Ну тогда вот:
Амплуа В.Райхер
Она монументально встала на автобусной остановке и с неприязнью посмотрела вдаль. Потом с неприязнью посмотрела на меня и произнесла свою первую реплику: - Отобус. Университа. Эйх? (как?) Седоватая, пожилая. Я сказала: - Я говорю по-русски. Она посмотрела на меня с усилившейся неприязнью. Перешла на русский: - Ну так вы поняли, что я спросила. Прослушав объяснение, какой автобус идет до университета, задумалась. Потом недовольно уточнила: - А вы где живете? - В поселении, - ответила я. Она нахмурилась. - В каком это поселении? Это где живут эти… поселенцы? Спорить было сложно. - Дочь у меня вообще живет в Тель-Авиве, - с отвращением призналась моя собеседница. Судя по тону, данный факт был позором её семьи. Я промолчала. Передо мной был мастер явно высокого класса. - Тель-Авив, конечно, большой город, - продолжила моя собеседница, - но разве там можно жить? Я не живу в Тель-Авиве, поэтому не являюсь подходящей аудиторией для опроса. Первая скрипка обошлась без моей поддержки. - Если бы моя дочь хотя бы жила как человек, - неприязненно сказала скрипка. – А то ведь… Тут, по законам жанра, нужно было спросить «а то ведь что?». Я не спросила. Меня штормило восторгом от персонажа. Женщина на остановке вздохнула и добавила: - Впрочем, не жила бы в Тель-Авиве, жила бы тоже где-нибудь… в поселении. А кто там в принципе живет? Беднота… Галерка захлопала. - Вы сколько платите за жилье? – требовательно спросила женщина. Ее глаза заранее показывали несогласие с тем, сколько я плачу. Выбор у меня был невелик – либо мне бы сказали, что я плачу слишком мало, как и все дармоеды из поселений, либо – что слишком много, как все фраера оттуда же. Я решила не выбирать. Хотелось послушать авторскую интерпретацию. - Наверняка копейки, - недовольно сказала женщина, помолчала и добавила: - Впрочем, сарай в деревне большего и не стоит. Если бы у меня под рукой была роза, я бы бросила ее на сцену. Женщина огляделась вокруг с неприязнью. - Тель-Авив – это помойка, - последовала еще одна фраза. – А Иерусалим - тюрьма, - последовала другая. Автобус все не шел. - Тридцатый точно идет до университета? – недовольно уточнила моя собеседница. Мне стало ясно, что от нас троих – от меня, от тридцатого и от университета - ничего хорошего не ждут. - Точно. Дама поджала губы. - А почему его до сих пор нет? Что же это такое, уже сколько времени здесь стоим. Мои надбровные дуги выразили сочувствие. - Надо иметь машину, - наставительно сказала дама, разогреваясь. – Тогда и не придется на холодной остановке стоять. У вас есть машина? Вспыхнул свет. Мяч со свистом летел к моим воротам. Я подставила штангу: - Есть. - Одна машина, - моя собеседница сделала логический вывод и обвела меня по краю. – А надо две. Вторая – маленькая. У женщины должна быть маленькая машина, чтобы ездить по делам. А не ждать автобус. Гол. - У моей дочери нет машины, - добавила оппонентка. Я подумала, что мы с её дочерью нашли бы общий язык. Дама вздохнула. - Сколько у вас в месяц уходит на машину? Это уже был явный офсайд. - Машина – очень дорогое удовольствие, - неприязненно сообщили мне. - А у моей дочери трое детей. Мне захотелось попробовать взять подачу. - Дети – это прекрасно, - мой голос был нейтральным. - Не сказала бы, - отрезала дама, и я поняла, что проиграла по очкам. - Ну что это такое, - клиент продолжил возмущаться, - где этот ваш тридцатый автобус? И, кстати (я сидела вполоборота, но физически ощутила, как меня ткнули взглядом в спину), по какому маршруту он идет? Мне стало неудобно за нас с тридцатым автобусом. Мы с ним, в принципе, славные парни, если относиться к нам без предубеждения. - Он через два светофора сворачивает налево, какое-то время кружит, а после этого выезжает на… - О Господи, - сморщилась моя собеседница, - он еще и кружит. Всё, мужик, мысленно сказала я тридцатому автобусу. Не могу больше наслаждаться этим одна. Бросай всё и дуй сюда. Тридцатый автобус тут же честно подошел. - Вот он, - кивком не одобрила его женщина и потребовала: - Пойдите узнайте, где именно он сворачивает. У меня хорошее патриархальное воспитание. Поэтому я пошла и узнала. Потом вернулась и доложила. - Это плохо, - было мне ответом. – Это значит, что он кружит минимум полчаса. С этими словами женщина поднялась в автобус. Я зашла за ней. В двух шагах от меня разыгрывалась сцена «новая репатриантка пытается объяснить водителю, что цены на проезд для пенсионеров неоправданно высоки». Отыграв свой выход, новая репатриантка оплатила проезд и направилась в салон. Мне водитель был откровенно рад. - Ты видала? – кивнул он в спину пассажирке. – Я ее в разных автобусах уже несколько раз возил. Я не изумилась «и запомнил?». Такое не забывается. - Чему она тебя учила? – поинтересовалась я у водителя. - Меня – водить автобус, - признался он. – А тебя? - Жить, - я вздохнула. – Потрясающая дама. - Бриллиант чистой воды, - согласился водитель. Идя по проходу, я услышала, как бриллиант чистой воды интересовался у своего читающего газету соседа, почему в русских газетах пишут такие глупости. Пискнуло радио, обещая выпуск новостей. - Вот, - сосед моего бриллианта кивнул в сторону динамика, - вы говорите «глупости в газетах». Но есть же радио! - Я не слушаю радио, - оскорблено сказал бриллиант. - А зря, - наставительно сообщил сосед. – Если недавно приехал в страну, надо как-то входить в ритм ее жизни. А то из тебя получается дармоед. Вот у вас, например, какая пенсия? Я затаила дыхание и застыла в проходе. - У меня не пенсия, у меня позор для этого государства, - отрезало мое сокровище. – А вы наверняка давно приехали и успели себе самое лучшее отхватить.
Зал аплодировал стоя.
|