Квот на эту операцию нет. По полису. Сейчас считаю, что крупно повезло, счастливое стечение обстоятельств и немного настойчивости.
16 прооперировали, 20 выписали. Диету не соблюдаю, но особо и не нарушаю. Живу, как раньше, стараюсь есть через 3-4 часа, не всегда получается. Чувствую себя нормально.
Недавно почитала - наткнулась случайно - интересную ...статью (сподобилась , раньше времени не нашла, вообще ничего не читала в инете про эту операцию и жизнь до и после ) и поняла, что зря я, наверное с таким пофигизмом отнеслась к послеоперационному периоду и сейчас совершенно неправильно себя веду в отношении режима приёма пищи и диеты , хотя ничего не болит и стул норм. каждый день...
завтра ссылку скину

ПОСЛЕ УДАЛЕНИЯ ЖЕЛЧНОГО ПУЗЫРЯ

Если хронические заболевания системы пищеварения требуют аналитического подхода с последующей тщательной диагностикой, чтобы венцом этих действий было адекватное лечение, которое, в свою очередь, требует индивидуальной коррекции в соответствии с особенностями организма пациента, то в случае хирургического удаления желчного пузыря всё гораздо яснее, а значит, проще.

Чего мудрить? Удалили, фактически, склад, сохраняющий концентрат желчи. Сейчас сгущать желчь невозможно (негде). Теперь она выделяется, как обычно, круглосуточно печенью в количестве примерно одного литра и более, и должна где-то физически находиться. Самым подходящим местом для неё стал желудок. Почему?
01.Единственный достаточно большой полый орган, находящийся вблизи места выделения желчи.
02.Пока пациенты доходят до операции, они длительное время вынуждены принимать спазмолитики из-за сильных болей, открывая пути для желчного рефлюкса в желудок ещё задолго до операции.
03. Это только моё мнение, ничем не подтверждённое, что сама автоматическая регуляция функций организма инстинктивно стремится отправить желчь в желудок, т. е. выше того уровня в конвейере, где она будет использована в нужный момент для эмульгирования жиров. Это взамен того, что в нужный момент она выбрасывается из желчного пузыря в нужное место – в двенадцатиперстную кишку.

Если дело обстоит действительно так, то, конечно, это медвежья услуга собственному организму. Что же теперь делать практически для достижения наилучшего возможного результата? Из всех зол выбрать меньшее.

­ То, что желчь будет частично «вхолостую» уходить круглосуточно по ходу пищеварительного конвейера, – достаточно терпимое зло. Можно, в крайнем случае, употреблять меньше жирной пищи. ­ То, что придётся длительное время принимать лекарства – регуляторы двигательной функции пищеварительного тракта (прамин и другие) – это тоже умеренное зло.

­ А вот желчный рефлюкс в желудок – это страшное зло, которое может привести к атрофии его слизистой с последующим развитием онкологического процесса. Это зло несравнимо «злее» первых двух. Поэтому не просто желательно, а необходимо назначать регуляторы двигательной функции в нужных дозах всем больным, перенесшим холецистоэктомию (удаление желчного пузыря). Ещё лучше назначать эти препараты заранее, до операции, как можно раньше. Это будет предварительное налаживание правильных функций с дальнейшим «закреплением материала».

Сколько нужно проводить такое лечение? Реально – не менее года, затем периодически повторять. Как осуществлять контроль? Только периодической гастроскопией, чтобы воочию убедиться, что рефлюкса нет. Подбирать индивидуально препараты, их дозы, время приёма – это, конечно, функция только врача-специалиста в этих вопросах. Могу сказать по своему опыту, что всё описанное вполне реально и достаточно просто для грамотного врача. Больным же это решает многие жизненные проблемы.

Почему я об этом пишу? Наверное, всё это кажется ясным, понятным и логичным. В практической жизни, чего греха таить, всё оказывается по-другому. Хирург сделал операцию и «умыл руки» (хотя после операции это делать не обязательно). Шутки шутками, но хирурги никогда не занимаются пациентом после операции, если сразу же не было хирургических осложнений. Больной переходит к семейному врачу, который не является специалистом в этой области, но может назначить стандартное лечение, в лучшем случае симптоматическое, которое временно глушит страдания.

В конце концов, семейный врач направляет пациента к гастрологу. В обычных случаях, «привычных», не опасных для жизни хронических заболеваний встреча с врачом-гастрологом бывает не чаще, чем один раз в три-шесть месяцев. В наше время так много «настоящих» тяжёлых больных, что, действительно, нет времени заниматься «пустяками». Таким образом, «обычные» больные не могут быть под настоящим наблюдением и получать индивидуальное лечение с ежедневной коррекцией, если это необходимо. Это, действительно, просто невозможно. Это – жизнь. Но у пациента тоже жизнь, и притом – одна. Его «пустяки» не кажутся ему пустяками. В поисках помощи он возвращается к семейному врачу, который себя уже исчерпал. Иногда обращаются к оперировавшему хирургу, но тот вежливо отвечает, что свою функцию выполнил. И это тоже правда. Что делать пациенту? Невозможно ответить на этот вопрос лучше Ильфа и Петрова: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих».

Большинство больных, к сожалению, ведут за своё здоровье «бой с тенью». За десятилетия своей практики я встретил только одного врача, который придерживался подобного направления. Как ни странно, это был врач-хирург, который «по правилам» не обязан общаться с пациентом после удачной операции.