Мэй
Пролежав почти месяц в дородовом отделении, я узнала, что мне необходимо делать операцию, и была не против, т.к. очень беспокоилась за дочку, устала от бесконечных капельниц, стимуляция ничего не давала, а срок был уже 39 недель.
Утро 15 июня. Операция назначена на 9,00. Просыпаюсь в 5, спать больше не могу, не боюсь, но очень волнуюсь, как перед экзаменом. Звоню мужу и заявляю, что сегодня день рождения нашей дочки, разговариваем долго, уже не помню о чем. Потом я собираю вещи, переодеваюсь и сижу, смотрю телевизор, ничего в нем не видя.
Заходит анастезиолог, потом врач, пытаются меня подбодрить, я говорю, что не боюсь.
Меня ведут в операционную и по дороге я понимаю, что все-таки боюсь. Операционная такая большая и в ней так холодно, посередине маленький узкий стол. Взобраться на него не просто, особенно с моим огромным животом. Сестра-анастезиолог, говорит, что ее зовут Оля, ставит мне катетер и включает капельницу. Потом мне говорят сесть и нагнуться – пришел анастезиолог. Вчера он мне врал, что проколоть спину не больно и не страшно, ничего подобного, больно и страшно. Держусь обеими руками за Олины руки, мы почти обнимаемся, со стороны наверное картинка хоть куда.
В ногах начинает покалывать и меня укладывают на стол, буквально через несколько мгновений я уже не чувствую нижнюю часть своего тела. Операционная лампа меня пугает. А добрый анастезиолог комментирует: вот сейчас разрезали матку, сейчас почувствуешь, как достают ребенка. Я чувствую и безумно пугаюсь, т.к. не слышу крика. Дочку подносят ко мне в каком-то корытце, слышу какое-то вякание, но спрашиваю: она живая? Все врачи говорят: тьфу на тебя, живая, конечно. По-моему за слабый крик мы получили 8 по Апгар.
Анастезиолог говорит, что сделает укол, чтобы не было страшно, типа 100г коньяка. Я говорю: лучше коньяка дайте, коньяка не дают и все-таки делают укол. Становится весело, тревога за ребенка куда-то уходит. И анастезиолог, кстати его зовут Алексей Алексеевич и Оля в очках, и в эти очки мне отражается как идет операция, прошу их снять очки, но они не снимают и я продолжаю любоваться своими внутренностями, т.к. смотреть больше некуда.
Но вот операция закончена и мне становится действительно страшно, когда меня перекладывают со стола на кровать, т.к. я не чувствую своих ног.
Дальше реанимация, за мной усиленно наблюдают и говорят, что вовремя успели сделать операцию, что это значит, не хочу даже думать.
Потом меня подключают ко всяким мониторам, как в кино про больницу и я лежу вся в катетерах, проводочках и еще каких-то штуках, пытаюсь звонить и сбрасывать смс, спать боюсь.
Тут приносят дочку, прикладывают к груди и уходят. Она ест, а потом мы просто лежим вместе и я понимаю, что ради нее вытерплю все, что угодно.