В ответ на новые санкции США Россия будет вынуждена начать постепенный отказ от использования американского доллара и американских платежных систем в расчетах. Об этом заявил замглавы МИД РФ Сергей Рябков, сообщает KONKURENT.

По его словам, отношения России и США не прошли испытания на прочность, а политика Дональда Трампа, на которого возлагались надежды, стала продолжением худшего из наследия Обамы. В этих условиях РФ, передает РИА «Новости», активизирует работу, связанную с импортозамещением, сокращением зависимости от американских платежных систем, от доллара как расчетной валюты. По словам Рябкова, «теперь это становится насущной необходимостью».

«Для России важно создать работоспособные экономические схемы, где зависимость от доллара, от американской валютно-финансовой системы была меньше. В противном случае мы будем все время сидеть у них на крючке - ровно то, что им и нужно», - заявил Рябков.

«Чем больше санкций, тем выше вероятность запрета в России хождения доллара. «Валюта врага». А евро могут оставить, — пишет в своем блоге завотделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН Яков Миркин. - Мы традиционно — один из крупнейших в мире держателей наличного доллара. Более 60% 100-долларовых купюр находится за пределам США. В России — десятки миллиардов наличных долларов. Банковские счета в долларах могут предложить перевести в евро или в рубли».

При этом Россия по-прежнему - экспортер сырья, которое на мировом рынке продается за доллары, напоминает главный экономист ING по России и СНГ Дмитрий Полевой. Речь идет о нефти, газе, нефтепродуктах, которые суммарно приносят 80% всей поступающей в страну валюты, за которую впоследствии импортируются потребительские товары, электроника, техника, автомобили, одежда и технологии.

Опрошенные “Ъ” участники рынка полагают, что перед составлением перечня запрещенных лекарств правительство должно будет проанализировать, в достаточном ли объеме производятся зарегистрированные в стране дженерики. «В противном случае могут пострадать пациенты»,— отмечает один из собеседников “Ъ”. Но риск того, что в список запрещенных лекарств попадут те, что поставляются сейчас по госзакупкам, существует, и тогда перебои будут неизбежны.

В 2017 году «Р-Фарм» победила во всех тендерах Минздрава на поставку «Атазанавира», суммарно на 2,4 млрд руб. Но компания оказалась в центре скандала с общественной организацией «Пациентский контроль», которая обвинила «Р-Фарм» в срывах поставок этого препарата. Соответствующее обращение активисты направили директору департамента лекарственного обеспечения и регулирования обращения медицинских изделий Минздрава РФ Елене Максимкиной и владельцу «Р-Фарм» Алексею Репику. По словам гендиректора компании Василия Игнатьева, задержка поставок препарата была связана с недостатком субстанции для ее выпуска у Bristol-Myers Squibb.

«Сложно было вообще предположить, что лекарства войдут в санкционный список»,— говорит гендиректор американской фармкомпании Amgen в России и СНГ Олег Парошин. По его словам, американская фармацевтическая промышленность вряд ли почувствует запреты, так как доля российских продаж у нее невелика, а в России пострадают миллионы пациентов. По мнению директора НИИ организации здравоохранения и медицинского менеджмента Давида Мелик-Гусейнова, даже если запрет не будет распространяться на препараты, у которых нет аналогов, многие компании все равно могут уйти с российского рынка. «В их портфеле есть и дженерики, и инновационные препараты, и в случае ограничений на последние им может стать невыгодно здесь работать»,— прогнозирует он.
https://www.kommersant.ru/doc/3604956

«Право принимать окончательные решения относительно списков запрещённых к ввозу товаров есть только у Правительства по решению Президента РФ. Кабинет министров в принятии этих решений будет исходить прежде всего из интересов российских граждан», — добавил парламентарий.https://gmpnews.ru/2018/04/rossiya-ne-s ... reparatov/

предполагаю что это весеннее обострение,лекарств нет,но вы держитесь

По экспертным оценкам, около сотни американских препаратов на российском рынке являются уникальными.

«Но нужно понимать, почему эти препараты не имеют аналогов в России, – пояснил Сергей Миронов. – Потому что в большинстве своем они защищены патентами, и наши производители не то что не хотят, они просто не могут работать в этом направлении, поскольку у американских фармкомпаний есть эксклюзивные права, и эта монополия приносит им немалые деньги».

В связи с этим Председатель СР обратил внимание на один из пунктов антисанкционного законопроекта, согласно которому возможно «исчерпание исключительного права на товарные знаки». Это положение фактически позволяет игнорировать патентные монополии, в том числе, в фармацевтической отрасли.

«По такому пути уже пошли Индия, Китай, Бразилия, где местные производители разрабатывают лекарства в обход правообладетелей. По этому же пути может пойти и российская фарминдустрия, – считает политик. – Отмечу, что вопрос об отмене патентной системы на лекарства, приводящей к монополизму одной компании на рынке, поднимался и в самих США. И если уж американцы недовольны этими нормами, почему мы должны им следовать? Считаю, что независимо от того, какие конкретные ограничения будут реализованы Правительством в соответствии с рамочным законом, должна быть дана четкая установка российской фармацевтической отрасли: активизировать работу по замещению лекарственных средств, в том числе, уникальных препаратов. И эта установка должна сопровождаться необходимой государственной поддержкой. Лекарственное импортозамещение – жизненно необходимая мера, поскольку, если сегодня мы не можем отказаться от ряда препаратов, в условиях санкционной войны не исключено, что завтра сами зарубежные партнеры откажутся нам их поставлять».

Налаживание отечественного производства необходимых медпрепаратов потребует времени, подчеркнул Председатель СР.

«При этом нельзя оставлять наших людей без лекарств, спасающих их жизни, – добавил Сергей Миронов. – Придется пройти между Сциллой и Харибдой! Да, трудно. Да, почти невозможно. Но – надо! Главное – НАРОДОСБЕРЕЖЕНИЕ!».
https://gmpnews.ru/2018/04/kontrsankcii ... x-sredstv/

– Я оцениваю это решение как катастрофическое, безответственное, находящееся на грани геноцида. Даже если запрет коснется какого-то одного наименования лекарства, двух или пяти, это значит, что какие-то конкретные люди не смогут получить лечение. Депутаты наказывают не США — они наказывают своих собственных граждан. Технологический разрыв между нашей медициной и европейской/американской будет увеличен: то есть у нас «полетит» огромное количество протоколов лечения, которые сейчас используется. Лечить человека и выбирать лекарство для лечения должен доктор, а не депутаты Государственной думы. Они говорят об аналогах, но не существует на 100% совпадающих аналоговых препаратов. Любой дженерик — копия, она менее эффективна и более токсична. В России – миллионы людей, которым не подходят по качеству и эффективности отечественные дженерики. Более того, у нас практически нет приличных исследований, которые подтверждали бы терапевтическую эквивалентность и безопасность дженериков. А если у нас есть возможность производить какие-то аналоги или закупить их у Израиля, например, где санкции не введены, то где уверенность в том, что их мощностей хватит, чтобы обеспечить всех нуждающихся? Это не просчитано, не продумано — просто чистое сумасшествие.

Алексея Михайлова, специалиста по мониторингу «Коалиции по готовности к лечению» волнует вопрос детских форм — если анонсируемый депутатами список запрещенных к ввозу лекарств будет состоять из торговых названий, а не из МНН, что будет с детскими препаратами? Например, для антиретровирусной терапии детям, инфицированным ВИЧ, назначается детская форма препарата «Калетра» (компания AbbVie) – в виде сиропа. Ее больше никто не производит, детские формы лекарств невыгодны фармпроизводителям.

По разным данным, на российском рынке доля американских препаратов составляет от 5 до 10%. По подсчетам аналитической компании DSM Group, в ценах это 13% от общего импорта лекарств. Всего 230 брендов поставляют нам компании Bristol-Myers Squibb, Unipharm, Abbvie, Abbot, Janssen, Amgen, MSD и Pfizer. Однако как будут выбирать эти препараты при составлении списка, неизвестно.

– Я не вижу технического решения вопроса. Мы говорим о так называемой глобальной фарме. Ее заводы расположены по всему миру, как из них вычленить определенного производителя? – задается вопросом Александр Хаджидис.

– По сути нельзя сказать, что какой-то препарат — американский, а какой-то — нет, – говорит и Алексей Михайлов. – Потому что если посмотреть на регистрационные досье на все препараты, то там не написано четко, что это препарат из США. Регистрационное удостоверение может быть от одной страны, фармсубстанция — другой, производство таблеток — третьей, упаковка — четвертой. Поэтому непонятно, каких препаратов мы можем в конечном счете лишиться. Например, если сам препарат американский, но производится, например, в Греции, он тоже попадет под санкции? А если он американский, но локализованный в России?

И практически все эксперты уверены в том, что чем меньше предложений лекарств на рынке, тем выше на них цены. И даже если нам продолжат продавать лекарства, которых в России нет, мы останемся без других эффективных лекарственных препаратов, и обещанная доступность качественной медицинской помощи окажется под вопросом.

Отчасти с этим согласны и представители отечественной фармы. Так, Захар Голант, председатель правления некоммерческого партнерства «Медикофармацевтические проекты. XXI век», говорит, что ограничения для нашего рынка нужны, потому что он слишком уж открытый. И это создает трудности для развития отечественной фармотрасли. Но заявление депутатов Госдумы к ее развитию не имеет отношения. Оно исключительно политическое. А чтобы не вовлекаться в дискуссию, надо разбираться по каждому препарату отдельно:

– Страшен запрет на ввоз в Россию лекарств с незаменяемым МНН (международным непатентованным наименованием). У пациента, который проходит курс лечения, изменения в терапии могут повлиять на качество жизни и на ее продолжительность. А что касается качества дженериков, которые производятся у нас в России на локализованных производствах, то оно даже выше, чем зарубежное. Потому что это новое производство, с новым оборудованием.

Владимир Путин, в марте-апреле два раза проводил совещание по экономическим вопросам с узким кругом своих подчиненных. 28 марта это были премьер-министр Дмитрий Медведев, Антон Вайно, Андрей Белоусов, министр финансов Антон Силуанов, министр экономического развития Максим Орешкин, председатель Центрального банка Эльвира Набиуллина.

17 апреля на совещании не было Вайно и Медведева. Последний также провел уже несколько встреч с членами кабинета министров по темам будущей экономической политики, в частности, по налогам.

По данным агентства, план предусматривает увеличение расходов на здравоохранение, образование и инфраструктуру на 10 трлн руб. Он направлен на «решительный прорыв» в повышении уровня жизни россиян, о котором президент говорил в послании Федеральному собранию. Ранее, глава Счетной палаты Татьяна Голикова приводила свою оценку в 8 триллионов.

Средства на реализацию программы планируется найти за счет сокращения части расходных статей бюджета, например на оборону.

Андрей Белоусов ранее подтверждал, что власти прорабатывают различные варианты бюджетного маневра. «Прорабатываются разные варианты этого бюджетного маневра, разные, в том числе некоторые, по крайней мере по доле ВВП, некоторые расходы будут сокращаться», — говорил он.

Он добавил, что рассматривается увеличение расходов на все чувствительные позиции: образование, здравоохранение и инфраструктура.

«Соответственно это означает, что нужно найти возможность повысить их за счет относительного сокращения других расходов, за счет оптимизации налогов. Оптимизация налогов — она рассматривается. Пока решений нет, разные варианты», — подчеркнул Белоусов.

Бюджетный маневр предлагался и в программе, которую подготовил Центр стратегических разработок под руководством Алексея Кудрина. В стратегии указывалось, что к 2024 году расходы госбюджета должны быть повышены на образование — с 3,5% до 4,4% ВВП; на здравоохранение — с 3,1% до 4,0% ВВП; на инфраструктуру — с 2,5% до 3,0% ВВП.

Кроме того, власти обсуждают варианты повышения действующих или введения новых налогов. Рабочие варианты предполагают повышение налога на доходы физических лиц (НДФЛ) с 13% до 15%, или введение прогрессивной шкалы с верхней границей в 20%.

Вице-премьер Аркадий Дворкович заявлял, что текущая ставка НДФЛ «не фетиш», а 13% «ничем не отличается от 14% и 15%, это просто одно из возможных чисел».

Еще одна опция – возвращение налога с продаж. Источники Bloomberg называют ставку в 4%. Источники «Газеты.Ru» называли 5%, но в качестве максимальной ставки. Конкретную величину налога, который может быть назван «налог с оборота», должны будут устанавливать регионы.

Налог с продаж в России действовал дважды, сначала еще во времена СССР, потом в 1990-х годах и был отменен в 2004 году. Плоская шакала НДФЛ была введена в 2002 году, при этом для большинства населения ставка увеличилась с 12% до 13%.

Но против новых налогов и повышения НДФЛ выступает Минфин. У ведомства приоритетной считается собственная идея «22/22». Этот налоговый маневр предусматривает рост НДС с 18% до 22% и снижение совокупной ставки страховых взносов с 30% до 22%.

В марте 2017 года предложения Минфина по налоговому маневру были направлены в правительство, но легли «под сукно». В расчетах говорилось о дополнительных доходах бюджета от роста НДС до 1 трлн руб. в год и потерях Пенсионного фонда России в 1,7 трлн руб. Перевод работников на ИПК планировалось провести добровольно-принудительным методом через работодателей.

В этом году Антон Силуанов, не вдаваясь в детали, сказал, что эта идея, «с одной стороны, позволит гражданам формировать дополнительный пенсионный доход, а с другой — наполнит финансовую систему долгосрочным финансовым ресурсом». По его оценкам, дополнительный инвестиционный ресурс в экономике составит 1,5% ВВП, а размер пенсии «может быть увеличен на 10-20 п.п. от зарплаты», что «выгодно всем».

Против повышения налогов, а заодно и против маневра Минфина, выступает бизнес-сообщество. Глава Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) Александр Шохин выступает за очередной мораторий на изменение налоговой системы до 2024 года. Об этом он рассказал в интервью «Газете.Ru».

Отвечая на вопрос о том, как долго стоит продолжать обсуждать варианты изменений налоговой системы, Шохин отметил, что в настоящее время наибольший интерес представляет роль налогов, стимулирующая инвестиционный процесс.

«Я считаю, что если мы зафиксируем 30% как постоянную ставку страховых взносов, это уже бы повысило предсказуемость этой системы. Если же мы повысим НДС или введем налог с продаж, то это приведет к сужению спроса. У нас только-только начали расти реальные доходы населения. До этого они несколько лет только снижались. Теоретически можно перераспределить нагрузку в сторону косвенных налогов, но сейчас для этого не самое подходящее время», — отметил глава РСПП.

По его словам, решение по налоговой модели не должно нарушить действующую модель.

Решение, на самом деле, состоит в том, что «какое бы решение или отсутствие решения ни имело место, нам лучше его заморозить не на год-два, а до 2024 года как минимум», считает Шохин.

Пока у администрации президента и правительства еще достаточно времени до 7 мая. По словам разных источников, конкретные параметры указа президента будут уточняться до последнего момента.
https://www.gazeta.ru/business/2018/04/ ... 6599.shtml