- Дети совсем маленькие. Старшему года четыре, а самой младшей девочке около полгодика. В руках у малышей были бутылочки с молоком. Мужчина поставил их около меня рядочком, дочку положил мне на стол, рядом выложил пакет с документами и говорит: «Вот вам дети, делайте с ними, что хотите. Мамаша их гуляет где-то уже какой день, ей они не нужны. И мне теперь тоже. Я устал, мне их кормить нечем». Дети, конечно, начали плакать. Сначала старший мальчик, потому что он все понимает уже, а на него глядя и младшие. Я попыталась образумить отца, но он развернулся и ушел. Тут подошли мои коллеги, начали успокаивать детей, грудную девочку качать. Из буфета принесли пирожки, налили детям чай. Они стали есть и потихоньку успокаиваться. Старший мальчишечка все время своим братьям поправлял шарфики, завязочки, так за ними ухаживал. Что теперь с ними будет?! Их разделят?

Вахтер администрации отметила, что многодетный отец не был пьян или похож на бомжа. Он и все дети были чисто, аккуратно и по сезону одеты. Она обратила внимание лишь на одну странность – мужчина предпенсионного возраста, а дети совсем маленькие.
Сейчас малыши находятся в городской детской больнице
Фото: предоставлено каналом "Енисей-Регион"



- Да, в этой семье у родителей очень большая разница в возрасте. Он 1954 года рождения, а она – 1979-го, - говорит специалист комиссии по делам несовершеннолетних Канска Ирина Фоминцева. - Папа когда-то отбывал наказание за преступление, но не связанное с каким-либо насилием против других. Там что-то экономическое. Вернулся, вел нормальный образ жизни, не пил. Он вообще, говорят, не пьет. У него, правда, инвалидность, он не работает. Но мы никогда не видели его нетрезвым! Детей своих ему очень хотелось. Сошелся с женщиной намного младше себя. И они в год рожали по ребеночку. Глава семьи говорил: «А сколько Бог пошлет, вырастим». У них трое сыновей родилось, а хотелось девочку. Дочь Марина появилась на свет только в июле этого года. Надо сказать, что семья стояла у нас на учете с 2008 года, после случая, когда их старший ребенок попал в больницу. Папа отсутствовал в городе, а мама «загуляла», ребенок был без нормального присмотра и заболел. Но это был единственный случай. C тех пор мы регулярно посещали семью, и никаких претензий к ним не было. Дома всегда чистота идеальная, все необходимое для детей есть, игрушки, питание. Все пособия и льготы на детей оформляли и получали вовремя. Они начинали жить в общежитии, потом, используя материнский капитал, купили двухкомнатную квартиру, мебель. Строили планы, говорили, что добьются того, чтобы у них был дом на земле. Чтобы дети во дворе свежим воздухом дышали. Немногие семьи, живя в общежитии, имея четверых детей, такого добиваются… И тут вот такое! Мы в шоке. Папа детей никогда не говорил, что супруга теряется или уходит в запой, соседи даже нетрезвой ее никогда не видели. Он только сейчас нам рассказал, что это, оказывается, происходит постоянно.

Старшего мальчика до определения дальнейшей судьбы поместили в приют временного пребывания детей. Трое других малышей по возрасту не могут находиться в приюте и ждут своей участи в городской детской больнице.

На следующий день после того, как многодетный отец «подбросил» своих детей в администрацию города к нему домой наведалась специалисты комплексного центра социальной защиты населения. Папа, как ни в чем не бывало, открыл им дверь, продемонстрировал квартиру, в которой опять же были идеальная чистота и порядок - никаких следов пьянства или посторонних людей. Но забирать детей отказался, сказав все ту же фразу: «Они мне больше не нужны!». Разыскали сотрудники милиции и мать. Но надежда на то, что она одумается и попытается вернуть малышей домой, не оправдалась. Она тоже с легкостью отказалась. Ей это, оказывается, не впервой. После всей этой истории, стало известно, что у нее был ребенок от союза с предыдущим мужчиной, которого она тоже бросила. О судьбе этого ребенка специалисты рассказывать не имеют права. Он был усыновлен и обрел настоящую крепкую семью. Что же будет с другими ее четырьмя детьми пока не ясно.

09/01/2012
Это было в апреле 2007 года, и в тот момент я достигла такого этапа в своей жизни, когда я могла выбрать для себя – и могла позволить себе это – практически все, что хотела. Как раз в это время я вместе с друзьями путешествовала по Индии, Непалу, Бутану и Тибету. Скоро мне должно было исполниться 44 года. У меня был дом в районе Бэттерси (Battersea) на юге Лондона, интересная социальная жизнь и любимая работа в качестве корреспондента по инвестициям в газете Financial Times. Но во время путешествия по наиболее удаленным и прекрасным частям Гималаев меня преследовал припев одной из композиций в исполнении Пегги Ли (Peggy Lee): «И это все?» (Is that all there is?) Возможно, сказала я себе, настало время позаботиться не только о себе, но и о ком-то другом.

Постепенно я пришла к осознанию того, что я хочу иметь детей. Большинство моих друзей сделали это уже давным-давно, когда им было чуть больше 30-и. Тогда мне казалось полным безумием променять личную свободу на 24-часовую ответственность, связанную с заботой о маленьком ребенке. Но во время путешествия я поняла, что хочу иметь семью, а время уходит. Посещение детского дома в Непале укрепило мое решение, и в мае я вернулась в Лондон с твердым намерением усыновить ребенка.

Я понимала, что процесс усыновления не будет ни быстрым, ни простым. Независимо от того, собираюсь ли я сделать это в Британии или за границей, я должна будут смириться с многолетним наблюдением за мной со стороны местных властей. Министр по делам детей и семьи Тим Лотон (Tim Loughton) как-то заметил, что усыновление «подобно испанской инквизиции…это процесс мучительно медленный, бесконечно повторяющийся и малоэффективный».

Веками детей отдавали на воспитание в приемные семьи или усыновляли неформально. И только после 1926 года в результате первой мировой и эпидемии гриппа усыновление сделали законным в Соединенном Королевстве, тогда как в других странах это произошло значительно раньше. В последние 50 лет противозачаточные средства, легализация абортов, более терпимое отношение к родителям-одиночкам, а также улучшившаяся система социального обеспечения привели к тому, что количество детей для усыновления уменьшилось, тогда как правила в этой области стали более строгими.

Однако в прошлом году правительство поручило Мартину Нейри (Martin Narey) - бывшему главе детского благотворительного фонда Barnardo – разобраться в вопросе о том, как можно ускорить этот процесс. В начале своей кампании Нейри в интервью радиостанции BBC Radio 4 сказал, что «некоторые замечательные потенциальные приемные родители настолько недовольны тем, что (этот процесс) длится иногда годы, а не месяцы, что они готовы преодолеть большие расстояния и усыновить детей в Китае, Никарагуа или в Гватемале». (Из 3050 усыновленных британских детей в течение года, завершившегося в марте 2011, только 60 были младенцами в возрасте менее одного года, и они пользуются большим спросом. Примерно в тот же период около 174 иностранных детей, в том числе около 50 из России, были усыновлены в Соединенном Королевстве).

В июне 2007 года, вскоре после возвращения из Индии, я обратилась в Совет лондонского округа Уондзворт (Wandsworth) с соответствующим запросом, и тогдашний глава отдела по усыновлению пришел ко мне домой. Без особого энтузиазма мы поговорили об усыновлении внутри страны, но к этому моменту я уже знала, что любой ребенок, которого мне разрешат усыновить в Соединенном Королевстве, будет уже далеко не младенцем и у него будет целый набор проблем, требующих более квалифицированного ухода, чем я могла бы обеспечить, не бросая работы.

Разговор быстро перешел к возможности усыновления за границей в тех странах, где 44-летней одинокой женщине моей этнической группы еще разрешается брать на воспитание ребенка младше двух лет. Оказалось, что такого рода возможность есть только в России.

. . .

Со времен Моисея до Мадонны и четы Джоли-Питт международное усыновление не является каким-то новым феноменом, но отношение к нему остается противоречивым. Есть примеры и из последнего столетия, когда тысячи корейских детей были усыновлены в 1950-х годах или когда в 1990-х годах то же самое произошло с румынскими детьми – в любом случае обычно речь шла о переезде детей из бедных или охваченных кризисом стран в более богатые. Поэтому подобную практику многие критиковали, называя ее неоколониализмом и культурной нечувствительностью. В последние годы Гватемала, Камбоджа и Непал, озабоченные подобным отношением и подвергавшиеся критике в связи с коррупцией, незаконной торговлей детьми и отмыванием денег, закрыли свои двери почти для всех потенциальных приемных родителей.

В какой-то момент Китай и Россия отправляли больше детей за границу, чем другие государства, однако в последние пять лет Пекин ограничил возможность международного усыновления и перестал рассматривать заявки, направляемые старыми, одинокими и толстыми людьми. По данным приглашенного научного сотрудника Университета Ньюкасла и специалиста в области международного усыновления доктора наук Питера Селмэна (Peter Selman), количество усыновленных иностранцами российских детей также сократилось: в 2004 году примерно 9,5 тысяч российских детей – около 1% (0.8%) от общего числа родившихся в том году младенцев – были взяты на воспитание иностранцами. В 2010 году только 3387 российских детей были усыновлены иностранными родителями, что было вызвано не только экономическими причинами, но также введением более строгих правил для потенциальных усыновителей.

. . .

К концу 2007 года мои изыскания в области усыновления продолжились, а газета Financial Times сообщила о самом необычном событии в финансовой области за последние годы. В тот момент возникли проблемы у банка Northern Rock, и его вкладчики стали забирать из него свои сбережения. Такого не случалось с британскими банками в течение более одного столетия. А банковский кризис тем временем продолжал набирать обороты.

Я посещала дневные курсы, организованные Международном центром по усыновлению (Intercountry Adoption Centre), и одновременно писала об обострении финансового кризиса. А утром в субботу меня посещал специально назначенный социальный работник, проводивший со мной «занятия на дому», в ходе которых мы обсуждали вопрос о том, как я буду справляться с уходом за маленьким ребенком. Она наблюдала за мной, когда я играла с моей пятилетней крестницей, а затем с ее однолетней сестренкой. Эта женщина из центра по усыновлению посещала моих родителей, беседовала с моими друзьями и заполняла специальные формуляры, где отмечалось, насколько безопасно я храню кухонные ножи и куда я ставлю отбеливатель. Ее задача, судя по всему, состояла в том, чтобы понять, достаточно ли у меня средств и моральных сил для усыновления ребенка и не собираюсь ли я отдать его государству в том случае, если возникнут какие-либо проблемы.

В феврале 2009 года меня посчитали готовой для прохождения «комиссии», то есть для того, чтобы предстать перед группой социальный работников, специалистов по усыновлению, профессиональных медиков, а также советников и попросить их утвердить меня в качестве потенциального усыновителя. Дело происходило в обветшалом здании в района Уондзворт, построенном в 1930-е годы. Вместе с прикрепленным ко мне социальным работником я сидела в одном конце длинного стола. На другом его конце располагались специалисты по усыновлению, которые расспрашивали меня о том, почему я хочу усыновить ребенка и почему я выбрала Россию. Их также интересовало то, сколько я пью, и случалось ли мне в жизни посвятить целиком день и ночь исключительно заботе о ребенке. После этого они отправили меня для ожидания решения в длинный с изгибами коридор, тянувшийся вдоль массивных дверей из красного дерева, что заставило меня вспомнить «Алису в стране чудес». Черед десять минут мне в неформальном порядке сообщили, что моя кандидатура одобрена.

Успешно преодолев «комиссию», я обратилась в Taf – израильское агентство, имеющее длинную и успешную историю работы по усыновлению детей из разных частей России. Я обратила внимание на это израильское агентство в процессе моих изысканий, и именно его сотрудников я попросила помочь найти мне ребенка. Несмотря на то, что я были признана властями Федерации независимым усыновителем, мне было разрешено воспользоваться услугами агентства, а Taf было рекомендовано людьми, занимавшимися ранее подобного рода поисками. За предоставляемые услуги оно берет 20 тысяч евро, то есть меньше той суммы, которую требуют другие агентства (обычно речь идет о 30 тысячах долларов или больше).

Примерно год ничего не происходило. К счастью, мне пришлось в это время уделить много внимания банковскому кризису. Затем вдруг в январе 2010 года, в тот момент, когда я каталась на горных лыжах в Валь-д’Изере, мне по мобильному позвонил представитель агентства Taf в Лондоне. Она сообщила мне о том, что найден подходящий ребенок – светловолосая и голубоглазая девочка по имени Екатерина. Она родилась в марте 2009 года, на два месяца раньше обычного срока, в одной из больниц в Сибири.

У агентства Taf бесчисленное количество связей в этом регионе мира, и оно подтвердило, что девочка отвечает двум исключительно важным условиям: у нее нет семьи, которая хотела бы ее взять к себе, а ее мать написала эмоциональное и короткое - но юридически обязывающее - письмо, в котором она говорит о том, что не может заботиться о ребенке и поэтому отказывается от родительских прав. Я была одновременно испугана, взволнована и шокирована. Я сообщила эту новость своим родителям, а также тем друзьям, которые знали о моем намерении усыновить ребенка, и пыталась в этом время переработать то небольшое количество информации, которое было предоставлено мне агентством Taf.

Вернувшись в Лондон, я бросилась собирать необходимые бумаги – документы, подтверждающие мои личные данные, мое финансовое положение, переведенное исследование моих жилищных условий. Все должно было быть одобрено моим социальным работником, заверено в нотариате и подтверждено соответствующим образом в Министерстве иностранных дел, и все это необходимо для того, чтобы получить регистрацию в российском суде. В апреле 2010 года я впервые в жизни поехала в Сибирь и направилась в дом ребенка, где находилась подобранная агентством девочка – в четырех часах лета к востоку от Москвы и прямо к северу от Монголии.

Агентство Taf сообщило, что я поеду туда вместе с супружеской четой, которую также признали подходящей для другого ребенка, находящегося в том же месте. Мне было сказано, что в аэропорту нас встретит адвокат, которого специалисты агентства смогли найти, а также микроавтобус. На улице минус 10 градусов, высота снежного покрова больше метра, а мы неслись с головокружительной скоростью мимо покрытых грязным снегом ландшафтов и построек сталинской эпохи. Дым валил из расположенных вокруг шахт, а начавшаяся оттепель обнажила остовы животных и механизмов, засыпанных черной сибирской грязью во время суровой зимы.

Сам дом ребенка представлял собой покореженную металлическую конструкцию, покрашенную в неуместно веселый желтый цвет. Перед ним располагалась небольшая бетонная игровая площадка, окруженная башнями многоквартирных жилых домов. Нас встретил директор, которая рассказала нам о том, что с октября никого из детей еще не забрали. Она также сообщила, что в течение долгой зимы детям дают укрепляющие витамины и устраивают для них солнечные ванны для того, чтобы предотвратить рахит.

Внутри дома лестницу украшала мозаика, а на выкрашенной в бирюзовый цвет стене были развешаны фотографии усыновленных детей. Внутри здание было наполнено звуками урока музыки и танцев.

В кабинете директора, украшенном религиозной иконой, а также портретами Владимира Путина и Дмитрия Медведева, без лишних церемоний я была представлена Екатерине. Это была маленькая 13-месячная девочка, на которой был надет желтый костюм цыпленка. Волос на голове у нее почти не было, и она постоянно падала, ударяясь головой при попытке передвигаться, что вызывало тревожные чувства. Это происходит потому, что она слишком много времени проводит в своей кроватке, пояснил украинский педиатр, которого я по рекомендации агентства Taf взяла с собой в качестве независимого наблюдателя.

У директора дома ребенка был список всех болезней, которые Екатерина перенесла с момента своего рождения, был указан также день, когда у нее прорезался первый зуб, но ничего не говорилось о ее семье. Мне сообщили, что ее матери было 23 года, она темноволосая, сероглазая и не совсем здорова – и все. Российская система проводит разграничительную линию между ребенком и родителями после завершения усыновления. В Соединенном Королевстве воспитывающиеся в приемных семьях дети имеют право знать, кто были их родители. В России дети подобных прав не имеют.

Катя и я уставились друг на друга. Ее вполне можно было узнать по той фотографии, которую я раньше видела, но я пыталась заметить признаки фатального алкогольного синдрома, который наносит непоправимый ущерб мозгу ребенка, а таких немало в сиротских домах этой страны. Но затем Катя улыбнулась, и у меня перехватило дыхание.

Примерно около часа мы играли в просторной комнате с мячом, с большими медведями, а также занимались на специальной детской площадке. Все было в великолепном состоянии, и было даже трудно поверить, что этими игрушками пользуется большое количество детей. К счастью, педиатр заявил, что Екатерина «норрмаллльная, абсолллюттнно здоровая. Я говорю вам, что с ней абсолллютнно все в порррядке». Мы вернулись в гостиницу и отмечали до самого утра это событие с помощью водки, супа, соленых огурцов и консервированных корнеплодов. Следующие три дня я провела в доме ребенка, играя с Катей, а после этого директор - в очаровательном черно-белом кружевном платье и с обесцвеченными, затянутыми в высокий узел волосами – пригласила меня к себе в кабинет и сообщила, что через шесть недель, после окончательного решения суда, я смогу вернуться и забрать ребенка.

Прошло еще четыре месяца, прежде чем я смогла вернуться в Сибирь с новым досье, заполненным документами. У меня с собой был также конверт с несколькими тысячами евро для того, чтобы раздавать их по дороге. К середине августа ландшафт региона определяли уже покачивающиеся на ветру зеленые и золотистые поля пшеницы и картофеля. Подсолнухи и укроп выглядывали из-за зеленых и голубых изгородей.

Я почти не помню долгого ожидания перед зданием суда и само слушание. В комнате находились пять женщин среднего возраста, а разместиться там, в лучшем случае, могли только трое. Я помню скрип голубых туфель из змеиной кожи одной из судей, а сотрудники суда были одеты как билетерши – на них были голубые блестящие блузки и туфли на высоких каблуках. Даже уборщица была на шпильках.

Мой адвокат, выполнявший также функции переводчика, передавал мне вопросы судей. Осознаю ли я, что я хочу взять ребенка, у которого могут возникнуть сложности? Одна из судей спросила меня о том, как я намерена справляться со всем этим одна? «Ведь вы уже не молоды, и не откажитесь ли вы от нее, когда устанете?» - спросила она. Я сказала, что чувствую себя сейчас, возможно, даже лучше, чем когда мне было 20 лет, и что я, несомненно, обладаю достаточным количеством терпения.

Меня попросили подождать решения суда за дверью. Спустя три минуты мне было сказано, что мое ходатайство рассмотрено положительно и что я через 10 дней могу забрать мою дочь.

Спустя десять дней, вернувшись в Сибирь и потратив еще пару тысяч фунтов на перелеты и оплату гостиницы, я «вступила в обладание» Катей. Через два дня мы вылетели в Москву, где еще десять дней мы провели в борьбе с Пограничным агентством Соединенного Королевства, пытаясь получить визу для Кати для того, чтобы направиться домой в Лондон. В конечном итоге это нам удалось, и мы улетели домой 2 сентября 2010 года.

Теперь мы вместе с Катей живем в районе Бэттерси, а я вновь приступила к работе в группе по финансовым услугам после отпуска в связи с усыновлением. Но 21 ноября 2011 года я взяла выходной, и мы вместе с Екатериной направились в семейное подразделение Высокого Суда, расположенное в мрачноватом здании в районе Хай Холборн (High Holborn). Слушания продолжались всего пять минут, после чего мы отметили это событие и съели пирожное «rocky road» в кофейне Starbucks. Усыновление Кати стало законным в Соединенном Королевстве. В одном отношении это означало завершение процесса. По ночам в моей голове звучат уже детские стишки и песенки, а не композиция в исполнении Пегги Ли. Но, с другой стороны, это было только началом. Теперь я регулярно направляю в российский суд сообщения об успехах Кати, с фотографиями. Специалисты из округа Уондзворт продолжают наблюдать за нами. Но теперь есть Кэтти – счастливая, своенравная девочка двух с половиной лет от роду, которая уже спрашивает, демонстрируя свой южно-лондонский акцент: «Почему?»


Оригинал публикации: Where do babies come from?

Опубликовано: 06/01/2012

Только в Днепропетровске за 9 прошедших месяцев этого года усыновили 54 ребенка. Из них только 16 были приняты в иностранные семьи (14 отправились с новыми родителями в США, а еще 2 – в Италию).

В банке потенциальных усыновителей на данный момент зарегистрировано 36 супружеских пар. Можно надеяться, что к концу года количество сирот, забранных в семьи, возрастет. Это вполне возможно, ведь многим семьям уже подбираются дети, а некоторые сироты уже активно общаются со своими будущими приемными родителями. В кратчайшие сроки дела об усыновлении этих ребят передадут в районные суды, чтобы законодательно зафиксировать усыновление.

В городе на нынешний день примерно 2000 сирот и детей, лишенных родительской опеки. Однако еще месяц назад их было на пять человек больше. Мы надеемся, что эта тенденция – уменьшение числа сирот в нашем городе, да и по всей стране, будет сохранять свои темпы.

Однако за прошедшие месяцы этого года только в нашем городе остались без родительской опеки 260 деток. Многих – почти 80% - нам пришлось забрать из неблагополучных семей. Однако большая часть (141 ребенок) были в кратчайшие сроки отданы в приемные семьи, а еще 13 – в детские дома семейного типа. И подобная работа не прекращается.

На сегодня 1436 детей-сирот воспитываются в детских домах семейного типа, в приемных семьях, находятся под опекой или вскоре будут усыновлены. В 64 приемных семьях нашего города растут и воспитываются 83 ребенка, в том числе 12 – в пяти только в этом году созданных приемных семьях. Три таких семьи уже официально подтвердили усыновление, и теперь считаются законными родителями для детей, еще не так давно живших без родительского тепла и опеки.

Также в нашем городе есть 4 детских дома семейного типа. В них находится и воспитывается 30 детей.

Однако еще 527 деток остаются на попечении в детских домах, домах грудного ребенка нашего города, и пока не нашли новую семью.

В базе данных на усыновление на нынешний момент зарегистрировано 616 мальчиков и девочек. Среди них 38 – это малыши возрастом до 3 лет. Чуть больше детей, которым еще не исполнилось семи лет – таких в нашем городе 51. Все остальные, а их, как мы видим, большинство – это те, кому уже исполнилось семь и больше лет. Все они нуждаются в родительской опеке, тепле и заботе. Однако сложилась такая ситуация, что 36 имеющихся в базе потенциальных приемных семей 24 хотят усыновить ребенка младше 3 лет (их них 7 ищут совсем малышей – не старше годика). Детей в возрасте до 5 лет хотели бы усыновить 9 пар, и лишь три пары согласны принять в семью ребенка постарше – до 10 лет. А те мальчики и девочки, которым уже исполнилось 10 лет, практически лишены возможности вновь обрести семью. Это – действительно проблема, и решать ее необходимо, ведь каждый ребенок нуждается в нормальной, полноценной семье».

Также Алла Литовченко напомнила всем, кто хотел бы принять в свою семью ребенка: для того, чтобы стать одним из приемных родителей, необходимо обратиться в районное управление по делам детей. Именно там могут проконсультировать по этому вопросу, а также перечислят все семь необходимых для усыновления документов. Глава комитета по делам детей также указала на то, что усыновителям предоставляется оплачиваемый государством отпуск (56 дней), и пособие – по состоянию на 1 октября эта сумма составляет 18766 гривен, что равносильно выплате за рождение первого ребенка. И, наконец, Анна Литовченко отметила, что ребенок-сирота не лишается права на получение пособия по потере кормильцев даже после усыновления.

23/01/2012 12:05
Бахтиер Валиев
Просмотров: 1361

В Худжанде большое число бездетных семей встали в очередь на усыновление детей.

Как сообщила «АП» главный врач Специализированного гослечебного учреждения «Дом ребенка города Худжанда», Гульчехра Эргашева, чтобы усыновить ребенка только из этого дома, в очереди стоят 330 жителей городов и районов Согдийской области. Такие же очереди есть в другие дома ребенка, расположенные в этом регионе страны.

Эргашева говорит, что увеличение желающих усыновлять детей, происходит на фоне снижения числа брошенных детей и так называемых отказников. По ее словам, за последние три месяца поступления детей в это учреждение не было.

«Всего сейчас здесь воспитываются 36 девочек и 22 мальчика в возрасте от 0 до 7 лет. Из них – двое брошенных детей и шесть отказников. Новорожденных принесли из роддомов, а отказников привели участковые инспектора, которые нашли их бродящими по улицам. В Доме ребенка также содержатся 10 инвалидов, и еще 40 детей из неполноценных семей находятся здесь временно. Это те дети, у которых, к примеру, родители находятся в местах лишения свободы. После освобождения они возвращаются и забирают детей домой», - рассказала главврач.

«Тем, кто хочет усыновить ребенка, больных детей мы не показываем, да и потенциальные родители тоже не хотят брать больных. Чаще берут мальчиков. Посмотреть на детей можно у нас ежедневно, кроме того времени когда дети спят - с 11 до 15 часов. Процедура усыновления или удочерения, длительная по времени, из-за того, что необходимо оформить ряд документов, дождаться решения суда, да и к тому, же усыновители не хотят брать к себе первого попавшегося ребенка. Поэтому движение очереди желающих зависит и от поступления детей к нам. В 2011 году из нашего Дома ребенка были усыновлены 34 ребенка, в основном мальчики», - добавила Эргашева.

В одном из таллиннских детских домов, центре младенцев и детей с ограниченными возможностями, живут несколько «семей». У «мамы» Галины Ивановой и ее помощницы на попечении сейчас восемь малышей возрастом от двух недель до девяти месяцев.

Эти дети смотрят на гостей как-то по-особенному, с опаской, не улыбаются, они даже плачут не так, как дети из благополучных семей – плачут как брошенные котята.

Пока Галина рассказывает про их быт и заботы, один из малышей жалобно просится на ручки. «В таком возрасте ребенку очень важно, чтобы его приласкали и погладили. Условия в приютах для брошенных детей в Эстонии за последние десять лет значительно улучшились, но каждому ребенку нужна в первую очередь мамочка, никто не счастлив в детском доме», - рассказывает женщина.

За тридцать лет работы в детском доме Галина повидала всякое и говорит, что дети ждут маму годами, не забывают биологическую, а если ее нет, то ждут приемную.

А вот на пути приемных родителей в нашей стране множество преград. Вот они одинокие, маленькие и так нуждающиеся в заботе детки, лежат в кроватках и взглядом говорят «забери меня к себе», а забрать не так-то просто.

На защите прав алкоголиков

По словам руководителя некоммерческого объединения «Своя семья» Сигрид Петоффер, проблема заключается в том, что большинство попавших в детдома мальчиков и девочек попросту нельзя усыновить.

«Даже если родитель алкоголик или наркоман, его сложно полностью лишить родительских прав. От таких родителей могут забирать ребенка несколько раз и в итоге у него все равно останутся какие-то права, а в таком случае ребенка нельзя усыновить. Или для этого требуется согласие родителя. Однако над таким ребенком по договору можно взять временную опеку», - поясняет Сигрид.

Разумеется, проблем не возникает с грудными детьми, от которых отказываются прямо в роддомах – именно такими сейчас и занимается большей частью Галина Иванова. «Бывают, рожают и оставляют деток люди с разного рода зависимостями, а бывает, что и вполне нормальные женщины бросают своих детей, мотивируя это тем, что им еще своей жизнью заниматься нужно», - рассказывает женщина.

Тех, кто готов дать этим детям все – и любовь, и крышу над головой - много. По словам Сигрид, только в Харьюмаа сейчас в очереди стоят 140 человек. Есть, однако, и здесь одна деталь – желающие усыновить хотят здорового ребенка возрастом до трех лет, а отказываются часто от больных детей.

Заинтересованные лица

Существует мнение, что усыновление в нашей стране тормозит и закон. Говорят, что детские дома заинтересованы в том, чтобы детей не адоптировали, ведь от этого зависит, сколько денег государство выделит детскому дому, но Сигрид уверяет, что это неправда, потому что организацией усыновления непосредственно в детдоме не занимаются – это задача чиновников уездных управ.

«В Эстонии процесс усыновления регулируют чиновники – именно они связующее звено между будущими родителями и детскими домами. Они иногда и тормозят процесс», - говорит она.

Единственное, что Сигрид Петоффер и ее многим коллегам непонятно, это то, каким образом государство высчитало, сколько денег причитается на одного обездоленного ребенка. Так, за содержание одного ребенка в детском доме государство выделяет учреждению от 639 до 1023 евро в месяц, за содержание в семье по договору временной опеки – 192 евро в месяц, за взятую опеку – 192 евро в месяц и за усыновление – ноль евро.

«Непонятно, откуда взяты эти цифры. Ни один из руководителей детских домов не знает, как они рассчитывались. Я думаю, что наша система хоть и функционирует, но требует доработки», - говорит специалист.

Мы задали этот вопрос советнику отдела опеки Министерства социальных дел Керсти Пухм. Женщина не ответила, как рассчитывают размеры пособий, вместо этого рассказав, что больше всего денег (1023 евро в месяц) уходит на детей до трех лет или детей с недостатками, потому что закон требует, чтобы такие дети находились под присмотром двух взрослых круглосуточно. Пухм пояснила, что из суммы, которую государство выделяет на одного ребенка, живущего в детдоме, учреждение забирает 65-75 процентов на персональные расходы.

Тем не менее, детдома нельзя обвинять в том, что они не содействуют усыновлению детей, считает главный специалист отдела детей и семьи Министерства социальных дел Сигне Рийсало. «Можно думать всякое, но нужно исходить из закона, который обязывает участников процесса усыновления действовать в интересах ребенка. А у детских домов вообще отсутствует право принимать решения за ребенка и влиять на вопросы усыновления», - говорит женщина.

Что касается чиновников, то, по словам Рийсало, у них несколько ролей – проконсультировать желающего усыновить ребенка, проконтролировать, как будет дальше организована его жизнь, и сделать предложение об усыновлении уездной управе. Далее все решает суд. Нельзя говорить, что эту работу чиновники сделали плохо, если что-то пошло не так, потому что больше зависит от самих потенциальных родителей, от того, требуется ли согласие биологических родителей, и от наличия согласия самого ребенка, если ему больше десяти лет. «И вообще в процессе усыновления встречаются разные стороны – местные самоуправления, детские дома, уездная управа», - отмечает Сигне.

В целом, по мнению специалиста, система усыновления детей в Эстонии не нуждается в доработке. «В прошлом году был изменен Закон о семье. В числе прочего, процесс усыновления и его организация стали намного яснее. Отрегулирована и роль местных самоуправлений в этом процессе».

Как конкретно эта роль была урегулирована, специалист, однако, не сообщила.

Алгоритм действий

Если вы хотите усыновить малыша, несмотря на очереди, предстоящую бюрократию и трату нервов, то специалисты для начала советуют все-таки сходить к психологу или встретиться с людьми, которые сами усыновили ребенка.

«Он вам задаст много вопросов и поможет проверить себя. Отдаете ли вы себе отчет, что потеряете много времени? Пропадут многие друзья, будет оставаться меньше денег на себя… Достаточно ли у вас эмоциональных ресурсов для воспитания ребенка? Есть ли на это здоровье? Просчитайте в деталях, как изменится жизнь, если у вас появится ребенок», - советует Сигрид.

Если же вы решились, то сначала подайте заявление об усыновлении в уездную управу. В ходе подготовки к усыновлению чиновники будут проводить с вами консультации, проверять, соостветствуют ли ваши возможности желанию иметь ребенка, и впоследствии сведут вас с ним.

Усыновитель имеет право получить общую информацию о ходе жизни, состоянии здоровья и характере ребенка, но не имеет права на получение о ребенке или его родителях сведений, которые нарушали бы их личные права. Не допускается разглашение усыновителю без согласия родителей ребенка их имен и фамилий, а также сведений об их месте жительства.

Усыновить можно только несовершеннолетнего. Усыновителями могут быть лица с не ограниченной дееспособностью в возрасте не моложе 25 лет.

В виде исключения суд может разрешить усыновление лицу не моложе 18 лет, если оно усыновляет ребенка своего супруга или если для усыновления существует иная уважительная причина.

Ребенок, достигший десятилетнего возраста, может быть усыновлен с его согласия. Следует учитывать также желание ребенка, не достигшего десятилетнего возраста, если уровень его развития позволяет это.

В итоге уездный суд выносит окончательное решение об усыновлении.

Интересно, что усыновить ребенка в нашей стране может только гражданин Эстонии или любого другого государства, но с постоянным видом на жительство в Эстонии. Процедура усыновления детей из Эстонии иностранными гражданами, проживающими за пределами нашей страны, отличается от описанной. Он сложна и требует много времени.

При положительном решении усыновитель получает единоразовое пособие от государства – 320 евро.

Напоследок

Сигрид Петоффер напоминает, что усыновление бессрочно и в его процессе не могут ставиться условия. «Если вам надоест ребенок или его содержание станет обходиться слишком дорого, то его нельзя сдать обратно в детдом или выбросить на улицу. Ребенок теперь ваш и отвечаете вы за него по закону», - заключает специалист.

***

- В 2010 году 2054 детей были поставлены на учет в связи с недостатком или отсутствием родительской опеки, 460 детей были забраны из семьи своих биологических родителей, 1215 детей воспитывались в детских домах и только 138 детей были усыновлены, из них 28 были усыновлены не эстонскими гражданами.

- По любым вопросам, связанным с усыновлением, вы можете обратится за профессиональной помощью в некоммерческое обьединение «Своя семья» http://www.omapere.ee.

Уполномоченный по правам ребенка при президенте России Павел Астахов обратился в столичную прокуратуру с просьбой разобраться с ситуацией в Северном округе, где за 2011 год 94% детей-сирот до трех лет были отданы на усыновление в другие страны.

Как пояснил Астахов «Известиям», такая ситуация в столице сложилась впервые. Советник начальника управления департамента семейной и молодежной политики по САО Валентина Маликова сообщила, что в среднем по Москве около 43% малышей-отказников отправляют в зарубежные приемные семьи. «Но в 2011 году в доме ребенка № 5 в районе Аэропорт из 17 маленьких сирот 16 ушли на международные усыновления. По нашим данным, среди них не было ни одного инвалида», — пояснила Маликова.

По ее словам, малышей забирали новые родители из США, Италии, Испании, Германии и Исландии. Префектура САО создала рабочую группу, которая проверит органы опеки и попечительства на предмет злоупотреблений служебными полномочиями.

Семейный кодекс отдает безусловный приоритет при усыновлении детей гражданам России. Зарубежные приемные родители должны выбирать только тех малышей, от которых трижды отказались наши семьи. «Мы проверим, насколько органы опеки и представители регионального банка данных о детях-сиротах соблюдали это требование», — сказала Валентина Маликова.

Она предположила, что при передаче детей в новые семьи могла возникнуть коллизия: наиболее желательной формой устройства для малышей считается усыновление, а наши семьи зачастую предлагают опеку или патронат. «Возможно, муниципалитет решил, что международное усыновление лучше для ребенка, чем российская опека», — отметила она.

Главный врач дома ребенка № 5 Елена Ежова сообщила «Известиям», что не занимается усыновлениями. «К нам приходят с направлением из муниципалитета, и мы обязаны показать ребенка и рассказать о его здоровье», — сказала она. В муниципалитете района Аэропорт оперативно предоставить комментарий не смогли.

Уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов сказал, что считает ситуацию вопиющей. «В то время когда москвичи стоят в очереди на усыновление и тратят полгода на сбор документов, малышей увозят за границу», — возмутился он.

При этом, по словам Астахова, столица до сих пор не входила в список регионов с превалирующими международными усыновлениями. Так, в Еврейской автономной области иностранцы берут в пять раз больше детей, чем россияне, на Чукотке — в три раза, в Хабаровске и Иркутске — в два раза, в Санкт-Петербурге — в 1,5 раза. «Прокуратура должна разобраться, имеет ли место факт коррупции», — подчеркнул омбудсмен.

Астахов недавно представил президенту Медведеву доклад о необходимости поправок в 124-ю статью Семейного кодекса, которые позволят усыновлять российских детей только семьям из тех стран, с которыми у нашей страны есть международные соглашения. Пока это лишь Италия и Франция. Соглашение с США до сих пор не ратифицировано, но, как на днях сообщал замминистра иностранных дел Сергей Рябков, будет внесено в Госдуму в ближайшее время. «Мы также хотим уточнить, что любая форма внутригосударственного семейного устройства, будь то патронат, опека или приемная семья, приоритетнее международного усыновления», — сказал Астахов.

Между тем представители общественных организаций отметили, что в международных усыновлениях нет ничего страшного. «Большинство семей до сих пор не готовы взять ребеночка из детского дома, — пояснил президент благотворительного фонда «Приют детства» Сапар Кульянов. — Россиян только начали учить этой культуре, появляются школы приемных родителей. Но дети не могут ждать, семья им нужна уже сейчас, тем более что иностранцы зачастую берут больных детей».

Однако, по словам Павла Астахова, усыновление иностранцами малышей-инвалидов — миф. «За последние три года зарубежные семьи не взяли ни одного такого ребенка, они усыновляют в основном здоровых малышей до трех лет», — сказал омбудсмен.

Он добавил, что чаще всего детей из России берут американцы, по официальным данным, в приемных семьях США живет около 60 тыс. наших малышей. С американцами же возникает наибольшее количество скандалов. С 1993 года в США было выявлено 19 убийств приемных детей из России, но, по данным общественных организаций, на самом деле таких случаев больше 40.

В любой стране есть чиновники, деятельность которых не зависит ни от погоды, ни от политики. Что бы ни было, работа министра по чрезвычайным ситуациям или уполномоченного по правам ребенка не может остановиться ни на минуту. Потому что чрезвычайные ситуации происходят без перерыва на обед и детям помощь нужна постоянно.

Федеральный уполномоченный по правам ребенка – это человек, которому общество доверило свои главные беды. То, с чем не справился местный чиновник, прокурор или правоохранительные органы, в конце концов станет точкой приложения силы уполномоченного по правам ребенка. По крайней мере так было задумано – и именно для этого был создан институт уполномоченного, дублирующая сеть безопасности для ребенка.

Что-что, а проблемы у нас не переводятся. И по какому-то чудному закону они постоянно умножаются. Выходит, что уполномоченный по правам ребенка – это человек, к которому обращаются с последней надеждой.

Вот и посмотрим, что удалось сделать российскому уполномоченному по правам ребенка Павлу Астахову за два года работы.


Конец международному усыновлению?

Конечно, Павел Астахов никогда ничего подобного не говорил. Но в любви главное не слова, а дела. Так вот, узнав об очередной трагедии усыновленного американцами ребенка, Павел Алексеевич двинул рать на Америку. В очередной раз он предложил приостановить усыновление американцами российских сирот. Цифры всем известны, но на всякий случай повторю. С начала 90-х годов американцы усыновили более 60 тысяч российских сирот, из них 19 погибли от рук приемных родителей.

Но темпераментное выступление Астахова лишь с виду походило на проявление заботы о детях, не по своей воле переехавших в Америку. Механизм международного усыновления создавался не один год. И наконец был создан под давлением неопровержимых доказательств его необходимости. Кроме того, международное усыновление является неотменимым условием Конвенции ООН о правах ребенка, участницей которой 21 год является Россия. Что ж, российский уполномоченный по правам ребенка фактически предлагает нарушить это условие, то есть не соблюдать конвенцию?

Но даже если бы не было этой конвенции, существуют цифры.

В России за первое полугодие 2011 года по сравнению с таким же периодом 2010 года на 4% возросло число убийств несовершеннолетних и покушений на их убийства. А число изнасилований малолетних увеличилось в России на 9%.

Статистика в абсолютных цифрах: в прошлом году произошло без малого 500 убийств и покушений на убийства детей, 745 преступлений с причинением тяжкого вреда здоровью и 961 изнасилование детей.







Это значит, что в нашей стране количество преступлений в отношении детей неуклонно возрастает. Причем львиная доля убийств и изнасилований совершена родными и близкими детей. Однако реакция Павла Астахова на возрастающее насилие россиян в отношении собственных детей не идет ни в какое сравнение с гневом, который он обрушил на американских усыновителей.

Объясняется это просто: ломать — работа нехитрая. Можно многое отменить, приостановить и запретить. Делается это одним росчерком пера. А вот бороться с дикостью спившихся родителей очень трудно, это многолетняя каторжная работа, за которую никто не скажет спасибо. Никаких эффектных зрелищ эта деятельность не предусматривает. Каторга — это каторга, без выходных и праздников. А хочется праздника.

Центр поиска пропавших детей

Важнейшим проектом Павла Астахова стала реставрация идеи создания Национального центра помощи пропавшим и пострадавшим детям.

В 2010 году органами внутренних дел разыскивались без малого 20 тысяч несовершеннолетних, пропавших без вести. В конце 2010 года в поиск были объявлены 513 малолетних. Эти простые цифры вряд ли нуждаются в комментарии. В большой стране должен бесперебойно действовать отлаженный механизм поиска пропавших детей. Ведь розыск по горячим следам может спасти жизнь ребенка. Но с каждым днем осуществить это становится все трудней.

И вот в 2009 году Совет при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека предложил Дмитрию Медведеву создать национальный центр, который будет возглавлять и координировать всю деятельность по розыску пропавших и попавших в беду детей. Необходимость такого центра давно назрела и перезрела. Президент идею поддержал. Группа экспертов разработала концепцию центра, основанную на уникальном международном опыте, и проект указа президента о его создании.

Однако в этом году Павел Алексеевич Астахов неожиданно подменил предполагаемых учредителей центра: вместо Следственного комитета Российской Федерации в проекте указа президента почему-то оказалось Министерство здравоохранения и социального развития, которое до сегодняшнего дня, как известно, не занималось пропавшими детьми.

Потом центр помощи превратился в центр мониторинга, то есть отслеживания, а не реальной помощи. Кроме того, Астахов публично обвинил разработчиков проекта указа в том, что они «заразили» документ ядом коррупции.

Лидер правозащитного движения «Сопротивление» Ольга Костина уличила уполномоченного в двойной подмене, однако стало понятно, что на идее создания центра поставлен крест. То есть ее похоронили, как бомжа. Никто не вспоминает, никто не навещает, и скоро забудут, где покоятся останки.

Уполномоченный — прокурор

Беспристрастный анализ деятельности российского уполномоченного по правам ребенка показывает, что лучше всего ему удается роль контролера, инспектора и надзирателя. Павел Астахов обожает повторять, что едет с инспекционной проверкой. И тут его слова никогда не расходятся с делом. С завидной частотой он посещает города и веси нашей страны. В поле его зрения уже попали самые отдаленные регионы: Камчатка, Чукотка, Якутия, Сахалин, Приморье, Северный Кавказ, Алтай, Красноярск, Ямал. Везде Павел Алексеевич бодр, собран и экипирован по последнему слову клуба путешествий. Даже в самых отдаленных, холодных и неприветливых уголках России Павел Алексеевич выглядит как лондонский денди: нарядный, модный и излучающий энергию.







Понятное дело, сначала на место выезжают сотрудники аппарата уполномоченного, которых он тепло называет «детским спецназом». Действительно, милое детское словечко «спецназ». Наверное, есть где-то и детский ОМОН...

Ну а потом прибывает и сам. Местные чиновники заранее накладывают в штаны, поскольку всем известно, как Павел Алексеевич крут и скор на расправу. Казалось бы, цель поездки чиновника такого уровня — разобраться в местных проблемах и оказать реальную помощь. То есть сделать так, чтобы механизм защиты детей работал. Однако мне уже давно стало понятно, что для Павла Алексеевича главное — навести ужас и пустить кровь. Иначе как объяснить, что Астахов постоянно предлагает попавшим под раздачу должностным лицам уволиться или всемерно способствует этому процессу?

Он единственный знает, как надо

Похоже, Павел Алексеевич искренне считает себя образцом для подражания. Это следует из всех его выступлений и интервью. То есть наш детский омбудсмен, видимо, полагает, что главная задача — давать установки, вмешиваться в самые громкие истории и постоянно повторять, что дело взято им на контроль. Это добрая традиция, идущая от наших президентов, которые берут на контроль все что можно. Как правило, кроме грома и молний этот контроль ничего не дает.

Наш омбудсмен тигром прыгнул в Финляндию, где разыгрывалась история Риммы Салонен. Пресс-конференции, интервью, выступления на главных телеканалах страны. И тишина.

История Ирины Бергсет тоже на слуху. Эта женщина вышла замуж за гражданина Норвегии. Но брак распался. Летом появилась информация о том, что она обвиняет бывшего мужа в развратных действиях в отношении их общего ребенка Микаэля, а потом и Александра, старшего сына от первого брака. Однако власти Норвегии усомнились в том, что она действует в интересах детей. Микаэль остался в Норвегии, а Ирина с Сашей сбежала в Польшу, где была задержана по запросу норвежских правоохранительных органов. Вскоре запрет на выезд из Польши был снят — и Ирина Бергсет с сыном получили возможность беспрепятственно вернуться в Россию.



Валдис Пельш, министр труда Поченок и адвокат Павел Астахов


Наверное, для того, чтобы спасение Ирины и Саши достигло накала шекспировских страстей, Павел Астахов лично доставил их из Польши в Москву. И вроде женщина передвигается без посторонней помощи, как, впрочем, и ее сын. С какой целью российский детский омбудсмен взял на себя труд сопровождающего? Ну как же: а пресс-конференция в московском аэропорту? Софиты, интервью, всеобщее внимание. Из Польши прибыл спаситель. Такие чудеса случаются не каждый день...

А в терем тот высокий нет хода никому

Каждый день в газетах, на радио, по телевидению и в Интернете появляется бесчисленное множество сюжетов о детских бедах. О том, как детей лишают жилья и как по копейке собирают деньги на лечение, знают все. Отдельная страшная проблема — пьющие родители. Очень часто сотрудники органов опеки помогают распухшим и посиневшим от водки папам и мамам сохранить почетное звание родителя. Иногда за таких бандерлогов бьются в судах под девизом: главное — сохранить семью. С каждым днем подобных проблем становится все больше и больше. Не добившись помощи у местных чиновников, родственники многострадальных детей идут к российскому омбудсмену. А зря. Личного приема Павел Алексеевич не ведет. А ведь смысл института уполномоченного по правам ребенка состоит в том, чтобы устранить преграды между людьми и властью. Это его главная и святая обязанность: выслушать, дать выплакаться и взять на себя труд помочь. Каждая история — настоящая тихая трагедия. Бывает, что такой историей приходится заниматься годами. Но это работа в рудниках, по телевизору такое не показывают.

А обращения, которые получает российский омбудсмен (прежде всего поступающие по электронной почте), в основном пересылаются региональным уполномоченным. Рассмотрение же тех, которые рано или поздно поступают в производство, как правило длится несколько месяцев — а ведь законом установлен срок 30 дней. Известны случаи, когда люди, не дождавшись ответа, обращались в суды и их выигрывали. При этом каждый омбудсмен прекрасно знает первую заповедь защитника ребенка: дети не могут и не должны ждать.

Потому что некогда

Похоже, что за два года российский уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов не разработал и не добился принятия ни одного закона. Во всяком случае, информации о его законодательной деятельности нигде не было. А зная любовь Павла Алексеевича к общению с народом, трудно предположить, что он решил сохранить свою работу в тайне.

Нет, погодите. П.А.Астахов представил президенту доклад о работе в 2010 году. Во всем мире доклад уполномоченного по правам ребенка первым делом предъявляется обществу. Ведь именно общество доверило этому человеку представлять интересы детей перед властью. Собственно, смысл этого доклада состоит в том, чтобы назвать болезнь, показать, как ее лечить, и сообщить, что удалось сделать омбудсмену. Такой доклад не может быть кабинетным чтением. А у Павла Алексеевича — может?

В октябре 2009 года в Госдуму был внесен проект закона, расширяющий полномочия федерального и региональных уполномоченных по правам ребенка. Однако в проекте не было положения о праве детских омбудсменов обращаться в суды в интересах детей. Между тем это важнейший и нередко единственный инструмент защиты прав ребенка. Так вот, к проекту вносились поправки, которые могли восполнить этот пробел. За них нужно было бороться, и сделать мог это только Павел Алексеевич, которому не занимать темперамента. Ведь нашел же он время и силы на борьбу с международным усыновлением. Нет, на подобные пустяки наш детский омбудсмен силы почему-то тратить не стал. Поправка по сей день не принята. И детские уполномоченные по-прежнему остаются незваными гостями в судах, которых стараются выпереть оттуда при первой же возможности.



Я на вас смотрел и думал...

Но, несмотря на страшную загруженность, Павел Астахов нашел время принять участие в предвыборной кампании. Он неоднократно принимал участие во встречах общественного комитета сторонников президента Дмитрия Медведева, который, как известно, возглавил список «Единой России» на выборах в Госдуму. Между тем статус уполномоченного предусматривает абсолютную политическую независимость. Он не должен демонстрировать свои политические пристрастия. Хотя Павла Алексеевича понять можно. Ведь 19 октября 2011 года у них с президентом состоялся невероятно теплый разговор.

Дмитрий Медведев — Павлу Астахову: «Я на вас смотрел и думал: вот зачем ему это надо? Обеспеченный человек, с хорошими связями, умеющий зарабатывать деньги, во всех отношениях востребованный, а хочет заниматься самой тяжелой проблемой, одной из самых тяжелых. Старики, дети — это же реально проблема для любого общества, для любого государства. Это же не гламурная тема, как принято говорить, она не позволяет блистать ежедневно.

Вы знаете, хочу вам сказать, что вы абсолютно точно нащупали правильный способ решения этих задач — вы привлекаете к ним общественное внимание. И вас стали бояться. Это неплохо, особенно в условиях нашей страны. Это не просто приезд какого-то чиновника, близкого к Кремлю или из Кремля, а приезд человека, который реально занимается детьми».

Павел Астахов — Дмитрию Медведеву: «Спасибо».

Какая бездна информации! Оказывается, президент тоже заметил, что главным инструментом Павла Астахова является устрашение. Правда, Дмитрий Медведев считает, что другие инструменты в нашей стране не подходят. Позиция дискуссионная, но идем дальше. Президент отметил и то, что Павел Алексеевич привлекает внимание. Это трудно было не заметить. Ведь Астахов является ведущим нескольких телепередач. И везде он, как всегда, собран, подтянут, остроумен и хорош собой. Работа на телевидении отнимает уйму времени. Но глава государства сказал, что это не гламур. Правда, и к деятельности уполномоченного по правам ребенка это отношения не имеет. Но президент же заметил, что Павел Алексеевич умеет зарабатывать деньги. А говорят, на телевидении здорово платят.

* * *

3 сентября 2008 года на открытии ежегодной конференции европейской сети детских омбудсменов в Дублине выступила президент Ирландии Мэри Маклиз. Она сказала: «В Ирландии наше некогда однородное общество за последние годы стремительно становится все более открытым благодаря иммиграции со всего мира. Семьи приезжают сюда в надежде на лучшую жизнь и вносят колоссальный вклад в нашу экономику и жизнь общества. Среди иммигрантов много детей, которые мужественно пытаются адаптироваться к новой родине, к новому языку, новой школе, новым друзьям, иным отношениям и порядкам... У нас есть дети, которые приехали на наши берега одни, дети, которые легко могут стать жертвами торговли детьми и иных злоупотреблений... Мы слишком хорошо знаем ужасную цену несчастного детства, проведенного в горе и унижениях, цену, которую приходится платить в течение всей жизни. Мы не раз слышали о трагических жизнях многих детей, над которыми совершались надругательства в тех учреждениях, которые должны были о них заботиться. Мы знаем также, что для многих детей дом и семья могут быть не убежищем, а местом беспредельного несчастья. Мы знаем невероятную способность детей страдать молча».

На свете нет страны, в которой все взрослые исполняют свой долг перед детьми. Везде очень много детского горя и детских слез. Но мы знаем также, что на свете есть много стран, в которых умеют и знают, как бороться с такими бедами. Миссия детского омбудсмена — это служение избранному им делу. Его нельзя сравнить ни с чем. Даже врачам иногда приходится легче, чем защитникам детей, работа которых не может прекратиться ни на час.

Да, детское горе почти всегда молчаливо. Мы знаем об этом, как знают и люди, которые истязают детей. Поэтому человек, которому оказано такое невероятное, ни с чем не сравнимое доверие, уже не принадлежит себе. И его ни с чем не сравнимый труд и должен начинаться с отказа от себя в пользу израненного детства. Помогать детям можно только такой ценой. Все остальное — очаг, нарисованный на стене.

Возможно, Павел Астахов — неплохой адвокат и восхитительный шоумен. А еще он хороший отец — иначе он не привел бы в свою службу сыновей Антона и Артема. И получается, что теперь институт российского уполномоченного по правам ребенка — в своем роде семейное дело. Дети хорошие, и папа — глаз не оторвать. Но какое все это имеет отношение к каторге под названием «детский омбудсмен»?

материал: Ольга Богуславская
газетная рубрика: НЕДЕТСКИЕ ИГРЫ

www.mk.ru

© 1919 – 2010 Редакция газеты «Московский Комсомолец»