..Соглашаюсь и иду мыть хлором свой одноразовый защитный костюм.
Звоню семье пациента сообщить про ухудшение, разговариваю с дочкой, узнаю, что мама тоже с температурой. Советую тестировать, стараюсь делать вид, что все нормально, но она все понимает. Плачет. Обещает подумать об отказе от сердечно-легочной реанимации у папы.

...Исходы пока все ожидаемые по соотношению возраста, сопутствующих состояний и прочих факторов. Попытка убедить семьи отказываться от реанимации и пожалеть родных и врачей успехом не увенчались. Ограничиваем время реанимации и количество людей в палате. Наверное это поможет кому-то не заболеть. Но и молодые и более здоровые пациенты мучаются и довольно плохо улучшаются. Койки для новых пациентов, которых море освобождаются почти только в одном направлении. Завтра встреча комитета по этике с дискуссией отказа в праве на сердечно-легочную реанимацию.
https://www.facebook.com/evgeny.pinelis ... GA&fref=nf

- Я был в зале во время того вашего TED-доклада в 2006-м. Вы просили: "Помогите мне остановить пандемии". Эта просьба ведь так и не была выполнена?

— Нет, ни в малейшей степени, хотя системы, о которых я просил, безо всякого сомнения, были созданы и сейчас используются. Это забавно, потому что мы сняли это кино, «Заражение»…

- Сейчас мы все его смотрим.

- «Заражение» называют провидческим. А мы просто видели научные доказательства. Последние 10-15 лет всё эпидемиологическое сообщество предупреждало население, что нет сомнений в том, будет ли у нас такая пандемия, как сейчас. Вопрос был только — когда. Очень сложно заставить людей тебя слушать.

Например, Трамп выгнал из Совета национальной безопасности США адмирала Цимера, который был единственным на этом уровне человеком, ответственным за защиту от пандемий. Вместе с ним ушли все его подчинённые, персонал и связи. А потом Трамп прекратил финансировать систему раннего предупреждения для других стран.

- Я слышал, как вы подчеркивали важность того, что это совершенно новый вирус.

- Это не означает, что вирус выдуман. Это не новелла в литературном или юридическом смысле.


- К сожалению.

- Это означает, что он новый. Что ни у одного человека в мире нет к нему иммунитета в результате предыдущего заражения. Это означает, что он способен инфицировать 7,8 миллиардов наших братьев и сестёр.

- И раз он новый, мы всё ещё в процессе получения информации. Как вы думаете, если кто-то заразится и выздоровеет, у этого человека возникнет иммунитет к вирусу?

- Хоть вирус и новый, я не вижу ничего, что помешало бы этому. Мы знаем о случаях, когда люди считают, будто заразились повторно, но это, скорее всего, проблема тестирования, а не настоящее повторное заражение. Но до того как всё это закончится, будут десятки миллионов или миллиарды заражённых, а с такими большими цифрами ответ на практически любой вопрос «Может ли это произойти» будет положительным. Это не значит, что это имеет значение для здравоохранения или эпидемиологии.

- Худшая ли это вспышка из тех, что вы видели?

- Это самая опасная пандемия за всю нашу жизнь.

- Нас сейчас просят делать совершенно беспрецедентные вещи: оставаться дома, держаться в двух метрах от других людей, избегать групповых встреч. Верны ли рекомендации?

- Ну, я вот делаю вид, что уединился помедитировать, но вообще-то я сижу в полукарантине в округе Марин, Калифорния. Да, это отличные рекомендации. Но получили ли мы хорошие рекомендации от президента США в первые двенадцать недель эпидемии? Нет, мы слышали только ложь, утверждения, будто это фейк, будто это выдумка демократов. До сих пор есть люди, которые, себе же во вред, в это верят. Как представитель сферы здравоохранения заявляю: это самый безответственный поступок избранного лица, который я видел в жизни. Но то, что вы слышите сейчас [самоизолироваться, закрыть школы, отменить мероприятия], — правильно. Сможет ли это полностью нас защитить? Сделает ли это мир безопасным навеки? Нет. Но это правильно, потому что нам нужно растянуть заражение болезнью по времени.

- Сгладить кривую.

- Замедляя или сглаживая её, мы не уменьшим общее число случаев, но мы сможем отсрочить многие из них до тех пор, пока у нас не будет вакцины. А она у нас будет, потому что с точки зрения вирусологии тут нет ничего, что заставило бы меня бояться, что в течение года-полутора вакцина не появится. Со временем мы достигнем заветной цели эпидемиологов.

- Что это значит?

- Это, во-первых, достаточное большое количество тех, кто заразился и получил иммунитет, и, во-вторых, наличие вакцины. Сочетания первого и второго достаточно, чтобы получить «коллективный иммунитет», который обычно охватывает 70-80% населения.

Я очень надеюсь, что мы получим антивирусный препарат против COVID-19, который не только лечит, но и обладает профилактическим эффектом. Разумеется, это пока ни на чём не основано и весьма шатко, и, разумеется, многие со мной не согласятся. Но как аргумент приведу две статьи 2005 года, в Nature и в Science. В обеих построена математическая модель гриппа, чтобы понять, может ли насыщение контактной зоны вокруг случая обычным «Тамифлю» остановить вспышку. В обоих случаях это сработало. Или вот ещё аргумент: когда-то мы думали, будто ВИЧ/СПИД не лечится, и считали его смертным приговором. А потом потрясающие исследователи обнаружили антивирусные препараты, и оказалось, что некоторые из этих препаратов можно давать до контакта с источником заражения и предотвращать болезнь. Поскольку сейчас есть огромная заинтересованность в том, чтобы остановить COVID-19, мы будем вкладывать научные силы, ресурсы и инвестиции в поиск антивирусных средств профилактического или превентивного действия, которые можно будет использовать в дополнение к вакцине.

- Когда мы сможем выходить из дома и вернуться к работе?

- У меня есть отличная способность зреть в прошлое, но сейчас нужно уметь заглянуть в будущее. Если бы это был теннисный матч, я бы сказал, что сейчас вирус ведёт. Но есть прекрасные новости из Южной Кореи: там меньше ста случаев за сегодня (17 марта). В Китае сегодня было больше завезённых случаев, чем полученных непрерывной цепочкой трансмиссии из Уханя. Нам будет очень сложно следовать китайской модели. Мы не будем запирать людей в квартирах, заколачивая выход. Но следовать южнокорейской модели мы вполне можем. К сожалению, для этого нужно делать пропорционально столько же тестов, сколько сделали они, а они сделали больше четверти миллиона. Собственно, к тому моменту, как Южная Корея сделала 200 тысяч тестов, мы сделали, наверное, меньше тысячи.

..- Вам страшно?

- В моей возрастной группе в случае заражения смертность составляет 1 из 7. Если вы не беспокоитесь, значит, вы просто не слушаете. Но я не боюсь. Я убеждён, что меры, которые мы принимаем, растянут время, за которое вирус сможет охватить население. Я считаю, что это, в свою очередь, увеличит вероятность получения вакцины или профилактического антивирусного средства как раз вовремя, чтобы прервать, уменьшить или сократить распространение. Всем нужно помнить, что это не зомби-апокалипсис или массовое вымирание.

- Как мы поймём, что мы справились?

Л. Б. Мир не станет выглядеть привычно, пока не произойдут три вещи. Во-первых, мы должны понять, как выглядит распределение этого вируса: как айсберг, когда над водой одна седьмая, или как пирамида, когда мы видим всё. Если прямо сейчас мы видим лишь одну седьмую реальной ситуации, потому что недостаточно тестируем или просто не замечаем её, тогда дело дрянь. Во-вторых, мы должны найти лечение, которое действует, вакцину или антивирусный препарат. И в-третьих — пожалуй, самое важное, — нам надо увидеть большое количество людей, получивших иммунитет, — в частности, медсестёр, терапевтов, врачей, полицейских, пожарных, учителей, которые уже больны. И мы должны протестировать их, чтобы удостовериться, что они больше не заразны. И у нас должна быть система, которая их идентифицирует, например, концертный браслет или удостоверение с фотографией и какой-нибудь печатью. Тогда мы сможем спокойно отправлять детей обратно в школы, потому что мы будем знать, что учителя не заразны.

И вместо того, чтобы говорить «Нельзя никого навещать в доме престарелых», у нас будет группа людей, сертифицированных для работы с пожилыми и уязвимыми людьми. У нас будут медсёстры, которые могут вернуться в больницы, и зубные врачи, которые могут открыть ваш рот, посмотреть в него и не заразить вас. Когда эти три вещи произойдут, тогда мы вернёмся к норме.

- Есть ли в этой ситуации хоть что-то хорошее?

- Я учёный, но ещё я верующий. И я не могу просто изучать что-то, не задаваясь вопросом, нет ли какой-то высшей силы, которая каким-то образом поможет нам стать лучшей версией себя. Я думал, что мы увидим аналог пустых улиц в жизни общества, но при этом уровень социального взаимодействия выше, чем я когда-либо видел. Я вижу молодых, миллениалов, которые приносят продукты тем, кто вынужден быть дома, пожилым. Я вижу невероятный приток медсестёр, героических медсестёр, которые приходят и работают намного больше часов, чем они работали раньше, вижу врачей, которые бесстрашно отправляются на работу в больницу. Я никогда раньше не видел волонтёрства подобного масштаба.

Я не хочу делать вид, будто это испытание, которое стоило пройти, чтобы достигнуть такого состояния. Это действительно беспрецедентное и сложное время, которое устраивает проверку нам всем. Когда мы действительно справимся, это заставит нас переосмыслить то политическое разделение, которое сейчас есть в стране, возможно, как это было во время Второй мировой. Этот вирус — за равные права, он заражает всех без разбора. И возможно, это путь к тому, чтобы стать лучше, если бы мы тоже могли увидеть друг друга равными, то есть обладающими большей степенью сходства, чем различия.
https://inosmi.ru/social/20200330/247155465.html