ВЗГЛЯД: Алексей Алексеевич, что в первую очередь обратило на себя ваше внимание в связи с событиями в Японии?

Алексей Филатов: Вспоминаю, как 1986 году у нас власть давала информацию о том, что происходило на Чернобыльской атомной электростанции. Это не идет ни в какое сравнение с тем, что сейчас происходит в Японии. Думаю, что вряд ли какой-нибудь другой народ в такой ситуации – после тысяч смертей, массы разрушений, на фоне радиационной опасности, того, что там происходит со сбоем энергии, с продуктами питания, с водой, – так спокойно бы себя вел.

Работать в такой ситуации как часы не смог бы ни один государственный механизм. Думаю, мы еще будем изучать их опыт.

Окажись на месте японцев сейчас любой другой народ, к примеру россияне, – думаю, была бы жуткая паника.

Не так страшна радиация или тот же самый теракт, как страшна паника и истерия вокруг этого. Последствия паники могут быть гораздо более масштабными, чем заражение.

ВЗГЛЯД: Не могли бы пояснить, что именно, на ваш взгляд, в событиях 1986 года на ЧАЭС «не идет в сравнение» с тем, что мы сейчас видим в Японии?

А. Ф.: На тот момент я был не так далеко от места катастрофы, проходил стажировку в одной из воинских частей. У нас были приборы, мы видели, что идет завышение радиационного фона, принимали меры предосторожности, но какой-то информации о том, где опасные районы, откуда надо уезжать, где можно и нельзя работать, не было. Но, наверное, это еще надо отнести к тому, что у нас не было такого опыта, какой есть у японцев. После Хиросимы и Нагасаки они постоянно вели работы по влиянию радиации на человека и мерам предосторожности. У нас же такая наука была в зачаточном состоянии и, думаю, остается такой и сейчас.

Многое о том, что там произошло, я узнавал спустя несколько лет. На самом деле, какой непрофессионализм и чванство довели до этой трагедии – просто абсурд! Сейчас говорят, что повторение чернобыльской трагедии, по существу, невозможно – потому что невозможно нарушить столько законов и правил, как это было в Чернобыле. Это могли сделать только полные непрофессионалы и балбесы.

ВЗГЛЯД: Почему, на ваш взгляд, японское государство и общество демонстрируют такую реакцию на потрясения?

А. Ф.: Относить это только к менталитету я бы не стал. Иногда я посматриваю в Интернете прямой эфир японского телевидения, и меня по-хорошему удивляет то, как дикторы сейчас подают информацию о происходящем на станции. Они в разрезе показывают, как устроен реактор, что там может взорваться, что уже взорвалось, насколько это опасно, какие варианты развития. У меня нет ощущения, что что-то хотят умолчать или скрыть.

Кроме того, японцы давно подвержены постоянной трясучке, и они обучены действовать в этой ситуации. У каждого ребенка всегда есть с собой каска и специальный пакет для выживания в условиях, когда, например, человек оказался под завалами.

Думаю, в основе этого лежит воспитание. Я всегда, например, поражаюсь, что японцы работают шесть дней в неделю с отпуском в 12 дней в году. И такую жизнь они воспринимают с улыбкой. У них другие ценности, другая философия.

ВЗГЛЯД: В своем комментарии вы упомянули про теракт в Домодедово в январе этого года. Если сравнивать эти два события, какие отличия сразу бросаются в глаза?

А. Ф.: Насколько я знаю, в Домодедово нормально оказывали первую медицинскую помощь. Но машины скорой помощи пробивались туда, вывозили пострадавших в течение семи часов. Это, конечно, очень большой промежуток времени. Мы наступаем на те же самые грабли, как после событий «Норд-оста» и других подобных.

А в СМИ началась истерия, которая была поддержана всеми средствами массовой информации. Были тысячи программ, масса интервью, и каждый, кому не лень, давал советы, что и как делать. Вся эта истерия сводится к одному: силовые органы у нас не справляются, власть не контролирует, все надо сломать и поменять.

Да мы уже все это ломали в канун 90-х годов. Силовые органы разогнали, Феликса Эдмундовича согнали с пьедестала, агентурный аппарат разогнали. А когда пришло время бороться, начались вопросы: «А где наши доблестные силовые органы, где ваша агентурная сеть, мы же платим деньги, мы налогоплательщики». Когда я пришел в подразделение в 1992 году, у нас месяцами не платили зарплату, и на эту зарплату можно было прожить два–три дня. В нашем легендарном подразделении спецназа был некомплект 50%. Как после этого можно через короткий промежуток времени функционировать? Нарушить агентурную сеть и боевые традиции, разогнать опытных людей можно быстро. А набрать этот опыт, научить людей, набрать нормальные кадры, опять создать агентурный аппарат – очень долго. Ни за какие деньги этого не купишь, как команду «Челси». Поехал с мешком денег и купил – не получится.

У нас, к сожалению, во главе угла стоит не создание правильного настроения, которое бы сопутствовало развитию демократии и государства, а чаще всего вопрос рейтинга. А рейтинги всегда упираются в какое-то кровавое мясо, в кровавую подачу материала.

Я смотрю Euronews и не удивляюсь (потому что знаю, что большой пакет акций принадлежит россиянам), что они в материале пытаются все равно – наш менталитет так устроен – поддать где-то кровавого, чтобы людей всколыхнуть, чтобы они это смотрели. И порой забывают о том, что надо четко понимать, как этот голубой экран воздействует на мозги масс.

Люди на «жареном» зарабатывают миллионы, а страна потом теряет миллиарды. А что еще хуже – теряет людей, которые погибают или уезжают.

После рейтингов могут быть протестные волнения, массовые психические заболевания, все, что угодно. Но у нас ответственности средствам массовой информации не хватает. Думаю, причиной этому является повсеместный в нашей стране непрофессионализм.

ВЗГЛЯД: Вы считаете, это характерно именно для России?

Да. И у нас нет ни одной области, в которой такой проблемы бы не было. Начиная сверху и заканчивая последней больницей.

ВЗГЛЯД: Что, на ваш взгляд, следует делать, чтобы как-то изменить положение дел?

А. Ф.: Политика нашей центральной власти – здесь не могу не покритиковать ее – устроена странно. Когда у нас затишье между терактами – мы стараемся не портить людям настроение. В прошлом году я сам столкнулся с такой проблемой. Мы с моими боевыми товарищами в рамках ассоциации подготовили два фильма – по событиям в Буденновске и в «Норд-Осте». Их снимали федеральные каналы. В итоге – фильмы были подготовлены, но фильм по Буденновску был снят с вечернего эфира и показан в незапланированное время где-то перед обедом. А фильм по «Норд-Осту» просто сняли с эфира. Интересно, как работали в тот памятный день средства массовой информации. До обеда в центральных СМИ никакой информации не было. И только когда увидели, что Интернет с утра наполняется сообщениями, высказывались эксперты, участники этих событий, возникли бурные обсуждения, к вечеру начали давать новостные сообщения, что столько-то лет назад произошло событие.

Пассивная позиция – тоже неправильная. Свято место пусто не бывает. Вместо этой информации дадут свою информацию люди некомпетентные, дадут информацию враги нашего народа и нашей государственности.

ВЗГЛЯД: Вы считаете, только от СМИ зависит, будут ли люди не поддаваться панике в критические моменты, проявлять солидарность и сообща выдерживать испытания?

А. Ф.: Это, наверное, вопрос идеологии. По моему личному мнению, как бы кто ни клял советский период, тогда мы, люди разных национальностей, разных областей, городов, не чувствовали себя разными, мы чувствовали свою общность. Советская идеологическая машина очень хорошо работала. После того как мы ее разрушили, мы попытались подменить ее религией. Но сейчас я могу констатировать, что это неудачная попытка. То ли много поколений выросли атеистами, то ли церковь сейчас ослаблена и не может взять на себя эту функцию. Последние 20 лет есть серьезный идеологический вакуум. Это огромная работа, которую с помощью выпущенных книжек или телепередач не выполнить. Нужна государственная программа, как все-таки сколотить из нас единый народ, чтобы в беде народ сплотился, как это было в Великую Отечественную войну.