Это не обязательно должна быть большая операция, но на данном этапе – с российской точки зрения – необходимо заранее начать переговоры с Западом. Возможно, Россия ударит маленькой атомной боеголовкой, но тогда переговоры с Западом уже не дадут такого эффекта, при котором возможно было бы сохранение Российской Федерации как государства. Они могут опоздать с этой реанимацией России, но для нас это хорошо...

– В обоих случаях появляются американцы, они уж очень явно поддерживают Украину. Можно ли играть на таком количестве фортепиано одновременно?

– Это очень интересный вопрос, потому что, возможно, этот кризис – последняя подобная активность США по отношению к Европе. Всякий раз, когда я думаю о Байдене, мне приходит в голову библейский образ, когда престарелому Моисею поддерживают руки. Нужно, чтобы Байден выдержал. Президент США, который по своему возрасту является архетипом Мафусаила, словно бы укоренен в той старой, послевоенной Америке, которая присутствовала в Европе, которая чувствовала ответственность за Старый Свет. У меня такое чувство, что это последнее поколение такой Америки. И, конечно же, это может быть последний акт игры Америки в Европе.

– Последний танец?

– Да. Любая последующая демократическая Америка может быть гораздо менее заинтересована в европейской проблематике, да и республиканская Америка, если бы она оказалась в руках людей Трампа или Десантиса, действовала бы аналогично.
Давайте представим, что бы произошло, если бы этого Моисея-Байдена во время этого конфликта не было.
Западная Европа не мобилизовалась бы, потому что у нее не было на это сил.

Западная Европа потеряла свою силу в 1918 году и больше никогда не могла в соответствующих масштабах самостоятельно бороться со злом: с нарушениями прав человека, международного права. Возможно, следующий шаг – это уже необходимость создания собственных сил, при этом Европу нужно строить по-другому, потому что иначе она просто не справится..

– Что это за выбор?

– Если она допустит далеко идущее субсидирование немецкой энергетики за немецкие деньги, то ультраправые антиевропейцы немедленно этим воспользуются, противники интеграции будут потирать руки. Об этом уже говорят у нас в Польше. Германия хочет дать денег своим компаниям – это приведет к тому, что предприятия в более бедных странах ослабнут или обанкротятся. Кризис больше ударит по работникам в странах за пределами Германии. И тогда уже будет трудно спорить с противниками Евросоюза – если Германия будет вести себя эгоистично, а фон дер Ляйен не воспротивится, это может стать началом конца ЕС, каким мы его знаем.

– Германия сама по себе все еще является такой силой, как до боевых действий?

– По сути, Германия была региональной державой, которая развивалась, так сказать, в тисках истории, и по определенным причинам не обладала большими возможностями. Она не могла проводить собственную политику безопасности – и это хорошо. Но она могла развиваться экономически. В наших интересах, чтобы Германия сильнее вросла в ЕС. В целом, сегодня мы видим для нее два пути: либо Германия будет более тесно интегрироваться с ЕС, либо европейская интеграция будет остановлена, например, на почве спора о субсидиях или их последствиях. В таких условиях Германия будет развиваться как отдельное государство, часто в оппозиции к остальным. В чем мы больше заинтересованы?..

– Что насчет Франции, которая является единственной в ЕС обладательницей ядерного оружия?

– Никаких предпосылок для того, чтобы Франция стала державой, нет. С точки зрения этих структур, сохранение ситуации, когда Франция является главным партнером Германии, представляется лучшим решением. Франция в конфликте с Германией была бы слабой, она была бы слабой за пределами ЕС, за пределами западной системы безопасности она тоже была бы слабой.

– Где во всем этом место Польши?

– Польша в актуальной ситуации имеет огромные преимущества. Проблема в том, что мы их не используем. У нас есть козыри в виде ангажированности общества, правительства, местного самоуправления, церквей – всех. Я был в американском конгрессе спустя две недели после начала конфликта, более недели вел там беседы. Такого энтузиазма, участия, позитивных речей о Польше мы не слышали 40 лет – со времен Войтылы, Валенсы и "Солидарности". Это дает Польше огромный символический капитал – сегодня она могла бы потребовать гораздо больше, могла бы оказывать влияние на многие процессы.

https://wydarzenia.interia.pl/autor/luk ... Id,6364237
https://inosmi.ru/20221025/ukraina-257171524.html