В ноябре мальчику в школе чуть не выбили глаз, он попал в больницу. Когда мама пришла в школу, чтобы разобраться в ситуации, она, по ее словам, выслушала лекцию о том, что «вырастила ребенка с психологией жертвы». «Администрация школы выступила как уже сложившаяся зондер-команда, которая гасит конфликтные ситуации, вместо того, чтобы их решить: до меня уже поговорили со всеми участниками, все они писали объяснительные записки под диктовку — “просто играли в снежки”. Меня назвали “скандалисткой” и отчитали, как девочку, обсудив мою личную жизнь». Когда Ульяна выложила этот разговор в соцсетях, к ней стали обращаться родители, попавшие в похожую ситуацию. Одна семья, ребенку которой сломали в этой школе ногу, принесла аудиозапись беседы с завучем — она почти дословно повторяла то, что говорила Ульяне.




Собрав все свидетельства, родители обратились в Следственный комитет, дети признаны потерпевшими, открыто уголовное дело, в школе проводятся проверки.

«Есть прекрасный Закон об образовании, в котором четко все указано и прописано, кто и должен делать при решении конфликтных ситуаций. Не должно быть никакого родительского комитета — нужно просто, чтобы администрация исполняла закон и действовала в рамках Устава собственной школы, а не перекладывала бумажки с отчетами для комитета образования, — говорит Ульяна Меньшикова. — Сами по себе записи проблемы не решат, этими роликами завален весь интернет: все охают, ахают, а вы видели хоть раз реакцию Министерства образования? Ее нет.

Это чиновничье племя, сегодня директор, завучи, педагоги имеют очень тесные контакты с администрацией города и заранее уверены в своей безнаказанности — любая проблема решается на раз.

Что такое один ребенок или родитель против всей этой машины? Слава богу, что у нас, у детей, у родителей есть смартфоны и соцсети — перевоспитать мы их не можем, но страх наказания — единственное, что поможет держать их в узде».

Учителя, чувствующие себя неполноценными, несамодостаточными, неуверенными в себе, с меньшей охотой идут на трудовые конфликты, не отстаивают свои права, интересы. Потерянными, разрозненными, менее профессиональными людьми проще манипулировать. Чиновники в этом напрямую заинтересованы, учитывая, какие директивы они спускают сверху. Если бы у учителей было чувство собственного достоинства, учительское сообщество просто бы не давало эти вещи исполнять.

Родители могут пожаловаться наверх, а это ненужные проверки, падение рейтинга, возможно, уменьшение премии директорам и т.п. Тут из двух зол выбирают меньшее — легче пожертвовать учителем».

В законе об образовании есть положение о Конфликтной комиссии, куда могли бы обратиться ученики, учителя, родители, если вдруг сложилась ситуация, которая требует разрешения. Но школ, где такой орган реально бы работал — в стране единицы. Вот и получается, что, для решения конфликтной ситуации остаются теперь соцсети. Не только для детей, которые сливают туда свои ролики, но и для родителей иной раз, пост в Facebook — единственный способ защитить ребенка.

«Российская система образования бесчеловечна. Она построена таким образом, что интересы ребенка и родителей не то что на последнем месте – для них вообще нет места. Предполагаю, что, интересы учителей тоже не учитываются, они тоже зажаты дурацкими требованиями и завалены отчетностью, — считает Ольга. — Большинство педагогов полагают нормой в своей работе доминирование, психологическое насилие и грубейшее нарушение границ личности. Ничтожное количество педагогов знает об элементарных процессах в детской психике, об основах теории привязанности. Почти никто из них не обладает навыками цивилизованного разрешения конфликта, единственная стратегия – найти виновного и наказать.

Защита прав ребенка не является целью учителя и администрации. Насилие в школе нормализовано.

Нормальная реакция родителей – защищать своего ребенка и обеспечивать комфортные условия для учебы, не гасить детский интерес к учебе. В моей истории – требовать, чтобы детей отпускали на перемену, не запугивали их на уроках, чтобы конфликтные ситуации разбирались и проговаривались, а не заминались и не забалтывались «у нас дружный класс, все хорошо». Реакция активной части родителей нашего класса была противоположной (и типичной), увы.

С мальчиком перестали играть одноклассники, его друг тоже присоединился к травящим. После того, как Ольга подняла шум в соцсетях, эту историю подхватили СМИ, удалось добиться того, что учительница стала вести себя хотя бы нейтрально по отношению к восьмилетнему ребенку.

В итоге дети уже во втором классе испытывают отвращение к предмету русский язык и вообще к учебе, потому что боятся и ненавидят учителя. Они дали русичке прозвище «бабка Гренни», это персонаж компьютерной игры, погуглите, как она выглядит. А самая популярная игра у детей нашего класса – в учителя Балди, там злой учитель лупит детей за малейшие промахи – не нужно быть психологом, чтобы понять атмосферу в классе».

Впрочем, неумение вести спокойную дискуссию, решать спорные ситуации, защищать свои права свои мирным, законным способом — это проблема отнюдь не школьная.

«У нас в принципе в культуре очень мало способов конструктивного разрешения конфликтов. Тем более в ситуации, когда есть иерархия: у нас принято, если начальник тебя унизил, надо украсть у фирмы миллион. Переговоры, договоренности используются для разрешения спора очень редко. И в этом смысле такого рода разборки: грубо говоря, «ты будешь на меня орать, а я в интернет выложу» — это довольно неконструктивная форма защиты, но другой нет, — считает психолог Надежда Капорская. — Ситуация, которая происходит в школе, опять же имеет корни в нашем менталитете, где

ребенок — это бесправное существо, его надо воспитывать, при этом под этим слово понимается «наказать», «заставить» , «построить», «унизить», «принудить».

Буквально вчера у меня на консультации был подросток, который говорил: «Я не хочу детей, потому что их придется воспитывать: наказывать, заставлять».