Даже если её ждёшь, она всё равно внезапна. Например, вот этот наш родственник долго и
тяжело болел, и было ясно, к чему всё идёт, но, когда раздался звонок и нам сообщили, что всё
закончилось, – это случилось внезапно.
Я не знаю, как это бывает у вас – у каждого, наверное, по-своему, но когда я теряю близких,
кроме эмоциональной реакции на потерю, где-то в глубине души происходит остановка.
Эта остановка никак не связана с мыслями и эмоциями. Это чувство глубокого
экзистенциального спокойствия.
Очень похоже на океан, на поверхности которого бушует буря, а в глубине – абсолютный покой.
Перестают быть важными всякие дурацкие мелочи, о которых беспокоился, уходит суета и тревоги
о будущем…
Остаётся только непостижимая тайна жизни.
У меня был период в жизни, когда я работал с умирающими людьми – разными – старыми и
молодыми. Единственное, что их объединяло, – это “смертный приговор” диагноза.
Естественно, все они очень по-разному переживали ожидание приближающегося события. Кто-то
проходил все стадии, описанные Кюблер-Росс, кто-то шел своим собственным, уникальным
путём.
Встреча с каждым из этих людей была для меня важна, и я никогда не забуду их.
Я помню девочку двенадцати лет, которая была очень спокойна и светла.
Она сказала мне, что не боится, что ей даже интересно, что будет дальше, если будет, конечно…
но ей очень жаль родителей, и она не знает как с ними быть, как успокоить их. Ведь успокоить в
этой ситуации невозможно.
Мы договорились тогда с ней и с её родителями, что они попробуют просто быть друг с другом –
быть и ничего особенного не хотеть ни друг от друга, ни от самих себя. Это очень непросто, ибо в
“ничего нехотение” нужно включить и свое хотение – это отчаянное желание жить, и желание,
чтобы твой ребёнок продолжал жить. Нет, это совсем непросто. Со всем этим трудно “просто
быть”.
Как говорит Роши Джоан Халифакс, у которой я многому учусь, нам необходим мягкий
живот и крепкий хребет. Одновременно!
Нам необходимо умение обнимать близких, прижимая их к своему мягкому, ничем не
защищённому животу, разделяя с ними их боль, но вместе с этим нам нужен крепкий, устойчивый
позвоночник, чтобы уметь переносить страдания, не размазываться и не теряться.
Оба эти навыка необходимо тренировать. Они не приходят как зафиксированная раз и навсегда
данность, их нужно развивать, и для этого существуют разные способы.
Одним из самых важных событий в моей жизни была смерть бабушки. Она была мне второй
матерью, очень много сделала для меня в жизни.
Последние годы перед смертью долго болела.
Мне в то время было уже за тридцать, жил я в другом городе, довольно далеко. У меня была своя
семья, я много работал, поэтому часто навещать родителей и бабушку, живущую с ними, не мог.
Но однажды проснулся ночью и решил, что всё, я обязательно должен поехать, не откладывая.
Приехал и три дня был с ней. Это были одни из самых важных трёх дней в моей жизни. Мы ничего
особенного не делали, просто часами болтали о том о сём или молчали.
На четвёртый день она умерла, и в момент смерти я поддерживал ей голову.
Для всей семьи было очень важно, что мы оказались тогда вместе. Это было важно для моих
родителей, которым требовалась поддержка, это было важно для меня и, мне кажется, это было
важно для бабушки.
Нам всем тогда понадобился мягкий живот, чтобы прижать к нему друг друга, и крепкий хребет,
чтобы выстоять.
Я не слишком люблю книжки Карлоса Кастанеды , но я благодарен ему за эту знаменитую
метафору, что смерть – это твой лучший друг и самый важный учитель .
Она учит быть открытым, быть не знающим. Она действительно уравнивает и двенадцатилетнего
подростка, и тридцатилетнего мужчину, и восьмидесятилетнюю старушку.
Мы все останавливаемся внутри, обнажаемся и стоим голыми перед этой невообразимой тайной
жизни.
В дзэн есть полезное понятие – “ум новичка” – это такое качество сознания, когда ты не
цепляешься за свои знания о мире, когда ты признаёшь, что в действительности, положа руку на
сердце, ничегошеньки не знаешь об этом таинственном месте, в котором оказался. И поэтому
нечего выпендриваться, раздувать щёки, распускать перья и делать вид, что знаешь какую-то
великую истину и умеешь жить.
Так вот, лично меня встреча со смертью всегда отправляет в это состояние сознания – остановки
и открытости, глубокого незнания и такой щемящей тишины.
А горю, конечно, надо позволить выразиться. Когда я терял совсем близких, для меня всегда
было важно не перестараться с “крепким хребтом”.
Лучше больше внимания направить на смягчение живота и сердца.
Горе нужно отдать телу. Тело знает, как его переживать. Тело будет тихо плакать или отчаянно
выть. Возможно, телу надо будет много спать, а возможно – бежать долго-долго не
останавливаясь.
Или как моему телу нужно было ходить и ходить по бесконечному пляжу вдоль океана, когда
умер мой близкий друг.
И ещё ритуалы – они тоже помогают пережить и отпустить, они помогают создать канал для
выражения и высвобождения горя.
Пойдите в церковь, если чувствуете с ней связь. Если не чувствуете, придумайте свой
собственный ритуал. Зажгите свечу дома, сделайте деревянный кораблик и отпустите его в реку,
напишите письмо своему дорогому ушедшему, привяжите его к воздушному шарику и отпустите в
небо…
Все эти ритуалы ничем не хуже церковных, а возможно, даже лучше, потому что неформальны и
выходят прямиком из вашего сердца.
Но тут уж каждый решает сам, что ему ближе. Главное – не дать горю законсервироваться
внутри, а сознательно проложить путь для его выражения.
Ну а мне, конечно, помогает медитация, когда я сажусь перед стеной и всматриваюсь в свои
чувства, и вижу, как они текут и меняются, и что под всеми потоками чувств лежит безмолвный
океан тайны.
Вдох-выдох – дышит океан.
Свет-тьма – мигает маяк на мысу нашего полуострова.