Тут не обойтись без того, что психологи называют «мотивацией к деятельности»: ребенок сам должен хотеть читать, у него должны быть внутренние основания к тому, чтобы это делать. Но мотивация – вещь довольно загадочная. Ее невозможно создать у ребенка, постоянно пеняя ему, что Ваня из соседнего подъезда уже прочитал два букваря, а он, ребенок, – только половину одного.
Полноценную мотивацию к чтению вряд ли удастся сформировать с помощью внешних поощрений, вроде: читаешь десять страниц и получаешь бонус в виде лишних тридцати минут игры на компьютере. Убери вас с вашим надзором – и ребенок читать перестанет.
Внутренняя мотивация к чтению связана исключительно с открытием смысла этого занятия. Поэтому открытие смысла чтения должно предшествовать обучению буквам.В какой-то момент ребенок должен открыть для себя три важнейших вещи: существование письменной речи, ее отличия от устной речи и ее преимущества перед другими видами общения.
Казалось бы, какое тут может быть открытие – ему же читают книжки! Да, это очень важно. Родительское чтение детям сегодня становится основой качественного образования. И это важнейший опыт знакомства с письменной речью. Но ребенок еще и должен понять, что его собственная речь может превратиться в письменную.
А как он это может понять? Когда мы ему это продемонстрируем: начнем специально записывать за ним его желания, его впечатления, его истории. Записывать у него на глазах, показывая, как мы это делаем, перечитывая написанное, уточняя, то ли он хотел сказать. Иными словами, будем создавать «ситуацию письменной речи».
Ребенку предстоит понять, что его собственная речь может превратиться в письменную.Выражение «ситуация письменной речи» впервые стал использовать психолог и педагог Феликс Сохин, который в советские годы заведовал лабораторией по изучению речи детей в Институте дошкольного воспитания. Выяснилось, что в том момент, когда дети «диктуют» взрослым, их устная речь меняется: они начинают говорить медленнее, задумываются над сказанным, используют более сложные грамматические конструкции. Однако в исследованиях Сохина и его последователей такие «ситуации» рассматривались исключительно как дополнительное средство развития речи дошкольников (так называемой «монологической», или повествовательной речи – более сложной, чем речь бытовая, или диалогическая).
Конечно же, «ситуации письменной речи» (не называя их так) использовали и используют в своей работе многие творческие педагоги – в основном, как средство детского самовыражения. Как некие яркие бантики на фоне обычной рутины.
И родители подобные вещи воспринимают именно как «бантики».
На самом деле, последовательное использование ситуаций письменной речи, наглядная демонстрация управления речью – «магического» превращения слышимого, но невидимого, в видимое, не неслышимое, т.е. звуков речи в графические образы, – открывает ребенку смысл чтения. Он заключен в получении отсроченного сообщения. А это сообщение может быть очень важным и для того, кто его послал, и для того, кто его получил. Ведь сам-то ребенок «диктует» взрослому то, что для него очень важно. А жизнь часто зависит от того, какой подарок принесет Дед Мороз! Поэтому главным итогом подобной практики является некоторое внутреннее убеждение: «Я понимаю, как это устроено».
Использование ситуаций письменной речи, наглядная демонстрация управления речью – «магического» превращения слышимого, но невидимого, в видимое, не неслышимое, т.е. звуков речи в графические образы, – открывает ребенку смысл чтения.Понимание – великая вещь. Понимание – это наше внутреннее богатство. И то, что мы понимаем, мы очень часто любим. Желание что-то делать (та самая «мотивация к деятельности») нередко вырастает из понимания «процесса», из умения связать внешнее с внутренней необходимостью. Наверно, легче объяснить это «от противного»: бессмысленный труд – самый тяжкий труд.
Вот почему так важно рассматривать ситуации письменной речи как стартовый этап, который должен предшествовать последовательному знакомству с буквами. Вообще можно утверждать, что психологическая готовность к обучению чтению формируется как раз в тот момент, когда ребенок с удовольствием включается в ситуации письменной речи.