ка­я­ния, по его уче­нию, это не внеш­нее оправ­да­ние, не за­бве­ние гре­хов, а пол­ное уни­что­же­ние их. Сле­зы по­ка­я­ния смы­ва­ют и сжи­га­ют грех. И еще — они жи­во­тво­рят, пре­об­ра­жа­ют гре­хов­ное есте­ство, да­ют си­лу «хо­дить пу­тем за­по­ве­дей Гос­под­них», укреп­ля­ясь упо­ва­ни­ем на Бо­га. В ог­нен­ной ку­пе­ли По­ка­я­ния, пи­сал пре­по­доб­ный, «сам се­бя пе­ре­плав­ля­ешь ты, греш­ник, сам се­бя вос­кре­ша­ешь из мерт­вых».

Пре­по­доб­ный Еф­рем, по сво­е­му сми­ре­нию счи­тая се­бя ни­же и ху­же всех, в кон­це сво­ей жиз­ни от­пра­вил­ся в Еги­пет, чтобы уви­деть по­дви­ги ве­ли­ких пу­стын­ни­ков. Он был при­нят там как же­лан­ный гость и сам по­лу­чил боль­шое уте­ше­ние от об­ще­ния с ни­ми. На воз­врат­ном пу­ти он по­се­тил в Ке­са­рии Кап­па­до­кий­ской свя­ти­те­ля Ва­си­лия Ве­ли­ко­го (па­мять 1 ян­ва­ря), ко­то­рый по­же­лал по­свя­тить его во пре­сви­те­ра, но пре­по­доб­ный счел се­бя недо­стой­ным иерей­ства и, по на­сто­я­нию свя­ти­те­ля, при­нял лишь сан диа­ко­на, в ко­то­ром пре­бы­вал до смер­ти. Впо­след­ствии свя­ти­тель Ва­си­лий Ве­ли­кий при­гла­шал пре­по­доб­но­го Еф­ре­ма на ка­фед­ру епи­ско­па, но свя­той пред­ста­вил­ся юро­ди­вым, чтобы от­кло­нить от се­бя эту честь, по сми­ре­нию счи­тая се­бя недо­стой­ным ее.

По воз­вра­ще­нии в свою Едес­скую пу­стынь пре­по­доб­ный Еф­рем хо­тел ко­нец жиз­ни про­ве­сти в уеди­не­нии. Но Про­мысл Бо­жий еще раз вы­звал его на слу­же­ние ближ­ним. Жи­те­ли Едес­сы стра­да­ли от сви­реп­ство­вав­ше­го го­ло­да. Силь­ным сло­вом пре­по­доб­ный по­бу­дил бо­га­тых ока­зы­вать по­мощь неиму­щим. На при­но­ше­ния ве­ру­ю­щих он по­стро­ил бо­га­дель­ню для ни­щих и боль­ных. За­тем пре­по­доб­ный уда­лил­ся в пе­ще­ру под Едес­сой, где и остал­ся до кон­ца сво­ей жиз­ни.

Свя­ти­те­ли Ге­ра­сим, Пи­ти­рим и Иона бы­ли епи­ско­па­ми Ве­ли­коперм­ски­ми и Усть­вым­ски­ми. Свя­той Ге­ра­сим — тре­тий епи­скоп зы­рян­ско­го на­ро­да, до­стой­ный по­сле­до­ва­тель свя­ти­те­ля Сте­фа­на, про­све­ти­те­ля Перм­ско­го. На Перм­скую ка­фед­ру воз­ве­ден по­сле 1416 го­да, ко­гда толь­ко часть зы­рян бы­ла об­ра­ще­на в хри­сти­ан­ство. С ве­ли­кой рев­но­стью он за­бо­тил­ся о сво­ей пастве, стра­дав­шей от непре­стан­ных на­бе­гов нов­го­род­цев и языч­ни­ков-во­гу­лов. Он без­бо­яз­нен­но вхо­дил в ста­ны во­гу­лов, убеж­дая их пре­кра­тить гра­бить без­за­щит­ных пер­мя­ков-хри­сти­ан. Во вре­мя од­ной из та­ких по­ез­док скон­чал­ся му­че­ни­че­ской смер­тью — был убит (по пре­да­нию — за­ду­шен омо­фо­ром) сво­им слу­гой-во­гу­лом в 1441 го­ду. По­гре­бен был в Бла­го­ве­щен­ской церк­ви се­ла Усть-Вымь, неда­ле­ко от го­ро­да Ярен­ска, на ре­ке Вы­че­где (па­мять 24 ян­ва­ря). Пре­ем­ни­ком свя­ти­те­ля Ге­ра­си­ма был уче­ный ар­хи­манд­рит Пи­ти­рим. И в его вре­мя во­гу­лы не пе­ре­ста­ва­ли на­па­дать на мир­ных зы­рян, на­се­ляв­ших Перм­скую стра­ну. Епи­скоп Пи­ти­рим, так же как и его пред­ше­ствен­ни­ки, стал за­ступ­ни­ком сво­их па­со­мых. В 1447 го­ду он в Москве лич­но про­сил ве­ли­ко­го кня­зя об ока­за­нии по­мо­щи зы­ря­нам. Свя­ти­тель ча­сто по­се­щал свою паст­ву, рас­се­ян­ную на огром­ной тер­ри­то­рии, на­став­ляя ее Сло­вом Бо­жи­им и при­хо­дя на по­мощь в ее бед­стви­ях. Для про­све­ще­ния языч­ни­ков-во­гу­лов он пред­при­ни­мал да­ле­кие пу­те­ше­ствия, во вре­мя ко­то­рых жизнь его неред­ко под­вер­га­лась опас­но­стям, так как ему при­хо­ди­лось тер­петь все­воз­мож­ные ли­ше­ния. Но свя­ти­тель не жа­лел сво­их сил, про­све­щая лю­дей и по­учая в до­мах, хра­мах, на от­кры­тых ме­стах.

Сво­ей про­по­ве­дью он об­ра­тил в хри­сти­ан­ство мно­гих во­гу­лов, жив­ших по при­то­кам ре­ки Пе­чо­ры. Этим он воз­бу­дил страш­ный гнев пред­во­ди­те­ля во­гу­лов — Асы­ки, ко­то­рый убил свя­ти­те­ля на по­ле во вре­мя со­вер­ше­ния им мо­леб­ствия. Про­изо­шло это неда­ле­ко от Усть-Вы­ми 19 ав­гу­ста 1455 го­да. Свя­ти­тель Пи­ти­рим со­ста­вил жи­тие свя­ти­те­ля Алек­сия и ка­нон на об­ре­те­ние мо­щей его.

По­сле свя­ти­те­ля Пи­ти­ри­ма на Перм­скую ка­фед­ру всту­пил епи­скоп Иона. Он об­ра­тил в хри­сти­ан­ство осталь­ную часть Ве­ли­кой Пер­ми, то есть язы­че­ские пле­ме­на, жив­шие по ре­кам Ви­ше­ре, Ка­ме, Чу­со­вой и дру­гим. Его ста­ра­ни­я­ми бы­ли ис­треб­ле­ны идо­лы и на их ме­стах со­ору­же­ны хра­мы, при ко­то­рых свя­ти­тель от­кры­вал учи­ли­ща. К но­во­об­ра­щен­ным из Усть-Вы­ми бы­ли пе­ре­ве­де­ны опыт­ные пас­ты­ри, ко­то­рые про­по­ве­до­ва­ли и пре­по­да­ва­ли в этих учи­ли­щах.

Пре­ста­вил­ся свя­ти­тель Иона 6 июня 1470 го­да. Мо­щи его по­чи­ва­ют вме­сте с мо­ща­ми свя­ти­те­лей Ге­ра­си­ма и Пи­ти­ри­ма в Бла­го­ве­щен­ском хра­ме в Усть-Вы­ми (в Во­ло­год­ской об­ла­сти).

Об­щая па­мять свя­ти­те­лей яв­ля­ет­ся при­зна­ни­ем их апо­­ской де­я­тель­но­сти в во­сточ­ных пре­де­лах Рос­сии.

Ро­ди­лась Пе­ла­гия Ива­нов­на в 1809 г. в Ар­за­ма­се, рос­ла в до­ме су­ро­во­го от­чи­ма. По рас­ска­зам ма­те­ри, она с дет­ства от­ли­ча­лась стран­но­стя­ми, и мать по­ско­рее по­ста­ра­лась вы­дать за­муж «ду­роч­ку». Два сы­на и дочь Пе­ла­гии Ива­нов­ны умер­ли в мла­ден­че­стве. Ко­гда мо­ло­дые су­пру­ги по­бы­ва­ли у преп. Се­ра­фи­ма в Са­ро­ве, он дол­го бе­се­до­вал с Пе­ла­ги­ей, дал ей чет­ки и ска­зал: «Иди, ма­туш­ка, немед­ля в мою оби­тель, по­бе­ре­ги мо­их си­рот-то, и бу­дешь ты свет ми­ру». По­сле это­го она с каж­дым днем как буд­то все бо­лее ста­ла те­рять рас­су­док: ста­ла бе­гать по ули­цам Ар­за­ма­са, без­об­раз­но кри­ча, а но­чью мо­ли­лась на па­пер­ти церк­ви. Муж не по­ни­мал ее по­дви­га, бил ее и из­де­вал­ся, при­ко­вы­вал на цепь. Од­на­жды по его прось­бе го­род­ни­чий же­сто­ко на­ка­зал Пе­ла­гию Ива­нов­ну, мать рас­ска­зы­ва­ла: «Кло­чья­ми ви­се­ло ее те­ло, кровь за­ли­ла всю ком­на­ту, а она хо­тя бы ох­ну­ла». По­сле это­го го­род­ни­чий уви­дел во сне ко­тел со страш­ным ог­нем, уго­то­ван­ный для него за ис­тя­за­ние из­бран­ной ра­бы Хри­сто­вой.

По­сле мно­гих ее стра­да­ний род­ствен­ни­ки на­ко­нец от­пу­сти­ли бла­жен­ную в Ди­ве­е­во. Здесь она в пер­вое вре­мя про­дол­жа­ла безум­ство­вать: бе­га­ла по мо­на­сты­рю, бро­са­ла кам­ни, би­ла ок­на в ке­льях, вы­зы­ва­ла всех на оскорб­ле­ния се­бя и по­бои. Ста­но­ви­лась но­га­ми на гвоз­ди, про­ка­лы­вая их на­сквозь, и вся­че­ски ис­тя­за­ла свое те­ло. Пи­та­лась толь­ко хле­бом и во­дой. Мно­го , до ста­ро­сти, хо­ди­ла она «на свою ра­бо­ту» — ки­да­ла кир­пи­чи в яму с гряз­ной во­дой. Все пе­ре­ки­да­ет, по­том ле­зет вы­тас­ки­вать и сно­ва ки­да­ет.

Во вре­мя сму­ты в оби­те­ли бла­жен­ная по-сво­е­му во­е­ва­ла за прав­ду — что ни по­па­да­лось под ру­ку, все би­ла да ко­ло­ти­ла, и да­же, об­ли­чив ар­хи­ерея, уда­ри­ла его по ще­ке. По­сле окон­ча­ния сму­ты бла­жен­ная пе­ре­ме­ни­лась, по­лю­би­ла цве­ты и ста­ла за­ни­мать­ся ими. Игу­ме­ния Ма­рия ни­че­го не пред­при­ни­ма­ла без ее со­ве­та. Всех в оби­те­ли Пе­ла­гия Ива­нов­на на­зы­ва­ла сво­и­ми доч­ка­ми и всем бы­ла ис­тин­ной ду­хов­ной ма­те­рью. Со­хра­ни­лось мно­го рас­ска­зов о слу­ча­ях ее про­зор­ли­во­сти. Про­жив 45 лет в оби­те­ли, бла­жен­ная скон­ча­лась 30 ян­ва­ря/11 фев­ра­ля 1884 го­да. Де­вять дней ее те­ло сто­я­ло в душ­ном хра­ме без ма­лей­ше­го из­ме­не­ния при боль­шом сте­че­нии на­ро­да. Хо­тя бы­ла зи­ма, она с го­ло­вы до ног бы­ла осы­па­на жи­вы­ми цве­та­ми, ко­то­рые непре­стан­но раз­би­ра­лись и за­ме­ня­лись но­вы­ми.

31 июля 2004 го­да бла­жен­ная ста­ри­ца Пе­ла­гия Ди­ве­ев­ская бы­ла про­слав­ле­на в ли­ке мест­но­чти­мых свя­тых Ни­же­го­род­ской епар­хии. В ок­тяб­ре 2004 Ар­хи­ерей­ским Со­бо­ром бы­ло при­ня­то ре­ше­ние о ее об­ще­цер­ков­ном по­чи­та­нии. Свя­тые мо­щи бла­жен­ной Пе­ла­гии, об­ре­тен­ные в сен­тяб­ре 2004 го­да, по­ло­же­ны для по­кло­не­ния в Ка­зан­скую цер­ковь Се­ра­фи­мо-Ди­ве­ев­ско­го мо­на­сты­ря.

Свя­тая му­че­ни­ца Три­фе­на про­ис­хо­ди­ла из го­ро­да Ки­зи­ка[1]; она бы­ла до­че­рью хри­сти­ан: Ана­ста­сия син­кли­ти­ка[2] и ма­те­ри Со­кра­тии. Свя­тая доб­ро­воль­но пре­да­лась на стра­да­ние. Все­на­род­но изоб­ли­чив идоль­ское за­блуж­де­ние и безум­но чту­щих идо­лов, как бо­гов, она убеж­да­ла от­речь­ся от су­ет­но­го по­кло­не­ния и об­ра­тить­ся к ис­тин­но­му Бо­гу. За сие пра­ви­тель го­ро­да Ке­са­рий по­ве­лел вверг­нуть их в разо­жжен­ную печь, но свя­тая му­че­ни­ца вы­шла от­ту­да невре­ди­мой; по­том она по­ве­ше­на бы­ла на вы­со­ком де­ре­ве и низ­вер­же­на с вы­со­ты на ост­рые гвоз­ди, по­сле че­го пре­да­на на съе­де­ние зве­рям, но они не кос­ну­лись ее; на­ко­нец она бы­ла рас­тер­за­на ро­га­ми рас­сви­ре­пев­ше­го во­ла. Со­хра­ни­лось из­ве­стие, что там, где ис­те­ка­ла ее кровь, ис­тек ис­точ­ник во­ды, от ко­то­ро­го мно­гие по­лу­ча­ли по­мощь и ис­це­ле­ния.

Свя­тая Пе­ре­пе­туя про­ис­хо­ди­ла из знат­но­го ро­да и жи­ла в го­ро­де Кар­фа­гене[1]. Она тай­но от сво­е­го от­ца, языч­ни­ка, при­ня­ла свя­тое кре­ще­ние и, не смот­ря на его слез­ные прось­бы и уве­ща­ния, пре­бы­ва­ла непо­ко­ле­би­мою в ис­тин­ной ве­ре. Два­дца­ти двух лет от ро­ду, Пер­пе­туя ов­до­ве­ла, имея на ру­ках груд­но­го ре­бен­ка, ко­то­ро­го она са­ма кор­ми­ла. Брат ее Са­тир, слу­жан­ка Фили­ци­та­та и юно­ши: Ре­во­кат (слу­га), Са­тор­нил и Се­кунд (из бла­го­род­но­го зва­ния) так­же го­то­ви­лись при­нять свя­тое кре­ще­ние. Все они вме­сте с Пер­пе­ту­ей взя­ты бы­ли язы­че­ски­ми су­дья­ми и за­клю­че­ны в тес­ную тем­ни­цу. Явив­ший­ся сю­да отец свя­той Пер­пе­туи ста­рал­ся бы­ло по­ко­ле­бать твер­дость ее ве­ры, воз­буж­дая в му­че­ни­це лю­бовь к ее груд­но­му мла­ден­цу; но лю­бовь ко Хри­сту бы­ла в свя­той Пер­пе­туе вы­ше всех зем­ных при­вя­зан­но­стей.

Преж­де стра­да­ния сво­е­го, свя­тая Пер­пе­туя спо­до­би­лась сле­ду­ю­ще­го ви­де­ния[2], ко­то­рое она са­ма и опи­са­ла, на­хо­дясь в тем­ни­це.

«Я ви­де­ла, — го­во­рит свя­тая Пер­пе­туя, — зо­ло­тую лест­ни­цу, чрез­вы­чай­но вы­со­кую, ко­то­рая до­хо­ди­ла от зем­ли до неба; она бы­ла столь уз­ка, что по ней ед­ва мож­но бы­ло вос­хо­дить толь­ко по оди­ноч­ке; бо­ка этой лест­ни­цы бы­ли уве­ша­ны и уты­ка­ны ост­ры­ми ме­ча­ми, но­жа­ми, ко­пья­ми, кин­жа­ла­ми, гвоз­дя­ми, крю­чья­ми и то­му по­доб­ны­ми ост­ры­ми пред­ме­та­ми. При ниж­нем кон­це лест­ни­цы оби­тал страш­ный змий, го­то­вый бро­сить­ся на тех, ко­то­рые по­ку­ша­лись взой­ти по ней. Не об­ра­щая вни­ма­ния на это­го змия, Са­тир без­бо­яз­нен­но во­шел пер­вым на лест­ни­цу. До­шед­ши бла­го­по­луч­но до са­мой по­след­ней сту­пе­ни, он об­ра­тил­ся ко мне с та­ки­ми сло­ва­ми: «Пер­пе­туя! я жду те­бя, но осте­ре­гай­ся, чтобы змий не по­гло­тил те­бя».

— Я не бо­юсь его, — от­ве­ти­ла ему Пер­пе­туя.

И тот­час ре­ши­лась во имя Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста ид­ти по лест­ни­це. По­до­шед­ши к лест­ни­це, она преж­де все­го на­сту­пи­ла на го­ло­ву змия, как бы на первую сту­пень. И ко­гда взо­шла на верх лест­ни­цы, то уви­да­ла пре­крас­ные рай­ские се­ле­ния и в них мно­же­ство оби­та­те­лей. Ко­гда свя­тая Пер­пе­туя рас­ска­за­ла об этом ви­де­нии сво­им спо­движ­ни­кам, то все они по­ня­ли его, как пред­ска­за­ние о сво­ем стра­даль­че­ском по­дви­ге. С это­го вре­ме­ни они все­це­ло от­ре­ши­лись от зем­ных при­вя­зан­но­стей, и все свои мыс­ли со­сре­до­то­чи­ли на веч­но­сти.

По­сле мно­гих стра­да­ний в тем­ни­це, свя­тых му­че­ни­ков, на­ко­нец, осу­ди­ли на смерть. Юно­шей бро­си­ли на рас­тер­за­ние ди­ким зве­рям в цир­ке[3], а на свя­тых жен Пер­пе­тую и Фили­ци­та­ту вы­пу­сти­ли ди­кую и бе­ше­ную ко­ро­ву, дабы она за­бо­да­ла их ро­га­ми. Но зве­ри не рас­тер­за­ли свя­тых му­че­ни­ков, а по­то­му они все бы­ли по­сле то­го усе­че­ны ме­ча­ми и но­жа­ми. Ко­гда за­ка­ла­ли свя­тую Пер­пе­тую, то ру­ка ис­пол­ни­те­ля каз­ни дол­гое вре­мя не мог­ла по­пасть в гор­тань ее; то­гда Пер­пе­туя са­ма под­нес­ла к шее меч его, и, та­ким об­ра­зом му­же­ствен­но скон­ча­лась за Хри­ста[4].