По моему личному убеждению, религии – умеренные или не очень — примитивный и маразматический способ объяснить мир, особенно, если воспринимать это в буквальном смысле. Однако, отчаянные действия рождаются из безвыходных ситуаций. Именно политический вакуум делает привлекательным радикализм – и ничто иное. Например, в Японии, Вьетнаме и Иране не было террористов-смертников, пока не было войн, которые они начали проигрывать.

Конечно, радикальный ислам является серьёзной проблемой. Однако это не может быть оправданием радикального американизма, который убил десятки миллионов. На самом деле, ИГИЛ опирается на него, точно так же, как это делали контрас. Общественность в своей исключительности также невежественна и продолжает умышленно игнорировать факты, как это было в 80-х. Поэтому самая опасная религия это государственный тоталитаризм.

Если быть честным, эти имперские выходки совсем не в интересах национальной безопасности. Они отвечают интересам транснациональных корпораций. Так было всегда. Чем раньше вы сможете увидеть в таком ракурсе прошлое, тем раньше вы поймёте, что на самом деле происходит в мире и почему. Это всё имперские проявления. Может быть, тогда вы перестанете быть сердитыми дебилами, которыми легко манипулировать с помощью соответствующей подачи информации при освещения событий на телевидении и в социальных сетях.

В 1973 году, когда мы вступили в ЕЭС, наш темпы роста нашей экономики были рекордными – 7,4%. Нынешний министр финансов готов был бы умереть за такие показатели». Таким образом, аргумент об экономических преимуществах не работает.

А как насчет геополитики? Какие аргументы, при непредвзятом ретроспективном анализе, могли оказаться достаточно убедительными, чтобы заставить нас послать подальше своих союзников во второй мировой войне и вступить в объединение вместе с Бельгией, Нидерландами, Люксембургом, Францией, Германией и Италией?

Четыре из упомянутых стран не имели вообще никакого международного веса. Германия была оккупирована и расчленена. Франция, в свою очередь, проиграла колониальную войну во Вьетнаме и еще одну в Алжире. Де Голль пришел к власти, чтобы спасти свою страну от гражданской войны. Большинство реалистов наверняка воспринимали эти страны группу неудачников. Де Голль, будучи выдающимся реалистом, подчеркивал, что Британия обладала демократическими политическими институтами, международными торговыми связями, дешевым продовольствием, поставлявшимся из стран Содружества, и была мировой державой. Почему же она пожелала вступить в ЕЭС?

Премьер-министр Братании Гарольд Макмиллан и его ближайшие советники придерживались давней теоретической концепции, в соответствии с которой спасение мира заключается в установлении некой формы мирового правительства, основанной на региональных федерациях. Кроме того, он был близко знаком с Жаном Монне, который придерживался этой же точки зрения. Таким образом, именно Макмиллан стал представителем европейского федералистского движения в британском кабинете министров.

В своей речи в Палате общин он даже выступал в поддержку Европейского Объединения Угля и Стали (ЕОУС) еще до его создания. Позже он добился подписания соглашения об ассоциации между Объединенным Королевством и ЕОУС. Именно по его распоряжению представитель Британии был направлен в Брюссель для участия в переговорах, последовавших за Мессинской конференцией ЕОУС в июне 1955 года, давшей «путевку в жизнь» Европейскому экономическому сообществу.

В конце 1950-х годов он активно поддерживал переговоры о вступлении стран-членов Европейской Ассоциации свободной торговли в ЕЕС. Позже, когда де Голль стал превращать ЕЭС в менее федеративную структуру, он взял на себя риск подать заявку о полном членстве Британии, в надежде, что ему удастся противостоять амбициям голлистов.

Его целью, поддерживаемой американскими и европейскими сторонниками федералистского мироустройства, было не допустить формирование франко-германского альянса, которого добивались французские и немецкие националисты.

Монне множество раз тайно встречался с Эдвардом Хитом и Гарольдом Макмилланом, чтобы способствовать вступлению Британии в ЕЭС. Фактически он был проинформирован об условиях, на которых британский парламент готов был строить отношения с Европой.

Несмотря на советы лорд-канцлера виконта Килмурского, считавшего, что вступление в ЕЭС будет означать конец независимости британского парламента, Макмиллан намеренно ввел в заблуждение Палату Общин, да и практически всех, от глав государств Содружества до своих коллег по кабинету министров и общественности, заявив, что речь идет лишь о малозначительных коммерческих переговорах. Он даже предпринял попытку обмануть де Голля и убедить его, что является анти-федералистом и предпримет все меры для того, чтобы Франция, как и Британия, получила от американцев ракеты «Polaris». Однако, де Голль буквально видел его насквозь и наложил свое вето на заявку Британии о вступлении в ЕЭС.

Макмиллан поручил Эдварду Хиту заняться дальнейшим продвижением дел, и Хит вместе с Дугласом Хердом были введены, согласно записям Монне, в Консервативную партию, став стали тайными членами Комитета действия за создание Соединенных Штатов Европы, сформированного Монне.

По утверждениям Франсуа Дюшена, главного помощника и биографа Моне, как лейбористская так и либеральная партия позже сделали то же самое.

— Анатолий, последнюю неделю все СМИ только и твердят, что о Турции и Эрдогане. Никто, по всей видимости, не ожидал, что Анкара выступит противником России. Или это было ожидаемо?

— То, что врагом выступила Турция, говорит лишь о том, что никаких иллюзий относительно списка наших противников у нас не должно быть. Боевики ИГИЛ (террористическая группировка, запрещенная в РФ — прим. ред.) — это ситуативные союзники Турции, ведь они воюют с курдскими вооруженными формированиями, а прозападные террористы используют турецкую территорию как свой тыл. В таких условиях полагать Турцию нейтральным государством совершенно нелепо.

Вот эти туркоманы, которые находятся на сирийской земле (по крайней мере большая часть из них) — это еще один, помимо ИГИЛ, инструмент борьбы с курдами.

— А зачем мы вообще ввязались в сирийский конфликт? В своем блоге вы пишете, что Россия сделала это слишком поздно. Получается, что нам лучше было отсидеться, уступив право бороться с ИГИЛ США и Европе?

— Несмотря на то, что «Исламское государство» (террористическая группировка, запрещенная в РФ — прим. ред.) — это действительно враг и достаточно опасный, впрямую он нам вообще не угрожал. Скажем так, для ИГИЛ нет ни одной политической задачи, которую он мог бы решить, вступив в войну с Россией.

— Но ведь игиловские боевики, как известно, уже рисовали на своих картах Северный Кавказ и Поволжье, распространяя на российские территории власть своего халифата...

— Мало ли кто и что рисует на своих картах. Японцы, к примеру, с большим удовольствием рисуют карты, на которых им принадлежат Сахалин и Курильские острова, китайцы тоже рисуют в составе Поднебесной чуть ли не всю Сибирь. Но это же не значит, что завтра мы будем с ними воевать. Наши карты, как известно, очень обижают украинцев, но эти вопросы поддаются урегулированию на дипломатическом уровне. Это все элемент игры и не более того.

Я бы сказал, что ИГИЛ по большому счету опасно для России не как военная организационная структура, оно опасно для нас своей идеологией. На сегодняшний день это единственный в мире идеологический проект, который по-своему трактует и освещает вопросы справедливости. А у России, как известно, нет не только своей идеологии, она прямо запрещена Конституцией, но и с социальной справедливостью все обстоит очень тяжело. Поэтому радикальный ислам ИГИЛ представляет для нас серьезную угрозу. Ведь и в Поволжье, и на Севере, и в крупных мегаполисах уже достаточно много людей, которые готовы не только выезжать в Сирию на джихад, но и начать борьбу на местах, у себя дома. А само «Исламское государство» нас не должно беспокоить, это сугубо локальное ближневосточное явление.
— Да, в России нет официальной идеологии, нет социальной справедливости, зато есть вопиющее классовое неравенство. Но это ведь не означает, что у России нет своей идеи. Она давно существует и даже детально разработана. Вот и Талгат Таджуддин однажды по-своему сформулировал ее, назвав Россию «халифатом Святая Русь».

— Мы не можем соревноваться с ИГИЛ на том же самом поле, на котором воюют они, потому что не способны противопоставить боевикам какой-либо клерикальный проект. «Халифат Святая Русь» — это слишком рыхлая и неопределенная эклектика, и она не может конкурировать с очень жестким и предельно четким исламским клерикальным проектом. Мы могли бы противопоставить ИГИЛ модернизационный светский проект, но опять-таки в нем должна быть раскрыта тема социальной справедливости. Если бы мы были способны выдвинуть такой проект, привлекательный именно для нас, для России, тогда у нас появились бы шансы переиграть противника. Потому что проект ИГИЛ, разумеется, очень архаичный и немодернизационный, а, наоборот, демодернизационный. Однако и с модернизацией у нас очень плохо.

«НОВОРОССИЯ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ПРОЕКТ ПРОСУЩЕСТВОВАЛА ВСЕГО НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ»

— Но у нас еще совсем недавно был свой проект, который вполне мог стать альтернативой ИГИЛ, я имею в виду Новороссию.

— Теоретически да, вполне мог бы. Но проблема в том, что Новороссия как самостоятельный проект просуществовала всего несколько месяцев — приблизительно до августа 2014 года.

— Вы имеете в виду стрелковский период в истории Донбасса (Игорь Стрелков был министром обороны ДНР до 14 августа 2014 года — прим. ред.)?

— Да, стрелковский период и то время, пока в Донбассе еще были харизматичные полевые командиры. Но проблема в том, что среди них вообще не было ни одного идеолога. Скажем, там был Губарев (Павел Губарев, народный губернатор Донбасса — прим. ред.) с претензией на какую-то идеологическую направленность. Я с Пашей знаком лично, но вынужден констатировать, что его идеология очень эклектична и «ни о чем». У проекта «Новороссия», который существовал тогда, вообще не было никакой идеологической составляющей. Поэтому у него изначально не было шансов.
— Однако там была идея «священной войны» за «русский мир»...

— У каждой идеологии помимо сакральности должна быть и своя стратегическая конструктивная составляющая. Условно говоря, мы выступаем за некий светлый мир и за будущий облагороженный образ человека. Ничего этого сформулировано не было. Конечно, вторая часть идеологии, негативная (против кого мы боремся), была представлена в Донбассе предельно четко, а вот за что боремся — не было вообще. Поэтому цельной идеологии у них не получилось.

— Но был ведь лозунг, сочетавший одновременно и за, и против: за Россию и Украину без олигархов. Как раз на тему социальной справедливости.

— Об этом, к сожалению, говорил один Мозговой (командир 4-го батальона территориальной обороны Народной милиции ЛНР — прим. ред.), убитый в мае этого года. Все остальные сводили свои рассуждения к делению по национальному признаку, идеологического позиционирования не было. И взгляды донбасских лидеров выглядели слишком пестрыми для создания какой-либо объединяющей идеи. В Донбассе сами это неплохо понимали и старались, по крайней мере, не обострять между собой противоречий.

«МЫ БЬЕМСЯ НЕ ЗА СИРИЮ, А ЗА ДРУГИЕ «ПОБОЧНЫЕ ЗАДАЧИ»

— Сирия выглядит еще более пестрой, чем Донбасс — аналитики даже затрудняются перечислить все группы интересов, которые столкнулись в этом регионе. Вы можете назвать основные ингредиенты сирийского коктейля?

— Там четыре основных силы. Естественно, это Башар Асад и его правительственная армия. Плюс это западные исламистские группировки, которые условно можно назвать «Исламским фронтом». К нему примыкает «Джабхат ан-Нусра», хотя формально она не является прозападной группировкой. Третий компонент — это курды, а четвертый — само «Исламское государство». Вот четыре основных игрока внутри самой Сирии.

Но к ним надо приплюсовать огромное количество внешних игроков. Франция, несмотря на то, что формально объявила ИГИЛ своим противником, до недавних страшных терактов воевала преимущественно с курдами, которые, в свою очередь, боролись с «Исламским государством». То есть конгломерат внешних и внутренних игроков создает в Сирии достаточно причудливые комбинации. Войдя туда, мы повторяем ту же ошибку, что в Новороссии: мы не обозначили четко и ясно свои конкретные цели, которые мы преследуем в этом регионе. С одной стороны, на официальном уровне мы не поддерживаем Асада, с другой — бомбим именно его противников.

— Если Асад не наш, то он чей? Какое-то время он считался креатурой Великобритании, потом вдруг стал там никому не нужен, зато оказался востребован нами.

— Нет, Асад не был западной креатурой и марионеткой. Да, он жил в Англии, учился в университете и даже не собирался становиться президентом, но, когда разбился в автокатастрофе его брат Басель, которого прочили в преемники, отец вызвал Башара домой. В итоге Башар стал готовиться к президентству и фактически перестал быть английским гражданином. С этого времени он вынужден был играть по сирийским правилам, а Сирия того времени была ориентирована на Советский Союз.

— То есть по своим привычкам и воспитанию Башар Асад тяготеет к Европе, но волею судеб он вынужден был сделаться пророссийской фигурой?

— Именно так. Но, откровенно говоря, мы все равно попали в Сирию очень поздно, и невозможно прогнозировать, что будет дальше. Сирия по факту уже развалилась, так что заявленная цель — сохранение единой Сирии — недостижима. Теперь главный вопрос в том, что будет после того, как...

Что касается наших мотивов, позволивших развязать нам военную операцию в Сирии, они более-менее понятны. На Украине, я считаю, Россия потерпела тяжелейшее поражение: теперь эта страна полностью исключена из всех наших евразийских интеграционных проектов. И это тяжелейший удар по самой идее ЕАЭС, которая теперь повисает в воздухе.

— Вы полагаете, что без Украины идея ЕАЭС нежизнеспособна?

— Без Украины этот союз лишен всякого практического смысла. Любая корпорация чего-то стоит, когда чего-то стоят ее проекты. Но без Украины стоимость евразийских проектов резко падает по всем показателям. Поэтому ЕАЭС уже не сможет существовать в качестве альтернативы ЕС, равно как американским Трансатлантическому и Тихоокеанскому партнерствам. Поэтому российская элита, почувствовав, что на Украине она потерпела поражение, попробовала с помощью Сирии вернуться на приемлемое для себя место. Но мы вошли в Сирию слишком поздно, и теперь нас оттуда будут выдавливать, но не прямо, а такими косвенными методами, как в Египте, или такими провокациями, как в Турции. Думаю, что нам теперь предстоит только отбиваться от разного рода провокаций, конечная цель которых — наш уход из Сирии.

— Сирия в постсоветские годы оставалась единственной страной, где Россия сохраняла свою военную базу, так называемый пункт материально-технического обеспечения (ПМТО) в Тартусе. Это, можно сказать, последний символ утраченной «империи», имевшей огромное влияние на Ближнем Востоке. Нам так принципиально его потерять?

— Нет, принципиального значения этот пункт не имеет, поскольку у Черноморского флота (ЧФ), который сам по себе достаточно небольшой и достаточно старый, нет особых задач в Средиземном море. Да и по своему нынешнему состоянию ЧФ не способен их решать. Да, ПМТО есть, но, если его не будет, ничего страшного не произойдет. Скорее всего, мы сможем договориться с тем же Кипром о создании аналогичного пункта. Так что в Сирии мы бьемся абсолютно не за него.

— А за что мы бьемся? За саму Сирию?

— Мы бьемся даже не за Сирию. Мы влезли туда не для того, чтобы ей помочь, а чтобы решить другие побочные задачи.

— Какие, например?

— Вернуться хотя бы во второй эшелон мировой политики. После Украины нас даже из него выбросили.

«АРМИЯ АСАДА ИЗМОТАНА ВОЙНОЙ, У НЕЕ ЗАКОНЧИЛИСЬ РЕСУРСЫ»

— Египет после теракта на борту российского аэробуса закрыт для нас. После прицельного огня по Су-24 железный занавес опустится и над Турцией. Россияне снова становятся невыездными?

— Если откровенно, в этом нет ничего особо тяжелого и трагичного. В конце концов, у нас есть Крым и черноморское побережье Кавказа, мы можем вложить деньги туда и наладить там инфраструктуру. В советское время народ прекрасно отдыхал в своей стране. Так что ничего критичного в этом нет. Но и ничего особенно хорошего нет, конечно, тоже. Нас будут сейчас бить по всем направлениям: Турция, Тунис, Таиланд. Но самое главное, повторюсь, — нанести нам поражение в Сирии.

— А вы считаете поражение более вероятным, чем победу?

— Вопрос здесь стоит несколько в другой плоскости. Россия ставит перед собой в Сирии определенные цели и задачи. Если мы добиваемся выполнения этих задач — это победа. Если не добиваемся, то это как минимум не победа. Если же мы создаем ситуацию, при которой мы точно этих целей и задач добиться не можем, то это поражение. Возможно, поэтому Россия и не озвучивает своих подлинных целей в Сирии, чтобы не выглядеть проигравшей. Эти цели для внутреннего потребления. Но и без этого многим понятно, что у России мало шансов выйти победителем.

— Насколько мы сильны в Сирии в военном плане? Известно немного о самолетах и вертолетах, о личном составе авиабаз и ПМТО. Также о том, что в Сирию якобы активно вербуют ополченцев, еще недавно воевавших за ДНР и ЛНР.

— На самом деле, российских наемников в Сирии немного. Максимум тысячи две-три человек, которые сражаются в составе правительственной армии Башара Асада. Самая главная проблема в том, что у нас нет нормальных линий снабжения. Сирия — это даже не Афганистан, с которым мы имеем общую сухопутную границу. Поэтому во время афганской войны мы могли обеспечить своему контингенту регулярные поставки топлива, боеприпасов и продовольствия. В случае с Сирией ничего этого нет. Сами здешние коммуникации под постоянной угрозой. Поэтому при всем желании мы физически не можем в разы увеличить свою группировку. Правда, после событий, связанных со сбитым Су-24, у сирийских берегов появился ракетный крейсер «Москва», а на авиабазу Хмеймим доставлена российская зенитно-ракетная система С-400. Они будут обеспечивать безопасность полетов нашей авиации, которая, по официальным сведениям, насчитывает чуть больше 50 самолетов и вертолетов. Но в силу масштабов идущей войны это капля в море.

— А сама армия Асада?

— Армия Асада настолько измотана войной, что у нее уже практически закончились мобилизационные ресурсы. Несмотря на то, что сама армия на сегодняшний момент составляет порядка 120 - 130 тысяч человек, плюс еще примерно столько же ополчение, но для территории Сирии, которая достаточно большая, этого очень мало. Для сравнения: у нас в Чечне была группировка в 100 тысяч человек на небольшой территории, и при этом мы завязли там лет на 10. Что касается Асада, у него ситуация критическая, а наше вмешательство и помощь ему больше в телевизоре, чем в реальности.

— А численность вооруженных сил, которые противостоят Асаду, на ваш взгляд, какова?

— Проблема в том, что сирийский президент воюет не с регулярной армией. Если бы война в Сирии была бы конфликтом армий, то все было бы просто: разрушил инфраструктуру врага — и он потерпел поражение. Но Асад воюет с партизанами. Даже если бы их было 10 тысяч человек, для Сирии этого бы хватило. Но партизан там 120 - 130 тысяч. Плюс еще силы, сосредоточенные в Ираке, плюс еще огромный мобилизационный ресурс по всему миру.

— Вы подразумеваете ИГИЛ?

— Не только его. Есть, к примеру, такой Салман Булгарский, он же Айрат Вахитов — выходец, как известно, из Татарстана (работал имамом в набережночелнинской мечети «Тауба» — прим. ред.). Он же вербует людей не в ИГИЛ, а в «Исламский фронт». Вахитов, кстати, как-то заходил на мой журнал в интернете — судя по IP, он находился в этот момент не в Сирии, а в Турции. И еще большой вопрос, куда собиралась та же Варвара Караулова — в ИГИЛ или к этим прозападным исламистам?

Я сейчас пишу новую книгу об «Исламском государстве», где более подробно рассказываю, из каких групп оно состоит, каковы его идеология и экономика. Думаю, что до весны я эту книгу опубликую.

«ДОХОДЫ ОТ НЕФТИ В ЭКОНОМИКЕ ИГИЛ СОСТАВЛЯЮТ ПРОЦЕНТОВ 30»

— На чем зиждется экономика ИГ — на захваченной нефти?

— Я бы так не сказал. Доходы от нефти в экономике «Исламского государства» составляют примерно процентов 30. Это не только сирийская и иракская нефть, но еще и ливийская. Боевики, которые объявили себя ливийским вилайетом, как раз контролируют нефтяные терминалы Сиртского бассейна. Большинство контрабанды из Ливии поставляется боевиками этого вилайета. И они, разумеется, имеют достаточно весовые доходы с нефти.

Что касается экономики ИГИЛ в целом. Представьте, боевики контролируют территорию, сопоставимую с половиной Англии. Население этих земель — порядка 8 миллионов человек. При этом их экономика отброшена далеко в средневековье. У меня есть несколько фотографий Сирии из космоса, сделанных в 2012 - 2014 годах. Что же мы видим на них? Территория, которая находится под контролем «Исламского государства», практически не освещена. Там жесточайший дефицит электроэнергии. И все-таки экономика здесь существует. У боевиков неплохо налажены налоговые сборы. Они также успешно собирают пошлины. Есть у них, конечно же, и криминальные источники: торговля наркотиками, органами, рабами.

Впрочем, всю экономику пока не могу оценить, цифры еще в работе. Я пока отработал тему нефти (Сирия, Ирак), частично ливийскую нефть. Есть данные по торговле зерном — 200 миллионов долларов в год, есть неполные данные по налоговой части. Думаю, что не ранее конца декабря смогу сверстать общий бюджет ИГИЛ по статьям. Если говорить точнее, в целом торговля нефтью оценивается как 27 процентов общего бюджета ИГИЛ, так что очень грубо общий бюджет боевиков, исходя из нефтяных доходов, составляет примерно 3,9 - 4 миллиарда долларов на выходе в годовом исчислении. Для такой территории это достаточно прилично.
— Но тогда о какой справедливости и «исламском коммунизме» в ИГ может идти речь? Работорговля, наркотики, полукриминальная экономика. Это рабовладельческое общество.

— Ну да. Но ведь относительно Древней Греции и Древнего Рима никто не сомневается, что там была демократия. И при этом все знают, что там было рабство. Сторонники ИГ создают так называемое справедливое государство для тех, кто разделяет их идеологию, а все остальные заранее находятся на положении рабов. С их точки зрения это совершенно нормально.

— А это вообще ислам? Я подразумеваю ту религиозно-идеологическую доктрину, которая господствует в ИГ?

— Дело в том, что основоположник ваххабизма Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб вообще ничего нового не привнес в ислам. Существуют исследования его трудов, которые свидетельствуют: из всего массива текстов, которые оставил после себя Абд аль-Ваххаб, почти 90 процентов — цитаты. То есть он выступал в качестве интерпретатора. Тем не менее он создал скорее не религиозную, а идеологическую концепцию, которую удобно использовать именно в политических целях. Это такой радикальный политический ислам. Но на самом деле ваххабизм не противоречит исламу как таковому. К примеру, когда египетские богословы пытались уличить Абд аль-Ваххаба в ереси, они вынуждены были признать, что его тексты каноничны и соответствуют исламу. Но дело в том, как я сказал, что ваххабизм — это не религия, а идеология. И сравнивать ее с догматикой не совсем верно. Это разные системы координат.

— Как в таком случае устроена религиозная жизнь ИГ? Насколько она жестко регламентирована?

— А как она устроена, к примеру, в Саудовской Аравии? Ведь она тоже классическое ваххабистское государство. Поэтому ИГ во многом берет текущую практику из практики Саудовской Аравии. У них созданы подразделения религиозной полиции, которые следят за тем, как исполняют подданные халифата его постановления. Все как обычно. Единственное отличие ваххабизма от остальных ветвей ислама — это принцип, согласно которому любой человек, который исповедует какую-то другую версию ислама, объявляется неверным, отступником. И в его отношении разрешено применять любые репрессии вплоть до смертной казни. Абд аль-Ваххаба при жизни упрекали в этом, говоря, что ислам имеет пять столпов (шахада, намаз, ураза, закят и хадж), а он создал шестой, причем возвел его в абсолют.

— Зачем Западу вообще понадобилось выкорчевывать на Ближнем Востоке секулярные и вполне себе миролюбивые режимы и заменять их средневековыми халифатами? А как же экспорт демократии? Как-то нерационально и непоследовательно.

— Вполне рационально и последовательно. Во времена второго Буша (младшего) США исповедовали стратегию глобального доминирования. Фактически Штаты считали себя империей, и как империя они должны были нести определенную ответственность за своих подданных. Именно поэтому они насаждали по всему миру демократию и пытались отвечать за результаты своего политического экспорта. Но при Обаме взяла верх другая концепция — глобального лидерства. В ее рамках США ставят перед собой задачу быть первыми, но при этом не нести ни за что ответственности. То есть американцы отказались от прежних имперских концепций. А это означает, что лидерство можно сохранять лишь в двух случаях. Либо США действительно являются первыми во всем и во всех отношениях, либо, если у них для этого недостаточно ресурсов, они будут делать все возможное, чтобы остальной мир отставал от Штатов в развитии. Фрагментация Ближнего Востока и других регионов мира полностью отвечает новейшей концепции глобального лидерства. США сознательно ослабляют своих возможных противников, фрагментируя их пространство. То же самое происходит в Восточной Европе, на Украине, которая при Порошенко стала гораздо слабее, чем она была при Януковиче. В отношении России предпринимаются аналогичные усилия. Нас никто не будет уничтожать, но нас будут ослаблять.

— Пока у США все получается?

— Пока да. Поскольку все отвечают им достаточно грубо и рефлекторно, как они и ожидают. Никто с США не играет на опережение.

— Какой срок вы отводите нашей операции в Сирии?

— Больше трех месяцев сторонники Асада физически не смогут поддерживать наступление, потому что очень мало ресурсов. Мы либо будем наращивать свое присутствие, либо объявим, что цели достигнуты и можно уходить. Но без политического урегулирования в Сирии я не очень понимаю, как цели могут быть достигнуты. Но в сегодняшнем случае политическое урегулирование, скорее всего, недостижимо, поскольку нет стороны, с которой можно вести переговоры.

«В ДОНБАССЕ МЫ ПРОИГРАЛИ, ЭТО УЖЕ ТОЧНЫЙ ФАКТ»

— Вы употребляете термин «донбасское предательство». Россия, на ваш взгляд, полностью предала Донбасс? Позволила обезглавить ополчение, убрав наиболее харизматичных командиров.

— Ополчение обезглавили еще полгода назад. Теперь речь идет о том, что, согласно минским соглашениям, границы ДНР и ЛНР будут переданы Украине. И та уже станет самостоятельно решать вопросы зачистки Донбасса, опираясь в том числе и на местные кадры. И теперь значительная часть ополчения готова превратиться из народной милиций в одну из полноценных структур МВД Украины. К примеру, подразделения «Оплот» и «Восток», на мой взгляд, готовы хоть сейчас стать украинской полицией и проводить те же зачистки.

— И не осталось никого, кто этому сопротивляется?

— Нет, последние намеки на сопротивление были ликвидированы зимой этого года.

— А куда исчез, скажем, полевой командир с позывным Моторола?

— Моторола — это просто раскрученный медийный персонаж, а по сути тактический командир. Он не способен противостоять в глобальном плане. Политической фигурой он не был никогда.

— Но почему тогда свою книгу о Донбассе вы назвали «Православным джихадом»? В ДНР и ЛНР ведь была попытка создать свое «государство справедливости», этакий православное ИГИЛ.

— Название — это публицистический прием, попытка сравнить ИГИЛ и Донбасс. Это больше метафора.

— Я помню, что Игорь Стрелков регулярно водил свои батальоны на церковные службы, что в православных храмах проходили освещения знамен.

— Это нормально: на войне, как известно, атеистов нет. Но создать из проснувшегося религиозного чувства идею в Донбассе, к сожалению, не смогли.

— Сторонникам ИГИЛ не откажешь в жертвенности. Наиболее последовательные фанатики готовы к смерти хоть каждый день, потому что за подвиг им обещаны райские кущи с гуриями. О православных ополченцах нечто похожее можно сказать?

— Там все-таки другая традиция и ментальность. Это раз. А во-вторых, у ИГИЛ очень мощная пропаганда, которая промывает мозги так, как мало кому снилось. Ежедневно люди, которые находятся в информационном поле этой пропаганды, попадают под ее жесткий прессинг. Но опять вопрос идеологии. Если у нас ее нет таковой, то мы, в принципе, будем слабее. Сами по себе наше сочувствие ополченцам и гуманитарная помощь Донбассу делают России честь, но если они не подкреплены идеей, они плохо работают.

— Таким образом, в Донбассе мы потерпели поражение: идеологическое, нравственное и военное?

— В общем, да, в данном случае мы проиграли, это уже точный факт.

— Но Крым все-таки наш, хотя вы этому, насколько знаю, не радуетесь.

— Не то чтобы не радуюсь. В Крыму тоже все не доведено до конца.

— Существует ли какая-то военная угроза Крыму? Вот сейчас Украина замкнет границу вокруг Донбасса, проведет там зачистку. Что мешает ей после этого двинуть свои освободившиеся батальоны националистов на Крым?

— Важны не только действия, но и угроза действием. Тот факт, что Крым находится под постоянной угрозой возвращения Украине военным или каким-нибудь другим путем будет создавать очень серьезные проблемы. Мы и сейчас видим, что ни Сбербанк, ни ВТБ в Крыму не работают, крупные компании в Крыму не работают — боятся за свою инвестиционную привлекательность. Поэтому даже без открытого военного конфликта Крым все равно висит на нас камнем в силу своего неопределенного статуса.

ПОСЛЕ 91-ГО С ПАТРИОТАМИ НА ВЕРХУ ТУГО...

— Крымчане говорили мне, что отсутствие крупных компаний на полуострове не мешает, а, наоборот, помогает малому бизнесу. Некому его давить...

— Все равно нужен особый правовой статус территории Крыма. Малый бизнес в России находится в тяжелейшем загоне, и, если крымчане станут играть по российским правилам, у них ничего не выйдет. Отсутствие конкуренции, безусловно, плюс. Но люди не могут взять кредит, не могут сбыть свою продукцию. Услуги туристической сферы в Крыму, мягко говоря, не на уровне и сильно зависят от туристических потоков. Даже когда заработает мост, связывающий полуостров с материком, он постоянно будет находиться под угрозой терактов, и сорвать любой туристический сезон в Крыму будет несложно. Поэтому, на мой взгляд, условий для малого бизнеса в Крыму не сильно больше, чем в остальной России.

— Как вы оцениваете положение Игоря Стрелкова после Донбасса? Он еще может стать заметной политической фигурой?

— На Игоря не надо возлагать ни больших надежд, ни стараться принизить его значение. Он тактический командир; политиком он не был никогда и, скорее всего, не будет. Да, Стрелков попал в ситуацию, когда он вынужден заниматься политикой, но это не его. Он, безусловно, эффективен тогда, когда есть какая-то команда, и он занимает в этой команде определенную роль.

— А кто конкретно предал Новороссию? Обычно называют имя «постмодерниста» Владислава Суркова.

— Сурков — исполнитель. Он, конечно, занимает очень выгодную промежуточную позицию между административным и политическим руководством. Можно сказать, что обычно он переводит политические решения на язык административных команд, то есть имеет определенную степень свободы. Но все равно он исполнитель, потому что политические решения принимает не он. Если говорить о курсе в отношении Новороссии, Донбасса, Украины, то, безусловно, этот курс формирует именно Путин.

— Но ведь именно Владимир Путин бросил вызов Америке, в том числе, и по украинскому вопросу. Тот же Стрелков в одном из своих последних интервью заявляет: (цитирую) «За Путина мы еще поборемся».

— Проблема в том, что у нас от личности мало что зависит. Будет вместо Путина Медведев или кто-то другой — сама структура управления останется той же. Различия больше в телевизоре, чем в реальности. Ситуация более сложная, и от одного человека мало что зависит.

— То есть в Кремле патриотов нет?

— В общем, да. Их там после 1991 года и не было.

— У патриотического движения в России какие перспективы?

— Прямо сейчас никаких. У патриотов, так скажем, не тот дискурс. Патриотическое движение маргинально, а какие могут быть перспективы у маргинального движения?

Запад будет постоянно устраивать провокации против России и умышленно нагнетать обстановку в мире, заявил известный итальянский журналист и писаитель Джульетто Кьеза.По его словам, которые приводит издание Завтра, ни одна из этих провокаций Европе не выгодна, потому что цель происходящего - создать барьер между Европой и Россией. Одним из этих сценариев является Украина, где за все платит Америка, большие корпорации.

Ещё сценарий - Прибалтика. Ситуация такова, что три балтийских республики - это оккупированные НАТО государства. Не просто колониальные, они превратились в губернии, которыми управляет НАТО. И там ситуация благоприятна для натовцев. Потому что в любую минуту при необходимости можно сбить натовские самолёты, в чём можно потом обвинить Россию - это будет самый желаемый вариант для этих провокаторов, пояснил аналитик
Такая ситуация более желательна, чем самолёт над Сирией: "весь мир понимает, что это провокация против России. И её устроителям трудно оправдаться. Даже для европейцев, не то что для русских, эта ситуация неприемлема, они находятся в непростом положении. Это была операция предупреждения России, давления на неё. Это эффективно, чтобы нагнетать напряжение между Россией и Европой, но в то же время это невыгодно и неудачно с точки зрения пропагандистской. Это так называемая "операция под ложным флагом". Это второй сценарий".

Также уязвимыми точками являются Молдавия и Приднестровье. Умышленно создана такая ситуация, когда возможно всё: провокация в Приднестровье, в Молдове, против Румынии- что угодно. Там среда, в которой возможны любые провокации.

Кьеза отметил, что "всё уже опробовано и прорепетировано. Ждут подходящего момента для подходящего сценария - и его активируют". По его словам, не факт, что президент Обама знает об этом. Это вещи, которые проходят помимо него. Причем, судя по интервью Путина на пресс‑конференции после встречи с Олландом, он это знает.

Кьеза также добавил, что на приёме Турции в Евросоюз поставлена точка. "В том числе из-за того, что сбили самолёт России. Конечно, европейцы не скажут об этом открыто. Но между собой они будут думать. Европа получила от Турции сильный удар и через мигрантов. Совершенно очевидная ситуация: Турция открыла границы. И после этого люди пошли по суше в Европу. Это намного легче, чем через Средиземное море, где гибнет много людей".

"Уверен, что Турцию не примут. Будут делать вид, что размышляют, станут выставлять условия, но не пойдут на приём в члены, - подчеркнул эксперт. - У меня впечатление, что такая ситуация не предвиделась. И Запад находится в очень трудном положении. Каждый шаг оборачивается против. Цугцванг. И каждый действует сам по себе. Нет согласия. Нет сплочённости, нет доверия.

Я считаю, что Россия ведёт себя совершенно разумно. Надо продолжать диалог с Европой в любом случае. Дипломатия - такая сфера, где ты не всё можешь сказать открыто, но все при этом понимают друг друга".

"Ключевой пункт - надо, чтобы голос России был слышен на Западе. Каждый шаг в этом направлении принесёт пользу России и миру", подытожил Кьеза.http://www.pravda.ru/news/world/europe/ ... 7-zapad-0/

То есть пропаганда была только против сербов?
Да и нет. Целью пропаганды было разобщить республики, чтобы они откололись от родины Югославии. Нам нужно было выбрать козла отпущения, на которого можно было бы все свалить. Кого-то, кто был бы ответственен за войну и насилие. Сербия была выбрана потому, что в определенной мере она является преемницей Югославии.
Можете ли Вы назвать политиков в бывшей Югославии, которым платило ЦРУ?
Да, хотя это несколько чувствительно. Платили Стипе Месичу, Франьо Туджману, Алие Изетбеговичу, многим консультантам и членам правительства Югославии, а также сербским генералам, журналистам и даже некоторым войсковым частям. Радовану Караджичу платили некоторое время, но он перестал принимать помощь, когда понял, что им пожертвуют и обвинят в военных преступлениях, совершенных в Боснии. Этим руководила американская администрация.
Вы упомянули, что СМИ контролировались и финансировались, как именно это происходило?
Это уже известно, некоторые агенты ЦРУ отвечали за написание официального заявления, которое ведущие зачитывали в новостях. Конечно, ведущие программ новостей не знали этого, они получали новости от своего начальства, а оно получало их от нашего человека. У всех была одна и та же задача: распространять ненависть, национализм и различия между людьми посредством телевидения.
Мы все знаем о Сребренице, можете сказать что-то об этом?
Да! В 1992 году я был снова в Боснии, но на этот раз мы должны были обучать военные части представлять Боснию, новое государство, которое только что объявило независимость. Сребреница является раздутой историей и, к сожалению, многими людьми манипулируют. В число жертв входят сербы и другие убитые, но Сребреница — это политический маркетинг. Мой начальник, который являлся ранее сенатором США, неоднократно подчеркивал, что в Боснии произойдет какая-то махинация. За месяц до мнимого геноцида в Сребренице он сказал мне, что этот город попадет в загловки мировых новостей, и приказал нам собрать СМИ. Когда я спросил зачем, он сказал — увидишь. Новая боснийская армия получила приказ атаковать дома и мирное население. Это были, конечно же, жители Сребреницы. В то же самое время сербы атаковали с другой стороны. Вероятно, кто-то заплатил, чтобы натравить их!
Тогда кто виновен в геноциде в Сребренице?
В Сребренице следует винить боснийцев, сербов и американцев — то есть нас! Но на самом деле во всем обвинили сербов. К сожалению, многие жертвы, похороненные как мусульмане, являлись сербами и другими национальностями. Несколько лет назад один мой друг, бывший агент ЦРУ, теперь работающий в МВФ, сказал, что Сребреница является результатом договоренности между правительством США и политиками в Боснии. Городом Сребреницей пожертвовали, чтобы дать Америке повод атаковать сербов за их предполагаемые преступления.
В конечном итоге почему, как Вы думаете, Югославия рухнула и почему Ваше правительство хотело это сделать?
Это очень ясно, люди, подстрекавшие к войне и диктовавшие условия мира, теперь владеют компаниями, которые извлекают выгоду из различных минеральных ресурсов и тому подобного! Они просто сделали из вас рабов, ваши люди работают задаром, а эта продукция идет в Германию и Америку… они победители! Вам со временем придется покупать и импортировать то, что вы сами создали, а так как у вас нет денег, то вам придется брать их взаймы, и в этом вся история всех Балкан!
Вы никогда не были в Косово в качестве агента ЦРУ, но Вы чувствовали давление со стороны Америки?
Конечно! Косово было захвачено по двум причинам, во-первых, из-за минеральных и природных ресурсов, а во-вторых, Косово является военной базой НАТО! В сердце Европы находится их крупнейшая военная база.
Есть ли у Вас послание для народов бывшей Югославии?
Да, есть. Забудьте о прошлом, оно было инсценировано и фальшиво. Они вами манипулировали, они получили, что хотели, и это глупо, что вы все еще ненавидите друг друга, вы должны показать, что вы сильнее, и вы поймете, кто это создал! Я искренне прошу прощения!
http://www.russiapost.su/archives/63096
http://www.ebritic.com/?p=551270

Общее число проголосовавших за партию Ле Пен превысило 30%, сообщает агентство Reuters со ссылкой на данные экзитполов.

Следом за «Национальным фронтом» идет партия «Республиканцы» во главе с экс-президентом страны Николя Саркози и союзные ей правоцентристские движения — на счету этого блока 27% голосов. Замыкает тройку Социалистическая партия действующего главы государства Франсуа Олланда.

По данным французского телеканала BFM, лучший результат среди кандидатов показала сама Марин Ле Пен, получившая более 40% голосов в северном регионе Па де Кале и в Пикардии. Не меньших успехов добилась и ее племянница Марион Марешаль Ле Пен, которая баллотировалась в южном регионе Прованс — Альпы — Лазурный Берег.

Сама Марин Ле Пен назвала результаты своих сторонников историческим событием для Франции. За партию, по ее словам, «голосовали патриоты», сделавшие «ясный выбор в пользу альтернативы задыхающейся системе».

Она считает, что именно «Национальный фронт» является единственной партией, которая может защитить народ Франции в сложившихся условиях.

О том, насколько велика вероятность смены политической элиты Франции и Европы, а также какие в этом случае бонусы может получить Россия, рассуждает профессор МГУ, доктором политических наук Андреем Манойло.

— Андрей Викторович! Насколько ожидаемой стала для вас победа Марин Ле Пен на региональных выборах во Франции?

— Абсолютно ожидаемая победа. Я ничему не удивился. Эта новость была абсолютно прогнозируемой. Что представляет из себя «Национальный фронт»? Это ультраправая партия, которая придерживается прямо противоположных позиций той политике, которую проводит ныне правящая «Социалистическая партия» Олланда.

«Национальный фронт» набирает очки за счет своей позиции по мигрантам: требует жестко ограничить внешнюю миграцию во Франции, запретить право семей мигрантов на воссоединение, требует ввести квоты. Чтобы Франция принимала не более 10 тысяч мигрантов в год.

Основная идеология «Национального фронта» на сегодняшний день — это любыми способами — законными, разумеется, защищать права коренных французов. От кого они собираются их защищать? Разумеется, от мигрантов.

Франция сегодня, как и другие страны Европы, столкнулась с жесточайшим кризисом, связанным с проблемой миграции — с неконтролируемым и нерегулируемым потоком мигрантов. Мне был совершенно очевиден такой итог, поскольку власти Франции не могут решить миграционную проблему-либо не хотят, либо бояться ее решать.

Политика Франции и предпочтения ее электората начнут резко «праветь». «Правые» партии вдвигают совершенно радикальные меры, связанные с серьезным ограничением миграции, с фильтрацией мигрантов, с ограничением им социальной помощи — вплоть до депортации мигрантов и их водворением из страны.

Население уже устало от этой проблемы. Мигранты, которые поселились сегодня в городах и населенных пунктах Франции живут по своим законам и совершенно не собираются натурализовываться, вливаться в то французское общество, которое гостеприимно их приняло.

Совершенно очевидно, что и настроения основной части французского населения начали резко «праветь». Нет ничего удивительного в том, что большая часть французов проголосовала за «Национальный фронт». Даже та часть, которая никогда его не поддерживала, считая его маргинальным движением.

Сегодня французы отдали голоса за «Национальный фронт» именно потому, что у остальных партий заявления носят популистский характер — неконкретный, направленный в основном на то, чтобы пощипать своего главного противника — Франсуа Олланда.

Понятно, что французы (особенно коренные) пытаются найти помощь в решении проблемы с миграцией, поддерживая радикалов «Национального фронта».

— Смотрите, какая ситуация складывается: на президентских выборах 2012 года Марин Ле Пен заняла третье место, получив 20% голосов вслед за Олландом и Саркози. Сейчас ситуация коренным образом поменялась. Она на первом месте, затем идут партия Саркози и Олланда. И в связи с этим вопрос. Насколько велика вероятность того, что Марин Ле Пен окажется в президентском кресле?

— Вопрос, конечно, очень интересный. Вероятность того, что Марин Ле Пен окажется в президентском кресле очень велика. Помимо той части французов, которые отдали свои голоса сейчас благодаря собственным убеждениям, значительная часть французов проголосовала за «Национальный фронт» из чувства протеста.

Протест заключается в отношении к той политике, которую проводит правящая «Социалистическая партия». Люди голосовали из чувства протеста за тех, кто в будущем может эту «Социалистическую партию» заменить. Это типичный пример защиты чести.

Взлет позиций «Национального фронта» — это результат протестного голосования. А протестное голосование может какого угодно кандидата вынести на самый высокий пост.

У нас ведь тоже, вспомните, был такой момент, когда юморист Михаил Евдокимов стал губернатором Алтайского края. Исключительно на волне протестов голосования. Никто и никогда не предполагал, что за него будут голосовать.

Основная масса жителей Алтайского края недовольная политикой прежнего губернатора, пришла и проголосовала за Евдокимова не потому, что видела в нем крупного политического деятеля или успешного администратора (ни тем ни другим он никогда не отличался), а исключительно потому, чтобы выразить вотум недоверия губернатору предыдущему.

Вот и сейчас, значительная часть населения Франции может проголосовать за Марин Ле Пен исключительно для того, чтобы продемонстрировать свое недоверие и, может быть, даже презрение той политической партии, которой сегодня принадлежит власть во Франции. И это вполне реально.

— Известно, что Марин Ле Пен является поклонницей нашего президента Владимира Путина. Ее приход к власти во Франции для России скорее плюс или минус?

— Я бы все-таки предпочел лидера со взвешенной позицией. Для России лучше всего, если к власти приходят не «ультра», а «центристы». Они в значительной степени предсказуемы. И имеют реальные политические ориентиры.

— Вы имеете в виду «Республиканцев» Саркози?

— Если говорить о партии, которая была бы предпочтительнее для нас во Франции, я бы не имел в виду Саркози. Так же, как и «Социалистическую партию» во главе с Олландом. В нынешней политической ситуации они показали себя не с лучшей стороны. Но и «Республиканцы» Саркози вызывают у меня определенные сомнения, поскольку они вряд ли способны что-либо изменить во Франции.

По сути, они ничего конкретного не предлагают. Их заявления носят не программный характер, а рекламно-популистский.

Поэтому, если к власти придут «Республиканцы» Саркози, это не будет означать сближения России и Франции. Они не будут проводить политику, рассчитанную на защиту собственных национальных интересов. Мы прекрасно помним, кто такой Саркози — именно он развязал ливийскую войну.

Достаточно вспомнить, что весь мир и Россия думали о Саркози, когда он боролся с Олландом за пост президента Франции. Сегодня это немножко подзабыто, а с помощью удачных пиар-ходов фигура Саркози и понимания того, что пророссийская риторика может принести дивиденды — фигура Саркози приобрела иной характер.

На самом же деле Саркози никогда не был пророссийским политиком и вряд ли когда-нибудь им станет. Поэтому, какие бы изменения сегодня не произошли, они не сулят ничего хорошего для Франции.

Что касается «Национального фронта», я думаю, России будет сложно выстраивать с ними стабильные, долговременные и конструктивные отношения, поскольку это ультраправые националисты.

До сих пор у них был опыт в форме существования некого такого маргинального движения. Оно никогда не было многочисленным движением, хотя существует уже довольно давно и многократно предпринимало попытки расширить свой электорат.

И хотя у «Национального фронта» есть некоторый опыт государственного управления, и жители севера страны их поддерживают (они имеют 26 мэров городов), у меня есть сомнения в том, что если они окажутся во главе Французской республики, они смогут эту власть удержать.

Радикальные меры в той запущенной внутренней ситуации, которая имеется на сегодняшний день — не принесут должного эффекта. В первую очередь это касается проблемы миграции. Они ее могут лишь обострить.

— Тогда последний вопрос. Вот эта тенденция, которая складывается во Франции, возможна ли она в других странах Европы? Например, в Германии? Я имею в виду приход к власти «правых»…

— Конечно. Я считаю, что это общая тенденция для всех стран Европы. Особенно западной Европы. Тех, кто испытывает общие проблемы с мигрантами. Сталкиваясь с нерегулируемым потоком мигрантов из мусульманских стран ближнего и среднего Востока и Африки, население пытается найти защиту от этого бедствия именно у «правых». Они в отличие от «центристов» выдвигают радикальные лозунги и заявления.

Другой вопрос — насколько сильно вправо качнуться электоральные предпочтения европейцев. Одно дело если к власти придут «правые» партии, другое дело «ультра-правые» — националисты и радикалы. А такой риск для всех стран Европы, в том числе и Германии чрезвычайно высок.

Напомним, выборы в региональные органы власти во Франции проходят в два тура. Как ожидается, нынешняя кампания станет репетицией для всех политических сил перед парламентскими и президентскими выборами 2017 года. Второй раунд региональных выборов состоится в следующее воскресенье, 13 декабря.

Марин Ле Пен — французский политик, дочь националиста Жана-Мари Ле Пена, который основал «Национальный фронт» в 1972 году и был его председателем до 2011 года. После этого партию возглавила его дочь, а ее отец оставался почетным председателем. На президентских выборах 2012 года Марин Ле Пен заняла третье место с 18% голосов вслед за Олландом и Саркози.

С 2012 года популярность «Национального фронта» неуклонно росла. В мае 2014 года партия набрала 25% голосов на выборах в Европарламент во Франции, а в сентябре впервые получила места в сенате.

Эксперты отмечали, что на фоне серии страшных терактов в Париже рейтинг действующего президента-социалиста может понизиться, зато Марин Ле Пен получит большую поддержку населения. Она выступает за отстаивание национальных интересов Франции, за снижение потока мигрантов, а также за то, чтобы поставить его под жесткий контроль.
rusvesna.ru

Во время экспертной дискуссии Ливингстон добавил, что западными странами не было своевременно принято «правильных мер», чтобы остановить исламский терроризм.

«До сих пор не принимается действенных мер, почти все мусульманские фундаменталисты финансируются Саудовской Аравией и Катаром, которые вот уже 70 лет распространяют человеконенавистническую ваххабитскую ветвь ислама, и Британия и Америка должны со всей твёрдостью потребовать от них прекратить незаконное финансирование, в противном случае, грозя отказом от союзнических отношений.
Во время экспертной дискуссии Ливингстон добавил, что западными странами не было своевременно принято «правильных мер», чтобы остановить исламский терроризм.

«До сих пор не принимается действенных мер, почти все мусульманские фундаменталисты финансируются Саудовской Аравией и Катаром, которые вот уже 70 лет распространяют человеконенавистническую ваххабитскую ветвь ислама, и Британия и Америка должны со всей твёрдостью потребовать от них прекратить незаконное финансирование, в противном случае, грозя отказом от союзнических отношений.

Только теперь до Вашингтона начинает доходить, что ему необходимо сотрудничать с Ираном и Россией в борьбе с мусульманским экстремизмом, сказал он. «Мы должны создать широкую коалицию. Запад дискредитировал себя провальными последствиями войн в Афганистане и Ираке. Мы должны привлекать не только Россию и Иран, но также Китай, Нигерию и Бразилию. Весь мир должен сплотиться против этой угрозы. Для этого и создавалась Организация Объединённых Наций».

Ливингстон предостерёг, что мир находится на распутье. «Я думаю, что если мы не признаем угрозу и не поймём, кто наши настоящие союзники, то решение проблемы может растянуться на десятилетия».
http://www.independent.co.uk/news/uk/ho ... 68646.html

somethingbrite +11
Если бы еще чуть больше политиков в мире и ещё чуть больше источников в СМИ говорили то же самое, да?

nomayor +10
Даже если Запад бездумно вторгается другие страны, пропаганда дома строго следует старому доброму пути.

unitedunited +9
Обычно не согласен с большей частью того, что говорит Красный Кен, но здесь он прав. Саудовская Аравия является центром терроризма. У нас с Ираном есть политические разногласия, но мы не видим, чтобы он финансировал смертников и убийц, которых отправляют на наши улицы. Кэмерон, Обама и ЕС должны разобраться с Саудовской Аравией. Достало.

craigelwell +8
Полностью согласен с Ливингстоном.

jo +7
Абсолютно согласен с ним. Мы больше подвержены риску в случае с Саудовской Аравией, чем с Россией.

Обозреватель журнала Forbes Лорен Томпсон пришел к неожиданному выводу: если Россия решит напасть на Прибалтику, то сумеет захватить ее за 2-3 дня, а НАТО не сможет дать быстрый и согласованный ответ. Причем Россия победит не только за счет географической близости, но благодаря вооружению и тактическим навыкам.
"Весь восточный фланг альянса уязвим для вмешательства, учитывая близость российских сил и отсутствие естественных барьеров для быстрого продвижения", - пишет журналист. - "Так что вероятность войны в Европе снова стала главной проблемой, а это наземные военные действия, основное бремя которых американской армии придется нести на себе».
Журналист жалуется, что сил НАТО в Европе "катастрофически недостаточно", чтобы противостоять "возможной российской агрессии". Ведь "присутствие американской армии на территории Европы сократилось до двух бригад, которых совсем недостаточно для того, чтобы справиться с возможным наступлением России". Томпсон не стесняется на комплименты российским вооруженным силам:

«Российская армия стала не только более профессиональной, но и взяла на вооружение целый ряд усовершенствованных обычных вооружений, в то время как Америка и ее союзники не инвестируют достаточное количество средств в новые технологии».
Но цель у всего этого одна - еще раз продемонстрировать, что НАТО буквально вынужден разворачивать свое присутствие у российских границ перед лицом агрессии Кремля. Что без дальнейшего наращивания ПРО вокруг России Европа и несчастная Прибалтика ежесекундно балансируют на грани гибели.