Вот мне семь лет.
Деревня. Гамак. Абрикосы. Сливы. Расстройство желудка.
Велосипед «Орлёнок». Сбитые коленки.
Мама к концу лета с фразой «Сынок, ты так вырос… О, боже! Это же югославские сандалии!»

Восемь лет.
Папе дают путёвку на кафельной и мы всей семьёй едем по путёвке в Бердянск.
Пансионат. Пляж. Море по пояс. Водоросли тоже.
Фотография на память с верблюдом. Это, кстати, была последняя его прижизненная фотография.
Вобщем, картина идиллическая. Папа играет в волейбол, мама на пляже читает книгу, я… в тридцати, а то и в ста метрах от берега… с лопнувшим кругом.

Девять лет.
У мамы проблемы на работе и вот в Бердянск едем мы с папой вдвоём.
Палатка. Дядя Алик. Алкоголь. Женщины. Домино. Карты. Позвонил в этот же день – всё рассказал маме.
Тут же папа взял прогулочный катер, вывез меня на пятьсот метров от берега и начал учить плавать.

Двенадцать лет.
Пионерский лагерь. Горны. Салюты. Флаги. Общий подъём. Общая столовая. Общее расстройство желудка.
Зарница. Сбитые коленки.
К концу пионерского лета – костёр. Пионерская дискотека. Поцелуй с пионервожатой. Первый. Обещание жениться. Скандал. Но вскоре, пионерию отменили, а вместе с ней и все мои обещания.

Тринадцать лет.
На один день всей семьёй мы едем в Москву. Поезд. Плацкарт. Метро. Кремль. Очередь. Мёртвый мужик. Плацкарт. Кривой Рог.

Четырнадцать лет.
Летний трудовой лагерь. Костёр. Гитара. Девушки. Первый алкоголь. Снова расстройство желудка. Снова сбитые коленки.
Матерные слова настолько крепко входят в лексикон, что начинают проскакивать в письмах к маме.

Семнадцать лет.
Выпускной вечер. Первый тост. Первый белый танец. Первый сексуальный опыт. Снова сбитые коленки.

Вы знаете, а после семнадцати, каждое прошедшее лето похоже на предыдущее.
Палатка. Бердянск. Сын дяди Алика. Женщины. Костёр. Алкоголь.
Но как-то скучно… Как-то скучно без, простите, расстройства желудка и сбитых коленок…

Жизненно а вообще улыбнуло

Прикольно Коленкам вечно не везет