1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31

Фе­о­до­ров­ская — Ко­стром­ская ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри на­пи­са­на еван­ге­ли­стом Лу­кой и близ­ка по ико­но­гра­фии к Вла­ди­мир­ской иконе Бо­жи­ей Ма­те­ри.

На­зва­ние свое ико­на по­лу­чи­ла от ве­ли­ко­го кня­зя Яро­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча († 1246), от­ца свя­то­го Алек­сандра Нев­ско­го, но­сив­ше­го в свя­том кре­ще­нии имя Фе­о­дор — в честь свя­то­го Фе­о­до­ра Стра­ти­ла­та. Об­ре­те­на она бы­ла, по пре­да­нию, его стар­шим бра­том, свя­тым Юри­ем Все­во­ло­до­ви­чем († 1238, па­мять 4 фев­ра­ля), в вет­хой де­ре­вян­ной ча­совне близ ста­рин­но­го го­ро­да Го­род­ца — поз­же на том ме­сте был устро­ен Го­ро­дец­кий Фе­о­до­ров­ский мо­на­стырь. Князь Яро­слав-Фе­о­дор, став­ший по­сле ги­бе­ли в бит­ве с та­та­ра­ми на Си­ти свя­то­го Юрия ве­ли­ким кня­зем Вла­ди­мир­ским, в сле­ду­ю­щем, 1239 го­ду тор­же­ствен­но пе­ре­нес его мо­щи из Ро­сто­ва в Успен­ский со­бор Вла­ди­ми­ра, а остав­шей­ся от бра­та ико­ной бла­го­сло­вил сво­е­го сы­на, свя­то­го Алек­сандра Нев­ско­го, всту­пив­ше­го в том же го­ду в брак с по­лоц­кой княж­ной Бря­чи­сла­вой.

Яро­слав-Фе­о­дор оста­вил зна­чи­тель­ную о се­бе па­мять в рус­ской ис­то­рии. С ним, про­дол­жа­те­лем слав­ных тра­ди­ций дя­ди — свя­то­го Ан­дрея Бо­го­люб­ско­го (па­мять 4 июля) и от­ца — Все­во­ло­да Боль­шое Гнез­до, свя­за­ны по­чти все наи­бо­лее зна­чи­тель­ные со­бы­тия в ис­то­рии Ру­си пер­вой по­ло­ви­ны XIII ве­ка. Ему до­ста­лась в на­след­ство Русь, со­жжен­ная и раз­граб­лен­ная в 1237–1238 гг. та­та­ра­ми. Он под­нял ее из пеп­ла, от­стро­ил и укра­сил го­ро­да­ми, свя­ты­ми оби­те­ля­ми и хра­ма­ми. Им бы­ли вос­ста­нов­ле­ны опу­сто­шен­ные вра­гом го­ро­да По­вол­жья: Ка­шин, Уг­лич, Яро­славль, Ко­стро­ма, Го­ро­дец. Цер­ковь Фе­о­до­ра Стра­ти­ла­та в Ко­стро­ме и Фе­о­до­ров­ский мо­на­стырь близ Го­род­ца ос­но­ва­ны им в честь сво­е­го Ан­ге­ла. Все­го во­семь лет сто­ял он у кор­ми­ла ве­ли­ко­го кня­же­ния, но за это вре­мя он су­мел на­пра­вить стра­ну по един­ствен­но вер­но­му в то вре­мя пу­ти — во­ен­но-по­ли­ти­че­ско­го рав­но­ве­сия с Зо­ло­той Ор­дой на во­сто­ке и ак­тив­но­го про­ти­во­сто­я­ния ка­то­ли­че­ской Ев­ро­пе на за­па­де. Бли­жай­шим спо­движ­ни­ком и про­дол­жа­те­лем его го­судар­ствен­но­го де­ла был сын, свя­той Алек­сандр Нев­ский.

Чу­до­твор­ная Фе­о­до­ров­ская ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри — бла­го­сло­ве­ние от­ца — по­сто­ян­но на­хо­ди­лась при свя­том Алек­сан­дре, бы­ла его мо­лен­ным об­ра­зом. По­сле его смер­ти (свя­той князь умер 14 но­яб­ря 1263 го­да в Го­род­це, в ос­но­ван­ном от­цом мо­на­сты­ре) ико­на, в па­мять о нем, бы­ла взя­та его млад­шим бра­том Ва­си­ли­ем.

Ва­си­лий Яро­сла­вич был «ми­зин­ным», то есть млад­шим (вось­мым), сы­ном Яро­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча. В 1246 го­ду по­сле смер­ти от­ца (князь был отрав­лен в сто­ли­це Мон­го­лии — Ка­ра­ко­ру­ме), пя­ти лет от ро­ду, он стал кня­зем ко­стром­ско­го уде­ла — наи­ме­нее зна­чи­тель­но­го во вла­де­ни­ях его от­ца. Но в 1272 го­ду Бог су­дил ему стать ве­ли­ким кня­зем Вла­ди­мир­ским. Че­ты­ре го­да его ве­ли­ко­го кня­же­ния (1272–1276) за­пол­не­ны обыч­ны­ми для то­го вре­ме­ни кня­же­ски­ми меж­до­усоб­ны­ми бра­ня­ми. Несколь­ко лет вел он вой­ну за Нов­го­род с непо­кор­ным пле­мян­ни­ком Ди­мит­ри­ем Алек­сан­дро­ви­чем. По­это­му, став ве­ли­ким кня­зем, Ва­си­лий не по­ехал во Вла­ди­мир, а остал­ся под за­щи­той чу­до­твор­ной ико­ны в Ко­стро­ме, счи­тая это ме­сто бо­лее на­деж­ным на слу­чай но­вых усо­биц.

При­шлось ему за­щи­щать Русь и от внеш­них вра­гов. В 1272 го­ду при оче­ред­ном та­тар­ском на­бе­ге рус­ское вой­ско вы­сту­пи­ло из Ко­стро­мы им на­встре­чу. По при­ме­ру де­да, свя­то­го Ан­дрея Бо­го­люб­ско­го, ко­то­рый брал с со­бой в по­хо­ды чу­до­твор­ную Вла­ди­мир­скую ико­ну Бо­жи­ей Ма­те­ри, князь Ва­си­лий дви­нул­ся в бой с чу­до­твор­ной ико­ной Фе­о­до­ров­ской. Яр­кие лу­чи ис­хо­ди­ли от свя­то­го об­ра­за, по­па­ляя вра­гов; та­та­ры бы­ли раз­гром­ле­ны и из­гна­ны из Рус­ской зем­ли.

Ле­то­пи­си рас­ска­зы­ва­ют, что ве­ли­кий князь Ва­си­лий пи­тал осо­бую лю­бовь к Церк­ви и ду­хо­вен­ству. По­сле му­че­ни­че­ской ги­бе­ли при штур­ме та­та­ра­ми Вла­ди­ми­ра 4 фев­ра­ля 1238 го­да епи­ско­па Вла­ди­мир­ско­го Мит­ро­фа­на дол­гие го­ды Вла­ди­мир­ская епар­хия оста­ва­лась вдов­ству­ю­щей. Это пе­ча­ли­ло ве­ли­ко­го кня­зя Ва­си­лия. В 1274 го­ду при его уча­стии со­сто­ял­ся во Вла­ди­ми­ре боль­шой цер­ков­ный Со­бор. Непо­сред­ствен­ным по­во­дом его яви­лась хи­ро­то­ния во епи­ско­па Вла­ди­мир­ско­го свя­ти­те­ля Се­ра­пи­о­на († 1275, па­мять 12 июля), из Пе­чер­ских игу­ме­нов, мит­ро­по­ли­том Ки­рил­лом III († 1282) и со­бо­ром рус­ских свя­ти­те­лей. Со­дер­жа­ние со­бор­ных де­я­ний бы­ло очень ши­ро­ко — это был пер­вый Со­бор в Рус­ской Церк­ви со вре­ме­ни мон­голь­ско­го на­ше­ствия. Мно­го на­ко­пи­лось про­блем и неуря­диц в цер­ков­ной жиз­ни, Рус­ская Цер­ковь толь­ко-толь­ко оправ­ля­лась от по­стиг­ше­го ее бед­ствия. Но глав­ной за­да­чей бы­ло воз­рож­де­ние рус­ской цер­ков­ной пись­мен­но­сти — вос­ста­нов­ле­ние тра­ди­ций древ­не­рус­ско­го «кня­же­ско­го стро­е­ния». Без книг невоз­мож­но бы­ло бы спа­си­тель­ное де­ла­ние Церк­ви, они нуж­ны бы­ли и для Бо­го­слу­же­ния, и для про­по­вед­ни­че­ства, и для ке­лей­но­го вра­зум­ле­ния ино­ков, и для до­маш­не­го чте­ния ве­ру­ю­щих. Тру­да­ми мит­ро­по­ли­та Ки­рил­ла, рус­ских епи­ско­пов и мо­на­стыр­ских ино­ков-книж­ни­ков эта за­да­ча, важ­ней­шая для по­сле­ду­ю­ще­го хри­сти­ан­ско­го про­све­ще­ния Ру­си, бы­ла успеш­но вы­пол­не­на. Со­бор при­нял но­вую ре­дак­цию Корм­чей кни­ги — ос­нов­но­го ка­но­ни­че­ско­го ко­дек­са пра­во­слав­ной цер­ков­ной жиз­ни.

В 1276 го­ду князь Ва­си­лий за­вер­шил свой жиз­нен­ный путь, важ­ней­шие ве­хи ко­то­ро­го бы­ли осе­не­ны бла­го­сло­ве­ни­ем Фе­о­до­ров­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри. Он умер в Ко­стро­ме и там же об­рел ме­сто по­след­не­го упо­ко­е­ния. Свя­тая ико­на пре­бы­ва­ла с тех пор в Ко­стром­ском со­бо­ре свя­то­го Фе­о­до­ра Стра­ти­ла­та.

Вос­ста­нов­ле­ние па­мя­ти Фе­о­до­ров­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри и ши­ро­кое рас­про­стра­не­ние ее по­чи­та­ния по всей Рос­сии свя­за­но с со­бы­ти­я­ми на­ча­ла XVII ве­ка — пре­кра­ще­ни­ем Смут­но­го вре­ме­ни. В 1613 го­ду чу­до­твор­ной Фе­о­до­ров­ской ико­ной из Ко­стром­ско­го со­бо­ра был бла­го­слов­лен при из­бра­нии на цар­ство Ми­ха­ил Ро­ма­нов. В па­мять об этом ис­то­ри­че­ском со­бы­тии бы­ло уста­нов­ле­но по­все­мест­ное празд­но­ва­ние иконе Фе­о­до­ров­ской Бо­го­ма­те­ри 14 мар­та. По­яви­лись мно­го­чис­лен­ные спис­ки с Ко­стром­ской Фе­о­до­ров­ской ико­ны, один из пер­вых был за­ка­зан и при­не­сен в Моск­ву ма­те­рью ца­ря Ми­ха­и­ла — ино­ки­ней Мар­фой. Со вто­рой по­ло­ви­ны XVII ве­ка по­лу­ча­ют рас­про­стра­не­ние ико­ны Фе­о­до­ров­ской Бо­жи­ей Ма­те­ри с клей­ма­ми, изо­бра­жа­ю­щи­ми со­бы­тия из ис­то­рии чу­до­твор­но­го об­ра­за.

В 1670 го­ду иеро­ди­а­кон Ко­стром­ско­го Ипа­тьев­ско­го мо­на­сты­ря Лон­гин на­пи­сал «Ска­за­ние о яв­ле­нии и чу­де­сах Фе­о­до­ров­ской ико­ны Бо­го­ма­те­ри в Ко­стро­ме». Не все со­дер­жа­щи­е­ся в ней све­де­ния сов­па­да­ют с из­ло­жен­ны­ми вы­ше, у на­род­ной па­мя­ти, своя хро­но­ло­гия, свои за­ко­ны.

Фе­о­до­ров­ская ико­на — двух­сто­рон­няя. На об­рат­ной сто­роне — об­раз свя­той ве­ли­ко­му­че­ни­цы Па­рас­ке­вы, изо­бра­жен­ной в бо­га­том кня­же­ском оде­я­нии. Пред­по­ла­га­ют, что по­яв­ле­ние об­ра­за Па­рас­ке­вы на обо­ро­те ико­ны свя­за­но с су­пру­гой свя­то­го Алек­сандра Нев­ско­го.

Свя­той Ро­сти­слав, ве­ли­кий князь Ки­ев­ский, сын ве­ли­ко­го кня­зя Ки­ев­ско­го свя­то­го Мсти­сла­ва Ве­ли­ко­го († 1132, па­мять 14 июня), брат свя­то­го кня­зя Все­во­ло­да-Гав­ри­и­ла († 1138, па­мять 11 фев­ра­ля, 22 ап­ре­ля и 27 но­яб­ря), яв­ля­ет­ся од­ним из вы­да­ю­щих­ся го­судар­ствен­ных и цер­ков­ных де­я­те­лей Ру­си се­ре­ди­ны XII ве­ка.

С его име­нем свя­за­но укреп­ле­ние и воз­вы­ше­ние Смо­лен­ска, Смо­лен­ско­го кня­же­ства и Смо­лен­ской епар­хии.

До XII ве­ка Смо­лен­ская зем­ля бы­ла со­став­ной ча­стью еди­но­го Ки­ев­ско­го го­су­дар­ства. На­ча­ло ее по­ли­ти­че­ско­му обособ­ле­нию бы­ло по­ло­же­но в 1125 го­ду, ко­гда свя­той князь Мсти­слав Ве­ли­кий, уна­сле­до­вав от сво­е­го от­ца, Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха, ки­ев­ский ве­ли­ко­кня­же­ский стол, от­дал Смо­ленск в дер­жа­ние сво­е­му сы­ну Ро­сти­сла­ву (в кре­ще­нии Ми­ха­и­лу). Бла­го­да­ря тру­дам и по­дви­гам свя­то­го Ро­сти­сла­ва Смо­лен­ское кня­же­ство, ко­то­рым он пра­вил бо­лее 40 лет, рас­ши­ря­ет­ся, за­стра­и­ва­ет­ся го­ро­да­ми и се­ла­ми, укра­ша­ет­ся хра­ма­ми и мо­на­сты­ря­ми, при­об­ре­та­ет вли­я­ние на об­ще­рус­ские де­ла.

Свя­тым Ро­сти­сла­вом ос­но­ва­ны в Смо­лен­ской зем­ле го­ро­да Ро­сти­славль, Мсти­славль, Кри­чев, Про­пойск, Ва­си­льев и дру­гие. Он стал ро­до­на­чаль­ни­ком смо­лен­ской кня­же­ской ди­на­стии.

В 1136 го­ду свя­той Ро­сти­слав до­бил­ся ос­но­ва­ния от­дель­ной Смо­лен­ской епар­хии. Пер­вым ее епи­ско­пом стал Ма­ну­ил, по­став­лен­ный в мар­те-мае 1136 го­да мит­ро­по­ли­том Ки­ев­ским Ми­ха­и­лом, а иму­ще­ствен­ное ее по­ло­же­ние бы­ло обес­пе­че­но Уста­вом кня­зя Ро­сти­сла­ва, из­дан­ным в том же го­ду. Кро­ме то­го, 30 сен­тяб­ря 1150 го­да спе­ци­аль­ной гра­мо­той свя­той Ро­сти­слав под­твер­дил пе­ре­да­чу Смо­лен­ской ка­фед­ре Со­бор­ной го­ры в Смо­лен­ске, на ко­то­рой сто­ял ка­фед­раль­ный Успен­ский со­бор и дру­гие епар­хи­аль­ные зда­ния.

Совре­мен­ни­ки вы­со­ко це­ни­ли цер­ков­ное стро­и­тель­ство кня­зя Ро­сти­сла­ва. Да­же ис­точ­ни­ки, ни­че­го бо­лее не со­об­ща­ю­щие о нем, от­ме­ча­ют, что «сей князь Свя­тую Бо­го­ро­ди­цу стро­ил в Смо­лен­ске». Эти сло­ва сле­ду­ет по­ни­мать не толь­ко в смыс­ле пе­ре­строй­ки и рас­ши­ре­ния при кня­зе Ро­сти­сла­ве Успен­ско­го со­бо­ра, воз­двиг­ну­то­го его де­дом, Вла­ди­ми­ром Мо­но­ма­хом, в 1101 го­ду (пе­ре­стро­ен­ный со­бор был освя­щен епи­ско­пом Ма­ну­и­лом на празд­ник Успе­ния 15 ав­гу­ста 1150 г.). Князь Ро­сти­слав был «стро­и­те­лем Церк­ви» в бо­лее ши­ро­ком смыс­ле: он обес­пе­чил Смо­лен­ский храм Успе­ния Бо­го­ро­ди­цы ма­те­ри­аль­но, пре­вра­тил из го­род­ско­го со­бо­ра в цер­ков­ный центр огром­ной Смо­лен­ской епар­хии.

Свя­той князь Ро­сти­слав был стро­и­те­лем Смо­лен­ско­го Крем­ля и Спас­ско­го со­бо­ра Смя­дын­ско­го Бо­ри­со­глеб­ско­го мо­на­сты­ря, ос­но­ван­но­го на ме­сте убий­ства свя­то­го кня­зя Гле­ба († 1015, па­мять 5 сен­тяб­ря). Поз­же его сын Да­вид, вы­пол­няя, воз­мож­но, же­ла­ние сво­е­го от­ца, пе­ре­нес на Смя­дынь из Ки­ев­ско­го Вы­ш­го­ро­да вет­хие де­ре­вян­ные ра­ки свя­тых Бо­ри­са и Гле­ба, в ко­то­рых их мо­щи по­ко­и­лись до пе­ре­ло­же­ния в ка­мен­ные ра­ки в 1115 го­ду.

В пя­ти­де­ся­тые го­ды XII ве­ка свя­той Ро­сти­слав был втя­нут в дли­тель­ную борь­бу за Ки­ев, ко­то­рую ве­ли пред­ста­ви­те­ли двух силь­ней­ших кня­же­ских груп­пи­ро­вок — Оль­го­ви­чей и Мо­но­ма­хо­ви­чей.

Хо­тя ос­нов­ным пре­тен­ден­том на ве­ли­кое кня­же­ние со сто­ро­ны Мо­но­ма­хо­ви­чей был дя­дя Ро­сти­сла­ва Юрий Дол­го­ру­кий, Смо­лен­ско­му кня­зю, од­но­му из са­мых мо­гу­ще­ствен­ных вла­сти­те­лей Рус­ской зем­ли, неред­ко при­над­ле­жал ре­ша­ю­щий го­лос в во­ен­ном и ди­пло­ма­ти­че­ском со­пер­ни­че­стве. Для каж­до­го из участ­ни­ков схват­ки он — од­новре­мен­но опас­ный про­тив­ник и же­лан­ный со­юз­ник, по­ми­мо сво­ей во­ли он ока­зы­ва­ет­ся в цен­тре со­бы­тий. Это име­ло про­мыс­ли­тель­ное зна­че­ние, по­то­му что свя­той Ро­сти­слав вы­де­лял­ся сре­ди совре­мен­ни­ков го­судар­ствен­ной муд­ро­стью, стро­гой спра­вед­ли­во­стью и без­услов­ным по­слу­ша­ни­ем стар­шим, глу­бо­ким по­чте­ни­ем к Церк­ви и ее иерар­хии. Для несколь­ких по­ко­ле­ний он стал оли­це­тво­рен­ным но­си­те­лем Рус­ской Прав­ды и рус­ской пра­вед­но­сти.

По­сле смер­ти бра­та Изя­с­ла­ва († 13 но­яб­ря 1154 г.) свя­той Ро­сти­слав на ко­рот­кое вре­мя стал ве­ли­ким кня­зем Ки­ев­ским, но вла­дел Ки­е­вом сов­мест­но со сво­им дя­дей Вя­че­сла­вом Вла­ди­ми­ро­ви­чем. По­сле смер­ти по­след­не­го (в кон­це то­го же го­да) он вер­нул­ся в Смо­ленск, усту­пив Ки­ев­ское кня­же­ние дру­го­му сво­е­му дя­де — Юрию Дол­го­ру­ко­му, и устра­нил­ся от ак­тив­но­го уча­стия в кро­во­про­лит­ных меж­ду­кня­же­ских усо­би­цах. Вто­рич­но он за­нял Ки­ев 12 ап­ре­ля 1159 го­да и оста­вал­ся ве­ли­ким кня­зем до са­мой смер­ти († 1167), хо­тя еще не раз при­шлось ему от­ста­и­вать от­чее на­сле­дие с ме­чом в ру­ках.

Го­ды прав­ле­ния свя­то­го Ро­сти­сла­ва при­хо­дят­ся на один из са­мых слож­ных пе­ри­о­дов в ис­то­рии Рус­ской Церк­ви. Стар­ший брат Ро­сти­сла­ва, князь Изя­с­лав Мсти­сла­вич, сто­рон­ник ав­то­ке­фа­лии Рус­ской Церк­ви, из­брал в мит­ро­по­ли­ты рус­ско­го уче­но­го ино­ка Кли­мен­та Смо­ля­ти­ча и по­ве­лел по­ста­вить его в мит­ро­по­ли­ты со­бо­ром рус­ских епи­ско­пов, без об­ра­ще­ния к Кон­стан­ти­но­поль­ско­му Пат­ри­ар­ху. Это про­изо­шло в 1147 го­ду. Рус­ская иерар­хия в ос­нов­ном под­дер­жа­ла мит­ро­по­ли­та Кли­мен­та и кня­зя Изя­с­ла­ва в их борь­бе за цер­ков­ную неза­ви­си­мость от Ви­зан­тии, но неко­то­рые епи­ско­пы во гла­ве с Ни­фон­том, свя­ти­те­лем Нов­го­род­ским (па­мять 8 ап­ре­ля), не при­зна­ли ав­то­ке­фаль­но­го рус­ско­го мит­ро­по­ли­та и укло­ни­лись от об­ще­ния с ним, пре­вра­тив свои епар­хии, впредь до вы­яс­не­ния об­ста­нов­ки, в свое­об­раз­ные «ав­то­ке­фаль­ные» цер­ков­ные окру­га. Так по­сту­пил и епи­скоп Ма­ну­ил Смо­лен­ский.

Свя­той Ро­сти­слав по­ни­мал опас­ность, ко­то­рую та­и­ла в се­бе идея рус­ской ав­то­ке­фа­лии в то вре­мя, в усло­ви­ях раз­дро­бен­но­сти Ру­си. По­сто­ян­ная бит­ва за Ки­ев, ко­то­рую ве­ли кня­зья, услож­ни­лась бы та­кой же «бит­вой» за ки­ев­скую мит­ро­по­ли­чью ка­фед­ру меж­ду мно­го­чис­лен­ны­ми пре­тен­ден­та­ми, ко­то­рых вы­дви­га­ла та или иная кня­же­ская груп­пи­ров­ка.

Пред­ви­де­ние свя­то­го Ро­сти­сла­ва пол­но­стью оправ­да­лось. Юрий Дол­го­ру­кий, при­дер­жи­вав­ший­ся ви­зан­тий­ской ори­ен­та­ции, за­няв в 1154 го­ду Ки­ев, немед­лен­но из­гнал мит­ро­по­ли­та Кли­мен­та и по­слал в Ца­рь­град за но­вым мит­ро­по­ли­том. Им стал свя­той Кон­стан­тин (па­мять 5 июня), но он при­был на Русь лишь в 1156 го­ду, за пол­го­да до смер­ти Юрия Дол­го­ру­ко­го († 15 мая 1157). А еще пол­го­да спу­стя, ко­гда 22 де­каб­ря 1157 го­да в го­род всту­пил пле­мян­ник свя­то­го Ро­сти­сла­ва, Мсти­слав Изя­с­ла­вич, свя­ти­тель Кон­стан­тин дол­жен был бе­жать из Ки­е­ва, и на мит­ро­по­ли­чью ка­фед­ру вер­нул­ся низ­ло­жен­ный Кли­мент Смо­ля­тич. На­ча­лась цер­ков­ная сму­та — на Ру­си ста­ло два мит­ро­по­ли­та. Вся иерар­хия и ду­хо­вен­ство ока­за­лись под за­пре­ще­ни­ем: мит­ро­по­лит-грек за­пре­тил рус­ских, под­дер­жи­вав­ших Кли­мен­та, Кли­мент за­пре­тил всех став­лен­ни­ков и сто­рон­ни­ков гре­ка. Для пре­кра­ще­ния со­блаз­на свя­той Ро­сти­слав и Мсти­слав по­ста­но­ви­ли уда­лить обо­их мит­ро­по­ли­тов и про­сить у Пат­ри­ар­ха по­став­ле­ния на рус­скую ка­фед­ру но­во­го пер­во­свя­ти­те­ля.

Но слож­но­сти на этом не кон­чи­лись. При­быв­ший в Ки­ев осе­нью 1161 го­да мит­ро­по­лит Фе­о­дор умер вес­ной сле­ду­ю­ще­го го­да. По при­ме­ру свя­то­го Ан­дрея Бо­го­люб­ско­го (па­мять 4 июля), пы­тав­ше­го­ся в это вре­мя про­ве­сти в мит­ро­по­ли­ты сво­е­го спо­движ­ни­ка епи­ско­па Фе­о­до­ра, свя­той Ро­сти­слав вы­дви­нул сво­е­го кан­ди­да­та, ко­то­рым вновь ока­зал­ся мно­го­стра­даль­ный Кли­мент Смо­ля­тич.

Тот факт, что ве­ли­кий князь из­ме­нил свое от­но­ше­ние к мит­ро­по­ли­ту Кли­мен­ту, про­ник­ну­то­му иде­ей рус­ской ав­то­ке­фа­лии, объ­яс­ня­ет­ся вли­я­ни­ем Ки­е­во-Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря и осо­бен­но ар­хи­манд­ри­та По­ли­кар­па. Ар­хи­манд­рит По­ли­карп, блю­сти­тель пе­чер­ских пре­да­ний (в 1165 го­ду он стал на­сто­я­те­лем оби­те­ли), был са­мым близ­ким .к свя­то­му Ро­сти­сла­ву че­ло­ве­ком.

Свя­той Ро­сти­слав имел бла­го­че­сти­вый обы­чай при­гла­шать по суб­бо­там и вос­кре­се­ньям Ве­ли­ко­го по­ста к сво­е­му сто­лу Пе­чер­ско­го игу­ме­на с две­на­дца­тью ино­ка­ми и сам им при­слу­жи­вал. Князь не раз изъ­яв­лял же­ла­ние по­стричь­ся в мо­на­хи в оби­те­ли пре­по­доб­ных Ан­то­ния и Фе­о­до­сия и да­же при­ка­зал по­стро­ить се­бе там кел­лию. Пе­чер­ские ино­ки, поль­зо­вав­ши­е­ся огром­ным ду­хов­ным вли­я­ни­ем в Древ­ней Ру­си, под­дер­жи­ва­ли в кня­зе мысль о неза­ви­си­мо­сти Рус­ской Церк­ви. Тем бо­лее, что епи­ско­пы из гре­ков бы­ли в эти го­ды на Ру­си да­же под по­до­зре­ни­ем от­но­си­тель­но их пра­во­слав­но­сти в свя­зи с из­вест­ным «спо­ром о по­стах» («леон­ти­ан­ская ересь»). Но бла­го­че­сти­вое же­ла­ние свя­то­го Ро­сти­сла­ва до­бить­ся у Пат­ри­ар­ха бла­го­сло­ве­ния рус­ско­го мит­ро­по­ли­та Кли­мен­та не осу­ще­стви­лось. Гре­ки счи­та­ли пра­во на­зна­че­ния мит­ро­по­ли­та на Ки­ев­скую ка­фед­ру сво­ей важ­ней­шей при­ви­ле­ги­ей, что объ­яс­ня­лось не столь­ко цер­ков­ны­ми, сколь­ко по­ли­ти­че­ски­ми ин­те­ре­са­ми им­пе­рии. В 1165 го­ду в Ки­ев при­был но­вый мит­ро­по­лит — грек Иоанн IV, и свя­той Ро­сти­слав из сми­ре­ния и цер­ков­но­го по­слу­ша­ния при­нял его. Но­вый мит­ро­по­лит, по­доб­но сво­е­му пред­ше­ствен­ни­ку, управ­лял Рус­ской Цер­ко­вью ме­нее го­да († 1166). Ки­ев­ская ка­фед­ра вновь оста­лась вдов­ству­ю­щей, а ве­ли­кий князь был ли­шен оте­че­ско­го со­ве­та и ду­хов­но­го окорм­ле­ния со сто­ро­ны мит­ро­по­ли­та. Един­ствен­ным ду­хов­ным уте­ше­ни­ем его бы­ло об­ще­ние с игу­ме­ном По­ли­кар­пом и свя­ты­ми стар­ца­ми Ки­е­во-Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря и Фе­о­до­ров­ско­го мо­на­сты­ря в Ки­е­ве, ос­но­ван­но­го его от­цом.

Воз­вра­ща­ясь из по­хо­да на Нов­го­род вес­ной 1167 го­да, свя­той Ро­сти­слав за­не­мог. Ко­гда он до­е­хал до Смо­лен­ска, где кня­жил его сын Ро­ман, род­ные уго­ва­ри­ва­ли его остать­ся в Смо­лен­ске, но ве­ли­кий князь при­ка­зал вез­ти его в Ки­ев. «Ес­ли умру по до­ро­ге, — за­ве­щал он, — -по­ло­жи­те ме­ня в от­чем мо­на­сты­ре у свя­то­го Фе­о­до­ра. Ес­ли Бог ис­це­лит ме­ня, мо­лит­ва­ми Пре­чи­стой Сво­ей Ма­те­ри и пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, по­стри­гусь в Пе­чер­ском мо­на­сты­ре».

Бог не су­дил ис­пол­нить­ся дав­не­му же­ла­нию Ро­сти­сла­ва — окон­чить жизнь ино­ком свя­той оби­те­ли. Свя­той князь скон­чал­ся на пу­ти в Ки­ев 14 мар­та 1167 го­да. (В дру­гих ис­точ­ни­ках ука­зан 1168 год.) Те­ло его, со­глас­но за­ве­ща­нию, бы­ло по­ло­же­но в Ки­ев­ском Фе­о­до­ров­ском мо­на­сты­ре.

Предполагается, что икона была написана в иконописной мастерской при Леушинском Иоанно-Предтеченском женском монастыре по заказу гатчинского купца Гавриила Медведева, который пожертвовал её монастырю в начале 1860 года. Один из списков образа до сих пор находится в иконостасе Леушинского подворья в Санкт-Петербурге.

Особый список в начале ХХ века был сделан для святого праведного Иоанна Кронштадтского, на котором по благословению игуменьи Таисии была сделана надпись «Аз есмь с вами, и никтоже на вы». Святой Иоанн сам освятил образ, а впоследствии благословил им купца Василия Муравьёва, будущего старца Серафима Вырицкого.

Высказываются предположения о том, что именно этот список в настоящее время находится в Свято-Георгиевском женском монастыре в селе Даневка Черниговской епархии. Чудотворный список передали в Даневскую обитель духовные дети преподобного Серафима Вырицкого, сохранившие образ после кончины старца. За время своего пребывания в обители икона прославилась исцелениями страждущих, свидетельства о которых приведены в двух книгах, изданных Свято-Георгиевским монастырем.

Сам Леушинский Иоанно-Предтеченский женский монастырь, в котором был написан образ, в 30-х годах ХХ столетия попал под затопление Рыбинским водохранилищем. 29 ноября 2003 года в старинном селе Брейтово, перенесённом в своё время из зоны затопления, была освящена первая в России часовня в честь Леушинской иконы. Часовня, расположенная на высокой насыпи у самой кромки водохранилища, во время весеннего разлива оказывается окружённой водой. Этот факт послужил появлению ещё одного названия иконы – «Богородица-на-водах».

23 апреля 2002 года решением Священного Синода Украинской Православной Церкви икона Божией Матери «Аз есмь с вами, и никтоже на вы» была внесена в список чудотворных икон. День празднования – суббота пятой седмицы (недели) Великого поста (Суббота Акафиста или Похвала Пресвятой Богородицы).

Во вре­мя под­ня­то­го на хри­сти­ан в цар­ство­ва­ние Авре­ли­а­на[1] го­не­ния в Пам­фи­лии[2] был иге­мо­ном Ан­то­нин. При­дя в пам­фи­лий­ский го­род Си­ду, он по­ве­лел пред­ста­вить се­бе на суд иерея это­го го­ро­да Алек­сандра.

Иге­мон под­верг­нул слу­жи­те­ля Хри­сто­ва мно­гим ис­тя­за­ни­ям и му­че­ни­ям. Но сна­ча­ла он спро­сил его:

— Ты кто та­кой?

Свя­той от­ве­чал:

— Я хри­сти­а­нин, са­ном иерей, пас­тырь Хри­сто­ва сло­вес­но­го ста­да.

Иге­мон спро­сил его:

— Где на­хо­дит­ся это Хри­сто­во ста­до?

Свя­той от­ве­чал:

— Жи­ву­щих по всей все­лен­ной лю­дей со­здал Хри­стос Бог; ве­ру­ю­щие в Него и суть ов­цы Его ста­да. Кто же, кто от­пал от Со­зда­те­ля сво­е­го, те, кто слу­жат со­зда­нию и де­лу рук че­ло­ве­че­ских, — идо­лам без­душ­ным, ка­ко­вы вы, — те не мо­гут при­над­ле­жать к Его свя­то­му ста­ду. В день Страш­но­го Су­да они бу­дут по­став­ле­ны вме­сте с коз­ли­ща­ми по ле­вую сто­ро­ну.

Иге­мон ска­зал ему:

— По двум при­чи­нам я бу­ду те­перь му­чить те­бя: во-пер­вых, чтобы ты по­ка­зал мне ве­ру­ю­щих во Хри­ста и, во-вто­рых, чтобы ты при­нёс на­шим бо­гам жерт­вы.

По­том иге­мон Ан­то­нин сно­ва спро­сил свя­то­го Алек­сандра:

— Кто был Хри­стос?

Свя­той от­ве­чал:

— Хри­стос — Спа­си­тель ми­ра, Жизнь и Свет для тех, кто ве­ру­ет в Него.

Иге­мон ска­зал:

— Ка­ким об­ра­зом мо­жет быть спа­си­те­лем Тот Че­ло­век, Ко­то­рый умер на кре­сте?

Алек­сандр от­ве­чал:

— Дей­стви­тель­но, див­но и до­стой­но удив­ле­ния то, что Он, при­няв на Се­бя крест и смерть пло­тью, по Сво­ей во­ле, Сво­им Бо­же­ством раз­ру­шил си­лу адо­ву, раз­ре­шил от уз свя­зан­ных и на­хо­дя­щих­ся в аде, умерт­вил смерть и вос­крес из гро­ба. Да и не толь­ко Сам вос­крес из мерт­вых, но со­вос­кре­сил с Со­бою и мно­гих мерт­вых: Мф.27:52-53 — «и гро­бы от­верз­лись; и мно­гие те­ла усоп­ших свя­тых вос­крес­ли и, вый­дя из гро­бов по вос­кре­се­нии Его, во­шли во свя­тый град и яви­лись мно­гим». В Иеру­са­ли­ме Хри­стос вме­сте с Со­бою вос­кре­сил и весь род че­ло­ве­че­ский.

Иге­мон ска­зал ему:

— Ты безум­ству­ешь, по­то­му что ка­ким об­ра­зом мог ока­зать по­мощь дру­гим Тот, Кто не мог ока­зать по­мо­щи Се­бе, бу­дучи му­чим иуде­я­ми?

Свя­той от­ве­чал:

— Не я, а ты безум­ству­ешь, бу­дучи ослеп­лён ду­шев­но и по­то­му не по­ни­ма­ю­щий та­ин­ства спа­се­ние на­ше­го, со­де­лан­но­го Хри­стом Гос­по­дом.

То­гда иге­мон при­ка­зал му­чить свя­то­го Алек­сандра. Его би­ли жи­ла­ми, тер­за­ли на ко­ле­се, ввер­га­ли в со­суд с ки­пя­щею смо­лою и мас­лом, жгли в го­ря­щей пе­чи. Но во всех сих му­ках свя­той оста­вал­ся, по бла­го­да­ти Гос­по­да Иису­са, невре­ди­мым. Ко­гда же его вверг­ли в печь, разо­жжен­ную весь­ма силь­но, нече­сти­вые му­чи­те­ли уви­де­ли в пла­ме­ни двух юно­шей, чуд­ных ли­цом, вос­хва­ля­ю­щих Бо­га вме­сте со свя­тым му­че­ни­ком. Это бы­ли свя­тые Ан­ге­лы, охла­ждав­шие свя­то­му пла­мень печ­ный. На­род ди­вил­ся, зная, что один че­ло­век ввер­жен в печь, а меж­ду тем там бы­ло трое.

Иге­мон же и быв­шие с ним со­чли за волх­во­ва­ние все эти слав­ные чу­де­са, так как не ве­ро­ва­ли во все­мо­гу­щую си­лу Хри­ста Бо­га.

Од­на­ко один из слуг иге­мо­но­вых уве­ро­вал во Хри­ста и, пав на зем­лю, по­кло­нил­ся свя­то­му и умо­лял его, чтобы он спо­до­бил его быть вме­сте со Хри­стом. Иге­мон тот­час же умерт­вил слу­гу се­го ме­чем.

Ко­гда же свя­той Алек­сандр вы­шел невре­ди­мым из пе­чи, иге­мон при­ка­зал по­ве­сить его и тер­зать ост­рым же­ле­зом. И до тех пор ис­тя­за­ли свя­то­го, по­ка те­ло его не сде­ла­лось од­ною сплош­ною яз­вою.

Му­чив­шие свя­то­го удив­ля­лись его твер­до­сти, го­во­ря:

— Ка­ким об­ра­зом этот че­ло­век вы­но­сит та­кие му­че­ния?! Вот уже об­на­жи­лись ко­сти его.

По­сле то­го свя­той вто­рич­но был му­чим ог­нем, но не по­тер­пел от то­го ни­ка­ко­го вре­да.

За­тем же­лез­ны­ми спи­ца­ми ко­ло­ли те­ло свя­то­го и из­влек­ли на­ру­жу все внут­рен­но­сти его. По­том свя­той от­дан был на съе­де­ние зве­рям, но зве­ри не кос­ну­лись его.

Мно­ги­ми и дру­ги­ми лю­ты­ми му­ка­ми тер­за­ли се­го Хри­сто­ва стра­даль­ца, но во всех му­ках он оста­вал­ся твер­дым и му­же­ствен­ным, так что все, ви­дев­шие его стра­да­ние, изум­ля­лись си­ле его тер­пе­ние, пре­вос­хо­дя­щей по­ни­ма­ние че­ло­ве­че­ское.

На­ко­нец, свя­той свя­щен­но­му­че­ник Алек­сандр был усе­чен ме­чем.

Иге­мон же Ан­то­нин, си­дев­ший в это вре­мя на сво­ем су­дей­ском ме­сте, был на­ка­зан от Бо­га бес­но­ва­ни­ем; его ста­ли му­чить его бо­ги-диа­во­лы, ко­то­рым он слу­жил. Слу­ги по­нес­ли его в дом, по до­ро­ге горь­ко пла­ча и ры­дая, но не успе­ли до­не­сти его до до­ма, как он ис­пу­стил свою ока­ян­ную ду­шу. Свя­той же Алек­сандр все­лил­ся в небес­ных се­ле­ни­ях вме­сте со Хри­стом Гос­по­дом и свя­ты­ми Его Ан­ге­ла­ми. А иге­мон был вверг­нут в му­ку веч­ную с са­та­ною и слу­га­ми его.

По усек­но­ве­нии свя­то­го Алек­сандра некто Ев­ста­фий, муж чест­ной, хри­сти­а­нин, взял мно­го­стра­даль­ное те­ло свя­то­го му­че­ни­ка и по­хо­ро­нил его с че­стью, сла­вя и вос­хва­ляя Хри­ста Бо­га.

Пре­по­доб­ная Ма­рия, про­зван­ная Еги­пет­ской, жи­ла в се­ре­дине V и в на­ча­ле VI сто­ле­тия. Ее мо­ло­дость не пред­ве­ща­ла ни­че­го хо­ро­ше­го. Ма­рии ис­пол­ни­лось лишь две­на­дцать лет, ко­гда она ушла из сво­е­го до­ма в го­ро­де Алек­сан­дрии. Бу­дучи сво­бод­ной от ро­ди­тель­ско­го над­зо­ра, мо­ло­дой и неопыт­ной, Ма­рия увлек­лась по­роч­ной жиз­нью. Неко­му бы­ло оста­но­вить ее на пу­ти к по­ги­бе­ли, а со­блаз­ни­те­лей и со­блаз­нов бы­ло нема­ло. Так 17 лет Ма­рия жи­ла в гре­хах, по­ка ми­ло­сти­вый Гос­подь не об­ра­тил ее к по­ка­я­нию.

Слу­чи­лось это так. По сте­че­нию об­сто­я­тельств Ма­рия при­со­еди­ни­лась к груп­пе па­лом­ни­ков, на­прав­ляв­ших­ся в Свя­тую Зем­лю. Плы­вя с па­лом­ни­ка­ми на ко­раб­ле, Ма­рия не пе­ре­ста­ва­ла со­блаз­нять лю­дей и гре­шить. По­пав в Иеру­са­лим, она при­со­еди­ни­лась к па­лом­ни­кам, на­прав­ляв­шим­ся в храм Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва.

Лю­ди ши­ро­кой тол­пой вхо­ди­ли в храм, а Ма­рия у вхо­да бы­ла оста­нов­ле­на неви­ди­мой ру­кой и ни­ка­ки­ми уси­ли­я­ми не мог­ла вой­ти в него. Тут по­ня­ла она, что Гос­подь не до­пус­ка­ет ее вой­ти в свя­тое ме­сто за ее нечи­сто­ту.

Охва­чен­ная ужа­сом и чув­ством глу­бо­ко­го по­ка­я­ния, она ста­ла мо­лить Бо­га про­стить гре­хи, обе­щая в корне ис­пра­вить свою жизнь. Уви­дев у вхо­да в храм ико­ну Бо­жи­ей ма­те­ри, Ма­рия ста­ла про­сить Бо­го­ма­терь за­сту­пить­ся за нее пе­ред Бо­гом. По­сле это­го она сра­зу по­чув­ство­ва­ла в ду­ше про­свет­ле­ние и бес­пре­пят­ствен­но во­шла в храм. Про­лив обиль­ные сле­зы у гро­ба Гос­под­ня, она вы­шла из хра­ма со­вер­шен­но дру­гим че­ло­ве­ком.

Ма­рия ис­пол­ни­ла свое обе­ща­ние из­ме­нить свою жизнь. Из Иеру­са­ли­ма она уда­ли­лась в су­ро­вую и без­люд­ную Иор­дан­скую пу­сты­ню и там по­чти пол­сто­ле­тия про­ве­ла в пол­ном уеди­не­нии, в по­сте и мо­лит­ве. Так су­ро­вы­ми по­дви­га­ми Ма­рия Еги­пет­ская со­вер­шен­но ис­ко­ре­ни­ла в се­бе все гре­хов­ные по­же­ла­ния и со­де­ла­ла серд­це свое чи­стым хра­мом Ду­ха Свя­то­го.

Ста­рец Зо­си­ма, жив­ший в Иор­дан­ском мо­на­сты­ре св. Иоан­на Пред­те­чи, про­мыс­лом Бо­жи­им удо­сто­ил­ся встре­тить­ся в пу­стыне с пре­по­доб­ной Ма­ри­ей, ко­гда та уже бы­ла глу­бо­кой ста­ри­цей. Он был по­ра­жен ее свя­то­стью и да­ром про­зор­ли­во­сти. Од­на­жды он уви­дел ее во вре­мя мо­лит­вы как бы воз­вы­сив­шей­ся над зем­лей, а дру­гой раз – иду­щей через ре­ку Иор­дан, как по су­ше.

Рас­ста­ва­ясь с Зо­си­мой, пре­по­доб­ная Ма­рия по­про­си­ла его через год опять прий­ти в пу­сты­ню, чтобы при­ча­стить ее. Ста­рец в на­зна­чен­ное вре­мя вер­нул­ся и при­ча­стил пре­по­доб­ную Ма­рию Свя­тых Та­ин. По­том при­дя в пу­сты­ню еще через год в на­деж­де ви­деть свя­тую, он уже не за­стал ее в жи­вых. Ста­рец по­хо­ро­нил остан­ки св. Ма­рии там в пу­стыне, в чем ему по­мог лев, ко­то­рый сво­и­ми ког­тя­ми вы­рыл яму для по­гре­бе­ния те­ла пра­вед­ни­цы. Это бы­ло при­бли­зи­тель­но в 521 го­ду.

Так из ве­ли­кой греш­ни­цы пре­по­доб­ная Ма­рия ста­ла, с Бо­жи­ей по­мо­щью, ве­ли­чай­шей свя­той и оста­ви­ла та­кой яр­кий при­мер по­ка­я­ния.

Пре­по­доб­ный Алек­сий, че­ло­век Бо­жий, ро­дил­ся в Ри­ме от знат­ных и бла­го­че­сти­вых ро­ди­те­лей. Отец его Ев­фи­ми­ан был се­на­то­ром. Он от­ли­чал­ся ду­шев­ной доб­ро­той, был ми­ло­сер­ден к боль­ным и страж­ду-щим, еже­днев­но устра­и­вал у се­бя до­ма три сто­ла: для си­рот и вдов, для пут­ни­ков и для ни­щих. У Ев­фи­ми­а­на и же­ны его Агла­и­ды дол­го не бы­ло де­тей, и это омра­ча­ло их сча­стье. Но бла­го­че­сти­вая Агла­и­да не остав­ля­ла на­деж­ды — и услы­шал ее Бог, и по­слал им сы­на. Отец на­звал мла­ден­ца Алек­сий (в пе­ре­во­де с гре­че­ско­го «за­щит­ник»). Свя­той Алек­сий рос здо­ро­вым ре­бен­ком, хо­ро­шо и при­леж­но учил­ся. Ко­гда же он до­стиг со­вер­шен­но­ле­тия, Ев­фи­ми­ан и Агла­и­да ре­ши­ли его же­нить. Они вы­бра­ли для сы­на де­вуш­ку цар­ской кро­ви, очень кра­си­вую и бо­га­тую. Остав­шись по­сле свадь­бы на­едине с мо­ло­дой же­ной, свя­той Алек­сий от­дал ей свой зо­ло­той пер­стень и по­яс­ную пряж­ку со сло­ва­ми: «Со­хра­ни это, и да бу­дет меж­ду то­бой и мной Гос­подь, до­ко­ле не об­но­вит нас Сво­ею бла­го­да­тью». По­том он вы­шел из брач­но­го по­коя и той же но­чью по­ки­нул от­чий дом. Сев на ко­рабль, от­плы­ва­ю­щий на Во­сток, юно­ша при­был в Ла­оди­кию Си­рий­скую. Здесь он при­стал к по­гон­щи­кам ослов и до­брал­ся с ни­ми до го­ро­да Эдес­сы, где хра­нил­ся Неру­ко­твор­ный об­раз Гос­по­да, за­пе­чат­лен­ный на пла­ща­ни­це. Раз­дав остат­ки иму­ще­ства, юно­ша одел­ся в лох­мо­тья и стал про­сить ми­ло­сты­ню в при­тво­ре хра­ма Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Каж­дое вос­кре­се­нье при­об­щал­ся он Свя­тых Хри­сто­вых Тайн. По но­чам Алек­сий бодр­ство­вал и мо­лил­ся. Вку­шал он толь­ко хлеб и во­ду.

Тем вре­ме­нем ро­ди­те­ли и же­на свя­то­го Алек­сия, опе­ча­лен­ные его ис­чез­но­ве­ни­ем, по­сла­ли слуг сво­их на по­ис­ки. Бы­ли они и в Эдес­се, вхо­ди­ли в храм Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы и по­да­ва­ли ми­ло­сты­ню свя­то­му Алек­сию, не узнав его.

Через неко­то­рое вре­мя слу­ги вер­ну­лись в Рим, так и не най­дя свя­то­го Алек­сия. И ни­ко­му из род­ных не бы­ло от­кро­ве­ния о нем. То­гда они сми­ри­лись и, хо­тя про­дол­жа­ли скор­беть и тос­ко­вать о нем, но по­ло­жи­лись на во­лю Бо­жию.

Пре­по­доб­ный Алек­сий про­вел в Эдес­се, про­ся ми­ло­сты­ню в при­тво­ре хра­ма Бо­го­ро­ди­цы, сем­на­дцать лет. Са­ма Пре­чи­стая, явив­шись во сне цер­ков­но­му сто­ро­жу, от­кры­ла, что ни­щий Алек­сий есть че­ло­век Бо­жий. Ко­гда же жи­те­ли Эдес­сы ста­ли чтить его, пре­по­доб­ный Алек­сий тай­но бе­жал. Он ду­мал от­пра­вить­ся в г. Тарс (в Ма­лой Азии, ро­ди­на свя­то­го апо­сто­ла Пав­ла), но ко­рабль, на ко­то­ром плыл пре­по­доб­ный Алек­сий, в силь­ную бу­рю сбил­ся с кур­са, дол­го блуж­дал и при­стал на­ко­нец к бе­ре­гам Ита­лии, невда­ле­ке от Ри­ма. Свя­той Алек­сий, узрев в этом про­мысл Бо­жий, по­шел к до­му от­ца сво­е­го, ибо был уве­рен, что его не узна­ют. Встре­тив от­ца сво­е­го Ев­фи­ми­а­на, он по­про­сил у него при­ю­та и упо­мя­нул о кров­ных его, пре­бы­ва­ю­щих в стран­ствии. Тот рад был при­нять ни­ще­го, дал ему ме­сто в се­нях сво­е­го до­ма, ве­лел но­сить ему пи­щу с хо­зяй­ско­го сто­ла и при­ста­вил слу­гу для по­мо­щи ему. Осталь­ные слу­ги из за­ви­сти ста­ли ис­под­тиш­ка оскорб­лять ни­ще­го, но пре­по­доб­ный Алек­сий про­зрел в этом дья­воль­ское на­у­ще­ние и при­ни­мал из­де­ва­тель­ства со сми­ре­ни­ем и ра­до­стью. Он по-преж­не­му пи­тал­ся хле­бом и во­дой, а по но­чам бодр­ство­вал и мо­лил­ся. Так про­шло еще сем­на­дцать лет. Ко­гда же при­бли­зил­ся час кон­чи­ны его, пре­по­доб­ный Алек­сий на­пи­сал всю жизнь свою, и то тай­ное, что бы­ло из­вест­но от­цу с ма­те­рью, и сло­ва, ска­зан­ные жене в брач­ном по­кое.

В вос­кре­се­нье по­сле Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии в со­бо­ре свя­то­го апо­сто­ла Пет­ра со­вер­ши­лось чу­до. От свя­то­го пре­сто­ла из­шел глас свы­ше: «Ищи­те че­ло­ве­ка Бо­жия, чтобы он по­мо­лил­ся о Ри­ме и всем на­ро­де его». Весь на­род в ужа­се и вос­тор­ге пал ниц. В чет­верг ве­че­ром в со­бо­ре апо­сто­ла Пет­ра мо­ли­ли Гос­по­да от­крыть им че­ло­ве­ка Бо­жия — и с пре­сто­ла из­шел глас: «В до­ме Ев­фи­ми­а­на — че­ло­век Бо­жий, там ищи­те». В хра­ме при­сут­ство­ва­ли рим­ский им­пе­ра­тор Го­но­рий (395–423), а так­же Па­па Рим­ский Ин­но­кен­тий I (402–417). Они об­ра­ти­лись к Ев­фи­ми­а­ну, но тот ни­че­го не знал. То­гда слу­га, при­став­лен­ный к свя­то­му Алек­сию, рас­ска­зал Ев­фи­ми­а­ну о его пра­вед­но­сти. Ев­фи­ми­ан по­спе­шил к пре­по­доб­но­му Алек­сию, но уже не за­стал его в жи­вых. Лик бла­жен­но по­чив­ше­го свя­то­го си­ял све­том нездеш­ним. В ру­ке пре­по­доб­ный Алек­сий дер­жал креп­ко за­жа­тый сви­ток. Те­ло свя­то­го Алек­сия с по­до­ба­ю­щи­ми по­че­стя­ми пе­ре­нес­ли и по­ло­жи­ли на ло­же. Им­пе­ра­тор и Па­па Рим­ский пре­кло­ни­ли ко­ле­на, про­ся свя­то­го раз­жать ру­ку. И свя­той Алек­сий ис­пол­нил их прось­бу.

Сви­ток с жиз­не­опи­са­ни­ем свя­то­го был про­чи­тан чте­цом хра­ма во имя свя­то­го апо­сто­ла Пет­ра. Отец, мать и же­на свя­то­го Алек­сия с пла­чем при­па­ли к те­лу свя­то­го, по­кло­ни­лись его чест­ным остан­кам. При ви­де та­ко­го со­бы­тия мно­гие пла­ка­ли. Ло­же с те­лом свя­то­го Алек­сия бы­ло по­став­ле­но по­сре­ди цен­траль­ной пло­ща­ди. К нему стал сте­кать­ся на­род, чтобы очи­стить­ся и раз­ре­шить­ся от неду­гов сво­их. Немые на­чи­на­ли го­во­рить, слеп­цы про­зре­ва­ли, одер­жи­мые и ду­шев­но­боль­ные вы­здо­рав­ли­ва­ли. Ви­дя та­кую бла­го­дать, им­пе­ра­тор Го­но­рий и Па­па Ин­но­кен­тии I са­ми по­нес­ли те­ло свя­то­го в по­гре­баль­ной про­цес­сии. Чест­ные остан­ки свя­то­го Алек­сия, че­ло­ве­ка Бо­жия, по­гре­бе­ны в хра­ме во имя свя­то­го Во­ни­фа­тия 17 мар­та 411 го­да. В 1216 го­ду бы­ли об­ре­те­ны мо­щи свя­то­го. Жи­тие его ис­ста­ри бы­ло од­ним из са­мых лю­би­мых на Ру­си.

Свя­той Ки­рилл, ар­хи­епи­скоп Иеру­са­лим­ский, ро­дил­ся в Иеру­са­ли­ме в 315 го­ду и был вос­пи­тан в стро­гом хри­сти­ан­ском бла­го­че­стии. До­стиг­нув со­вер­шен­но­ле­тия, он при­нял мо­на­ше­ство, а в 346 го­ду стал пре­сви­те­ром. В 350 го­ду по­сле смер­ти ар­хи­епи­ско­па Мак­си­ма он стал его пре­ем­ни­ком на Иеру­са­лим­ской ка­фед­ре.

В сане Иеру­са­лим­ско­го Пат­ри­ар­ха свя­ти­тель Ки­рилл рев­ност­но бо­рол­ся про­тив ере­сей Ария и Ма­ке­до­ния. Этим он воз­бу­дил про­тив се­бя нена­висть ари­ан­ству­ю­щих епи­ско­пов, ко­то­рые до­би­лись его низ­ло­же­ния и из­гна­ния из Иеру­са­ли­ма.

В 351 го­ду на празд­ник Пя­ти­де­сят­ни­цы в Иеру­са­ли­ме око­ло 3 ча­сов дня бы­ло чу­дес­ное зна­ме­ние: на небе явил­ся Чест­ный Крест, си­яв­ший осле­пи­тель­ным све­том. Он про­сти­рал­ся от Гол­го­фы до го­ры Еле­он­ской. Свя­ти­тель Ки­рилл со­об­щил об этом зна­ме­нии им­пе­ра­то­ру-ари­а­ни­ну Кон­стан­цию (351–363), на­де­ясь об­ра­тить его в Пра­во­сла­вие.

Низ­ло­жен­ный Сар­ди­кий­ским Со­бо­ром ере­тик Ака­кий, быв­ший мит­ро­по­ли­том Ке­са­рий­ским, ре­шил из­гнать свя­ти­те­ля Ки­рил­ла, поль­зу­ясь со­дей­стви­ем им­пе­ра­то­ра. Ко­гда в Иеру­са­ли­ме на­сту­пил силь­ный го­лод, свя­ти­тель Ки­рилл на де­ла ми­ло­сер­дия ис­тра­тил все свое иму­ще­ство. Так как го­лод не пре­кра­щал­ся, свя­ти­тель на­чал про­да­вать цер­ков­ные ве­щи, по­ку­пая на вы­ру­чен­ные день­ги пше­ни­цу для го­ло­да­ю­щих. Вра­ги свя­ти­те­ля рас­пу­сти­ли слух, буд­то бы ви­де­ли в го­ро­де жен­щи­ну, "букашка такая"­сав­шую в свя­щен­ном об­ла­че­нии. Вос­поль­зо­вав­шись этим слу­хом, ере­ти­ки си­лой из­гна­ли свя­ти­те­ля.

Свя­ти­тель на­шел при­ют у епи­ско­па Силь­ва­на в Тар­се. По­сле это­го в Селев­кии со­брал­ся По­мест­ный Со­бор, на ко­то­рый при­бы­ло око­ло 150 епи­ско­пов. Сре­ди них был и свя­ти­тель Ки­рилл, ко­то­ро­го мит­ро­по­лит Ака­кий хо­тел не до­пу­стить к за­се­да­ни­ям, но Со­бор не со­гла­сил­ся. То­гда Ака­кий по­ки­нул Со­бор и пе­ред им­пе­ра­то­ром и пат­ри­ар­хом-ари­а­ни­ном Ев­док­си­ем окле­ве­тал и Со­бор и свя­ти­те­ля Ки­рил­ла. Им­пе­ра­тор под­верг свя­ти­те­ля за­то­че­нию.

Ко­гда во­ца­рил­ся им­пе­ра­тор Юли­ан-От­ступ­ник (361–363), он, яко­бы из бла­го­че­стия, от­ме­нил все по­ста­нов­ле­ния Кон­стан­ция, на­прав­лен­ные про­тив пра­во­слав­ных. Свя­ти­тель Ки­рилл вер­нул­ся к сво­ей пастве. Через неко­то­рое вре­мя, ко­гда Юли­ан утвер­дил­ся на пре­сто­ле, он от­кры­то от­рек­ся от Хри­ста. Он поз­во­лил ев­ре­ям вос­ста­но­вить раз­ру­шен­ный рим­ля­на­ми Иеру­са­лим­ский храм и да­же вы­де­лил им на по­строй­ку часть средств из го­судар­ствен­ных по­да­тей. Свя­ти­тель Ки­рилл пред­ска­зы­вал, что сло­ва Спа­си­те­ля о ра­зо­ре­нии са­мых кам­ней хра­ма (Лк. 21:6) несо­мнен­но ис­пол­нят­ся, и бо­го­хуль­ный за­мы­сел Юли­а­на по­тер­пит крах. Од­на­жды но­чью слу­чи­лось та­кое силь­ное зем­ле­тря­се­ние, что да­же уцелев­шие ос­но­ва­ния древ­не­го Со­ло­мо­но­ва хра­ма сдви­ну­лись с ме­ста, а вновь воз­ве­ден­ные па­ли и рас­сы­па­лись в прах. Ко­гда иудеи все-та­ки сно­ва на­ча­ли по­строй­ку, с неба пал огонь и ис­тре­бил ра­бо­чие ору­дия. Ве­ли­кий ужас объ­ял всех. На сле­ду­ю­щую ночь на одеж­дах иуде­ев по­яви­лось зна­ме­ние кре­ста, ко­то­рое они ни­чем не мог­ли уни­что­жить.

По­сле это­го Небес­но­го под­твер­жде­ния пред­ска­за­ния свя­ти­те­ля Ки­рил­ла его сно­ва из­гна­ли, а ка­фед­ру Иеру­са­лим­скую за­нял свя­той Ки­ри­ак. Но вско­ре свя­той Ки­ри­ак пре­тер­пел му­че­ни­че­скую кон­чи­ну († 363, па­мять 28 ок­тяб­ря).

По­сле ги­бе­ли им­пе­ра­то­ра Юли­а­на свя­ти­тель Ки­рилл вер­нул­ся на ка­фед­ру, но в прав­ле­ние им­пе­ра­то­ра Ва­лен­та (364–378) в тре­тий раз был от­прав­лен в ссыл­ку. Лишь при свя­том бла­го­вер­ном ца­ре Фе­о­до­сии Ве­ли­ком (379–395) он окон­ча­тель­но вер­нул­ся к сво­ей ар­хи­пас­тыр­ской де­я­тель­но­сти. В 381 го­ду свя­ти­тель Ки­рилл участ­во­вал во II Все­лен­ском Со­бо­ре, ко­то­рый осу­дил ересь Ма­ке­до­ния и утвер­дил Ни­кео-Ца­ре­град­ский Сим­вол ве­ры.

Из тво­ре­ний свя­ти­те­ля Ки­рил­ла осо­бен­но из­вест­ны 23 по­уче­ния (18 огла­си­тель­ных для го­то­вя­щих­ся при­нять Кре­ще­ние и 5 для но­во­кре­ще­ных) и две бе­се­ды на Еван­гель­ские те­мы: «О рас­слаб­лен­ном» и «О пре­тво­ре­нии во­ды в ви­но в Кане».

В ос­но­ве огла­си­тель­ных по­уче­ний ле­жит по­дроб­ное разъ­яс­не­ние Сим­во­ла ве­ры. Свя­ти­тель пред­ла­гал хри­сти­а­ни­ну за­пи­сать Сим­вол ве­ры «на скри­жа­ли серд­ца». «Чле­ны ве­ры, — учит свя­той Ки­рилл, — со­став­ле­ны не по че­ло­ве­че­ско­му из­мыш­ле­нию, но из все­го Пи­са­ния со­бра­но всё важ­ней­шее и та­ким об­ра­зом со­став­ле­но од­но ве­ро­уче­ние. Как гор­чич­ное се­мя в ма­лом зерне за­клю­ча­ет мно­же­ство вет­вей, так точ­но и ве­ра в несколь­ких из­ре­че­ни­ях сов­ме­ща­ет все уче­ние бла­го­че­стия Вет­хо­го и Но­во­го За­ве­та». Скон­чал­ся свя­ти­тель Ки­рилл в 386 го­ду.

Свя­тая пра­вед­ная Со­фия, княж­на, а за­тем кня­ги­ня Слуц­кая, про­ис­хо­ди­ла из древ­не­го ро­да Олель­ко­ви­чей, кня­жив­ших в го­ро­де Слуц­ке, од­ном из древ­ней­ших го­ро­дов Се­ве­ро-За­пад­ной Ру­си. Слуцк впер­вые упо­мя­нут в ле­то­пи­сях под 1116 го­дом — то­гда он при­над­ле­жал ве­ли­ко­му кня­зю Ки­ев­ско­му Вла­ди­ми­ру Мо­но­ма­ху. Око­ло 1270 го­да го­род ока­зал­ся во вла­сти ли­тов­ских кня­зей и в 1395 г. об­ра­зо­вал осо­бый удел со сво­и­ми кня­зья­ми, ро­до­на­чаль­ни­ком ко­то­рых стал внук ве­ли­ко­го кня­зя Оль­гер­да Алек­сандр (Олель­ко) Вла­ди­сла­во­вич. Под их управ­ле­ни­ем Слуцк стро­ил­ся, укреп­лял­ся и к XV ве­ку счи­тал­ся од­ним из глав­ных го­ро­дов Лит­вы. Мно­го раз оса­жда­ли его та­та­ры, но так и не смог­ли взять гроз­ной ци­та­де­ли.Род Олель­ко­ви­чей явил ми­ру нема­ло бла­го­че­сти­вых хри­сти­ан, хра­нив­ших вер­ность Пра­во­слав­ной Церк­ви. Дед свя­той Со­фии Юрий Юрье­вич — ве­ли­кий по­чи­та­тель пра­во­слав­ных свя­тынь, из­ве­стен соб­ствен­но­руч­но пе­ре­пи­сан­ным Еван­ге­ли­ем, пе­ре­дан­ным в дар Слуц­ко­му Свя­то-Тро­иц­ко­му мо­на­сты­рю. Кро­ме то­го, со­хра­ни­лись гра­мо­ты кня­зя Юрия и его су­пру­ги Ека­те­ри­ны о слуц­ких церк­вях и мо­на­сты­рях. В сво­ем ду­хов­ном за­ве­ща­нии князь уве­ще­вал сы­но­вей по­пе­чи­тель­ство­вать, по­доб­но ему, над Свя­то-Тро­иц­ким мо­на­сты­рем, не от­ни­мать у оби­те­ли дан­ных ей по­жерт­во­ва­ний и при­ви­ле­гий, твер­до дер­жать­ся Пра­во­сла­вия.

Отец свя­той Со­фии, Юрий Юрье­вич II, был един­ствен­ным из трех сы­но­вей, ис­пол­нив­шим за­ве­ты сво­е­го ро­ди­те­ля. Млад­шие его бра­тья пе­ре­шли в ка­то­ли­че­ство, а по­доб­ные из­ме­ны в то вре­мя ста­ли ско­рее пра­ви­лом, чем ис­клю­че­ни­ем, вслед­ствие на­си­лия ка­то­ли­ков над Пра­во­сла­ви­ем в Поль­ско-Ли­тов­ском го­су­дар­стве. Несмот­ря на при­тес­не­ния из-за вер­но­сти Пра­во­слав­ной Церк­ви, Юрий Юрье­вич твер­до дер­жал­ся ве­ры от­цов и обы­ча­ев пред­ков. Как и отец, был он щед­рым да­ри­те­лем церк­вям и мо­на­сты­рям: из­ве­стен по­жерт­во­ван­ный им Бла­го­ве­щен­ской церк­ви Свя­то-Тро­иц­ко­го мо­на­сты­ря ли­той се­реб­ря­ный на­сто­я­тель­ский по­сох.

Юрий Юрье­вич был же­нат на Ека­те­рине из ро­да Ки­шек; от это­го бра­ка, длив­ше­го­ся ме­нее од­но­го го­да, ро­ди­лась 1 мая 1585 го­да их един­ствен­ная дочь, по­след­няя из ро­да Олель­ко­ви­чей. Слов­но в озна­ме­но­ва­ние бу­ду­щей муд­ро­сти Слуц­кой кня­ги­ни и ее за­бо­тах о го­ни­мом Пра­во­сла­вии, княж­ну на­зва­ли во свя­том кре­ще­нии Со­фи­ей — Пре­муд­ро­стию.

Вско­ре по­сле ро­дов ото­шла в жизнь веч­ную мать, а через год, 6 мая 1586 го­да, умер и отец. Дре­во слав­ных кня­зей Слуц­ких и Ко­пыль­ских за­кон­чи­лось на Со­фии, оси­ро­тев­шей еще в ко­лы­бе­ли.

Опе­ку над го­до­ва­лой де­воч­кой при­ня­ла се­мья Ход­ке­ви­чей, ее род­ствен­ни­ков: сна­ча­ла жмуд­ский ста­ро­ста Юрий Ход­ке­вич, взяв­ший ее в Виль­ну, а за­тем ви­лен­ский каш­те­лян, брест­ский ста­ро­ста Иеро­ним Ход­ке­вич.

За­бо­тясь о по­след­ней княжне Слуц­кой, Ход­ке­ви­чи, тем не ме­нее, пре­сле­до­ва­ли ко­рыст­ные це­ли. Оба опе­ку­на бы­ли долж­ны кня­зьям Рад­зи­вил­лам зна­чи­тель­ные сум­мы де­нег. Они хо­те­ли рас­пла­тить­ся с дол­га­ми за счет гро­мад­ных име­ний един­ствен­ной пря­мой на­след­ни­цы бо­га­то­го ро­да. Ход­ке­ви­чи и Рад­зи­вил­лы за­клю­чи­ли сдел­ку, под­твер­див ее пись­мен­но, что княж­на Со­фия по до­сти­же­нии ею со­вер­шен­но­ле­тия бу­дет вы­да­на за­муж за несвиж­ско­го кня­зя Яну­ша Рад­зи­вил­ла, сы­на ви­лен­ско­го во­е­во­ды Кришто­фа Рад­зи­вил­ла. В до­го­во­ре был ука­зан да­же срок сва­деб­но­го тор­же­ства — 6 фев­ра­ля, но все это при един­ствен­ном усло­вии, что неве­ста не из­ме­нит сво­е­го ре­ше­ния. Впро­чем, опе­ку­ны не слиш­ком опа­са­лись, ибо княж­на бы­ла по­слуш­на их во­ле. Князь Януш и юная Со­фия, в один­на­дцать лет став­шая его неве­стой, ви­де­лись в до­ме Ход­ке­ви­чей в Вильне.

Вско­ре сно­ва обост­ри­лись финан­со­вые спо­ры двух ро­дов. Рад­зи­вил­лы на­ло­жи­ли за­пре­ще­ние на Ко­пыль — име­ние Ход­ке­ви­чей — в счет опла­ты ста­ро­го дол­га. Раз­гне­ван­ные Ход­ке­ви­чи за­пре­ти­ли кня­зю Яну­шу ви­деть­ся с княж­ной Со­фи­ей. Рад­зи­вил­лы, не же­лая от­ка­зы­вать­ся от Слуц­ко­го кня­же­ства, воз­бу­ди­ли су­деб­ное де­ло, по ко­то­ро­му Ход­ке­вич был при­суж­ден к вы­пла­те огром­но­го штра­фа, ли­бо, в слу­чае от­ка­за, к ли­ше­нию прав и из­гна­нию.

По ме­ре при­бли­же­ния на­зна­чен­но­го сро­ка бра­ко­со­че­та­ния стра­сти на­ка­ля­лись. Не су­мев до­го­во­рить­ся, обе сто­ро­ны со­би­ра­ли вой­ска. Рад­зи­вил­лы со­бра­ли 6 000 рат­ни­ков, укре­пи­ли свой дво­рец. Ход­ке­ви­чи во­ору­жи­ли до 2 000 сво­ей че­ля­ди, вы­ста­ви­ли 24 ору­дия и пре­вра­ти­ли в непри­ступ­ную кре­пость свой ви­лен­ский дом, став­ший за­тво­ром для юной княж­ны-за­лож­ни­цы. Со­фия Юрьев­на неустан­но мо­ли­ла Бо­га оста­но­вить го­то­вя­ще­е­ся кро­во­про­ли­тие, неволь­ной при­чи­ной ко­то­ро­го она ста­ла.

Сам ко­роль от­пра­вил по­слов, скло­няя к ми­ру обе сто­ро­ны. Уни­ат­ский мит­ро­по­лит Ипа­тий По­тей на­пра­вил по­сла­ние на­мест­ни­ку Слуц­ко­го мо­на­сты­ря Ис­айе Со­болев­ско­му и все­му слуц­ко­му ду­хо­вен­ству, чтобы оно мо­ли­лось за бла­го­по­луч­ное для ка­то­ли­ков Рад­зи­вил­лов окон­ча­ние тяж­бы и на­ло­жи­ло трех­днев­ный пост, чтобы Бог «нам внял и от вся­ко­го про­тив­ле­ния, скор­би и бе­ды из­ба­вил...»

Несмот­ря на все уве­ще­ва­ния, к 6 фев­ра­ля все бы­ло при­го­тов­ле­но к бит­ве. Но Гос­подь не по­пустил бес­смыс­лен­но­го кро­во­про­ли­тия, и вско­ре недав­ние вра­ги за­клю­чи­ли но­вое со­гла­ше­ние о том, что Рад­зи­вил­лы, в об­мен на ру­ку княж­ны, пре­кра­тят лю­бые де­неж­ные пре­тен­зии, а так­же вы­да­дут сви­де­тель­ство о пра­виль­но­сти ве­де­ния дел по опе­ке над име­ни­я­ми неве­сты.

Но­вый день бра­ко­со­че­та­ния на­зна­чи­ли на вос­кре­се­нье 1 ок­тяб­ря 1600 го­да, на празд­ник По­кро­ва Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, ко­то­рой вру­ча­ла свою судь­бу юная Со­фия. Од­на­ко неза­дол­го до вен­ча­ния по­яви­лась еще од­на про­бле­ма: опе­ку­ны не спро­си­ли у неве­сты, со­глас­на ли она из­ме­нить сво­ей ве­ре для бра­ка с несвиж­ским кня­зем-ка­то­ли­ком.

Но Пра­во­сла­вие, ве­ра пред­ков — глав­ное со­кро­ви­ще, остав­ше­е­ся у княж­ны Со­фии от от­цов­ско­го на­след­ства, и она ре­ши­тель­но от­ка­за­лась пе­ре­хо­дить в ка­то­ли­че­ство. Бо­лее то­го, Со­фия на­ста­и­ва­ла еще и на том, чтобы де­ти от ее бу­ду­ще­го бра­ка бы­ли кре­ще­ны в Пра­во­слав­ной Церк­ви и вос­пи­ты­ва­лись как пра­во­слав­ные. Толь­ко при вы­пол­не­нии этих усло­вий че­тыр­на­дца­ти­лет­няя княж­на со­гла­ша­лась всту­пить в брак.

Кня­зю Яну­шу при­шлось об­ра­тить­ся к Рим­ско­му Па­пе с со­от­вет­ству­ю­щим про­ше­ни­ем. Раз­ре­ше­ние бы­ло по­лу­че­но, и бра­ко­со­че­та­ние княж­ны Со­фии Юрьев­ны с кня­зем Яну­шем Рад­зи­вил­лом со­сто­я­лось в на­зна­чен­ный срок: 1 ок­тяб­ря 1600 го­да, по пра­во­слав­но­му об­ря­ду, в од­ном из со­бо­ров Бре­ста. Об­сто­я­тель­ства это­го меж­ро­до­во­го и меж­кон­фес­сио­наль­но­го со­ю­за ста­ли объ­ек­том крат­кой пе­ре­пис­ки меж­ду Кон­стан­ти­но­поль­ским пат­ри­ар­хом и Рим­ским па­пой.

Труд­на бы­ла жизнь си­ро­ты у Ход­ке­ви­чей, не слад­кой ста­ла она и в за­му­же­стве. Во всех пе­ча­лях сво­их княж­на, а за­тем кня­ги­ня Со­фия на­хо­ди­ла уте­ше­ние толь­ко в мо­лит­ве, в Церк­ви. Но при­шло го­ре, за­тмив­шее со­бой все лич­ные скор­би: цер­ков­ная уния с Ри­мом, объ­яв­лен­ная в за­пад­но­рус­ских зем­лях в 1596 го­ду.

Вве­де­ние унии со­про­вож­да­лось ужа­са­ю­щи­ми на­си­ли­я­ми над пра­во­слав­ны­ми. У них от­ни­ма­лись хра­мы, мо­на­сты­ри, пра­во­слав­ные свя­щен­ни­ки из­го­ня­лись. Церк­ви от­да­ва­ли в арен­ду ино­вер­цам, ко­то­рые тре­бо­ва­ли пла­тить за каж­дое бо­го­слу­же­ние. Вслед за этим бы­ли за­пре­ще­ны все пуб­лич­ные со­бра­ния пра­во­слав­ных. «Ду­хо­вен­ство дис­си­ден­тов» — так на­зы­ва­ли в то вре­мя пра­во­слав­ных свя­щен­ни­ков — не долж­но бы­ло яв­но хо­дить по ули­цам со Свя­ты­ми Да­ра­ми. Кре­ще­ние, вен­ча­ние, по­гре­бе­ние раз­ре­ша­лось со­вер­шать толь­ко с со­гла­сия ка­то­ли­че­ско­го ксен­дза за уста­нов­лен­ную по­след­ним пла­ту. Хо­ро­ни­ли пра­во­слав­ных но­чью. Де­ти, рож­ден­ные от сме­шан­ных бра­ков, при­чис­ля­лись к ка­то­ли­че­ской церк­ви. Пра­во­слав­ным за­пре­ща­лось за­ни­мать об­ще­ствен­ные долж­но­сти, со­зы­вать со­бра­ния, ис­кать про­тек­ции под угро­зой при­ме­не­ния за­ко­нов про­тив бун­тов­щи­ков.

Бо­лея серд­цем за по­пи­ра­е­мую ве­ру сво­их пред­ков, юная кня­ги­ня ста­ла за­щит­ни­цей пра­во­слав­ных свя­тынь и пра­во­слав­но­го на­ро­да от уни­ат­ско­го на­си­лия. При­над­ле­жа­щий ей Слуцк она пре­вра­ти­ла в твер­ды­ню Пра­во­сла­вия – од­ну из немно­го­чис­лен­ных, а вско­ре и един­ствен­ную во всем крае.

Жи­те­ли Слуц­ка спло­ти­лись в Пре­об­ра­жен­ском брат­стве, где са­мое де­я­тель­ное уча­стие при­ни­ма­ла кня­ги­ня Со­фия. Сво­е­го му­жа убе­ди­ла она ис­хо­да­тай­ство­вать у поль­ско­го ко­ро­ля гра­мо­ту о вос­пре­ще­нии в их вла­де­ни­ях на­силь­но при­нуж­дать пра­во­слав­ных к унии.

Гра­мо­та бы­ла по­лу­че­на. Кня­ги­ня за­щи­ти­ла ин­те­ре­сы Пра­во­сла­вия юри­ди­че­ски.

Кро­ме юри­ди­че­ской за­щи­ты, Со­фия за­бо­ти­лась об обес­пе­че­нии мо­на­сты­рей, церк­вей и при­чтов, щед­ро жерт­во­ва­ла на стро­и­тель­ство хра­мов, сво­и­ми ру­ка­ми ши­ла и вы­ши­ва­ла зо­ло­том цер­ков­ные ри­зы и свя­щен­ни­че­ские об­ла­че­ния, со­вер­ша­ла па­лом­ни­че­ство в от­да­лен­ные хра­мы во дни пре­столь­ных празд­ни­ков.

Вли­я­ние пра­вед­ной кня­ги­ни бы­ло столь ве­ли­ко, что да­же ее муж впо­след­ствии, уже по­сле ее смер­ти, под­твер­ждал сво­и­ми гра­мо­та­ми, что пра­во­слав­ные хра­мы, обла­го­де­тель­ство­ван­ные в свое вре­мя княж­ной Со­фи­ей, долж­ны со­хра­нять сво­бо­ду сво­е­го бо­го­слу­же­ния и цер­ков­ные пра­ви­ла в ду­хе Во­сточ­ной Церк­ви... «Церк­ви и мо­на­сты­ри ре­ли­гии ста­ро­рус­ской в име­ни­ях мо­их по-преж­не­му долж­ны быть со­хра­ня­е­мы и по­том­ки мои долж­ны со­блю­дать, дабы не по­сле­до­ва­ло в том ни­ка­кой пе­ре­ме­ны». И по­том­ки со­блю­да­ли на­ка­зы. Княж­на Лю­дви­га Рад­зи­вилл под­пи­са­ла гра­мо­ту, текст ко­то­рой мы при­во­дим по­чти пол­но­стью: «изъ­яс­нить всем, ко­му знать долж­но, что церк­ви ре­ли­гии ста­рой Гре­ко-Рос­сий­ской, с неза­па­мят­ных вре­мен по­стро­ен­ные и арен­до­ван­ные в го­ро­де Слуц­ке и Ко­пы­ле и во всем кня­же­стве Слуц­ком и Ко­пыль­ском, а так­же в име­ни­ях мо­их Кай­да­нов­ском, Ко­пыль­ском, Се­беж­ском и дру­гих, все­гда сто­я­ли под бла­го­сло­ве­ни­ем во­сточ­но­го Кон­стан­ти­но­поль­ско­го пат­ри­ар­ха, и бла­жен­ной па­мя­ти князь и кня­ги­ня, пред­ки мои, все­гда этой ре­ли­гии и под­дан­ным пра­во­слав­ным по­кро­ви­тель­ство­ва­ли, и что они до­се­ле поль­зо­ва­лись и ныне поль­зу­ют­ся сво­бо­дою сво­е­го ста­ро­гре­че­ско­го бо­го­слу­же­ния и си­лою цер­ков­ных пра­вил в ду­хе Церк­ви Во­сточ­ной, а по­то­му на­сто­я­щею при­ви­ле­ги­ею сво­ею утвер­ждаю, чтобы церк­ви, ар­хи­манд­ри­ты, игу­ме­ны, мо­на­сты­ри и брат­ства в кня­же­стве Слуц­ком и дру­гих Мо­их вла­де­ни­ях на веч­ные вре­ме­на непри­кос­но­вен­но, без вся­кой пе­ре­ме­ны бы­ли со­хра­ня­е­мы в со­вер­шен­ной сво­бо­де сво­е­го бо­го­слу­же­ния под вы­ше­озна­чен­ным Кон­стан­ти­но­поль­ским бла­го­сло­ве­ни­ем и во всех сво­их обы­ча­ях и об­ря­дах цер­ков­ных; на ме­сто уми­ра­ю­щих пре­сви­те­ров уни­а­ты не долж­ны быть по­став­ля­е­мы и уния на эти церк­ви не долж­на вво­дить­ся ни­ка­ким на­силь­ствен­ным или из­мыш­лен­ным спо­со­бом, но да бу­дет им поз­во­ле­но для по­свя­ще­ния пре­сви­те­ров, от­но­ся­щих­ся к вла­ды­кам их не уни­а­там, в ко­роне и Лит­ве на­хо­дя­щим­ся, а за недо­стат­ком их ез­дить за гра­ни­цу без вся­ко­го пре­пят­ство­ва­ния и ма­лей­ше­го за­труд­не­ния. Все это со­дер­жать, как са­ма обе­ща­ла ду­хо­вен­ству Слуц­ко­му; и пре­ем­ни­ков сво­их обя­зы­ваю эту при­ви­ле­гию точ­но и непри­кос­но­вен­но со­блю­дать».* [*Вест­ник Бе­ло­рус­ско­го эк­зар­ха­та N 3, 1990].

Умер­ла бла­жен­ная Со­фия в воз­расте 26 лет 19 мар­та 1612 го­да при рож­де­нии до­че­ри, ко­то­рая не пе­ре­жи­ла свою мать. В па­мять о пра­вед­ной жиз­ни и бла­го­тво­ре­ни­ях кня­ги­ни она бы­ла по­гре­бе­на в Слуц­ком Свя­то-Тро­иц­ком мо­на­сты­ре. Гос­подь про­сла­вил свя­тую кня­ги­ню Со­фию нетле­ни­ем мо­щей и чу­до­тво­ре­ни­я­ми у гро­ба.

По­сле ок­тябрь­ской ре­во­лю­ции мо­щи свя­той Со­фии изъ­яли из мо­на­сты­ря и от­пра­ви­ли в Мин­ский му­зей, где они и пре­бы­ва­ли до на­ступ­ле­ния но­вых вре­мен.

Нетлен­ные мо­щи свя­той пра­вед­ной Со­фии, кня­ги­ни Слуц­кой по­чи­ва­ют ныне от­кры­то в Свя­то-Ду­хо­вом ка­фед­раль­ном со­бо­ре го­ро­да Мин­ска у се­вер­но­го при­де­ла в честь чу­до­твор­ной Мин­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри.

Свя­тая Со­фия про­сла­ви­лась три­на­дца­той из свя­тых жен. В хри­сти­ан­ской сим­во­ли­ке три­на­дцать — чис­ло по­бе­ды. И про­слав­ле­ние три­на­дца­той из свя­тых жен Ру­си яв­ля­ет­ся зна­ком по­бе­ды.

Имя по­след­ней из свя­тых жен Ру­си — Со­фия Пре­муд­рость, и толь­ко бла­го­да­ря это­му да­ру от Гос­по­да смог­ла де­воч­ка, остав­ша­я­ся в год от ро­ду си­ро­той, вос­си­ять в лоне Пра­во­слав­ной Церк­ви. Пре­муд­рость Бо­жия на­пи­та­ла свое ча­до и укре­пи­ла. До 26 лет пра­вед­ная Со­фия успе­ла прой­ти свой, да­ро­ван­ный ей свы­ше путь и стать для Рус­ской Церк­ви неча­ян­ной ра­до­стью. Свя­тая Со­фия Слуц­кая ста­но­вит­ся сре­ди жен свя­той Ру­си хра­ни­тель­ни­цей неча­ян­ной ра­до­сти. Хра­ни­тель­ни­ца — зна­чит ис­пол­ни­тель­ни­ца Бо­жи­его За­ко­на.

Не имея сво­их де­тей, сколь­ко она со­хра­ни­ла для Гос­по­да вер­ных сер­дец! Сей­час, ко­гда мно­гие ча­да Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви ока­за­лись неволь­но от­де­лен­ны­ми от Ма­те­ри Церк­ви и ис­ку­ша­е­мы­ми дру­ги­ми ре­ли­ги­я­ми, мо­лит­вен­ная по­мощь и за­ступ­ле­ние свя­той кня­ги­ни Слуц­кой осо­бен­но важ­ны. Ра­дость ду­хов­ная — дар Вос­крес­ше­го Хри­ста, один из се­ми бла­го­дат­ных да­ров Свя­то­го Ду­ха че­ло­ве­ку. Неча­ян­ная ра­дость — это неожи­дан­ная ра­дость. В зем­ной жиз­ни это ра­дость неожи­дан­но­го вы­здо­ров­ле­ния смер­тель­но боль­но­го че­ло­ве­ка, ра­дость встре­чи лю­бя­щих, ко­гда-то по­те­ряв­ших друг дру­га. Неча­ян­ная ра­дость не за­ви­сит от уси­лий че­ло­ве­ка — это бла­го­дат­ный дар свы­ше. В ду­хов­ном со­зна­нии рус­ско­го на­ро­да неча­ян­ная ра­дость свя­за­лась с име­нем Бо­жи­ей Ма­те­ри. Это вы­ра­зи­лось в про­слав­ле­нии Ее чу­до­твор­ной ико­ны «Неча­ян­ная Ра­дость»: Бо­жия Ма­терь да­ру­ет неча­ян­ную ра­дость бла­го­дат­но­го рас­ка­я­ния и ду­хов­но­го воз­рож­де­ния пре­ступ­ни­ку, мо­лив­ше­му­ся у Ее ико­ны каж­дый день пе­ред со­вер­ше­ни­ем сво­их пре­ступ­ле­ний. Бла­го­дать кос­ну­лась его серд­ца, и он уви­дел кап­ли кро­ви на те­ле Бо­гом­ла­ден­ца, рас­пи­на­е­мо­го че­ло­ве­че­ски­ми гре­ха­ми. И эту бла­го­дат­ную по­мощь ис­про­си­ла для него Ма­терь Бо­жия у Сво­е­го Сы­на. Нет гре­ха, по­беж­да­ю­ще­го ми­ло­сер­дие Бо­жие. Неис­то­щим ис­точ­ник Неча­ян­ной Ра­до­сти.

Ис­тин­ная ра­дость не ми­мо­лет­на, она веч­на. Здесь, на зем­ле, она лишь на­чи­на­ет­ся, чтобы пе­рей­ти в веч­ную жизнь с каж­дым но­си­те­лем ра­до­сти. Свя­тые же­ны рус­ские ис­пол­ни­ли сво­ей жиз­нью за­по­ведь Вос­крес­ше­го Хри­ста: «Ра­дуй­тесь», они во­пло­ти­ли дар ду­хов­ной ра­до­сти, ис­хо­дя­щей от Са­мой Все­ра­дост­ной Ра­до­сти Ма­те­ри Бо­жи­ей, и это ста­ло за­ло­гом об­ру­че­ния веч­ной ра­до­сти.

Путь свя­тых рус­ских жен от свя­той рав­ноап­о­столь­ной Оль­ги, в кре­ще­нии Еле­ны, до свя­той пра­вед­ной Со­фии вы­ра­жа­ют их име­на: от Еле­ны («фа­кел»), ог­ня Ду­хов­но­го, воз­го­рев­ше­го­ся в серд­цах рус­ских жен с при­ня­ти­ем кре­ще­ния, — к Со­фии Пре­муд­ро­сти Бо­жи­ей.

Свя­тая му­че­ни­ца Фо­ти­на бы­ла той са­мой са­ма­рян­кой, с ко­то­рой бе­се­до­вал Спа­си­тель у ко­лод­ца Иа­ко­вле­ва (Ин.4:5-42). Во вре­ме­на им­пе­ра­то­ра Неро­на (54–68), про­явив­ше­го чрез­вы­чай­ную же­сто­кость в борь­бе с хри­сти­ан­ством, свя­тая Фо­ти­на жи­ла в Кар­фа­гене со сво­им млад­шим сы­ном Иоси­ей и там без­бо­яз­нен­но про­по­ве­до­ва­ла Еван­ге­лие. Ее стар­ший сын Вик­тор храб­ро сра­жал­ся в рим­ских вой­сках про­тив вар­ва­ров и за свои за­слу­ги был на­зна­чен во­е­на­чаль­ни­ком в го­род Ат­та­лию (Ма­лая Азия).

Гра­до­на­чаль­ник Ат­та­лии Се­ва­сти­ан при встре­че со свя­тым Вик­то­ром ска­зал ему: «Я знаю до­сто­вер­но, что ты, твоя мать и твой брат – по­сле­до­ва­те­ли уче­ния Хри­ста. Но я по-дру­же­ски со­ве­тую те­бе – под­чи­нись во­ле им­пе­ра­то­ра, за это бу­дешь по­лу­чать иму­ще­ство хри­сти­ан, ко­то­рых ты до­ста­вишь нам. Тво­им же ма­те­ри и бра­ту я на­пи­шу, чтобы они не про­по­ве­до­ва­ли Хри­ста от­кры­то. Пусть тай­но ис­по­ве­ду­ют свою ве­ру». Свя­той Вик­тор от­ве­тил: «Я сам хо­чу быть про­по­вед­ни­ком хри­сти­ан­ства, как мои мать и брат». На это Се­ва­сти­ан от­ве­тил: «О Вик­тор, все мы хо­ро­шо зна­ем, ка­кие бед­ствия ожи­да­ют за это те­бя, мать и бра­та тво­е­го». По­сле этих слов Се­ва­сти­ан вдруг по­чув­ство­вал острую боль в гла­зах, из­ме­нил­ся в ли­це и оне­мел.

Три дня про­ле­жал он сле­пой, не про­из­но­ся ни сло­ва. На чет­вер­тый день неожи­дан­но он гром­ко про­из­нес: «Толь­ко ве­ра хри­сти­ан ис­тин­на, нет дру­гой ис­тин­ной ве­ры!» На­хо­див­ше­му­ся ря­дом свя­то­му Вик­то­ру Се­ва­сти­ан ска­зал: «Ме­ня при­зы­ва­ет Хри­стос». Вско­ре он кре­стил­ся и тот­час же про­зрел. Слу­ги свя­то­го Се­ва­сти­а­на, сви­де­те­ли чу­да, кре­сти­лись по при­ме­ру сво­е­го гос­по­ди­на.

Слу­хи о про­ис­шед­шем до­шли до Неро­на, и он при­ка­зал при­ве­сти хри­сти­ан к нему на суд в Рим. То­гда Сам Гос­подь явил­ся ис­по­вед­ни­кам и ска­зал: «Я бу­ду с ва­ми, и Нерон бу­дет по­беж­ден, и все, кто слу­жит ему». Свя­то­му Вик­то­ру Гос­подь воз­ве­стил: «С это­го дня имя те­бе бу­дет Фо­тин – «Све­то­зар­ный», ибо мно­гие, про­све­щен­ные то­бой, об­ра­тят­ся ко Мне». Свя­то­го Се­ва­сти­а­на Гос­подь обод­рил: «Бла­жен, кто со­вер­шит свой по­двиг до кон­ца». Свя­тая Фо­ти­на, из­ве­щен­ная Спа­си­те­лем о пред­сто­я­щих стра­да­ни­ях, в со­про­вож­де­нии несколь­ких хри­сти­ан от­пра­ви­лась из Кар­фа­ге­на в Рим и при­со­еди­ни­лась к ис­по­вед­ни­кам.

В Ри­ме им­пе­ра­тор при­ка­зал при­ве­сти к се­бе свя­тых и спро­сил их, дей­стви­тель­но ли они ве­ру­ют во Хри­ста. Все ис­по­вед­ни­ки ре­ши­тель­но от­ка­за­лись от­речь­ся от Спа­си­те­ля. То­гда им­пе­ра­тор при­ка­зал раз­дро­бить на на­ко­вальне ки­сти рук свя­тых му­че­ни­ков. Но во вре­мя ис­тя­за­ния ис­по­вед­ни­ки не чув­ство­ва­ли бо­ли, а ру­ки му­че­ни­цы Фо­ти­ны оста­лись невре­ди­мы. Нерон при­ка­зал свя­тых Се­ва­сти­а­на, Фо­ти­на и Иосию осле­пить и за­клю­чить в тем­ни­цу, а свя­тую Фо­ти­ну с пя­тью ее сест­ра­ми – Ана­то­ли­ей, Фо­то, Фо­ти­дой, Па­рас­ке­вой и Ки­ри­а­ки­ей – от­пра­вить в им­пе­ра­тор­ский дво­рец под над­зор до­че­ри Неро­на Дом­ни­ны. Но свя­тая Фо­ти­на об­ра­ти­ла ко Хри­сту Дом­ни­ну и всех ее ра­бынь, ко­то­рые при­ня­ли Свя­тое Кре­ще­ние. Об­ра­ти­ла она ко Хри­сту и волх­ва, ко­то­рый при­нес отрав­лен­ное пи­тье, чтобы умерт­вить ис­по­вед­ниц.

Про­шло три го­да, и Нерон по­слал в тем­ни­цу за од­ним из сво­их слуг, на­хо­див­ших­ся в за­клю­че­нии. По­слан­ные со­об­щи­ли ему что свя­тые Се­ва­сти­ан, Фо­тин и Иосия, ко­то­рые бы­ли ослеп­ле­ны, ста­ли со­вер­шен­но здо­ро­вы, и их по­сто­ян­но по­се­ща­ют лю­ди, ко­то­рые слу­ша­ют их про­по­ведь; са­ма тем­ни­ца пре­вра­ти­лась в свет­лое и бла­го­ухан­ное ме­сто, где про­слав­ля­ет­ся Бог. То­гда Нерон при­ка­зал рас­пять свя­тых вниз го­ло­вой и в те­че­ние трех дней бить их по об­на­жен­но­му те­лу рем­ня­ми. На чет­вер­тый день им­пе­ра­тор по­слал слуг по­смот­реть, жи­вы ли му­че­ни­ки. Но, при­дя на ме­сто пы­ток, по­слан­ные тут же ослеп­ли. В это вре­мя Ан­гел Гос­по­день осво­бо­дил му­че­ни­ков и ис­це­лил их. Свя­тые сжа­ли­лись над ослеп­ши­ми слу­га­ми и сво­и­ми мо­лит­ва­ми к Гос­по­ду воз­вра­ти­ли им зре­ние. Про­зрев­шие уве­ро­ва­ли во Хри­ста и вско­ре кре­сти­лись.

В бес­силь­ной яро­сти Нерон при­ка­зал со­драть ко­жу со свя­той Фо­ти­ны и бро­сить му­че­ни­цу в ко­ло­дец. Му­че­ни­кам Се­ва­сти­а­ну, Фо­ти­ну и Иосии от­сек­ли го­ле­ни, бро­си­ли со­ба­кам, за­тем с них со­дра­ли ко­жу. Страш­ные му­ки пре­тер­пе­ли и сест­ры свя­той Фо­ти­ны. Нерон при­ка­зал от­ре­зать им сос­цы, а за­тем со­драть ко­жу. Изощ­рен­ный в же­сто­ко­стях им­пе­ра­тор уго­то­вал же­сто­чай­шую казнь свя­той Фо­ти­де: ее при­вя­за­ли за но­ги к вер­ши­нам двух скло­нен­ных де­ре­вьев, ко­то­рые, рас­пря­мив­шись, разо­рва­ли му­че­ни­цу. Осталь­ных им­пе­ра­тор при­ка­зал обез­гла­вить. Свя­тую Фо­ти­ну вы­та­щи­ли из ко­лод­ца и за­клю­чи­ли в тем­ни­цу на 20 дней.

По­сле это­го Нерон при­звал ее к се­бе и спро­сил, по­ко­рит­ся ли она те­перь и при­не­сет ли жерт­вы идо­лам. Свя­тая Фо­ти­на плю­ну­ла им­пе­ра­то­ру в ли­цо и, по­сме­яв­шись над ним, ска­за­ла: «Нече­сти­вей­ший сле­пец, за­блуд­ший и безум­ный че­ло­век! Неуже­ли ты счи­та­ешь ме­ня столь нера­зум­ной, чтобы я со­гла­си­лась от­речь­ся от Вла­ды­ки мо­е­го Хри­ста и при­нес­ла жерт­ву по­доб­ным те­бе сле­пым идо­лам?!»

Услы­шав та­кие сло­ва, Нерон сно­ва ве­лел бро­сить му­че­ни­цу в ко­ло­дец, где она пре­да­ла дух свой Гос­по­ду († ок. 66).

Пре­по­доб­ный Се­ра­фим Вы­риц­кий (в ми­ру Ва­си­лий Ни­ко­ла­е­вич Му­ра­вьев) ро­дил­ся 31 мар­та 1866 го­да в де­ревне Ва­х­ро­ме­е­во Ры­бин­ско­го уез­да Яро­слав­ской гу­бер­нии в се­мье кре­стьян Ни­ко­лая и Хи­о­нии. Во свя­том Кре­ще­нии он был на­ре­чен Ва­си­ли­ем в честь пре­по­доб­но­го Ва­си­лия Но­во­го ис­по­вед­ни­ка.

Ко­гда от­ро­ку бы­ло де­сять лет, умер его отец, и Ва­си­лий бла­го­да­ря по­мо­щи бла­го­че­сти­во­го од­но­сель­ча­ни­на от­пра­вил­ся в Санкт-Пе­тер­бург на за­ра­бот­ки, где и ра­бо­тал по­том рас­сыль­ным, под­руч­ным при­каз­чи­ка, при­каз­чи­ком и за­тем стар­шим при­каз­чи­ком в лав­ках Го­сти­но­го и Апрак­си­на дво­ров. Од­на­ко в ду­ше маль­чи­ка жи­ла за­вет­ная меч­та – уй­ти в мо­на­стырь.

В че­тыр­на­дца­ти­лет­нем воз­расте он по­лу­ча­ет от про­зор­ли­во­го стар­ца Алек­сан­дро-Нев­ской Лав­ры про­ро­че­ское бла­го­сло­ве­ние: до по­ры оста­вать­ся в ми­ру, тво­рить бо­го­угод­ные де­ла, со­здать бла­го­че­сти­вую се­мью, вос­пи­тать де­тей и вме­сте с су­пру­гой по­свя­тить даль­ней­шую жизнь мо­на­ше­ско­му по­дви­гу. При­няв сло­во лавр­ско­го стар­ца как Бо­жие бла­го­сло­ве­ние, Ва­си­лий про­жил всю по­сле­ду­ю­щую жизнь, как опре­де­лил ему Гос­подь. Это был по­двиг по­слу­ша­ния, ко­то­рый длил­ся бо­лее со­ро­ка лет...

По­чти 20 лет Ва­си­лий Му­ра­вьев на­хо­дил­ся под окорм­ле­ни­ем стар­ца Геф­си­ман­ско­го ски­та Свя­то-Тро­иц­кой Сер­ги­е­вой Лав­ры пре­по­доб­но­го Вар­на­вы (Мер­ку­ло­ва), и это поз­во­ли­ло за­ло­жить ту ду­хов­ную ос­но­ву, на ко­то­рой про­ис­хо­ди­ло даль­ней­шее воз­рас­та­ние его как ве­ли­ко­го по­движ­ни­ка бла­го­че­стия.

В по­все­днев­ных де­лах, в об­ра­ще­нии с людь­ми, в мо­лит­вах ос­но­вой ему слу­жи­ли три глав­ных за­по­ве­ди: прав­да, лю­бовь и доб­ро, ко­то­рые он впо­след­ствии за­ве­щал не толь­ко сво­им ду­хов­ным ча­дам, но и всем нуж­дав­шим­ся в его по­мо­щи. Его лю­би­мым чте­ни­ем бы­ли тво­ре­ния свя­ти­те­ля Иг­на­тия Брян­ча­ни­но­ва, по ко­то­рым он со­ве­то­вал учить­ся свя­то­сти всем сво­им ду­хов­ным де­тям.

Спо­соб­но­сти, дан­ные от Гос­по­да, по­мо­га­ли Ва­си­лию в его тру­дах. Так, ра­бо­тая в ку­пе­че­ской лав­ке, он са­мо­сто­я­тель­но на­учил­ся гра­мо­те, осво­ил ис­то­рию Оте­че­ства и, об­ла­дая хо­ро­ши­ми ма­те­ма­ти­че­ски­ми спо­соб­но­стя­ми, в сем­на­дцать лет стал стар­шим при­каз­чи­ком. Все свое жа­ло­ва­ние Ва­си­лий вы­сы­лал боль­ной ма­те­ри.

Око­ло 1890 го­да он всту­пил в брак с Оль­гой Ива­нов­ной Най­де­но­вой, ко­то­рая так­же про­ис­хо­ди­ла из кре­стьян Ры­бин­ско­го уез­да Яро­слав­ской гу­бер­нии. Она с от­ро­че­ских лет втайне меч­та­ла о мо­на­ше­стве, но по­лу­чи­ла бла­го­сло­ве­ние схи­мо­на­хи­ни Ивер­ско­го мо­на­сты­ря Мос­ков­ской гу­бер­нии Пе­ла­гии жить в ми­ру, вый­ти за­муж за бла­го­че­сти­во­го че­ло­ве­ка, ро­дить и вос­пи­тать де­тей и толь­ко по­том, по обо­юд­но­му со­гла­сию, при­нять по­стриг. Гос­подь бла­го­сло­вил их брак сы­ном Ни­ко­ла­ем и до­че­рью Оль­гой, но де­воч­ка в мла­ден­че­стве умер­ла, по­сле че­го су­пру­ги по вза­им­но­му со­гла­сию жи­ли как брат и сест­ра.

В 1892 го­ду Ва­си­лий Ни­ко­ла­е­вич бла­го­да­ря под­держ­ке сво­е­го хо­зя­и­на от­кры­ва­ет соб­ствен­ное де­ло и ста­но­вит­ся куп­цом 2-й гиль­дии. Со вре­ме­нем его кон­то­ра по за­го­тов­ке и про­да­же пуш­ни­ны вы­хо­дит на меж­ду­на­род­ный ры­нок.

В 1895 го­ду В.Н. Му­ра­вьев ста­но­вит­ся дей­стви­тель­ным чле­ном Об­ще­ства по рас­про­стра­не­нию ком­мер­че­ских зна­ний в Рос­сии, це­лью ко­то­рою яв­ля­лось все­мер­ное со­дей­ствие Го­су­да­рю Им­пе­ра­то­ру и пра­ви­тель­ству в об­ла­сти на­цио­наль­но­го эко­но­ми­че­ско­го раз­ви­тия, а в 1897 го­ду за­кан­чи­ва­ет ор­га­ни­зо­ван­ные при Об­ще­стве Выс­шие ком­мер­че­ские кур­сы.

Жи­вя в ми­ру и став очень бо­га­тым че­ло­ве­ком, он ни­ко­гда не за­бы­вал бла­го­сло­ве­ния лавр­ско­го стар­ца, ста­рал­ся тво­рить доб­ро, по­мо­гал нуж­да­ю­щим­ся, жерт­во­вал боль­шую часть сво­их до­хо­дов на нуж­ды мо­на­сты­рей, хра­мов и бо­га­де­лен.

Из­вест­но, что в 1905 го­ду В.Н. Му­ра­вьев за свои бо­го­угод­ные де­ла был пред­став­лен к на­граж­де­нию. В этом же го­ду бла­го­че­сти­вый ком­мер­сант ста­но­вит­ся дей­стви­тель­ным чле­ном из­вест­но­го на всю Рос­сию Яро­слав­ско­го бла­го­тво­ри­тель­но­го об­ще­ства, в со­став ко­то­ро­го вхо­ди­ли мно­гие из­вест­ные пас­ты­ри и об­ще­ствен­ные де­я­те­ли то­го вре­ме­ни, в том чис­ле и свя­той пра­вед­ный Иоанн Крон­штадт­ский.

По­сле кон­чи­ны пре­по­доб­но­го Вар­на­вы ду­хов­ны­ми на­став­ни­ка­ми Ва­си­лия Ни­ко­ла­е­ви­ча ста­но­вят­ся епи­скоп Ям­бург­ский Фе­о­фан (Быст­ров) и бу­ду­щий свя­щен­но­му­че­ник, епи­скоп Пет­ро­град­ский и Гдов­ский Ве­ни­а­мин (Ка­зан­ский). По­след­ним ду­хов­ни­ком стар­ца Се­ра­фи­ма был про­то­и­е­рей Алек­сий Ки­бар­дин, слу­жив­ший на­сто­я­те­лем хра­ма Ка­зан­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри в Вы­ри­це.

На­сту­пил 1917 год. Мно­гие со­сто­я­тель­ные зна­ко­мые Му­ра­вье­вых пе­ре­во­дят свои ка­пи­та­лы за гра­ни­цу и по­ки­да­ют Рос­сию, на­де­ясь пе­ре­жить смут­ные вре­ме­на за ру­бе­жом. Ва­си­лий Ни­ко­ла­е­вич ре­ша­ет ина­че: с на­ча­лом Фев­раль­ской ре­во­лю­ции он за­кры­ва­ет свое ком­мер­че­ское пред­при­я­тие и раз­да­ет со­сто­я­ние нуж­да­ю­щим­ся слу­жа­щим. Зна­чи­тель­ную часть его он жерт­ву­ет на нуж­ды Алек­сан­дро-Нев­ской Лав­ры и Вос­кре­сен­ско­го Но­во­де­ви­чье­го мо­на­сты­ря, а так­же Ивер­ско­го Вык­сун­ско­го и Свя­то-Успен­ско­го Пюх­тиц­ко­го мо­на­сты­рей, и окон­ча­тель­но го­то­вит се­бя к при­ня­тию мо­на­ше­ства...

12 сен­тяб­ря 1920 го­да В.Н. Му­ра­вьев пе­ре­да­ет еще од­но круп­ное по­жерт­во­ва­ние Алек­сан­дро-Нев­ской Лав­ре, а через день пи­шет в Ду­хов­ный со­бор Лав­ры про­ше­ние о при­ня­тии его в чис­ло бра­тии, на ко­то­рое по­лу­ча­ет по­ло­жи­тель­ный от­вет и пер­вое по­слу­ша­ние – по­но­мар­ское.

Уже 26 ок­тяб­ря мит­ро­по­лит Пет­ро­град­ский и Гдов­ский Ве­ни­а­мин бла­го­слов­ля­ет по­стриг по­слуш­ни­ка Ва­си­лия од­новре­мен­но с его же­ной, по­сту­пив­шей в Санкт-Пе­тер­бург­ский Но­во­де­ви­чий мо­на­стырь и при­няв­шей по­стриг с име­нем Хри­сти­ны (в схи­ме Се­ра­фи­ма).

29 ок­тяб­ря Ва­си­лий был по­стри­жен в ино­ки с име­нем Вар­на­ва. Вско­ре он был ру­ко­по­ло­жен в иеро­ди­а­ко­на, а 11 сен­тяб­ря 1921 го­да – в иеро­мо­на­ха.

В те­че­ние 1920–1926 го­дов отец Вар­на­ва несет ряд от­вет­ствен­ных и труд­ных по­слу­ша­ний: за­ве­ду­ю­ще­го клад­би­щен­ской кон­то­рой Лав­ры, глав­но­го свеч­ни­ка, а за­тем каз­на­чея оби­те­ли. В кон­це 1926 го­да он при­ни­ма­ет ве­ли­кую схи­му с име­нем Се­ра­фим и из­би­ра­ет­ся бра­ти­ей ду­хов­ни­ком Лав­ры. Под его пас­тыр­ское окорм­ле­ние со­би­ра­ет­ся ве­ли­кое мно­же­ство ду­хов­ных чад – ми­рян, ино­ков, свя­щен­ни­ков и ар­хи­ере­ев, сре­ди них – вы­да­ю­щи­е­ся иерар­хи: епи­скоп Гри­го­рий (Ле­бе­дев), мит­ро­по­лит Се­ра­фим (Чи­ча­гов), епи­скоп Ни­ко­лай (Яру­ше­вич), ар­хи­епи­скоп Алек­сий (Си­ман­ский).

Око­ло трех лет пре­бы­вал отец Се­ра­фим на по­при­ще ду­хов­ни­ка Лав­ры. С оте­че­ской лю­бо­вью и сер­деч­ной теп­ло­той мо­лит­вы по­мо­гал он из­бав­лять­ся от са­мых страш­ных гре­хов, че­ло­ве­че­ской нена­ви­сти и бра­то­убий­ства.

От при­ня­тия еже­днев­ной вось­ми­ча­со­вой ис­по­ве­ди ста­рец стал ис­пы­ты­вать по­сто­ян­ные бо­ли в но­гах. В на­ча­ле 1933 го­да бо­лезнь окон­ча­тель­но при­ко­ва­ла его к по­сте­ли и, со­глас­но ре­ко­мен­да­ции вра­чей и по на­сто­я­нию мит­ро­по­ли­та Се­ра­фи­ма (Чи­ча­го­ва), он пе­ре­ехал в Вы­ри­цу – по­се­лок в вось­ми­де­ся­ти ки­ло­мет­рах от Санкт-Пе­тер­бур­га.

Здесь, на од­ре тя­же­лой бо­лез­ни, в те­че­ние по­чти два­дца­ти лет он нес по­двиг стар­че­ско­го окорм­ле­ния, при­ни­мая в от­дель­ные дни по несколь­ко сот по­се­ти­те­лей. Но по­се­ти­те­ля­ми его бы­ли не толь­ко ищу­щие сво­е­го спа­се­ния. В пе­ри­од с 1938 по 1940 го­ды несколь­ко раз в ноч­ное вре­мя пред­ста­ви­те­ли вла­сти про­во­ди­ли у него обыс­ки. В один из та­ких обыс­ков не вста­вав­ший с по­сте­ли ста­рец по­до­звал к се­бе од­но­го из со­труд­ни­ков НКВД. Он по­смот­рел сво­и­ми доб­ры­ми и лас­ко­вы­ми гла­за­ми на че­ло­ве­ка, ко­то­ро­му по­ру­че­но бы­ло со всей стро­го­стью вы­пол­нить по­ру­че­ние, спро­сил его имя, взял его ру­ку, по­гла­дил, за­тем при­ло­жил к го­ло­ве его свою ру­ку и про­из­нес: «Да про­стят­ся гре­хи твои, раб Бо­жий...» В этот мо­мент ли­цо гроз­но­го пред­ста­ви­те­ля вла­сти смяг­чи­лось/ и даль­ней­ший раз­го­вор про­ис­хо­дил так, слов­но они бы­ли са­мы­ми луч­ши­ми дру­зья­ми. По­доб­ным об­ра­зом ста­рец из­ба­вил от неду­га нена­ви­сти и же­сто­ко­сти и осталь­ных про­из­во­дя­щих обыск.

В ян­ва­ре 1941 го­да был аре­сто­ван, а в сен­тяб­ре рас­стре­лян сын ба­тюш­ки Ни­ко­лай. Еще через че­ты­ре го­да пре­ста­ви­лась схи­мо­на­хи­ня Се­ра­фи­ма. Ве­ли­кая скорбь во­шла в серд­це ба­тюш­ки.

Во вре­мя вой­ны ста­рец Се­ра­фим, кро­ме стро­го­го по­ста и непре­стан­ной ке­лей­ной мо­лит­вы, при­нял на се­бя осо­бый по­двиг: еже­нощ­но, стоя на камне пе­ред ико­ной пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го, с воз­де­ты­ми ру­ка­ми он мо­лил­ся о Рос­сии, под­ра­жая по­дви­гу сво­е­го ­но­го по­кро­ви­те­ля.

За го­ды вой­ны в Вы­ри­це был раз­ру­шен лишь один дом, хо­зя­е­вам ко­то­ро­го ба­тюш­ка еще в пер­вые дни вой­ны ска­зал: «Вам необ­хо­ди­мо по­ки­нуть Вы­ри­цу». По его мо­лит­вам нем­цы, за­няв по­се­лок, рас­квар­ти­ро­ва­ли в нем ру­мын­скую пра­во­слав­ную часть, так что ни один че­ло­век в по­сел­ке не по­стра­дал, и цер­ковь про­дол­жа­ла дей­ство­вать.

По­сле вой­ны сот­ни лю­дей, же­лая узнать о судь­бе сво­их близ­ких, устре­ми­лись к ба­тюш­ке. И он при­ни­мал их, го­во­ря од­ним: «Жив твой муж, уже на по­езд са­дит­ся», а дру­гим: «Не при­дет, мо­лись об упо­ко­е­нии». Сло­ва стар­ца все­гда сбы­ва­лись.

Вре­мя стар­че­ско­го слу­же­ния Вы­риц­ко­го по­движ­ни­ка при­шлось на пе­ри­од кро­ва­во­го бо­го­бор­че­ства, Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны, по­сле­во­ен­ной раз­ру­хи и воз­рож­де­ния. Все эти го­ды сво­ей жиз­нью ба­тюш­ка сви­де­тель­ство­вал о Хри­сте, ис­пол­нив за­вет пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го: «Спа­сись сам, и во­круг те­бя спа­сут­ся ты­ся­чи». Мно­гие из его де­я­ний озна­ме­но­ва­ны яв­ны­ми чу­до­тво­ре­ни­я­ми, че­му есть сви­де­тель­ство оче­вид­цев.

Ста­рец пред­ска­зы­вал: «При­дет вре­мя, ко­гда не го­не­ния, а день­ги и пре­ле­сти ми­ра се­го от­вра­тят лю­дей от Бо­га, и по­гибнет ку­да боль­ше душ, чем во вре­ме­на от­кры­то­го бо­го­бор­че­ства. С од­ной сто­ро­ны, бу­дут воз­дви­гать кре­сты и зо­ло­тить ку­по­ла, а с дру­гой – на­станет цар­ство лжи и зла. Страш­но бу­дет до­жить до этих вре­мен». Неза­дол­го до кон­чи­ны Пре­по­доб­ный го­во­рил сво­ей ке­лей­ни­це о быв­шем ему от­кро­ве­нии: «Я по­бы­вал во мно­гие стра­тьфу!. Луч­ше сво­ей стра­ны не на­шел и луч­ше на­шей ве­ры не ви­дел. Го­во­ри всем, чтобы ни­кто не от­сту­пал от Пра­во­сла­вия».

Пра­вед­ная ду­ша стар­ца ото­шла ко Гос­по­ду 21 мар­та 1949 го­да. По­сле его кон­чи­ны в Вы­ри­це несколь­ко дней в воз­ду­хе ощу­ща­лось бла­го­уха­ние,

Сам о се­бе он го­во­рил: «По­сле мо­ей смер­ти при­хо­ди­те ко мне на мо­гил­ку, как к жи­во­му, и раз­го­ва­ри­вай­те со мною, как с жи­вым, и я все­гда по­мо­гу вам».

Вот уже бо­лее 50 лет со дня бла­жен­ной кон­чи­ны стар­ца не пре­кра­ща­ет­ся его на­род­ное по­чи­та­ние. Ныне над его мо­гил­кой воз­двиг­ну­та ча­сов­ня.

На Юби­лей­ном Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре в ав­гу­сте 2000 го­да ста­рец Се­ра­фим был при­чис­лен к ли­ку свя­тых рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви.

По сей день свя­той ста­рец сво­им небес­ным пред­ста­тель­ством не остав­ля­ет скор­бя­щих и страж­ду­щих, при­те­ка­ю­щих к ме­сту его зем­но­го упо­ко­е­ния.

Пре­по­добне от­че Се­ра­фи­ме, мо­ли Бо­га о нас!

Был ро­дом из Вифа­нии близ Иеру­са­ли­ма, брат Ма­рии и Мар­фы. Во вре­мя Сво­ей жиз­ни Гос­подь лю­бил их и ча­сто по­се­щал их дом в Вифа­нии, на­зы­вая Ла­за­ря Сво­им дру­гом (Ин.11:3, 5, 11).

По­сле преж­девре­мен­ной смер­ти Ла­за­ря, про­лив сле­зы над его гро­бом, Гос­подь, как Все­силь­ный, вос­кре­сил его из мерт­вых, ко­гда Ла­зарь уже че­ты­ре дня ле­жал во гро­бе и уже смер­дел (Ин.11:17-45). Это чу­до вос­по­ми­на­ет­ся Цер­ко­вью в ше­стую суб­бо­ту Ве­ли­ко­го по­ста (Ла­за­ре­ва суб­бо­та).

По­сле сво­е­го вос­кре­ше­ния свя­той Ла­зарь уда­лил­ся на ост­ров Кипр, так как пер­во­свя­щен­ни­ки по­ло­жи­ли убить его (Ин.12:9-11), где впо­след­ствии был по­став­лен епи­ско­пом.

По пре­да­нию, Ла­зарь, бу­дучи епи­ско­пом, удо­сто­ил­ся по­се­ще­ния Бо­жи­ей Ма­те­ри и по­лу­чил от Нее омо­фор, сде­лан­ный Ее ру­ка­ми. По­сле чу­дес­но­го вос­кре­се­ния свя­той Ла­зарь жил еще 30 лет, со­хра­няя стро­гое воз­дер­жа­ние, и скон­чал­ся на ост­ро­ве Ки­п­ре.

Па­лом­ни­кам, по­се­ща­ю­щим Свя­тую Зем­лю, по­ка­зы­ва­ют две гроб­ни­цы пра­вед­ни­ка: од­ну в Вифа­нии в Иеру­са­ли­ме, а дру­гую в го­ро­де Ки­тим на ост­ро­ве Ки­п­ре. Не до­ез­жая до Свя­то­го Гра­да око­ло двух с по­ло­ви­ной верст, па­лом­ни­ки по­се­ща­ют Вифа­нию, рас­по­ло­жен­ную на во­сточ­ной сто­роне од­но­го пред­хол­мия Еле­он­ской го­ры. А немно­го се­ве­ро-во­сточ­нее и ни­же ука­зы­ва­ют гроб­ни­цу Ла­за­ря, по­чи­та­е­мую так­же и ма­го­ме­та­на­ми. Неболь­шой вход, про­би­тый в ска­ле, ве­дет в уз­кую глу­бо­кую пе­ще­ру. Спу­стив­шись по 25 сту­пе­ням, па­лом­ни­ки встре­ча­ют неболь­шую пло­щад­ку с ка­мен­ным сто­лом в уг­лу, слу­жа­щим пре­сто­лом в дни бо­го­слу­же­ний в Ла­за­ре­ву суб­бо­ту. Пло­щад­ка счи­та­ет­ся ме­стом воз­зва­ния Гос­по­да: «Ла­за­ре, гря­ди вон!» Еще пять сту­пе­ней вниз – и по­гре­баль­ная пе­ще­ра. Здесь обык­но­вен­но про­чи­ты­ва­ют Еван­ге­лие от Иоан­на о вос­кре­се­нии Ла­за­ря (Ин.11:1-7, 11-45) и тро­па­ри Верб­ной неде­ли. Сна­ча­ла Гос­подь был встре­чен Мар­фой, по­том Ма­ри­ей, ко­гда Он шел ко гро­бу воз­бу­дить дру­га Ла­за­ря, – тут рас­по­ло­жен боль­шой округ­лен­ный «ка­мень бе­се­ды», от ко­то­ро­го мно­гие по­лу­ча­ют ис­це­ле­ния.

А на ост­ро­ве Ки­п­ре су­ще­ству­ет вто­рая гроб­ни­ца пра­вед­но­го Ла­за­ря. В 90 км от го­ро­да Ли­мас­со­ла, по до­ро­ге, ле­жа­щей меж­ду со­пок, па­лом­ни­ки при­бы­ва­ют в го­род Лар­на­ки, где на­хо­дит­ся храм, по­свя­щен­ный Ла­за­рю, там он слу­жил. Храм сто­ит на ме­сте пер­во­на­чаль­ной церк­ви IX–Х вв., по­стро­ен­ной над мо­ги­лой Ла­за­ря. На­сто­я­щее зда­ние хра­ма XVII в. сде­ла­но из кам­ня, раз­мер его 35х17 м, име­ют­ся две две­ри (с се­ве­ра и за­па­да), трехъ­ярус­ная ко­ло­коль­ня, об­шир­ный двор, му­зей. Храм че­ты­рех­столп­ный, ес­ли два ­па счи­тать и в ал­та­ре, то ше­сти­столп­ный, все по­кры­то мра­мо­ром. Име­ют­ся три бо­ко­вых при­де­ла. По цен­тру – боль­шая люст­ра: 5 яру­сов све­чей сни­зу и три яру­са свер­ху, и две люст­ры по бо­кам. Сле­ва от ал­та­ря на­хо­дит­ся чу­до­твор­ная ико­на Бо­го­ма­те­ри, а спра­ва у ал­та­ря пе­ще­ра – гроб­ни­ца пра­вед­но­го Ла­за­ря. Сза­ди хра­ма на вы­со­те рас­по­ло­же­ны хо­ры. Вход в пе­ще­ру идет по се­ми сту­пе­ням под ал­тарь хра­ма. Раз­мер пе­ще­ры 6х12 м. Мо­щи пра­вед­но­го Ла­за­ря на­хо­дят­ся по­се­ре­дине: гла­ва и по­ло­ви­на его ко­стей. А вто­рая по­ло­ви­на мо­щей бы­ла в Кон­стан­ти­но­по­ле, кре­сто­нос­цы в 1291 г. унес­ли их во Фран­цию, в Мар­сель. Спра­ва на­хо­дит­ся ико­но­стас, в ко­то­ром ико­ны рас­по­ло­же­ны в три ря­да, и име­ют­ся укра­ше­ния в два ря­да меж­ду ико­на­ми. По­пе­рек пе­ще­ры сто­ит гроб­ни­ца с над­пи­сью: «Ла­зарь – друг Бо­жий». Ра­ка – как стол, как бы ван­на боль­шая, ка­мен­ная – 1,3х0,8х0,7 м. Храм – с ко­ло­коль­ней, по длине хра­ма про­хо­дит га­ле­рея 2,5–3 м вы­со­ты, как ко­ри­дор по по­верх­но­сти дво­ра, есть бо­ко­вые две­ри: се­вер­ные и юж­ные, с за­па­да – боль­шие вход­ные. И име­ют­ся две ка­фед­ры бо­ко­вые для про­по­вед­ни­ков. Это ме­сто так­же по­чи­та­ет­ся все­ми пра­во­слав­ны­ми хри­сти­а­на­ми как ве­ли­кая свя­ты­ня, как до­ка­за­тель­ство несо­мнен­ной ми­ло­сти, люб­ви и все­мо­гу­ще­ства Бо­жия. Вос­кре­се­ние Ла­за­ря яви­ло власть и мо­гу­ще­ство над смер­тью.

Свя­той пра­вед­ный му­че­ник Ва­си­лий Ман­га­зей­ский чу­до­тво­рец – пер­вый свя­той, про­слав­лен­ный на Си­бир­ской зем­ле. Бла­жен­ный Ва­си­лий ро­дил­ся око­ло 1583 го­да в Яро­слав­ле, в се­мье бла­го­че­сти­во­го, но небо­га­то­го го­ро­жа­ни­на, име­нем Фе­о­до­ра. В юном воз­расте он был взят неким бо­га­тым яро­слав­ским куп­цом на ме­сто управ­ля­ю­ще­го про­да­жей сво­их то­ва­ров в за­по­ляр­ную Ман­га­зею – один из пер­вых рус­ских го­ро­дов Си­би­ри. В то вре­мя (ко­нец XVI в.) в свя­зи с ис­поль­зо­ва­ни­ем арк­ти­че­ско­го мо­ре­пла­ва­ния Ман­га­зея пе­ре­жи­ва­ла рас­ как центр тор­гов­ли и ко­ло­ни­за­ции на Рус­ском Се­ве­ре (впо­след­ствии го­род за­пу­стел и в кон­це XVII в. пре­кра­тил свое су­ще­ство­ва­ние).

Свя­той Ва­си­лий ис­прав­но ис­пол­нял свои обя­зан­но­сти управ­ля­ю­ще­го, и чест­ность его бы­ла оче­вид­на всем. От при­ро­ды крот­кий и сми­рен­ный, с дет­ских лет ис­пол­нен­ный стра­ха Бо­жье­го, он поль­зо­вал­ся доб­рым рас­по­ло­же­ни­ем окру­жа­ю­щих. Серд­це его бы­ло ис­пол­не­но ве­ры в Бо­га, а лю­бовь к мо­лит­ве за­став­ля­ла остав­лять жи­тей­ские за­бо­ты и хо­дить во свя­тую цер­ковь. По­это­му все сво­бод­ное от ра­бо­ты вре­мя свя­той Ва­си­лий про­во­дил в хра­ме за бо­го­слу­же­ни­ем, ча­сто и по­дол­гу мо­лил­ся до­ма.

Ед­ва ис­пол­ни­лось бла­го­че­сти­во­му юно­ше де­вят­на­дцать лет, как Все­выш­ний, «при­зи­рая на его доб­ро­де­те­ли, за­хо­тел воз­звать его к веч­но­му бла­жен­ству, ко­е­му до­стичь из сей вре­мен­ной жиз­ни нель­зя ина­че, как уз­ким и при­скорб­ным пу­тем внеш­не­го ис­пы­та­ния». Как сви­де­тель­ству­ет цер­ков­ное пре­да­ние, од­на­жды, ко­гда бла­жен­ный Ва­си­лий мо­лил­ся в хра­ме на Пас­халь­ной за­ут­рене, хо­зя­ин об­на­ру­жил, что во­ры раз­гра­би­ли его лав­ку. Несмот­ря на зо­вы хо­зя­и­на, свя­той Ва­си­лий оста­вал­ся в хра­ме до кон­ца бо­го­слу­же­ния. Недо­вер­чи­вый и среб­ро­лю­би­вый хо­зя­ин за­по­до­зрил и об­ви­нил свя­то­го Ва­си­лия в со­уча­стии в пре­ступ­ле­нии и под­верг его ру­га­тель­ствам и по­бо­ям. Невин­ный юно­ша не утра­тил сво­ей кро­то­сти и на все сми­рен­но от­ве­чал му­чи­те­лю: «Ис­тин­но ни­что же от име­ния тво­е­го взях». То­гда хо­зя­ин от­вел свя­то­го Ва­си­лия к го­род­ско­му во­е­во­де, пе­ред ко­то­рым очер­нил его как пре­ступ­ни­ка. Во­е­во­да под­верг свя­то­го Ва­си­лия но­вым пыт­кам, но он снес их тер­пе­ли­во и без­молв­но. Раз­дра­жен­ный мол­ча­ни­ем свя­то­го Ва­си­лия, ку­пец при­шел и ярость и по на­у­ще­нию лу­ка­во­го уда­рил му­че­ни­ка связ­кой ам­бар­ных клю­чей. От это­го уда­ра свя­той Ва­си­лий скон­чал­ся († 4 ап­ре­ля 1602 го­да).

Те­ло без­вин­но­го му­че­ни­ка бы­ло по­ло­же­но в гроб и без долж­но­го хри­сти­ан­ско­го по­гре­бе­ния пре­да­но зем­ле, «где над­ле­жит от во­ды мок­рость». Но Все­мо­гу­щий Гос­подь по про­ше­ствии 47 лет бла­го­во­лил явить его из недр зем­ли и про­сла­вить мно­ги­ми чу­де­са­ми.

Как по­вест­ву­ет жи­тие свя­то­го Ва­си­лия, в 1649 го­ду ман­га­зей­ский стре­лец Сте­пан Ши­ря­ев за­ме­тил, что на по­го­ре­лом ме­сте близ хра­ма в зем­ле об­на­ру­жи­лась верх­няя часть неиз­вест­но­го гро­ба (по­го­ре­лое ме­сто об­ра­зо­ва­лось по­сле боль­шо­го по­жа­ра 1642 г.). На гроб этот «для мир­ско­го хо­ду» бы­ла по­ло­же­на су­до­вая дос­ка, но ее, к изум­ле­нию оче­вид­цев, пе­ре­ло­ми­ло гро­бом, вы­шед­шем из зем­ли. То­гда над гро­бом по­ста­ви­ли ча­сов­ню. Вско­ре по­сле это­го неко­то­рые боль­ные, с ве­рою при­те­кав­шие к по­мо­щи неве­до­мо­го угод­ни­ка Бо­жия, по­лу­чи­ли ис­це­ле­ние. От­дель­ные слу­чаи ис­це­ле­ний бы­ли за­сви­де­тель­ство­ва­ны пись­мен­но. Так, на­при­мер, 25 ян­ва­ря 1652 го­да ман­га­зей­ский стре­лец Ти­мо­фей Се­че­ни­ков при­шел к мест­но­му вое­во­де Кор­са­ко­ву и рас­ска­зал ему, что ви­дел во сне угод­ни­ка Бо­жия, ко­то­рый от­крыл­ся ему как но­во­яв­лен­ный чу­до­тво­рец Ман­га­зей­ский, тот, над гро­бом ко­то­ро­го ста­вят но­вую ча­сов­ню. Ти­мо­фей, дав­ший обет по­жерт­во­вать на ча­сов­ню, ес­ли у него ис­це­лит­ся боль­ная ру­ка, был тот­час ис­це­лен.

До­шед­шие до нас спис­ки жи­тия свя­то­го Ва­си­лия Ман­га­зей­ско­го (XVII–XIX вв.) со­об­ща­ют об обиль­ных чу­до­тво­ре­ни­ях, со­вер­шен­ных по мо­лит­вам к нему: свя­той Ва­си­лий по­мо­гал за­блу­див­шим­ся пут­ни­кам и охот­ни­кам, ис­це­лял рас­слаб­ле­ния, сле­по­ту и дру­гие неду­ги, со­хра­нял ма­ло­душ­ных от са­мо­убий­ства. В фев­ра­ле 1653 го­да через ви­де­ние ман­га­зей­ско­му охот­ни­ку Гри­го­рию Ка­ра­та­е­ву от­кры­лось имя но­во­яв­лен­но­го чу­до­твор­ца. В том же го­ду во­е­во­да Кор­са­ков по­слал ар­хи­епи­ско­пу То­боль­ско­му Си­мео­ну (1651–1664) спис­ки чу­дес свя­то­го Ва­си­лия. Ар­хи­епи­скоп Си­ме­он пре­про­во­дил эти спис­ки в Моск­ву кня­зю А. П. Тру­бец­ко­му, ве­дав­ше­му Си­бир­ским при­ка­зом. Спис­ки бы­ли пе­ре­да­ны ца­рю, но со­про­во­ди­тель­ное пись­мо ар­хи­епи­ско­па сда­но в ар­хив, и де­ло о ка­но­ни­за­ции свя­то­го Ва­си­лия не по­лу­чи­ло хо­да.

В ав­гу­сте 1659 го­да по бла­го­сло­ве­нию ар­хи­епи­ско­па Си­мео­на в Ман­га­зею при­е­хал диа­кон Бо­го­яв­лен­ско­го хра­ма в То­боль­ске Иван Се­ме­нов. В при­сут­ствии ман­га­зей­ско­го во­е­во­ды С.В. Ла­ри­о­но­ва и двух мест­ных свя­щен­ни­ков Ди­мит­рия и Лу­ки бы­ло про­из­ве­де­но вскры­тие гроб­ни­цы и осви­де­тель­ство­ва­ние мо­щей свя­то­го Ва­си­лия.

В 1670 го­ду стро­и­тель Тро­иц­ко­го Ту­ру­хан­ско­го мо­на­сты­ря иеро­мо­тьфу! Ти­хон по­сле быв­ше­го ему ви­де­ния со­вер­шил с крест­ным хо­дом пе­ре­не­се­ние мо­щей свя­то­го Ва­си­лия из Ман­га­зеи в свою оби­тель. Ман­га­зею через два го­да по­сле это­го по­ки­ну­ли по­след­ние жи­те­ли, а Ту­ру­хан­ске по­чи­та­ние свя­то­го Ва­си­лия еще бо­лее уси­ли­лось.

Ле­том 1719 го­да в Ту­ру­ханск при­был мит­ро­по­лит Си­бир­ский и То­боль­ский Фило­фей (Ле­щин­ский; 1702–1711; вто­рич­но 1715–1721). По его рас­по­ря­же­нию мо­щи свя­то­го Ва­си­лия бы­ли пе­ре­не­се­ны из ста­ро­го и тес­но­го хра­ма во имя Пре­свя­той Тро­и­цы в но­вый про­стор­ный храм в честь Бла­го­ве­ще­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. В за­пад­ной сто­роне хра­ма, про­тив ра­ки с мо­ща­ми свя­то­го Ва­си­лия, был по­став­лен его об­раз, на­пи­сан­ный по­слуш­ни­ком То­боль­ско­го мит­ро­по­ли­та Пав­ла (1678–1692) ико­но­пис­цем Лу­кой, спа­сен­ным свя­тым Ва­си­ли­ем от по­топ­ле­ния в 1679 г. Мит­ро­по­лит Фило­фей про­из­вел осви­де­тель­ство­ва­ние мо­щей свя­то­го Ва­си­лия и на­пи­сал в по­хва­лу его ка­нон. За го­ды прав­ле­ния мит­ро­по­ли­та Фило­фея бы­ло со­став­ле­но несколь­ко спис­ков жи­тия свя­то­го Ва­си­лия и три служ­бы ему.

При сле­ду­ю­щем мит­ро­по­ли­те Си­бир­ском и То­боль­ском Ан­то­нии (Ста­хов­ском; 1721–1740) мо­щи свя­то­го Ва­си­лия бы­ли со­кры­ты под спу­дом, в зем­ле, в пре­де­лах мо­на­стыр­ской огра­ды, над этим ме­стом устро­и­ли ча­сов­ню. В 1788 го­ду гроб свя­то­го вновь по­ка­зал­ся из зем­ли на­ру­жу. Игу­мен Тро­иц­ко­го мо­на­сты­ря Ми­ха­ил пе­ре­нес его во вновь по­стро­ен­ный ка­мен­ный храм в честь Бла­го­ве­ще­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы и устро­ил осо­бое над­гро­бие. Все это вре­мя мест­ное по­чи­та­ние свя­то­го Ва­си­лия прак­ти­че­ски не пре­кра­ща­лось: ве­ру­ю­щий на­род по-преж­не­му при­бе­гал к его мо­лит­вен­но­му пред­ста­тель­ству и по ве­ре сво­ей по­лу­чал об­лег­че­ние в бо­лез­нях и ис­це­ле­ния. По­чи­та­ние свя­то­го Ва­си­лия Ман­га­зей­ско­го нема­ло спо­соб­ство­ва­ло об­ра­ще­нию из язы­че­ства в Пра­во­сла­вие раз­лич­ных мест­ных на­род­но­стей Се­ве­ра: тун­гу­сы, эвен­ки и юра­ки мо­ли­лись свя­то­му как по­кро­ви­те­лю охот­ни­ков-про­мыс­ло­ви­ков.

В кон­це 1802 – на­ча­ле 1803 гг. Ту­ру­хан­ский край охва­ти­ла эпи­де­мия. Жи­те­ли Ту­ру­хан­ска усмот­ре­ли при­чи­ну бед­ствия в том, что ико­ны свя­то­го Ва­си­лия выне­се­ны из Тро­иц­ко­го мо­на­сты­ря, мо­щи его на­хо­дят­ся под спу­дом, а служ­бы в его честь пре­кра­ще­ны. Ар­хи­епи­скоп То­боль­ский Ам­вро­сий (1806–1822) пред­пи­сал игу­ме­ну Ту­ру­хан­ско­го Тро­иц­ко­го мо­на­сты­ря вне­сти в со­бор­ный храм об­раз свя­то­го Ва­си­лия и не чи­нить пре­пят­ствий к его по­чи­та­нию.

В 1907 го­ду по бла­го­сло­ве­нию Свя­тей­ше­го Си­но­да бы­ло от­пе­ча­та­но цвет­ное ли­то­гра­фи­че­ское изо­бра­же­ние свя­то­го Ва­си­лия Ман­га­зей­ско­го. На ико­тьфу! свя­то­го Ва­си­лия изо­бра­жа­ют «ли­цом мла­да, ма­ла воз­рас­том, об­ра­зом свя­щен­но­леп­на, очи иму­ща свет­ли, взи­ра­ю­ще пре­лю­безне, вла­сы же гла­вы его ру­сы». На неко­то­рых ико­тьфу! изо­бра­жа­ет­ся Тро­иц­кий Ту­ру­хан­ский мо­на­стырь, а над ним на го­ре мо­ля­щий­ся свя­той Ва­си­лий в од­ной ру­баш­ке и без обу­ви. Ино­гда на ико­тьфу! изо­бра­жа­лись и стра­да­ния его при куп­це и во­е­во­де. Из­вест­ны изо­бра­же­ния свя­то­го Ва­си­лия Ман­га­зей­ско­го во Вла­ди­мир­ском со­бо­ре го­ро­да Ки­е­ва, в Нов­го­ро­де, в Москве.

Сре­ди жи­те­лей Ту­ру­хан­ска со­хра­ни­лось пре­да­ние, что неко­гда свя­той Ва­си­лий явил­ся во сне од­но­му бла­го­че­сти­во­му эвен­ку и по­ве­лел ему взять из мо­на­стыр­ско­го хра­ма свя­тые мо­щи и со­крыть их в тай­ге, что и бы­ло ис­пол­не­но.

Па­мять свя­то­му Ва­си­лию Ман­га­зей­ско­му со­вер­ша­лась пер­во­на­чаль­но 6/19 июля, в день яв­ле­ния из зем­ных недр его мо­щей, 10/23 мая со­вер­ша­лось тор­же­ство пе­ре­не­се­ния мо­щей свя­то­го из Ман­га­зеи в Ту­ру­ханск, 22 мар­та/4 ап­ре­ля яв­ля­ет­ся днем осо­бо­го празд­но­ва­ния па­мя­ти свя­то­го Ва­си­лия Ман­га­зей­ско­го, те­зо­име­ни­то­го про­слав­ля­е­мо­му в этот день Цер­ко­вью свя­щен­но­му­че­ни­ку Ва­си­лию Ан­кир­ско­му († IV в.).

Око­ло 250–300 лет то­му на­зад эта ико­на на­хо­ди­лась в од­ном из муж­ских мо­на­сты­рей Тве­ри и по­да­ре­на бы­ла на­сто­я­те­лем Кос­ме Вол­ча­ни­но­ву в бла­го­дар­ность за хо­ро­шо ис­пол­нен­ные ра­бо­ты в мо­на­стыр­ском хра­ме. Эта ико­на как свя­ты­ня пе­ре­да­ва­лась из по­ко­ле­ния в по­ко­ле­ние, но один небла­го­го­вей­ный внук Кос­мы вы­нес об­вет­шав­шую ико­ну на чер­дак. Его невест­ка тер­пе­ла мно­го оскорб­ле­ний от му­жа и его род­ных. В от­ча­я­нии жен­щи­на ре­ши­ла по­кон­чить са­мо­убий­ством в пу­стой бане. На пу­ти ей явил­ся ка­кой-то мо­тьфу! и ска­зал: «Ку­да ты, несчаст­ная, идешь? Во­ро­тись на­зад; иди, по­мо­лись Бо­жи­ей Ма­те­ри Туч­ной Го­ре – и бу­дешь жить хо­ро­шо и по­кой­но». Взвол­но­ван­ная мо­ло­дая жен­щи­на, воз­вра­тив­шись до­мой, рас­ска­за­ла все, не скры­вая и сво­е­го пре­ступ­но­го на­ме­ре­ния. Ста­ли разыс­ки­вать мо­на­ха, но не на­шли его, ни­кто кро­ме нее его не ви­дел. Слу­чи­лось это на­ка­нуне празд­ни­ка Бла­го­ве­ще­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Ико­ну немед­лен­но отыс­ка­ли на чер­да­ке, от­чи­сти­ли от гря­зи и по­ста­ви­ли в до­ме на по­чет­ном ме­сте. Ве­че­ром был при­гла­шен при­ход­ской свя­щен­ник, ко­то­рый со­вер­шил пред ико­ной все­нощ­ное бде­ние, ко­то­рое с тех пор со­вер­ша­лось в до­ме еже­год­но в этот день. Бо­лее по­лу­то­ра­ста лет ико­на на­хо­ди­лась в се­мье Вол­ча­ни­но­вых. Ека­те­ри­на, дочь Ва­си­лия, по­след­не­го из ро­да Вол­ча­ни­но­вых, вый­дя за­муж за Ге­ор­гия Ива­но­ви­ча Ко­ня­е­ва, взя­ла к се­бе ико­ну Ма­те­ри Бо­жи­ей как са­мое до­ро­гое на­сле­дие. И в до­ме Ко­ня­е­ва пе­ред этой ико­ной со­вер­ша­лись мо­леб­ствия и все­нощ­ные бде­ния 24 мар­та и 7 но­яб­ря (ве­ро­ят­но, это был день пе­ре­не­се­ния ико­ны из мо­на­сты­ря в дом Кос­мы Вол­ча­ни­но­ва).

В 1863 го­ду при клад­би­щен­ской церк­ви Смо­лен­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри бы­ло ре­ше­но устро­ить при­дел в честь свя­ти­те­ля Ти­хо­на и пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия Ка­ля­зин­ско­го. То­гдаш­ний вла­де­лец ико­ны, Ге­ор­гий Ко­ня­ев († 1868, в воз­расте 97 лет) по­же­лал пе­ре­дать цель­бо­нос­ный об­раз Бо­го­ро­ди­цы в храм. Он об­ра­тил­ся к при­чту с прось­бой устро­ить еще один при­дел для чу­до­твор­но­го об­ра­за Ма­те­ри Бо­жи­ей «Туч­ная Го­ра». При этом он ска­зал: «Я счи­таю са­мым луч­шим для нее храм Смо­лен­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, по­то­му что ме­сто, на ко­то­ром по­стро­е­на цер­ковь, в ста­ри­ну на­зы­ва­лось го­рой, как са­мое вы­со­кое ме­сто в го­ро­де. На эту го­ру в преж­нее вре­мя жи­те­ли во вре­мя на­вод­не­ний сно­си­ли свое иму­ще­ство и здесь спа­са­лись са­ми от по­ги­бе­ли. Пусть же Ца­ри­ца Небес­ная – Туч­ная Го­ра – по­чи­ва­ет сво­ей бла­го­да­тью на этой го­ре и по­кры­ва­ет всех здесь по­гре­бен­ных Сво­ей ми­ло­стью». 15 июля 1866 го­да ико­на бы­ла пе­ре­не­се­на в по­стро­ен­ный при­дел, ко­то­рый на сле­ду­ю­щий день был освя­щен Ста­риц­ким епи­ско­пом Ан­то­ни­ем.

На иконе Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца изо­бра­же­на сто­я­щей на по­лу­круг­лом воз­вы­ше­нии – го­ре; на ле­вой ру­ке Ее – Бо­гом­ла­де­нец с бла­го­слов­ля­ю­щей дес­ни­цей. На гла­ве Бо­го­ма­те­ри ко­ро­на, а в ру­ке неболь­шая го­ра, на ко­то­рой ви­ден верх церк­ви с ку­по­ла­ми и кре­ста­ми.

В мо­на­сты­ре Пе­чер­ском есть сле­ду­ю­щее ска­за­ние о За­ха­рии, ино­ке Пе­чер­ском. Во вре­мя игу­мен­ства бла­жен­но­го Ни­ко­на два му­жа ки­ев­ских, Сер­гий и Иоанн, од­на­жды, мо­лясь пред яв­лен­ной чу­до­твор­ной ико­ной Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, уви­де­ли ис­хо­дя­щий от нее ве­ли­кий свет и тот­час по­ло­жи­ли за­клю­чить меж­ду со­бой ду­хов­ное брат­ство. Иоанн пред смер­тью сво­ей вру­чил Сер­гию сы­на сво­е­го За­ха­рию и ты­ся­чу гри­вен се­реб­ра и сто гри­вен зо­ло­та с тем, чтобы се­реб­ро и зо­ло­то он от­дал За­ха­рии, ко­гда тот при­дет в со­вер­шен­ный воз­раст. За­ха­рия, до­стиг­ши пят­на­дца­ти­лет­не­го воз­рас­та, про­сил у Сер­гия сво­е­го на­след­ства, но тот от­ве­чал, что его отец, Иоанн, раз­дал все име­ние свое ни­щим, а ему не оста­вил ни­че­го. За­ха­рия про­сил дать хоть по­ло­ви­ну или, по край­ней ме­ре, тре­тью часть остав­лен­но­го ему от­цом иму­ще­ства, но Сер­гий с уко­риз­ною ему от­ка­зал в этом. «Ес­ли ты не взял ни­че­го из име­ния мо­е­го от­ца, – ска­зал юно­ша, – то иди и кля­нись мне в церк­ви Пе­чер­ской пред чу­до­твор­ной ико­ной Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, где ты за­клю­чил со­юз бра­то­лю­бия с мо­им от­цом». Сер­гий при­шел в цер­ковь и, став­ши пред ико­ной Бо­го­ро­ди­цы, с клят­вой ска­зал, что он не брал ни ты­ся­чи гри­вен се­реб­ра, ни ста гри­вен зо­ло­та. Но Бо­го­ма­терь на­ка­за­ла его за лож­ную клят­ву. Он не мог при­бли­зить­ся к свя­той иконе, чтобы об­ло­бы­зать ее. А ис­хо­дя из цер­ков­ных две­рей, вдруг на­чал взы­вать: «Пре­по­доб­ные от­цы Ан­то­ние и Фе­о­до­сие, не ве­ли­те по­гу­бить ме­ня се­му неми­ло­сти­во­му Ан­ге­лу, мо­ли­тесь ко Пре­свя­той Гос­по­же Бо­го­ро­ди­це, да от­го­нит от ме­ня мно­гих бе­сов, ко­то­рым я пре­дан, пусть возь­мут се­реб­ро и зо­ло­то, за­пе­ча­тан­ные в мо­ем до­ме». И все быв­шие здесь при­шли в страх. По­слан­ные же при­нес­ли за­пе­ча­тан­ный ящик и, от­крыв­ши, на­шли в нем две ты­ся­чи гри­вен се­реб­ра и две­сти гри­вен зо­ло­та – вдвое про­тив преж­не­го. То­гда За­ха­рия, от­дав день­ги быв­ше­му в то вре­мя игу­ме­ном Иоан­ну, про­сил, чтобы он упо­тре­бил их как хо­чет, а сам при­нял ино­че­ский об­раз и скон­чал­ся в Пе­чер­ском мо­на­сты­ре. Ру­ко­пис­ное же крат­кое жиз­не­опи­са­ние и тро­парь ему в ка­ноне до­кан­чи­ва­ют это ска­за­ние тем, что За­ха­рия, по по­стри­же­нии в мо­на­ше­ство, по­ло­жил се­бе за пра­ви­ло до смер­ти не есть ни­че­го – ни пе­че­но­го, ни ва­ре­но­го, и пи­тал­ся вся­кий день по за­хож­де­нии солн­ца ма­лым ко­ли­че­ством зе­лия. Он был так стра­шен для бе­сов, что они бо­я­лись да­же его име­ни. Ча­сто ви­дел он Ан­ге­лов, с ко­то­ры­ми по смер­ти спо­до­бил­ся жить на небе веч­но. Па­мять его 24 мар­та.

Хронологически, и по существу Новозаветная история начинается не с Рождества Иисуса Христа, а с Его Матери — Пресвятой Девы Марии.
Древние письменные источники о Ее жизни неизвестны, и все сведения о Деве Марии почерпнуты из устного предания, существовавшего в первых христианских общинах. Это предание утверждает, что Дева Мария происходила из рода Давидова и являлась дочерью благочестивых Иоакима и Анны. Девочка была поздним ребенком, дарованным им Господом в весьма преклонные лета по их горячим молитвам, и потому Ее рождение родители восприняли как великое чудо и милость Божию. Следуя иудейскому обычаю, они решили посвятить Ее Богу. В те времена многие дети воспитывались при храме, а подрастая, несли здесь определенные обязанности и послушания. В трехлетнем возрасте младенец Мария взошла по ступеням Иерусалимского храма, поручая Себя милости Божией.
События рождества Девы Марии и введения Ее в храм имеют для христиан большое значение, и потому Церковь почтила их особо торжественным празднованием. Как известно, церковный год начинается 1 сентября, и первым большим праздником новолетия является Рождество Пресвятой Богородицы (по новому стилю 21 сентября). А 4 декабря (по новому стилю) празднуется Введение во храм Пресвятой Богородицы.
Мы ничего не знаем о раннем периоде жизни Девы Марии. Достигнув известного возраста, Она была обручена с пожилым человеком по имени Иосиф, плотником из галилейского города Назарета. Иосиф был не мужем Марии, но обручником и хранителем Ее девства, ибо посвященной Богу девушке надлежало пребывать в чистоте и целомудрии.
Говоря о том, что для спасения рода человеческого Бог избрал особое средство — Богочеловечество, мы ранее уже подчеркивали, что в этом средстве как бы соединяются два начала. Прежде всего, это Божественное присутствие и Божественное всемогущество, ибо только во власти Творца было положить предел действию первородного греха, возвратив человечеству благодать, исходящую от Отца Небесного. Другой составляющей спасения является свободная воля самого человека, ибо без его действенного соучастия в деле искупления греха спасение не имело бы достоинства добровольного выбора. Было чрезвычайно важно, чтобы потомки Адама и Евы сердцем откликнулись на призыв Бога, ответив Ему: мы согласны на то, чтобы обрести спасение, дарованное Тобою, и готовы вместе с Тобой участвовать в этой тайне. Такое согласие от имени рода человеческого произнесла Дева Мария.
Это событие именуется Благовещением — по-гречески «Эвангелизмус», то есть «Благая весть». Вот что рассказывает об обстоятельствах Благовещения Евангелие от Луки:
«Послан был Ангел Гавриил от Бога в город Галилейский, называемый Назарет, к Деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома Давидова; имя же Деве: Мария. Ангел, войдя к Ней, сказал: радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами. Она же, увидев его, смутилась от слов его и размышляла, что бы это было за приветствие.
И сказал Ей Ангел: не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова во веки, и Царству Его не будет конца.
Мария же сказала Ангелу: как будет это, когда Я мужа не знаю? Ангел сказал Ей в ответ: Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим. Вот и Елисавета, родственница Твоя, называемая неплодною, и она зачала сына в старости своей, и ей уже шестой месяц, ибо у Бога не останется бессильным никакое слово.
Тогда Мария сказала: се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему. И отошел от Нее Ангел» (Лк. 1. 26–38).
Эти слова: «Се, Раба Господня; да будет Мне по слову Твоему», — не только выражают кроткую готовность Девы Марии принять возвещенное ей Ангелом, но и являются формулой согласия рода человеческого на соработничество Богу в деле спасения.
Это согласие Девы Марии не следует воспринимать как ограничение свободы людей Ее личным произволением. Действительно, Дева Мария выступает перед Богом от имени всего человеческого рода. Однако данное Ею согласие не может рассматриваться как покушение на чью-то свободу, ибо каждый, кто свободно принимает Христа, становится соучастником спасительного Божественного действия лично, по своей воле и через собственное усилие. Таким образом, в событии Благовещения реализуется наша собственная свобода выбора.
Известно также скептическое отношение иных людей к чуду бессеменного зачатия неискусомужной Девой. С точки зрения науки и нашего человеческого опыта бессеменное зачатие представляется невозможным. Но ведь Бог есть Творец мира с его физическими законами, и потому невозможное для нас не является невозможным для Него. В этом смысле наши знания и представления носят условный характер: когда мы говорим, что чего-то не может быть, то исходим из представлений и реальности, соприродных нашему, человеческому миру. Но, как прекрасно выразился святой Андрей Критский в своем Великом покаянном каноне, «Бог идеже хощет, побеждается естества чин: творит бо елика хощет» (Богородичен 4-й Песни).
Наше отношение к Благовещению, к непорочному зачатию Пресвятой Девой Сына Божия должно характеризоваться одним словом: благоговение. Нам следует благоговейно веровать в то, что Божия Матерь, по словам святого Амвросия Медиоланского, и после того, как зачала во чреве, осталась Девой, и после того, как родила, осталась Девой. Такова вера Церкви. Как говорит святитель Иоанн Златоуст, «Дух Святой засиял в чистом зеркале, в непорочном теле Девы, образовав совершенного Человека не по закону природы... не из человеческого семени, но... неизъяснимо исткав в ней Зародыш, словно некую ткань, для спасения людей».
Сокрытая здесь великая Божественная тайна не обнаруживает себя ни в человеческом разуме, ни в знаниях, ни в воображении. Стать сопричастником ее возможно только силой веры, ибо содержание, значение и реальность этой тайны открываются нам в религиозном опыте.

Ар­хан­гел Гав­ри­ил был из­бран Гос­по­дом для то­го, чтобы бла­го­ве­стить Де­ве Ма­рии, а с Нею и всем лю­дям ве­ли­кую ра­дость о Во­пло­ще­нии Сы­на Бо­жия. По­это­му на сле­ду­ю­щий день по­сле Бла­го­ве­ще­ния, про­сла­вив Пре­чи­стую Де­ву, мы бла­го­да­рим Гос­по­да и по­чи­та­ем Его по­слан­ни­ка Ар­хан­ге­ла Гав­ри­и­ла, по­слу­жив­ше­го та­ин­ству на­ше­го спа­се­ния.

Свя­той Ар­хи­стра­тиг Гав­ри­ил – слу­жи­тель Бо­же­ствен­но­го Все­мо­гу­ще­ства. Он воз­ве­щал вет­хо­за­вет­но­му че­ло­ве­че­ству о бу­ду­щем во­пло­ще­нии Сы­на Бо­жия: вдох­нов­лял про­ро­ка Мо­и­сея при на­пи­са­нии кни­ги Бы­тия; про­ро­ку Да­ни­и­лу воз­ве­щал о гря­ду­щих судь­бах ев­рей­ско­го на­ро­да (Дан.8:16, 9:21-24); яв­лял­ся пра­вед­ной Анне с ве­стью о рож­де­нии от нее Пре­бла­го­сло­вен­ной Де­вы Ма­рии. Свя­той Ар­хи­стра­тиг Гав­ри­ил неот­ступ­но пре­бы­вал со свя­той От­ро­ко­ви­цей Ма­ри­ей в Иеру­са­лим­ском хра­ме и впо­след­ствии охра­нял Ее во все вре­мя зем­ной жиз­ни. Он явил­ся свя­щен­ни­ку За­ха­рии, пред­ска­зав рож­де­ние Пред­те­чи Гос­под­ня – Иоан­на Кре­сти­те­ля. Гос­подь по­сы­лал его к свя­то­му Иоси­фу Об­руч­ни­ку: он явил­ся ему во сне, чтобы от­крыть ему тай­ну во­пло­ще­ния Сы­на Бо­жия от Пре­свя­той Де­вы Ма­рии, пре­ду­пре­дил о за­мыс­лах Иро­да и по­ве­лел бе­жать в Еги­пет с Мла­ден­цем и Бо­го­ро­ди­цей. Ко­гда Гос­подь пе­ред Сво­и­ми стра­да­ни­я­ми мо­лил­ся в Геф­си­ман­ском са­ду до кро­ва­во­го по­та, на укреп­ле­ние Его, по Цер­ков­но­му Пре­да­нию, был по­слан с Небес Ар­хан­гел Гав­ри­ил, имя ко­то­ро­го озна­ча­ет «Кре­пость Бо­жия» (Лк.22:43). Же­ны-ми­ро­но­си­цы услы­ша­ли от Ар­хи­стра­ти­га ра­дост­ную весть о Вос­кре­се­нии Хри­сто­вом.

Вспо­ми­ная в этот день мно­го­крат­ные яв­ле­ния свя­то­го Ар­хи­стра­ти­га Гав­ри­и­ла и его рев­ност­ное ис­пол­не­ние Бо­же­ствен­ной во­ли, ис­по­ве­дуя его хо­да­тай­ство пред Гос­по­дом о хри­сти­а­тьфу!, Пра­во­слав­ная Цер­ковь при­зы­ва­ет сво­их чад с ве­рой и усер­ди­ем при­бе­гать в мо­лит­вах к ве­ли­ко­му Ан­ге­лу.

Свя­тая Мат­ро­на бы­ла ра­бы­ней од­ной иуде­ян­ки, по име­ни Пав­ти­ла, же­ны со­лун­ско­го во­е­во­ды. С юно­сти она бы­ла про­све­ще­на хри­сти­ан­ской ве­рой. Гос­по­жа ее при­нуж­да­ла ее к от­ступ­ни­че­ству и об­ра­ще­нию в свое язы­че­ское зло­ве­рие, и так как она не по­ви­но­ва­лась, то гос­по­жа силь­но му­чи­ла ее. Свя­тая ча­сто при­ни­ма­ла от нее мно­гие ра­ны; но с усер­ди­ем пре­тер­пе­ва­ла все ра­ди Хри­ста и тай­но от гос­по­жи сво­ей хо­ди­ла в цер­ковь.

Од­на­жды Пав­ти­ла, узнав, что Мат­ро­на бы­ла в церк­ви хри­сти­ан­ской, ска­за­ла ей:

– По­че­му ты не по­шла в на­шу си­на­го­гу, но хо­ди­ла в цер­ковь хри­сти­ан­скую?

Бла­жен­ная Мат­ро­на с дерз­но­ве­ни­ем от­ве­ча­ла:

– По­то­му что в хри­сти­ан­ской Церк­ви при­сут­ству­ет Бог, от си­на­го­ги же иудей­ской Он от­сту­пил. По­то­му я и хо­жу не в си­на­го­гу, но в цер­ковь.

То­гда Пав­ти­ла при­шла еще в боль­ший гнев, без по­ща­ды би­ла свя­тую Мат­ро­ну и, свя­зав, за­клю­чи­ла ее в тем­ной ка­мор­ке. Но на­ут­ро свя­тая бы­ла най­де­на си­лой Бо­жьею раз­ре­шен­ной от уз и сла­во­сло­вя­щей Хри­ста. И сно­ва гос­по­жа би­ла ее жест­ки­ми жи­ла­ми ед­ва не до смер­ти; по­том свя­за­ла ее еще креп­че, сно­ва за­клю­чи­ла ее в той ка­мор­ке и за­пе­ча­та­ла две­ри, чтобы ни­кто не мог вой­ти к ней и до­ста­вить ей ка­кое-ли­бо об­лег­че­ние. В та­ко­вом за­клю­че­нии свя­тая, укреп­ля­е­мая Бо­гом, пре­бы­ва­ла без пи­щи и пи­тья че­ты­ре дня. По­сле се­го Пав­ти­ла, сняв пе­ча­ти и от­во­рив две­ри, на­шла Мат­ро­ну опять раз­ре­шен­ной от уз и сто­я­щей на мо­лит­ве. То­гда, при­шед­ши в страш­ную ярость, она бес­по­щад­но ста­ла бить Мат­ро­ну тол­сты­ми пал­ка­ми, и, ко­гда свя­тая уже ед­ва ды­ша­ла, за­клю­чи­ла ее в том же по­ме­ще­нии, где свя­тая и скон­ча­лась, пре­дав дух свой Бо­гу. Те­ло свя­той Мат­ро­ны же­сто­ко­сер­дая жен­щи­на сбро­си­ла вниз; жи­ли­ще же ее бы­ло вы­со­ко.

Хри­сти­ане, под­няв мно­го­стра­даль­ное те­ло свя­той му­че­ни­цы Мат­ро­ны, с че­стью по­греб­ли его. Впо­след­ствии Алек­сандр, епи­скоп Со­лун­ский, со­здал цер­ковь во имя свя­той, где и по­ло­жил чест­ные ее мо­щи. Му­чи­тель­ни­цу же Пав­ти­лу вско­ре по­стиг за­слу­жен­ный ею суд Бо­жий. На том са­мом ме­сте, где она сверг­ла вниз с вы­со­кой сте­ны те­ло свя­той Мат­ро­ны, она са­ма по­том, слу­чай­но по­скольз­нув­шись, упа­ла и, раз­бив­шись, бед­ствен­но из­верг­ла ока­ян­ную свою ду­шу из те­ла.

Во свя­тую и Ве­ли­кую Пят­ни­цу мы вос­по­ми­на­ем свя­тые, спа­си­тель­ные и страш­ные стра­да­ния Гос­по­да и Бо­га и Спа­са на­ше­го Иису­са Хри­ста, ко­то­рые Он доб­ро­воль­но пре­тер­пел за нас. Опле­ва­ния, из­би­е­ния, по­ще­чи­ны, по­но­ше­ния, на­смеш­ки, баг­ря­ни­ца, трость, губ­ка, ук­сус, гвоз­ди, ко­пье, и по­сле все­го это­го Крест и смерть, — все это име­ло ме­сто в пят­ни­цу. По­сле то­го как Иисус, про­дан­ный дру­гом и уче­ни­ком за трид­цать среб­ре­ни­ков, был взят, Его от­ве­ли сна­ча­ла к пер­во­свя­щен­ни­ку Анне, ко­то­рый ото­слал Его к Ка­иа­фе, где Гос­подь был опле­ван, по­лу­чал по­ще­чи­ны, вдо­ба­вок был уни­жен и осме­ян, слы­ша: про­ре­ки нам, Хри­стос, кто уда­рил Те­бя? (Мф.26:68). Ту­да же при­шли и лже­сви­де­те­ли, ис­ка­жав­шие Его сло­ва: раз­рушь­те храм сей, и Я в три дня воз­двиг­ну его (Ин.2:19). А ко­гда Он на­звал Се­бя Сы­ном Бо­жи­им, то ар­хи­ерей разо­драл одеж­ды свои (в знак то­го, что) не мо­жет тер­петь бо­го­хуль­ства.

При на­ступ­ле­нии утра Иису­са от­ве­ли к Пи­ла­ту; и иудеи не во­шли в пре­то­рию, го­во­рит (еван­ге­лист Иоанн), чтобы не осквер­нить­ся, но чтобы (мож­но бы­ло) есть пас­ху (Ин.18:28). Или здесь под пас­хой он под­ра­зу­ме­ва­ет весь (се­ми­днев­ный) празд­ник, или она и на этот раз бы­ла в по­ло­жен­ное вре­мя (в пят­ни­цу ве­че­ром), но Хри­стос со­вер­шил за­кон­ную пас­ху на один день рань­ше, по­то­му что в пят­ни­цу хо­тел быть за­клан­ным од­новре­мен­но с (пас­халь­ным агн­цем).

Пи­лат, вый­дя (к ним), спро­сил, в чем (они) об­ви­ня­ют Иису­са, и по­сколь­ку не на­шел ни­че­го до­стой­но­го об­ви­не­ния, то по­слал Его к Иро­ду, а по­след­ний — сно­ва к Пи­ла­ту. Иудеи же стре­ми­лись убить Иису­са. Пи­лат ска­зал им: возь­ми­те Его вы, и рас­пни­те, и по за­ко­ну ва­ше­му су­ди­те Его (ср.: Ин.18:31, 19:6). Они от­ве­ча­ли ему: нам не поз­во­ле­но пре­да­вать смер­ти ни­ко­го (Ин.18:31), по­буж­дая Пи­ла­та рас­пять (Его). Пи­лат спро­сил Хри­ста, Царь ли Он Иудей­ский. Он при­знал Се­бя Ца­рем, но Веч­ным, го­во­ря: Цар­ство Мое не от ми­ра се­го (Ин.18:36). Пи­лат, же­лая Его осво­бо­дить, сна­ча­ла ска­зал, что не на­хо­дит в Нем ни­ка­кой бла­го­вид­ной ви­ны, а по­том пред­ло­жил, по обы­чаю, ра­ди празд­ни­ка от­пу­стить им од­но­го уз­ни­ка, — но они вы­бра­ли Ва­рав­ву, а не Хри­ста (см.: Ин.18:38-40).

То­гда Пи­лат, пре­да­вая им Иису­са, преж­де ве­лел бить Его, по­том вы­вел к ним под стра­жей, оде­то­го в баг­ря­ни­цу, увен­чан­но­го тер­но­вым вен­цом, со вло­жен­ной в пра­вую ру­ку тро­стью, осме­ян­но­го во­и­на­ми, го­во­рив­ши­ми: ра­дуй­ся, Царь Иудей­ский! (см.: Ин.19:1-5; Мф.27:29; Мк.15:16-19). Од­на­ко, над­ру­гав­шись так, чтобы уто­лить их гнев, Пи­лат вновь ска­зал: я ни­че­го до­стой­но­го смер­ти не на­шел в Нем (Лк.23:22). Но они от­ве­ча­ли: Он дол­жен уме­реть, по­то­му что сде­лал Се­бя Сы­ном Бо­жи­им (Ин.19:7). Ко­гда они так го­во­ри­ли, Иисус мол­чал, а на­род кри­чал Пи­ла­ту: рас­пни, рас­пни Его! (Лк.23:21). Ибо через по­зор­ную смерть (ка­кой пре­да­ва­ли раз­бой­ни­ков) иудеи хо­те­ли опо­ро­чить Его, чтобы ис­тре­бить доб­рую па­мять о Нем. Пи­лат же, как бы при­сты­жая их, го­во­рит: Ца­ря ли ва­ше­го рас­пну? Они от­ве­ча­ли: нет у нас ца­ря, кро­ме ке­са­ря (Ин.19:15). По­сколь­ку об­ви­не­ни­ем в бо­го­хуль­стве они ни­че­го не до­би­лись, то на­во­дят на Пи­ла­та страх от ке­са­ря, чтобы хоть та­ким спо­со­бом ис­пол­нить свой безум­ный за­мы­сел, для че­го го­во­рят: вся­кий, де­ла­ю­щий се­бя ца­рем, про­тив­ник ке­са­рю (Ин.19:12). Меж­ду тем же­на Пи­ла­та, устра­шен­ная сна­ми, по­сла­ла ему ска­зать: не де­лай ни­че­го Пра­вед­ни­ку То­му, по­то­му что я ныне во сне мно­го по­стра­да­ла за Него (Мф.27:19); и Пи­лат, умыв ру­ки, от­ри­цал свою ви­нов­ность в (про­ли­тии) кро­ви Его (см.: Мф.27:24). Иудеи же кри­ча­ли: кровь Его на нас и на де­тях на­ших (Мф.27:25); ес­ли от­пу­стишь Его, ты не друг ке­са­рю (Ин.19:12).

То­гда Пи­лат, ис­пу­гав­шись, от­пу­стил им Ва­рав­ву, а Иису­са пре­дал на рас­пя­тие (ср.: Мф.27:26), хо­тя втайне и знал, что Тот непо­ви­нен. Уви­дев это, Иуда, бро­сив среб­ре­ни­ки (в хра­ме), вы­шел, по­шел и уда­вил­ся (см.: Мф.27:3-5), по­ве­сив­шись на де­ре­ве, а по­сле, силь­но вздув­шись, лоп­нул. Во­и­ны же, на­сме­яв­шись над Иису­сом и бив тро­стью по го­ло­ве (Мф.27:27-30), воз­ло­жи­ли на Него крест; по­том, за­хва­тив Си­мо­на Ки­ри­не­яни­на, за­ста­ви­ли нести крест Его (ср.: Мф.27:32; Лк.23:26; Ин.19:17).

Око­ло тре­тье­го ча­са, при­дя на Лоб­ное ме­сто, там рас­пя­ли Иису­са и по обе сто­ро­ны от Него двух раз­бой­ни­ков, чтобы и Он был при­чтен к зло­де­ям (ср.: Мк.15:27-28; Ис.53:12). Во­и­ны раз­де­ли­ли одеж­ды Его из-за бед­но­сти (их), бро­сая жре­бий о цель­но­тка­ном хи­тоне, при­чи­няя Ему мно­же­ство вся­че­ских оскорб­ле­ний — не толь­ко этим, но и из­де­ва­ясь (над Ним), ко­гда Он ви­сел на кре­сте, го­во­ри­ли: э! раз­ру­ша­ю­щий храм и в три дня со­зи­да­ю­щий! спа­си Се­бя Са­мо­го. И еще: дру­гих спа­сал, а Се­бя не мо­жет спа­сти. И еще: ес­ли Он Царь Из­ра­илев, пусть те­перь сой­дет с Кре­ста, и уве­ру­ем в Него (Мк.15:29-31; Мф.27:40, 42).

И ес­ли они дей­стви­тель­но го­во­ри­ли прав­ду, то по­до­ба­ло им без со­мне­ний об­ра­тить­ся к Нему, — ведь от­кры­лось, что Он Царь не толь­ко Из­ра­и­ля, но и все­го ми­ра. Ибо для че­го по­мерк­ло солн­це на три ча­са, да еще в пол­день? — Чтобы все узна­ли о (Его) стра­да­ни­ях. Зем­ля по­тряс­лась и кам­ни рас­се­лись, — чтобы об­на­ру­жи­лось, что Он мог это сде­лать и с иуде­я­ми; мно­гие те­ла (усоп­ших) вос­крес­ли — в до­ка­за­тель­ство все­об­ще­го вос­кре­се­ния и для яв­ле­ния си­лы Стра­дав­ше­го. За­ве­са в хра­ме разо­дра­лась (Мф.27:51), как буд­то храм гне­вал­ся (раз­ры­вая свою одеж­ду) за то, что стра­да­ет Про­слав­ля­е­мый в нем, и всем от­кры­лось неви­ди­мое преж­де (Свя­тое Свя­тых).

Итак, Хри­стос был рас­пят в тре­тий час, как го­во­рит свя­той Марк (см.: Мк.15:25), от ше­сто­го же ча­са тьма бы­ла до ча­са де­вя­то­го (Мф.27:45; ср.: Мк.15:33). То­гда и Лон­гин сот­ник, ви­дя солн­це (по­мерк­шее) и дру­гие зна­ме­ния, (устра­шил­ся) весь­ма и ска­зал: во­ис­ти­ну, Он был Сын Бо­жий (Мф.27:54; ср.: Мк.15:39; Лк.23:47). Один из раз­бой­ни­ков зло­сло­вил Иису­са, а дру­гой уни­мал его, ре­ши­тель­но за­пре­щая ему, и ис­по­ве­дал Хри­ста Сы­ном Бо­жи­им. Воз­на­граж­дая его ве­ру, Спа­си­тель обе­щал ему пре­бы­ва­ние с Со­бою в раю (см.: Лк.23:39-43).

В до­вер­ше­ние ко всем из­де­ва­тель­ствам, Пи­лат на­пи­сал и над­пись на кре­сте, гла­сив­шую: Иисус На­зо­рей, Царь Иудей­ский (Ин.19:19). Хо­тя (пер­во­свя­щен­ни­ки) и не поз­во­ля­ли Пи­ла­ту пи­сать так, но что Он го­во­рил: (Я Царь Иудей­ский), од­на­ко Пи­лат воз­ра­зил: что я на­пи­сал, то на­пи­сал (см.: Ин.19:21-22). По­том Спа­си­тель про­из­нес: жаж­ду, — и Ему да­ли ис­соп с ук­су­сом. Ска­зав: со­вер­ши­лось! — и пре­кло­нив гла­ву, (Он) пре­дал дух (см.: Ин.19:28-30).

Ко­гда все разо­шлись, при Кре­сте сто­я­ли Ма­терь Его, и сест­ра Ма­те­ри Его, Ма­рия Клео­по­ва, рож­ден­ная от Иоси­фа по­сле то­го как Клео­па умер без­дет­ным; а так­же лю­би­мый уче­ник Гос­по­да Иоанн (см.: Ин.19:25-26). Обе­зу­мев­шие же иудеи, ко­то­рым недо­ста­точ­но бы­ло ви­деть те­ло на кре­сте, про­си­ли Пи­ла­та, так как то­гда бы­ла пят­ни­ца и ве­ли­кий празд­ник Пас­хи, (при­ка­зать) пе­ре­бить у осуж­ден­ных го­ле­ни, чтобы ско­рее на­сту­пи­ла смерть. И у дво­их пе­ре­би­ли го­ле­ни, по­то­му что они бы­ли еще жи­вы. Но, при­дя к Иису­су, как уви­де­ли Его уже умер­шим, не пе­ре­би­ли у Него го­ле­ней, но один из во­и­нов, по име­ни Лон­гин, уго­ждая безум­ным, под­нял ко­пье и прон­зил Хри­сту реб­ра с пра­вой сто­ро­ны, и тот­час ис­тек­ла кровь и во­да (см.: Ин.19:31-34).

Пер­вое по­ка­зы­ва­ет, что Он че­ло­век, а вто­рое — что Он вы­ше че­ло­ве­ка. Или кровь — для Та­ин­ства Бо­же­ствен­но­го при­ча­ще­ния, а во­да — для кре­ще­ния, ибо те два ис­точ­ни­ка по­ис­ти­не да­ют на­ча­ло Та­ин­ствам. И Иоанн, ви­дев­ший это, за­сви­де­тель­ство­вал, и ис­тин­но сви­де­тель­ство его (Ин.19:35), ведь на­пи­сал при­сут­ство­вав­ший там и ви­дев­ший все сво­и­ми гла­за­ми; и ес­ли бы он хо­тел го­во­рить ложь, не за­пи­сы­вал бы то­го, что счи­та­лось бес­че­сти­ем для Учи­те­ля. Го­во­рят, буд­то он то­гда со­брал в некий со­суд Бо­же­ствен­ную и Пре­чи­стую Кровь из ис­то­ча­ю­щих жизнь ре­бер.

По­сле этих уди­ви­тель­ных со­бы­тий, как уже на­стал ве­чер, при­шел Иосиф из Ари­ма­феи — так­же уче­ник Иису­са, но тай­ный, осме­лил­ся вой­ти к Пи­ла­ту, бу­дучи из­ве­стен ему, и про­сил те­ла Иису­со­ва (ср.: Мк.15:42-43; Ин.19:38); и Пи­лат поз­во­лил взять те­ло (Ин.19:38). Иосиф, сняв его с кре­ста, по­ло­жил со вся­ким бла­го­го­ве­ни­ем. При­шел так­же и Ни­ко­дим, — при­хо­див­ший преж­де (к Иису­су) но­чью, — и при­нес некий со­став из смир­ны и алоэ, при­го­тов­лен­ный в до­ста­точ­ном ко­ли­че­стве (ср.: Ин.19:39). Об­вив (те­ло) пе­ле­на­ми с бла­го­во­ни­я­ми, как обык­но­вен­но по­гре­ба­ют иудеи, они по­ло­жи­ли его по­бли­зо­сти, в гро­бе Иоси­фа, вы­се­чен­ном в ска­ле, где еще ни­кто не был по­ло­жен (ср.: Лк.23:53; Ин.19:40). (Так устро­и­лось для то­го), чтобы, ко­гда Хри­стос вос­креснет, вос­кре­се­ние не мог­ло быть при­пи­са­но ко­му-ни­будь дру­го­му (ле­жав­ше­му вме­сте с Ним). Смесь же алоэ и смир­ны еван­ге­лист упо­мя­нул по­то­му, что она очень клей­кая, — чтобы мы, ко­гда услы­шим о пе­ле­тьфу! и го­лов­ных по­вяз­ках, остав­лен­ных во гро­бе (см.: Ин.20:6-7), не ду­ма­ли, буд­то те­ло Хри­сто­во укра­де­но: ибо как мож­но бы­ло, не имея до­ста­точ­но вре­ме­ни, ото­рвать их, на­столь­ко силь­но при­лип­шие к те­лу?

Все это чу­дес­но со­вер­ши­лось в ту пят­ни­цу, и бо­го­нос­ные от­цы по­ве­ле­ли нам тво­рить па­мять обо всем этом с со­кру­ше­ни­ем серд­ца и уми­ле­ни­ем. За­ме­ча­тель­но и то, что Гос­подь рас­пял­ся в ше­стой день сед­ми­цы — в пят­ни­цу, так же как и в на­ча­ле в ше­стой день был со­здан че­ло­век. А в ше­стой час дня был по­ве­шен на кре­сте, как и Адам, го­во­рят, в этот час про­стер ру­ки, при­кос­нул­ся к за­прет­но­му дре­ву и умер, по­сколь­ку по­до­ба­ло ему сно­ва вос­со­здать­ся в тот же час, в ка­кой он пал. А в са­ду — как и Адам в раю. Горь­кое пи­тие — по об­ра­зу (Ада­мо­ва) вку­ше­ния. По­ще­чи­ны озна­ча­ли на­ше осво­бож­де­ние. Опле­ва­ние и по­зор­ное вы­ве­де­ние в со­про­вож­де­нии во­и­нов — по­чет для нас. Тер­но­вый ве­нец — устра­не­ние на­ше­го про­кля­тия. Баг­ря­ни­ца — как ко­жа­ные одеж­ды или на­ше цар­ское убран­ство. Гвоз­ди — окон­ча­тель­ное умерщ­вле­ние на­ше­го гре­ха. Крест — дре­во рай­ское. Прон­зен­ные реб­ра изо­бра­жа­ли Ада­мо­во реб­ро, из ко­то­ро­го (про­изо­шла) Ева, от ко­то­рой — пре­ступ­ле­ние. Ко­пье — устра­ня­ет от ме­ня ог­нен­ный меч (см.: Быт.3:24). Во­да из ре­бер — об­раз кре­ще­ния. Кровь и трость — ими Он, как Царь, под­пи­сал крас­ны­ми бук­ва­ми (гра­мо­ту), да­ро­вав нам древ­нее оте­че­ство. Есть пре­да­ние, что Ада­мо­ва го­ло­ва ле­жа­ла там, где был рас­пят Хри­стос — Гла­ва всех, и омы­лась ис­тек­шею кро­вью Хри­сто­вой, — по­че­му это ме­сто и име­ну­ет­ся Лоб­ным.

При по­то­пе че­реп Ада­ма вы­мы­ло из зем­ли, и кость пла­ва­ла на во­де, как некое яв­ное чу­до. Со­ло­мон со всем сво­им вой­ском, по­чтив пра­от­ца, по­крыл его мно­же­ством кам­ней на ме­сте, ко­то­рое с тех пор на­зва­но «по­стлан­ное кам­нем». Ве­ли­чай­шие из свя­тых го­во­рят, что, по пре­да­нию, Адам был по­гре­бен там Ан­ге­лом. Итак, где был труп, ту­да при­шел и орел — Хри­стос, Веч­ный Царь, Но­вый Адам, дре­вом ис­це­ля­ю­щий вет­хо­го Ада­ма, пав­ше­го через дре­во. Хри­сте Бо­же, по чуд­но­му и неиз­ме­ри­мо­му Тво­е­му ми­ло­сер­дию к нам, по­ми­луй нас.

Аминь.

Мо­на­ше­ство и пу­стын­но­жи­тель­ство воз­ник­ло на Ру­си вме­сте с при­ня­ти­ем хри­сти­ан­ства.
Из Су­п­расль­ской ле­то­пи­си из­вест­но, что еще при кня­зе Вла­ди­ми­ре в Ки­е­ве, око­ло Де­ся­тин­ной церк­ви, был мо­на­стырь. Серд­цу рус­ско­го мо­на­ше­ства, Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ре, по­ло­жи­ли на­ча­ло пу­стын­но­жи­тель пре­сви­тер Ила­ри­он и пре­по­доб­ный Ан­то­ний.
Са­мо пу­стын­но­жи­тель­ство на Ру­си на­ча­ло раз­ви­вать­ся в кон­це XII и на­ча­ле XIII сто­ле­тий, т.е. по­сле ос­но­ва­ния Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ры, коя яв­ля­лась вы­со­чай­шим об­ра­зом ино­че­ско­го жи­тия.
По­доб­но Ки­е­во-Пе­чер­ско­му, ста­ли об­ра­зо­вы­вать­ся и псков­ские мо­на­сты­ри: Еле­аза­ров­ский, Кры­пец­кий, Ни­кан­дров.
Ме­сто, где на­хо­дят­ся псков­ские пе­ще­ры, из­дав­на бы­ло окру­же­но та­ин­ствен­ным орео­лом. В древ­но­сти по­ток Ка­ме­нец был глу­бок, “аки ров”, и в нем во­ди­лись боб­ры, а кру­гом сто­ял дре­му­чий лес.
Зве­ро­ло­вы-из­бо­ряне, по про­зва­нию се­ли­ши, бы­ли пер­вы­ми людь­ми, ко­то­рые, охо­тясь в Пе­чер­ских ле­сах, ча­сто слы­ша­ли цер­ков­ное пе­ние, ис­хо­див­шее из го­ры, но ни­ко­го не ви­де­ли.
Ле­то­пи­сец пе­ре­да­ет сло­ва са­мо­го зве­ро­ло­ва: “Раз слу­чай­но при­шли мы на по­ток к это­му ме­сту, на край го­ры, где те­перь сто­ит Бо­го­ро­дич­ная цер­ковь. (Это бы­ло в тот час дня, ко­гда обык­но­вен­но со­вер­ша­ет­ся цер­ков­ное Бо­го­слу­же­ние). При­шли мы и слы­шим пе­ние как бы цер­ков­ных пес­но­пе­ний, по­ют строй­но, бла­го­чин­но, а по­ю­щих не вид­но. Воз­дух кру­гом то­го свя­то­го ме­ста был на­пол­нен бла­го­уха­ни­ем, как бы от мно­же­ства фимиа­ма”.
Не ви­дя по­ю­щих и не зная ис­тин­ной при­чи­ны это­го яв­ле­ния, зве­ро­ло­вы при­ня­ли это за яв­ле­ние ан­ге­лов, за необъ­яс­ни­мое дей­ствие бла­го­да­ти Бо­жи­ей, освя­щав­шей то ме­сто, к ко­то­ро­му Пре­чи­стая Бо­го­ро­ди­ца ока­за­ла впо­след­ствии свое осо­бое бла­го­во­ле­ние.
Из­бо­ряне при­об­ре­ли эту зем­лю у пско­ви­тян. Зе­мель­ный уча­сток те­пе­реш­не­го мо­на­сты­ря по раз­де­лу до­стал­ся “зем­цу” Ива­ну Де­мен­тье­ву, ко­то­рый и по­се­лил­ся у реч­ки, по­ло­жив на­ча­ло де­ревне Пач­ков­ке.
Он же и от­крыл “Бо­гом здан­ную пе­ще­ру”, ко­гда ру­бил лес на Свя­той го­ре. Де­ре­во, сто­яв­шее на кру­том об­ры­ве го­ры, па­дая, увлек­ло за со­бою еще од­но боль­шое де­ре­во и несколь­ко ма­лых. Зем­ля об­сы­па­лась, и от­кры­лось устье пе­ще­ры с над­пи­сью: “Бо­гом здан­ная пе­ще­ра”.
Пре­по­доб­но­му­че­ник Кор­ни­лий, муж пра­вед­ный и ле­то­пи­сец прав­ди­вый, до­бав­ля­ет: “О сем яв­ле­нии ска­заша нам инок Тер­ну­фие (Па­тер­ну­фий) Сне­то­гор­ско­го мо­на­сты­ря, иже па­сы­нок Ива­ну Под­горь­ско­му (Де­мен­тье­ву) бысть, иная же и про­чая от то­го слы­ша­хом”.
От­кры­тие этой пе­ще­ры от­но­сит­ся к 1392 г. Но сколь­ко вре­ме­ни под­ви­за­лись в ней ушед­шие от ми­ра се­го, ве­до­мо Еди­но­му Бо­гу, как ве­до­мы Ему име­на их. И толь­ко имя од­но­го из них, имен­но пре­по­доб­но­го Мар­ка, со­хра­ни­ло пре­да­ние.
Из ле­то­пи­си яв­ству­ет, что пре­по­доб­ный Марк яв­ля­ет­ся чет­вер­тым ве­ли­ким пу­стын­но­жи­те­лем, по­доб­но трем древним, и “те­зо­име­нит им ве­рою и тер­пе­ни­ем”. (В на­ча­ле Со­ло­вец­кой ру­ко­пи­си 1632 г. идет речь об апо­сто­ле Мар­ке; он “ино­че­ское жи­тие от­хож­де­ни­ем во уеди­не­ние на мо­лит­ву и одеж­дою и вся­ким тер­пе­ни­ем изо­бра­зи”. Да­лее упо­ми­на­ет­ся Марк пе­щер­ный Ки­ев­ский. Марк же Пско­во-Пе­чер­ский счи­та­ет­ся по еще тре­тьем пе­щер­ном Мар­ке чет­вер­тым Мар­ком).
По­дроб­ных све­де­ний о жиз­ни прп. Мар­ка нет: “О сем бо из­вест­но не мо­го­хом об­ре­сти, ка­ков бя­ше ста­рец и ко­е­го ро­да че­ло­век, или ка­ко в сие ме­сто при­и­де и ко­ли­ко вре­мя ле­жит и ка­ко скон­чал­ся”. Мог он быть мест­ным жи­те­лем, зна­ю­щим тай­ны пе­ще­ры, а мо­жет быть, по Про­мыс­лу Бо­жию, от­крыл ее, при­дя в это свя­тое ме­сто из иных кон­цов зем­ли Рус­ской.
Вы­сок был мо­на­ше­ский по­двиг. Пер­вые псков­ские мо­на­сты­ри под­вер­га­лись страш­ным ра­зо­ре­ни­ям со сто­ро­ны ли­вон­ских ры­ца­рей. Ино­ков уби­ва­ли и за­би­ра­ли в плен. Ко­му уда­ва­лось, бе­жа­ли в Ка­ме­нец­кие пе­ще­ры. Так пре­по­доб­ный Марк и спа­сав­ши­е­ся в ле­сах и пе­ще­рах в до­лине Ка­мен­ца по­ло­жи­ли на­ча­ло свя­той оби­те­ли Пе­чер­ской. И эта оби­тель на­хо­ди­лась дол­гое вре­мя как бы со­кры­той.
В пре­да­ни­ях о пре­по­доб­ном Мар­ке го­во­рит­ся, что здеш­ние охот­ни­ки по­рой ви­де­ли его мо­ля­щим­ся на склоне хол­ма (над ме­стом бу­ду­ще­го Успен­ско­го хра­ма) у трех кам­ней, два из ко­то­рых и по­ныне ле­жат под се­нью огром­ных мо­на­стыр­ских ду­бов в верх­нем мо­на­стыр­ском са­ду, а тре­тий, как пред­по­ла­га­ют, ушел в зем­лю.
Свя­той Марк, про­во­дя жизнь в от­шель­ни­че­стве и со­зер­ца­нии, по­беж­да­ет плоть, умерщ­вля­ет ее во имя Бо­го­об­ще­ния, со­зна­вая, что со­зер­ца­ние Бо­га есть соб­ствен­ная де­я­тель­ность ду­ха, жизнь небес­ная. Со смер­тию все пре­кра­тит­ся, а со­зер­ца­ние Гос­по­да Сил бу­дет на це­лую веч­ность ис­точ­ни­ком бла­жен­ства. Ду­ша его пра­вед­ная воз­нес­лась на небо, оста­вив те­ло свое брен­ное, вы­сох­шее от тру­дов и пу­стын­ной жиз­ни и неустан­ной мо­лит­вы. Оно бы­ло по­гре­бе­но в ду­бо­вой ко­ло­де в ви­де лод­ки, вы­долб­лен­ной, со­глас­но пре­да­нию, им са­мим: ко­ло­да слу­жи­ла угод­ни­ку Бо­жию гро­бом и по­сте­лью.
Пер­вый устро­и­тель мо­на­сты­ря, пре­по­доб­ный Иона, знал о нем и знал, где по­ко­ят­ся его свя­тые мо­щи: “Гроб же его и мо­щи... где ле­жа­ху...”
По­сле пре­по­доб­но­го Ио­ны кто-то дру­гой из устро­и­те­лей мо­на­сты­ря за­пи­сал имя Мар­ка в Си­но­дик, в ко­то­ром он зна­чил­ся: “пер­вый Пе­чер­ский инок Марк”.
Тре­тий из игу­ме­нов по име­ни До­ро­фей в 1523 г. “вос­хо­те­ша гроб­ни­цу боль­шую со­де­ла­ти”, т.к. об­на­ру­жил “гроб оно­го стар­ца Мар­ка весь ис­тлев­ший и рас­пад­ший, ко­сти же его с со­ста­ва­ми и с ри­за­ми, и с ку­ко­лем, и гла­вою неис­тлев­шия”...
Пре­по­доб­но­му­че­ник Кор­ни­лий в свое вре­мя усо­мнил­ся в вер­но­сти за­пи­си в Си­но­дик. Ни­ка­ких пись­мен­ных сви­де­тельств о по­дви­гах пре­по­доб­но­го Мар­ка не бы­ло, по­это­му, не зная точ­но, при­ка­зал из­гла­дить имя его из Си­но­ди­ка “...мня се­бе, яко непра­вед­но на­пи­са­но бысть”. Вне­зап­но пре­по­доб­ный Кор­ни­лий был по­ра­жен бо­лез­нью – сле­по­той и “бысть в недо­уме­нии и скор­би ве­ли­цей”. Он из­ве­стил­ся ду­хом о при­чине бо­лез­ни и ве­лел нести се­бя ко гро­бу стар­ца (у него так­же от­ня­лись ру­ки и но­ги).
Здесь, ис­про­сив се­бе про­ще­ние, вы­шел здо­ро­вым из хра­ма “ни­ким не во­дим”. По­сле это­го пре­по­доб­но­му­че­ник Кор­ни­лий “по­ве­ле Мар­ку в Си­но­ди­ке бы­ти”.
В 1642 го­ду, по гра­мо­те Псков­ско­го Епи­ско­па Ген­на­дия, устро­е­ны бы­ли но­вые гроб­ни­цы с по­кры­ва­ла­ми, и в них с пе­ни­ем псал­мов бы­ли по­ло­же­ны мо­щи пер­вых по­движ­ни­ков Пе­чер­ских: пре­по­доб­но­го Мар­ка, пре­по­доб­но­го Ио­ны и пре­по­доб­ной ма­те­ри Вас­сы, — и по­став­ле­ны при вхо­де в пе­ще­ру.
В 1773 го­ду мо­щи пре­по­доб­но­го Мар­ка бы­ли пе­ре­об­ла­че­ны вто­рич­но в дру­гие одеж­ды и в на­сто­я­щее вре­мя они на­хо­дят­ся в гро­бу-фу­тля­ре во 2-ом от­де­ле­нии усы­паль­ни­цы при вхо­де с ле­вой сто­ро­ны.
Па­мять пре­по­доб­но­го Мар­ка празд­но­ва­лась ра­нее толь­ко 29 мар­та (11 ап­ре­ля); с 1987 го­да она от­ме­ча­ет­ся в день об­ще­цер­ков­но­го празд­но­ва­ния Со­бо­ра Псков­ских свя­тых, в Неде­лю 3-ю по Пя­ти­де­сят­ни­це; в по­след­нее вре­мя па­мять пре­по­доб­но­го Мар­ка со­вер­ша­ет­ся так­же и в день Со­бо­ра Пско­во-Пе­чер­ских свя­тых, в Неде­лю 4-ю по Пя­ти­де­сят­ни­це.

Свя­ти­тель Иона, мит­ро­по­лит Мос­ков­ский и всея Рос­сии чу­до­тво­рец, ро­дил­ся в го­ро­де Га­ли­че в бла­го­че­сти­вой хри­сти­ан­ской се­мье. От­ца бу­ду­ще­го свя­ти­те­ля зва­ли Фе­о­до­ром. В две­на­дца­ти­лет­нем воз­расте юно­ша при­нял по­стриг в од­ном из га­лич­ских мо­на­сты­рей, от­ку­да пе­ре­шел в мос­ков­ский Си­мо­нов мо­на­стырь, где мно­го лет ис­пол­нял раз­лич­ные по­слу­ша­ния. Од­на­жды свя­ти­тель Фо­тий, мит­ро­по­лит Мос­ков­ский (па­мять 27 мая и 2 июля), по­се­тил Си­мо­нов мо­на­стырь и по­сле мо­леб­на, пре­по­дав бла­го­сло­ве­ние ар­хи­манд­ри­ту и бра­тии, по­же­лал бла­го­сло­вить ино­ков, ис­пол­няв­ших по­слу­ша­ние на мо­на­стыр­ских ра­бо­тах. Ко­гда он при­шел в пе­кар­ню, то уви­дел уснув­ше­го от мно­гих тру­дов ино­ка Иону, пра­вая ру­ка утом­лен­но­го ино­ка бы­ла со­гну­та в бла­го­слов­ля­ю­щем же­сте. Свя­ти­тель Фо­тий про­сил не бу­дить его, бла­го­сло­вил спя­ще­го ино­ка и про­ро­че­ски пред­ска­зал при­сут­ство­вав­шим, что этот мо­тьфу! бу­дет ве­ли­ким свя­ти­те­лем Рус­ской Церк­ви и мно­гих на­ста­вит на путь спа­се­ния.

Пред­ска­за­ние свя­ти­те­ля ис­пол­ни­лось. Через несколь­ко лет свя­ти­тель Иона был по­став­лен епи­ско­пом Ря­за­ни и Му­ро­ма.

В 1431 го­ду скон­чал­ся свя­ти­тель Фо­тий. Через пять лет по­сле его смер­ти за доб­ро­де­тель­ную и свя­тую жизнь мит­ро­по­ли­том Все­рос­сий­ским был из­бран свя­ти­тель Иона. Ко­гда но­во­из­бран­ный мит­ро­по­лит от­пра­вил­ся к Пат­ри­ар­ху Иоси­фу II (1416–1439) в Кон­стан­ти­но­поль, чтобы при­нять по­став­ле­ние на мит­ро­по­лию, то ока­за­лось, что неза­дол­го до то­го зло­муд­рен­ный Ис­и­дор, по про­ис­хож­де­нию бол­га­рин, уже был по­свя­щен на рус­скую мит­ро­по­лию. Недол­го про­быв в Ки­е­ве и Москве, Ис­и­дор от­пра­вил­ся на Фло­рен­тий­ский со­бор (1438), где при­нял унию. Со­бор рус­ских ар­хи­ере­ев и ду­хо­вен­ства низ­ло­жил мит­ро­по­ли­та Ис­и­до­ра, и тот вы­нуж­ден был тай­но бе­жать в Рим (где умер в 1462 го­ду). На Все­рос­сий­скую мит­ро­по­лию еди­но­душ­но был из­бран свя­ти­тель Иона. По­свя­ще­ние его по бла­го­сло­ве­нию Кон­стан­ти­но­поль­ско­го Пат­ри­ар­ха Гри­го­рия III (1445–1450) впер­вые со­вер­ше­но рус­ски­ми ар­хи­ере­я­ми в Москве. 15 де­каб­ря 1448 го­да свя­ти­тель Иона всту­пил на мит­ро­по­лию и с ар­хи­пас­тыр­ской рев­но­стью стал утвер­ждать бла­го­че­стие сре­ди па­со­мых, сло­вом и де­лом укреп­ляя пра­во­слав­ную ве­ру в стране. И при сво­ем вы­со­ком сане он по-преж­не­му не остав­лял лич­ных мо­на­ше­ских по­дви­гов. За тру­ды на бла­го Церк­ви Хри­сто­вой свя­ти­тель Иона удо­сто­ил­ся от Бо­га бла­го­дат­но­го да­ра чу­до­тво­ре­ний и про­зор­ли­во­сти. В 1451 го­ду та­та­ры неожи­дан­но под­сту­пи­ли к Москве, со­жгли окрест­но­сти и го­то­ви­лись к на­па­де­нию на го­род. Мит­ро­по­лит Иона с кли­ром со­вер­шал крест­ный ход по сте­нам го­ро­да, со сле­за­ми мо­ля Бо­га о спа­се­нии гра­да и лю­дей. Уви­дев пре­ста­ре­ло­го мо­на­ха Ан­то­ния, ино­ка Чу­до­ва мо­на­сты­ря, ко­то­рый от­ли­чал­ся доб­ро­де­тель­ной жиз­нью, свя­ти­тель Иона ска­зал: «Сын и брат мой Ан­то­ний! По­мо­лись ми­ло­сти­во­му Бо­гу и Пре­чи­стой Бо­го­ро­ди­це об из­бав­ле­нии го­ро­да и всех пра­во­слав­ных хри­сти­ан». Сми­рен­ный Ан­то­ний от­ве­тил: «Ве­ли­кий свя­ти­тель! Бла­го­да­рим Бо­га и Пре­чи­стую Его Ма­терь: услы­ша­ла Она мо­лит­вы твои и умо­ли­ла Сы­на Сво­е­го, го­род и все пра­во­слав­ные хри­сти­ане бу­дут спа­се­ны по тво­им мо­лит­вам. Вра­ги ско­ро бу­дут по­беж­де­ны. Толь­ко мне од­но­му суж­де­но от Гос­по­да быть уби­то­му вра­га­ми». Ед­ва ста­рец ска­зал это, как вра­же­ская стре­ла прон­зи­ла его.

Пред­ска­за­ние стар­ца Ан­то­ния сбы­лось: 2 июля, в празд­ник По­ло­же­ния Ри­зы Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, в ря­дах та­тар про­изо­шло смя­те­ние, и они в неве­до­мом стра­хе и ужа­се об­ра­ти­лись в бег­ство. Свя­ти­тель Иона вско­ре по­стро­ил на сво­ем дво­ре храм в честь По­ло­же­ния Ри­зы Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы в па­мять из­бав­ле­ния Моск­вы от вра­гов.

Бла­жен­ная кон­чи­на свя­ти­те­ля Ио­ны по­сле­до­ва­ла в 1461 го­ду. При гро­бе свя­ти­те­ля ста­ли со­вер­шать­ся мно­го­чис­лен­ные ис­це­ле­ния.

В 1472 го­ду мо­щи свя­то­го мит­ро­по­ли­та Ио­ны бы­ли об­ре­те­ны нетлен­ны­ми и по­ло­же­ны в Успен­ском со­бо­ре Крем­ля (празд­но­ва­ние пе­ре­не­се­ния свя­тых мо­щей со­вер­ша­ет­ся 27 мая). Со­бор Рус­ской Церк­ви 1547 го­да уста­но­вил празд­но­вать свя­ти­те­лю Ионе, мит­ро­по­ли­ту Мос­ков­ско­му, осо­бую па­мять. В 1596 го­ду Пат­ри­арх Иов уста­но­вил празд­но­ва­ние свя­ти­те­лю Ионе в со­бо­ре дру­гих Мос­ков­ских Свя­ти­те­лей, 5 ок­тяб­ря.