Владмама.ру Перейти на сайт Владмама.ру Просто Есть

Часовой пояс: UTC + 10 часов


Ответить на тему [ Сообщений: 576 ]  Страница 25 из 29  Пред.1 ... 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29След.

Автор Сообщение
Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
happymother,
смотрела этот сюжет на "Дожде", врет Астахов как сивый мерин. Может зря именно Ксения Собчак с ним интервью брала, у нее компетентности в этой сфере не хватило, чтобы с ним дискутировать. Из ведущих Дождя, наверное, лучше бы Светлана Сорокина поговорила.
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Ищу друзей и единомышленников
Аватара пользователя
С нами с: 18 янв 2012
Сообщений: 394
Благодарил (а): 271 раз
Поблагодарили: 206 раз
Marigel писал(а) 02 апр 2016, 12:03:
happymother,
смотрела этот сюжет на "Дожде", врет Астахов как сивый мерин. Может зря именно Ксения Собчак с ним интервью брала, у нее компетентности в этой сфере не хватило, чтобы с ним дискутировать. Из ведущих Дождя, наверное, лучше бы Светлана Сорокина поговорила.

вот и хотела узнать здесь на форуме, правду говорит или нет. А он совсем про все врет? У нас за последнее время мало что изменилось?


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Ксения
С нами с: 12 дек 2006
Сообщений: 4998
Изображений: 3
Откуда: между двух мостов
Благодарил (а): 187 раз
Поблагодарили: 773 раза
Ну конечно, у нас все так замечательно и хорошо и детей-инвалидов у нас заграницу возят на лечение :rolleyes: Эх, мечты-мечты.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
happymother писал(а) 02 апр 2016, 14:32:
А он совсем про все врет?


Я попозже текст гляну, я где-то сохраняла расшифровку с сайта Дождя, и уточню конкретнее, что я имела ввиду. Просто помню, что слушала и кипела :de_vil:

А, нашла.
Да с первых строк - "Поговорили о том, почему за 10 лет усыновление стало столь популярным"
На "рост популярности" можно посмотреть: http://www.usynovite.ru/statistics/2014/5/
Вчера из фонда "Семья" получила статистику за 2015-й год - еще меньше в семьи устроили, чем в 2014-м.
И т.д. Будет время, конкретнее напишу.

Здесь разговор целиком:
Собчак спорит с Астаховым об идеологии лицемерия, финансировании протестов Госдепом. И договоривается поехать с ним в детдом
СОБЧАК
3 ДЕКАБРЯ 2015


В гостях у Ксении Собчак уполномоченный по правам ребенка при президенте России Павел Астахов. Поговорили о том, почему за 10 лет усыновление стало столь популярным, о чувстве стыда, о законе Димы Яковлева и о финансировании протестов против этого закона Госдепом, о книге-исповеди Астахова и о многом другом.

Собчак: Я перед интервью говорила многим своим друзьям, знакомым, что сегодня вы придете ко мне в эфир прямой.

Астахов: Странно было бы без анонса.

Собчак: И они мне все говорят: «Павел Астахов? А, ну вот этот по правам ребенка, который за «закон подлецов». Вот вам не обидно, что ваше имя сейчас самым прочным образом ассоциируется…

Астахов: Мне, наверное, больше обидно за ваших друзей, что они так говорят и так называют закон. Дело в том, что закон такой давно назрел, такие законы приняты помимо России в абсолютном большинстве стран мира.

Собчак: Как вы думаете, почему этот закон…

Астахов: В 2001 году Румыния, Черногория, Непал, Бангладеш, Гаити… Были на Гаити?

Собчак: На Гаити не была.

Астахов: Вот. Беднейшая страна, которая не может прокормить своих детей. Приняли законы, запрещающие американское усыновление.

Собчак: Я сейчас не хочу обсуждать, правильный он или нет. Мне интересно другое.

Астахов: Нигде в мире не называют свои законы таким образом. Почему же знакомые говорят про это так?

Собчак: Вы — известный адвокат, вы вели на федеральном канале большую программу «Час суда» с большой аудиторией. Вы много делали с точки зрения действительно и защиты гражданского населения, и детей и т.д. Как вы думаете, почему в нашем обществе сегодня вы ассоциируетесь больше не с этими вещами, а именно с «законом Димы Яковлева»?

Астахов: Я не стал бы говорить «общество» — о тех знакомых, которые вам высказали свое мнение. Каждый имеет право на личное мнение, никто не может быть принужден к отказу от него. Другой вопрос, что этот закон, наверное, один из самых обсуждаемых в сфере защиты детей, в части в сфере иностранного усыновления.

Собчак: А как вы думаете, почему он самый обсуждаемый? Почему он так расколол общество.

Астахов: А я объясню, почему. Дело в том, что этот закон поставил точку в той коррупционной схеме и в том бизнесе, который процветал почти 20 лет. Первые усыновления американцами начались в 1989 году, это было полукриминально, потому что тогда Генеральная прокуратура рассматривала возможность возбуждения уголовных дел, еще Генеральная прокуратура СССР. Я это точно знаю, потому что у нас начальником аппарата работает генерал юстиции, которая этим занимается.

Собчак: Да, я тоже читала, она ваш помощник. Смотрите, действительно коррупционных схем было много, наверняка очень много случаев действительно и жестокого обращения с детьми в Америке, как и случаев, собственно, хорошего обращения с детьми в Америке.

Астахов: Безусловно.

Собчак: На один антипример всегда есть…

Астахов: Я вам скажу, вы, наверное, прочитали действительно, подготовились, что в 2013 году я сам возглавил делегацию, приехал, мы разговаривали очень откровенно. Я искренне поблагодарил тех американцев, которые с большим сердцем приехали и забирали наших детей. Но мы сегодня вполне самостоятельно выходим из этого положения, во-первых. Во-вторых, за всю историю России 1500-летнюю, как сейчас выясняется, не было такого периода, что мы детей отдавали.

Собчак: Главный вопрос, который возникает у людей, которые против этого закона, состоит в следующем. Собственно, зачем действовать запретительными мерами? Если и так все хорошо, если в России много усыновляют, если этот процесс имеет позитивную динамику, что вы бесконечно доказываете различными соцопросами, вашей официальной статистикой. Если это действительно так…

Астахов: Это не моя официальная статистика, это федеральная статистика. Она сама за себя говорит.

Собчак: Допустим, что она реальная. Зачем тогда что-то запрещать? Если это все так позитивно, если российские семьи с таким удовольствием усыновляют детей, мы же знаем, что случаев, когда человек очень хотел усыновить, а они прям не дают — это единичные случаи. Все, кто хочет усыновить, есть большие материалы и в «Афише», и в РБК и т.д. на эту тему, у всех это получается делать. Тогда зачем запрещать? Вообще зачем что-то кому-то запрещать, если и так есть…

Астахов: Помимо «Афиши» и РБК есть Усыновить.ру и многие другие сайты, видеопаспорта детей, где можно посмотреть.

Собчак: То есть американцы прямо мешали усыновлять наших российских детей?

Астахов: Я, знаете, что вам скажу, Ксения. Я, как человек, который, как вы говорите правильно, пришел совершенно из другой сферы — 20 лет работал судебным адвокатом, защищал частных граждан, очень далек был от всего этого. Я впервые столкнулся с американским усыновлением очень предметно 6 апреля 2010 года. Уже в этой должности. Когда мне позвонили и сказали, что в отделении «Тверское» (милиции тогда) сидит мальчик Артем Савельев 6-летний, который приехал с записочкой и билетом в один конец.

Собчак: Мы помним все эту историю.

Астахов: Вот с этого момента я лично стал отвечать за этого мальчика. Я стал выяснять, а есть ли у нас договор с американцами — первый вопрос мой был. Мне сказали: «А зачем?». Как зачем? Вот я — юрист, вот вы — дочь великого юриста, скажите, без договора можно взять коробку конфет, переместить просто, отправить в Америку? Или мешок картошки? Нет. Почему же ребенка без договора можно отправить в Америку? И вот тогда я стал разбираться в этой истории. Чем дальше я разбирался, тем страшнее мне становилось. Когда я увидел, что 67 агентств действует в России иностранных, 22 американских представительства агентств действовало в Красноярском крае. Просто вывозя оттуда детей. Когда мы увидели, что детей изымают, здоровых, нормальных детей изымают из семей, из таких, более-менее неблагополучных, где еще можно было бы помочь и ставят на конвейер …

Собчак: А что значит — изымают?

Астахов: Очень просто. Приходят и изымают.

Собчак: Из семьи прям?

Астахов: Конечно. А вы не знаете?

Собчак: То есть приходят в семью.

Астахов: Конечно. У нас на 2010 год 84% детей, находящихся в детских учреждениях, были при живых родителях. Так называемое социальное сироты. Приходят органы опеки и говорят, как часто у нас говорят наши общественники: «Апельсинов нет в холодильнике! А вы кормили сегодня ребенка? А сколько раз? Почему так грязно? А давайте мы ребеночка у вас изымем». Вот до чего дошло. Ведь вы знаете, что, например, Дима Яковлев, о котором вы сейчас говорите, был изъят у мамы, в ноябре были подписаны документы, американцы уже его посмотрели, а в декабре только лишили родительских прав. Скажите, пожалуйста, кто под кого работал? Если ребенка в ноябре забрали?

Собчак: Но ведь Савельев, насколько понимаю, с которого вы начали свой разговор, до сих пор находится в так называемой воспитательной деревне-SOS.

Астахов: Не воспитательной, а социальной деревне-SOS.

Собчак: Детской деревне-SOS. Собственно, отказался якобы по рекомендациям психолога идти в семью какую-то другую после травмы, полученной в американской семье.

Астахов: Было два консилиума, которые проводили, смотрели психологи, смотрели воспитатели. Была рекомендация дана — оставить его в такой семье.

Собчак: То есть в итоге он, по сути, остался в детском доме.

Астахов: Ничего подобного.

Собчак: Как? Ну это, по сути дела, детский дом.

Астахов: Вы сейчас обидели все деревни-SOS. Там есть мамы есть, папы есть, девушки есть замечательные.

Собчак: Много детей и это, собственно, дом, в котором живут дети, где есть воспитатель. Там же живет не один Савельев, это не его семья, правильно?

Астахов: Конечно. Там 6 человек, но это нормальная такая многодетная социальная семья. Поэтому такая форма предусмотрена законом, в общем-то, такие формы существуют везде. Фостерная семья в Америке — это тоже 15 месяцев, и меняй семью. Это что, лучше, скажите?

Собчак: Просто для меня, как для человека, который читает эту повестку, поражается немножко тому, почему все время у нас какие-то…

Астахов: Ксения, вы читаете повестку, не вдаваясь в глубину проблемы.

Собчак: Вот я и пытаюсь с вами вдаться в глубину проблемы.

Астахов: А я вам пытаюсь ответить и рассказать.

Собчак: Почему надо что-то запрещать, чтобы проблему решить? Вот есть коррупционная составляющая, есть агентства, которые работают в Америке. Но ведь можно работать над этими коррупционными схемами, можно бороться с агентствами, с коррупцией, с тем, чтобы здоровых детей не записывали больными.

Астахов: А зачем бороться с тем, кто не исполняет свои обязательства?

Собчак: А зачем запрещать?

Астахов: Если не работает схема, если не работает система, если договор не исполняется, то вы выходите из этого договора. Никто не может запретить. Объясните мне, пожалуйста, почему Румынии в 2001 году запретил Евросоюз ввести иностранное усыновление? Почему? И никто не возмущался. Почему Албания отказалась от иностранного усыновления? А у нас, у великой страны с великим прошлым, когда мы воспитывали сирот из всех других стран, съездите в Ивановский международный детский дом, с 1933 года там воспитали…

Собчак: Простите, в 1933 году, давайте еще вспомним, как при царе Горохе было. Давайте честно: есть страны с высоким уровнем жизни, есть страны с низким уровнем жизни.

Астахов: Во-первых, у нас царя Гороха никогда не было, а все, что было при царе, было не очень плохо.

Собчак: Это выражение такое, знаете, идиома — при царе Горохе. Предметно при Екатерине Второй или при Петре Первом, давайте вспомним, что еще там было.

Астахов: При Петре Первом бросали только незаконнорожденных детей.

Собчак: Мы говорим о том, что происходит сейчас в нашей стране. Сейчас в нашей стране ситуация такая. Есть страны с высоким уровнем жизни и страны с низким уровнем жизни.

Астахов: У нас ниже, чем в Албании уровень жизни?

Собчак: У нас уровень жизни гораздо ниже, чем в США, гораздо ниже, чем во Франции…

Астахов: Чем в Гватемале, чем в Бангладеш?

Собчак: …гораздо ниже, чем в Италии. Мы относимся, безусловно, по этому показателю к развивающимся странам мира. Поэтому странно решать проблему усыновления более развитыми странами детей из развивающейся страны, которой по этому показателю является Россия, решать ее запретительной мерой вместо того, чтобы создать такую систему внутри страны, чтобы не было такой проблемы.

Астахов: По вашей логике мы должны отдать стариков туда, правильно?

Собчак: Нет, мне кажется, мы должны решить проблему, а не начать запрещать, понимаете?

Астахов: А мы решаем. Те последующие три года, которые прошли, они показали, что мы успешно ее решаем. Посмотрите, что произошло: общество впервые поверило именно такой мере, когда произошел запрет.


Собчак: Вы считаете, поверило?

Астахов: Конечно. А именно с этим и связано, что сразу на следующий год — 2013 год — небывалый рост усыновления детей-сирот инвалидов.

Собчак: Этот рост был связан, в том числе, что люди пожалели несчастных детей, которых не забрали в Америку. Я знаю многих своих знакомых, которые забрали детей ровно под влиянием того, что как это так, эти мерзавцы в Госдуме запретили усыновление, теперь эти дети останутся без родителей.

Астахов: Скольких человек вы таких знаете?

Собчак: Я знаю четверых.

Астахов: А вы знаете, сколько было, я вам специально принес такую табличку, чтобы вы посмотрели.

Собчак: Я уверена, что был всплеск, связанный как раз с этим.

Астахов: Было, если я правильно помню, 1437.

Собчак: Это вполне. Потому что на следующий год сразу пошел спад. Посмотрите дальше вашу статистику, у меня тоже есть ровно эти бумаги. Через год…

Астахов: Какой спад был? 1533 забрали детей-инвалидов сирот.

Собчак: Покажите.

Астахов: Вот, пожалуйста, смотрите.

Собчак: Смотрите, 2012-2013 год. А 2014 посмотрите.

Астахов: 1700.

Собчак: А у вас здесь вот, смотрите, спад произошел.

Астахов: Оранжевый смотрите. Вы смотрите преступления. Спада никакого не произошло. 1749, вот следующая цифра зелененькая. Какие-то не те сведения у вас.

Собчак: Нет, посмотрите, здесь у вас идет плюсовая… Нет, секундочку, все у меня правильные сведения. Здесь у вас идет рост, а здесь у вас рост прекратился.

Астахов: Где рост прекратился.

Собчак: Ну как, где 1749.

Астахов: 2014 год. А какой вы хотите еще? 2015? Еще не кончился.

Собчак: Смотрите, был всплеск, связанный с тем, что был принят закон.

Астахов: У нас прошел 2013-2014 год. Значит, в 2013 году, я вам говорю, смотрите данные Министерства образования и науки — 1533 ребенка-инвалида сироты забрали из детских домов. Это рост на 400 больше, чем в 2012 году. Следующий год, 2014-й, 1749.

Собчак: То есть вы считаете, что этот рост произошел исключительно из-за того, что запретили усыновлять американцам.

Астахов: Нет, конечно. Это на самом деле ответ общества на то, что мы…

Собчак: На что — самое главное — на что?

Астахов: На то, что система начала работать, на то, что мы сами можем справиться с этой проблемой.

Собчак: То есть начала работать из-за того, что все запретили.

Астахов: Нет, система начала работать раньше. И как вы правильно сказали, запрет пришелся на тот момент, когда система была готова. Если бы в 2012 году нашими общими усилиями мы не создали двухступенчатую систему, которой сегодня нет в Америке, ее нет в Европе, подготовки, отбора, обучения приемных родителей с обязательным сертификатом и вторая ступень — сопровождение приемных семей, этого не случилось бы. Но это было сделано в феврале 2012 года.

Собчак: Хорошо, у меня тогда другой вопрос. Вы, в том числе, в своей книге (и мы о ней сегодня обязательно поговорим, я ее внимательно прочитала) пишете о том, что у нас нет пока своей идеологии. Что она была в советское время — человек труда, она есть у американцев — идеология свободы, она есть в Европе — идеология человеческих ценностей, и нет в современной России.

Астахов: А вы считаете, она есть, скажите честно?

Собчак: Я считаю, что она есть. Я считаю, что это идеология лицемерия. Лицемерия, знаете, в чем? Я сейчас не буду вдаваться в подробности, условно, какой-то личной жизни наших чиновников-единороссов, депутатов, но даже по факту того, что…

Астахов: А идеология народа какая? Это вы говорите о некоторых.

Собчак: Идеология лицемерия я скажу, в чем. Есть конфликт с Турцией, действительно, они сбили неправомерно наш самолет. И вместо того, чтобы честно выйти и сказать: «Ребята, Турция неправа, и поэтому мы запрещаем продукты, поэтому мы вводим такие-то санкции» и т.д. Что я сейчас читаю? Открываю ленту и читаю, что продукты из Турции признаны вредными, содержание того-то превышает норму на столько-то процентов. То же самое с детьми.

Астахов: Не то же самое.

Собчак: Нет чтоб сказать честно. Вот вышел бы честный Павел Астахов, сказал: «Ребята, у нас конфликт с Америкой, у нас политически сложная ситуация…»

Астахов: Меня вообще эта история с США по-другому интересовала.

Собчак: «…мы вынуждены отвечать». Вместо этого начинается раскручивание совсем другой истории.

Астахов: Я вам еще раз повторяю. В апреле 2010 года я сказал: «Давайте запретим американское усыновление».

Собчак: То есть вы, правда, считаете, что «закон Димы Яковлева» не связан с политической ситуацией.

Астахов: Вы можете посмотреть, что в апреле 2010 года, когда это случилось, я первое, что сделал — позвонил президенту. Президент был на переговорах в Праге. Я попал на министра Лаврова, я сказал: «Сергей Викторович, вы знаете, какое у нас безобразие творится? Вот мальчика прислали, договора нет, ничего нет».

Собчак: То есть при «перезагрузке», вы считаете, этот закон мог бы пройти?

Астахов: Совершенно верно.

Собчак: Вы, правда, считаете так?

Астахов: А вы забыли, что 6 месяцев был мораторий на американское усыновление? Не помните? В каком году? В 2010-м. И к чему привел мораторий? Американцы как не исполняли своих обязательств, так и не исполнили. И сколько надо было дальше терпеть?

Собчак: То есть вы не связываете этот закон с политической ситуацией?

Астахов: Так я еще раз говорю: я бы этот закон еще в 2010 году принял. Но мне его не дали тогда принять.

Собчак: Вот у меня вопрос еще есть: скажите, мы так и не узнали, заканчивая разговор про «закон Димы Яковлева», кто все-таки был человеком, который его придумал? Очевидно же, что не вы. Правда, что это Баталина и Володин?

Астахов: Я не знаю. Я в данном случае исполнитель.

Собчак: Вы не можете этого не знать.

Астахов: Я не готовил, не голосовал, не подписывал.

Собчак: Есть версия, что его придумали Баталина и Володин как раз в тот момент, когда Путин исчез из информационного поля…

Астахов: Версий может быть сколько угодно.

Собчак: Вы ничего не знаете об этом?

Астахов: Я вам еще раз говорю, я видел, что идет такой закон, я бы его в апреле 2010 года принял.

Собчак: Последний вопрос на эту тему, в том числе, из вашей книги. Вы пишете про «закон Димы Яковлева» в вашей книге, пишете, что «протесты быстро прекратились, потому что их перестал финансировать Госдеп». Вы, правда, считаете, что протесты…

Астахов: Ну не в лоб, а дело в том, что…

Собчак: Я вам могу процитировать.

Астахов: Я не отказываюсь от своих слов. Я вам объясню.

Собчак: «Кстати, обратите внимание, в декабре 2012 года…»

Астахов: Вы спросили — я отвечаю.

Собчак: То есть это ваша прямая цитата.

Астахов: Я согласен, это мои слова. Конечно. Дело в том, что изначально, когда весь этот спор возник, и было ясно, что будет принят такой закон, вы не понимаете, сколько на меня выходило американцев. Когда я приехал в начале 2013 года в Америку, уже был принят закон, меня ждали какие-то сенаторы, конгрессмены, со мной хотели говорить об этом. На самом деле, самой большой лоббистской организацией во всей этой истории выступал и выступает Национальный совет по усыновлению, в котором крутятся те миллиарды. А средний рынок России — рынок, это рынок был — оценивался в 350-500 млн. долларов.

Собчак: Мой вопрос был в другом: вы, правда, считаете, что митинги протеста по поводу «закона Димы Яковлева» связаны с финансированием Госдепа.

Астахов: Я вам говорю про то, что были выделены деньги Национальным советом для того, чтобы поддерживать ситуацию и добиваться отмены этого закона. Это было сделано планомерно.

Собчак: Считаете ли вы, что люди, которые выходили на митинги, выходили по указке Госдепа.

Астахов: Нет, конечно. О чем вы говорите. Люди очень разные выходили. Я с очень многими…

Собчак: Вы так пишете.

Астахов: Я это не так пишу, я не пишу, что людям заплатили деньги, и они вышли за Госдеп ратовать. Ничего подобного.

Собчак: «В декабре 2012 года, когда был принят «закон Димы Яковлева», как по команде, поднялась волна протестов, митинга и прочего. Но прошло немного времени — и все рассосалось. Почему? Объясню. Потому что Госдеп США прекратил финансирование этой темы».

Астахов: Конечно. Госдеп прекратил ровно в июне 2013 года, после наших тяжелейших переговоров…

Собчак: А не потому что их стали разгонять дубинкой.

Астахов: … когда нам говорили: «Отмените этот закон, что это вы за закон приняли?».

Собчак: Они могут говорить что угодно. Вы, правда, считаете, Павел, что люди, которые выходили на улицу и требовали отмены, получали деньги из Госдепа?

Астахов: Я уже ответил на этот вопрос, Ксения. Там были очень разные люди. Те, кто организовывал — да. А те, кто пришли туда — нет. Люди, в основном, которые приходили, они приходили на эмоциях. Вообще все, что связано с детьми, тем более с сиротами и инвалидами — это очень эмоционально, очень. Показывайте с утра до вечера несчастного ребенка, инвалида, которого не берут в семью, в детдоме — рыдать будут все. Под это вы можете вывести кого угодно.

Собчак: Вы даете правильный рецепт того, что, к сожалению, часто используется в России — больные дети.

Астахов: А я шел совершенно по-другому. Я показывал, говорил и объяснял, что этих детей забирают. Вы знаете, сейчас ситуация с Матвеем Захаровым… знаете ситуацию?

Собчак: Знаю.

Астахов: Вот когда была возможность, чтобы бились за ребенка-инвалида, обожженного, несчастного, бились за то, чтобы взять его себе? Могло такое быть 10 лет назад?

Собчак: Мы об этом поговорим сразу после рекламы.


Собчак: Вы как раз затронули историю Матвея Захаренко из Тульской области, который пострадал, насколько я понимаю, от халатности в роддоме. Родная мать от него отказалась, его хотела усыновить мать-героиня из Тулы. И неожиданно появилась некая москвичка Наталья Тупикова, которую называют знакомой Груздева. Губернатор и вы, в том числе, стали почему-то отстаивать интересы вот этой некой Тупиковой, потому что у нее якобы лучше жилищные условия.

Астахов: Нет, у вас неправильная информация. Тупикова точно себя не считает знакомой Груздева, наоборот, она как бы…

Собчак: Нет, она может себя считать кем угодно, но они являются хорошими знакомыми.

Астахов: У вас сейчас не совпадает позиция Ольги Будиной и Ольги Синяевой, которые, наоборот, говорят, что Сорганова — тульская мама-героиня и т.д. Да дело не в этом. Дело в том, что я знал эту ситуацию, естественно, как только она произошла, это дикая трагедия и вообще чудом ребенок остался жив, после 70% ожогов дети и вообще люди не выживают.

Собчак: Почему вы считаете, что этому ребенку все-таки будет лучше, например, с этой матерью из Москвы, а не с человеком проверенным?

Астахов: Ну не так, Ксения. Зачем так говорите?

Собчак: А как? Расскажите.

Астахов: Дело в том, что я в Тулу приехал буквально после этих событий сразу. У нас была встреча с губернатором. У нас была большая проверка там и т.д. Уголовные дела, которые еще частично продолжают расследоваться. Медсестра попала под амнистию, но, опять же, амнистию принимала Госдума, простите меня, к 70-летию победы.

Собчак: Груздев отстаивает чью позицию?

Астахов: Я не могу сейчас сказать, Груздев кого отстаивает, потому что, как выясняется, вроде он как даже в отставку уходит, как написали недавно в «Ведомостях». Дело в другом: меня заверили, когда я приехал в Тулу, что у ребенка уже есть опекун, все, опекун, который принимает в семью. Сорганову мы знаем очень давно. Она действительно вырастила 37 детей, но сегодня в семье-то у нее двое проживает, поэтому несправедливо, когда говорят, что это детский семейный дом, там 30 человек и т.д. Нет, конечно, это не так.

Собчак: Вы почему выступаете за вот эту москвичку Тупикову?

Астахов: Дело в том, что мне тогда сказали: «Ребенок будет устроен». Это наша обязанность, между прочим, давайте честно и прямо скажем, закон говорит: обязанность семейного устройства лежит на ком? На главе региона, как главе исполнительной власти, это говорит закон. Поэтому ни Астахов, ни Путин, ни кто-то еще не может вмешиваться в этот процесс. И мне говорят: «Ребенок будет устроен». Естественно, я спокойно уезжаю. Оказывается, в это время мама 19-летняя Матвея, родная, она еще не была лишена родительских прав, у нее сложный конфликт с ее матерью, которая не хочет, чтобы такой ребенок жил в их семье.

Собчак: Понятно. Итог какой?

Астахов: Она возвращается и говорит: «Нет, я его сама возьму, но только с моей мамой решите» — все это потом мне уже объясняют. Выясняется, что, оказывается, мальчик постоянно должен лечиться в Москве, в больнице Сперанского, и к нему приходит не только Наталья Сорганова, но и Наталья Тупикова, которая тоже имеет опыт воспитания двух детей с особенностями, двух детей-инвалидов.

Собчак: Почему вы считаете, что она будет лучшей материю, чем мать-героиня из Тулы?

Астахов: Еще раз говорю: когда я посмотрел документы и увидел, что человек действительно справляется со своими обязанностями и родной матери, у нее есть ребенок родной, и приемной матери, она имеет право в соответствии с законом точно так же, как и Сорганова, Иванова, Петрова и любая другая, подать документы. И если они соответствуют тому ее желанию стать приемной матерью, мы не имеем право ей отказывать. А ее немножко здесь динамили. Не знаю, в силу каких причин, не хочу даже разбираться. Когда я это увидел, я сказал: «Ребята, а чего вы не выдаете ей заключение положительное? Она может. Может?» — «Может. Она уже приемная мать».

Собчак: Ну смотрите, вы сейчас приводите пример того, что вы увидели деятельного человека с умениями воспитывать такого рода детей и увидели это желание. Но ведь такая же логика была и с иностранцами. Там были лучшие условия по медицине, там лучшие условия ухода, реабилитации. Вы и сами свою жену отправляли именно во Францию рожать, понимая, что там лучше будут эти условия. Почему же по этой логике тогда не отдавать за границу, где лучше о них будут заботиться?

Астахов: Ксения, я могу привести сейчас как минимум два десятка примеров, когда люди приезжают из-за границы, и наши врачи уже ничего не могут сделать, им помочь невозможно. Заграница бывает разная. Лечебные учреждения разные бывают.

Собчак: Ну Павел, ну давайте, спорить сейчас о том, что там хуже здравоохранение, чем у нас — это себя закапывать.

Астахов: Где там-то?

Собчак: Ну в той же Франции, где рожала ваша жена все-таки, а не в России.

Астахов: Ну по-разному, Ксения.

Собчак: Вы же сами давали в интервью и отвечали на этот вопрос, что: «Да, у меня есть возможность, и я достаточно зарабатываю, чтобы отправить ее за границу».

Астахов: Секундочку, была возможность.

Собчак: Но вы же сделали это именно так.

Астахов: Как только я стал госчиновником, все мои живут здесь, дети мои живут здесь, лечусь я здесь.

Собчак: Понятно, но пока была возможность, пока у вас были на это деньги, вы отправляли за границу — и правильно делали, я бы тоже так делала. Но тогда зачем отстаивать?

Астахов: Да, а вы хотите сказать, что мы детей за границу не отправляем? Почему для этого надо усыновлять, объясните мне?

Собчак: Если у них будут там лучшие условия жизни. Вот вы же отдаете…

Астахов: Подождите, почему для этого надо усыновлять? Мы детей с особыми заболеваниями, которые не лечатся здесь, отправляем за границу совершенно спокойно.

Собчак: Смотрите, логика ваша с Матвеем мне совершенно понятна. Вы посмотрели на двух женщин, и сейчас мне сказали о том, что вот эта Наталья Тупикова лучше справляется, есть примеры, лучше жилищные условия в Москве, как вы говорили, ребенку нужно лечение в Москве и т.д.

Астахов: Ксения, вы сейчас добавили слово «лучше». Я не сказал лучше, я сказал хорошо справляется.

Собчак: Так в Америке они еще лучше. Почему тогда не там?

Астахов: Тупикова так же точно, как Сорганова, хорошо справляется. Единственный орган, который принимает решение, где ребенку жить — в Америке теперь не может, раньше принимал, в Германии, во Франции, в России — это органы опеки и суд, в который они выходят и представляют свое положительное заключение. Поэтому органы опеки — они уполномоченные, даже я не уполномоченный.

Собчак: Просто здесь эта логика работает, а тут, получается, нет.

Астахов: Нет, вы сейчас передергиваете, Ксения.

Собчак: Нет, я как раз не передергиваю.

Астахов: Передергиваете. Вот из этих двух российских мам выберут лучшую, а сейчас, оказывается, еще третья нарисовалась, которая, извините за выражение, говорит, что я вообще усыновить хочу. А мы сейчас еще и родную маму не рассматриваем. А вдруг родная мама одумается? А у нас только в этом году за 9 месяцев 2600 детей вернулись к родным мамам из детских домов.

Собчак: Ок, но при этом, как мы помним, иностранцы усыновляли достаточно большое количество реальных детей-инвалидов, согласитесь.

Астахов: Вы же до конца дочитали?

Собчак: До конца.

Астахов: А сколько? Вы знаете сколько?

Собчак: Конкретные цифры у меня тоже есть. У меня есть вся статистика официальная, она у меня тоже есть.

Астахов: Давайте посмотрим за два года. 44 ребенка-инвалида усыновлены в 2010 году.

Собчак: Нет, подождите, сейчас вопрос не в том, какое количество, вопрос в другом.

Астахов: А это важно, нет, это важно. А русские семьи в этот же год усыновили 1141 ребенка.

Собчак: Подождите секундочку. Павел, давайте так: вопрос не в статистике, которую я тоже читала, и она у вас есть, вы везде с ней ходите.

Астахов: А это не статистика, это сравнение. Это миф, который нам навязывали, что только иностранцы берут детей-инвалидов, только они.

Собчак: Есть проблема того, что иностранцы усыновляли... Павел, ну хорошо, но они брали их? Брали. Сейчас эти дети находятся...

Астахов: Очень мало, 6% от общего числа.

Собчак: Хорошо, давайте так: 6%.

Астахов: Вы дочитали книгу до конца?

Собчак: Да, конечно.

Астахов: Вы нашли две семьи американские, которые издевались над детьми-инвалидами?

Собчак: Павел, секунду, мы сейчас не об этом говорим.

Астахов: Ну о чем мы говорим?

Собчак: Мы говорим о 6%.

Астахов: Мы говорим о всем, что происходит в жизни.

Собчак: Павел, вы же не даете сказать. Давайте так: мы согласились с вашей логикой. 6%, которые брали — иностранцы, детей-инвалидов. Эти дети сейчас находятся в домах соцзащиты так называемой, которые в отличие от других детских домов в нашей стране…

Астахов: О ком вы сейчас говорите?

Собчак: Я говорю о тех детях, которые дети-инвалиды. Дети живут с инвалидностью в домах-интернатах так называемых.

Астахов: И в Америке точно так же живут. 120 тысяч детей. Вот для вас Америка — розовая мечта. Вы говорите, вот в Америке — там замечательно и прекрасно.

Собчак: Просто я этого не говорю. Дайте мне задать вопрос. Дети, больные дети, которые сейчас живут в домах-интернатах у нас здесь, в России, которые в отличие от других детских домов никак не реформируются, и дети ждут в них 18-летнего возраста, чтобы затем их перевели в какой-то другой дом, а потом, видимо, в дом престарелых.

Астахов: Какой-то другой дом — это называется психоневрологический интернат, я вам отвечаю. Вы говорите «какой-то», а я вам говорю.

Собчак: Вот общественники говорят, что они не реформируются. Так ли это? И если нет, то готовы ли вы съездить, например, и посмотреть на те условия, в которых они...?

Астахов: Ксения, а вы готовы съездить?

Собчак: Да, я готова.

Астахов: Сколько раз вы были в ДДИ?

Собчак: Я хочу с вами туда съездить. Я не была там, поэтому хочу, как журналист, поехать.

Астахов: А вы знаете, что у вас в Санкт-Петербурге четыре было, сейчас три ДДИ есть?

Собчак: Подождите, Павел, готовы ли вы съездить?

Астахов: Нет, я вам рассказываю, вы мне задали вопрос — я вам говорю. Вы мне говорите: «Не реформируется». Рассказываю историю Павловского интерната.

Собчак: Давайте.

Астахов: Павловский интернат Санкт-Петербурга. Вы знаете Павловский?

Собчак: Да.

Астахов: Вот там есть интернат №4, 330 детей там жило, вот именно таких. Из них 295 были лежачие абсолютно. И вот приходит ко мне от общественников письмо в интернете, фотография мальчика Илюши Дувакина, вы там видели его. И я там, если вы внимательно читали, рассказываю про эту историю. Я приезжаю, четыре корпуса, три проваленные крыши — снегом провалило, по 30 человек в этих кроватках лежат, запах. И директор интерната, который мне говорит: «Павел Алексеевич, ну что у нас дети увядают». Вот директор сразу пошла на выход. Сегодня в этом интернате из этих 295 детей, которые лежачими были, и на которых стоял штамп «необучаемый».

Собчак: Там произошли реформы. Вот смотрите, в Москве тоже приходят письма от общественников.

Астахов: Так же происходит везде.

Собчак: Готовы ли вы поехать в Москве в любой на выбор центр, кроме 8-го? Вот один есть, я тоже изучила вопрос, реформированный. Вот давайте в любой кроме него, кроме 8-го?

Астахов: Поехали, возьмем Евгения Аршаковича Петросяна, с которым мы каждый день на телефоне.

Собчак: Поехали. Нет, серьезно, давайте договоримся. Все, в прямом эфире договорились. Едем с общественниками, потому что в чем проблема? Узнав об эфире, мы тоже стали получать какие-то письма и по интернету сообщения, что общественники не могут туда попасть, у них нет такой возможности, их туда не пускают. С вами их туда пустят.

Астахов: Первое, что мы сделали в Павловском интернате — вернули три волонтерских объединения, которые теперь там занимаются.

Собчак: Подождите, у ФСИНа есть общественный совет, у всех организаций есть. У вашей организации общественного совета нету.

Астахов: Есть. Вот что вы читали?

Собчак: Нету. Ну нету.

Астахов: У меня есть общественный совет. В него 60 человек входит. Ксения, вы сидите и в глаза мне говорите: «У вас нет общественного совета. Вы сейчас обидели 60 человек общественного совета. У меня есть общественные помощники, которые ездят постоянно туда.

Собчак: Общественные помощники — это другое.

Астахов: Общественный совет у меня есть. Он создан в 2010 году. Если вы в него не входите, это не значит, что его нет.

Собчак: Кто в него входит? Почему нам пишут письма о том, что общественников вы не пускаете в эти учреждения.

Астахов: Я не пускаю?

Собчак: Не вы не пускаете. Эти общественные учреждения не пускают. Давайте поедем вместе?

Астахов: Как вы легко, Ксения, жонглируете: вы не пускаете, у вас нету.

Собчак: Нет, я предлагаю — давайте поедем вместе?

Астахов: У нас все есть. У нас есть экспертный совет, у нас есть общественный совет, у нас есть совет по защите семьи.

Собчак: Можете мне ответить, Павел, на конкретный вопрос: готовы поехать вместе?

Астахов: Я оттуда не вылезаю, Ксения. Присоединяйтесь.

Собчак: То есть, мы можем договориться о каком-то дне и с общественниками туда съездить?

Астахов: Вы знаете, это такая же история, как с Колей Усковым, который 3 года говорит: «Я хочу с тобой поехать, я хочу с тобой поехать». Ему звонит мой помощник и говорит: «Павел Алексеевич вылетает в Омск, Павел Алексеевич вылетает в Читу, Павел Алексеевич вылетает в Екатеринбург».

Собчак: Нет, в Москве.

Астахов: Секундочку, он хотел поехать куда-то туда. «Ой, он не может, он не может, он не может» — три года.

Собчак: Нет, я смогла. Все, мы сможем.

Астахов: Ну давайте.

Собчак: Хорошо, давайте, на это мы заканчиваем эту историю. Об этом можно говорить бесконечно.

Астахов: Общественный совет есть. Вы Ксению Алферову знаете, Егора Бероева?

Собчак: Конечно, да. Я знаю, что они вам...

Астахов: Вот они общественники, которые занимаются как раз московскими и владимирскими детскими домами-интернатами, вот этими самими ДДИ, где самые тяжелые дети.

Собчак: Одно дело — звезды, другое дело — общественники-волонтеры, которые в курсе этой проблемы. Таких людей, насколько я знаю, нету.

Астахов: Эти звезды создали фонд, у них огромное количество вот этих самых волонтеров.

Собчак: Причем здесь? Ну много кто создает фонды.

Астахов: Нет, так у них волонтеры простые люди работают. Они вдвоем бы не справились.

Собчак: Это другая история. Вы смотрите, фонд и общественники при том или ином учреждении, как при ФСИН, например.

Астахов: Подождите, общественники — это кто это? Это дружинники, что ли? Кто это общественники?

Собчак: Павел, ну вы адвокат. Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Вот есть ФСИН, знаете такую организацию? Там есть общественный совет. Есть ли такая организация при вашем учреждении?

Астахов: Ксения, у меня есть общественный совет. Все, кто хотел туда войти, все туда вошли.

Собчак: Бероев с Алферовой? Вдвоем туда вошли?

Астахов: И не только, нет, почему? 60 человек в общественном совете, Ксения. Вы чего?

Собчак: Хорошо.

Астахов: Вы чего? При каждом уполномоченном в регионе есть общественный совет. Любой регион возьмите — есть общественный совет. Они работают. Оксана Пушкина — уполномоченный по Московской области.

Собчак: Подождите, вы называете каких-то звезд все время.

Астахов: Секундочку, она уполномоченный в Московской области по правам ребенка. У нее есть большой общественный совет. Посмотрите в инстаграме. Каждый день заседают.

Собчак: Хорошо. Давайте, мы же договорились с вами. Я, как Усков, занята не буду.

Астахов: А вы мне говорите: «Я нигде не была, но там все плохо». Но так же нельзя рассуждать.

Собчак: Я не говорю, что все плохо. Я не знаю. Мы получили массу писем, готовы съездить вместе с этими людьми, которые являются экспертами, а не звездами телевидения и кино.

Астахов: Вообще нет проблем. Почему эти люди являются экспертами, а эти люди не являются экспертами?

Собчак: Хорошо, мы найдем интернат в Москве и туда поедем, на выбор, но не 8-й.

Астахов: Опять вы говорите — экспертами являются. Так общественный или экспертный совет?

Собчак: Общественный совет, но состоящий из людей, которые занимаются глубоко изучением этой проблемы. Не просто которые готовы работать лицами. Как во ФСИНе, где есть правозащитники, журналисты — вот такая система. Они приезжают, смотрят условия содержания Евгении Васильевой.

Астахов: Так же и у нас. Хотите, я вам сейчас страшную вещь расскажу? Знаете, что по поручению президента в сентябре 2012 года должны были быть созданы общественные советы, попечительские советы во всех таких учреждениях. И вопрос возникает — почему эти люди не вошли в этот совет в этом учреждении? Войдите.

Собчак: Хорошо, мы выберем учреждение и с вами поедем, мы обещаем.

Астахов: Само собой. Скажите, пожалуйста, этим людям вот сейчас, пользуясь эфиром: пожалуйста, напишите письма на имя Владимира Аршаковича Петросяна, что вы хотите стать членом общественного совета при этом ДДИ, конкретно который вы считаете, что там плохо все. И пусть он попробует отказать.

Собчак: Отлично, договорились. Теперь возвращаемся к книге. Мы с вами встретились и, как вы помните, вы сказали перед интервью: «Ксения, чтобы не было каких-то непонятных вопросов, чтобы вы не были совсем вне темы, почитайте мою книгу». Я ее изучила, надо сказать, с большим интересом.

Астахов: Чтобы материалом насытиться.

Собчак: Да, это правда. У меня к вам есть несколько вопросов чисто по вашей книге. Я напомню нашим зрителям, что Павел Астахов совсем недавно выпустил такую книгу, называется она «Наши дети» вот с такой обложкой.

Астахов: Спасибо за рекламу.

Собчак: Первым делом я хочу вас про обложку спросить. Вот вы сидите передо мной — элегантный мужчина с хорошим образованием в Америке, с красивым галстуком элегантным, с правильным узлом завязанным и в хорошем костюме.

Астахов: Я должен в лаптях и робе сидеть, что ли?

Собчак: Нет-нет, вопрос не в этом. Вы считаете, такая обложка — это не является чем-то пошлым? Вот скажите честно.

Астахов: На вкус и цвет товарища нет.

Собчак: Вам не кажется, что это чуть-чуть «Ленин любил детей»?

Астахов: Эта фотография — таких фотографий тысячи.

Собчак: Я понимаю. Но не пошло ли ставить на обложку фотографию вас — Мадонна и младенец?

Астахов: Редактор выбрал, мне она нравится. Это не Мадонна и младенец.

Собчак: Но выглядит это так.

Астахов: Один из детей Курской области.

Собчак: Стоило делать такую обложку к этой книге? Вот честно? Потому что меня сразу поразило это. Серьезный адвокат, правозащитник, занимается проблемами детей — и вот это…

Астахов: Вы хотели, чтобы я был в бабочке и с сигарой на обложке, что ли?

Собчак: Да нет, почему обязательно… почему сразу крайности? Просто как-то вот не знаю… либо одного ребенка, либо вы, не знаю, в каком-то расслабленном свитере и в хорошей обстановке какого-то дома. Но это…

Астахов: Это фотография, сделанная случайно, она не постановочная совершенно. Человек сфотографировал, таких в архиве, наверное, тысячи, еще раз говорю.

Собчак: А что сейчас с этим ребенком, кстати?

Астахов: А это родительский ребенок. Это мамочка дала с ним поиграть.

Собчак: Как его зовут?

Астахов: Ну если я правильно помню, Артем, по-моему.

Собчак: А маму?

Астахов: Маму не помню, как зовут. Это было в 2010 году, наверное, октябрь или ноябрь.

Собчак: Дальше я открываю главу №5 — и тут вы рассказываете как раз про тему сиротства, объясняя вашу позицию. Сразу хочу сказать: не хочу с вами спорить, у вас может быть одна позиция, вы — профессионал в этом вопросе. У меня, у любителя и журналиста, может быть другая. Я хочу вас спросить о другом.

Астахов: Я не был профессионалом, Ксения, в этой отрасли.

Собчак: Вы — человек с высшим образованием, умеющий блистательно говорить, хороший оратор. Вы пишете следующее, объясняя как бы, как вас критикуют. Говорите: «Вот, что делает этот Астахов, не дает детей усыновлять богатым иностранцам — немцам, американцам, французам. Ну и что, что ребенка заберут во французскую гей-семью, подумаешь. Ему же там будет лучше, чем в детском доме или в каком-нибудь, извините, Мухосранске». Павел, вы как профессионал и образованный человек, не можете не понимать, что писать сразу про гей-семью — это хуже, чем Lifenews.

Астахов: Открыли, по-моему, какую-то уже 30-ю статью.

Собчак: Но это сразу передергивание такое. Почему сразу французская семья — у вас гей-семья? Ну это же типичный прием желтой прессы.

Астахов: Дайте ответить, вы такими приемами тоже пользуйтесь, ладно?

Собчак: Я не пользуюсь.

Астахов: Вы выбрали одну из цитат, там их много разных цитат.

Собчак: Это начало главы, это первое предложение.

Астахов: Дайте ответить, Ксения, что ж такое. Много разных претензий к этой конкретной фразе, которая была сказана. Это фраза, которая в социальных сетях звучала.

Собчак: Почему первое, что вы говорите, это про французскую гей-семью.

Астахов: Это не первое.

Собчак: Первое в главе про усыновление. Пятая строчка в этой главе.

Астахов: Я привел пример того, какого рода бывает критика.

Собчак: Секунду. Вы умный человек, вы понимаете, что вы противопоставляете деревню в Мухосранске не французской семье, а именно французской почему-то гей-семье.

Астахов: Во-первых, деревни такой нет — Мухосранска.

Собчак: Я вас цитирую. Хорошо, в Урюпинске. Вы написали — в Мухосранске. То есть вы противопоставляете не деревню в Мухоранске и французскую семью….

Астахов: Я привел фразу, которая была сказана: «Пусть лучше в гей-семье во Франции будут».

Собчак: Почему вы сразу привели в пример гей-семью? Там не только гей-семьи усыновляют, Павел, вы же это знаете.

Астахов: Конечно. А дело в том, что после принятия поправок, которые принимались Государственной думой, у нас как раз в эти семьи и не отдают детей. Поэтому можете критиковать сколько угодно, но закон есть закон, давайте его соблюдать.

Собчак: Приведу вам второй пример такого же рода. Честно, меня поразило именно потому…

Астахов: Надо вас литературным редактором пригласить. Это дорого будет?

Собчак: Вы все-таки профессионал и образованный человек. Я могу быть не согласна с какой-то вашей позицией, но я понимаю, что если образованный человек, с хорошим образованием и поставленной речью пишет подобные вещи, в этом есть какой-то потаенный смысл. Вот еще вы пишете о том, что, например: «За границей речь уже идет о том, что это могут быть и три, и четыре человека, и даже не обязательно человека. Есть модель, которую внедряет министерство образования Франции. Детей учат, что семья — это не только папа и мама, но и папа и лошадка, мама и собачка и любые другие комбинации».

Астахов: А вы про это не знаете, что ли?

Собчак: Павел, это неправда. Во Франции есть закон касательно того, что ты пишешь: родитель 1 и родитель 2. Но нет никакого закона, была некая инициатива некой маргинальной группы о том, что действительно там какая-то собачка любимой женщины, тройственные союзы. Но это была инициатива маргинальной группы, так же, как у нас есть какие-то маргиналы с «Русского марша». Но это никакой не закон, это нигде не принято, такого закона, и вы, как адвокат не можете это не знать, нет.

Астахов: А я не сказал, что это закон.

Собчак: Родитель 1 и родитель 2 и тройственный союз от маргиналов…

Астахов: Это то, что министерство образования пытается обсуждать на полном серьезе.

Собчак: Есть модель, которую внедряет министерство образования, эту модель не внедряет министерство образования.

Астахов: Где написано, что это закон?

Собчак: «Есть модель, которую внедряет…. Куда внедряет эту модель министерство образования?

Астахов: В общественное сознание, Ксения.

Собчак: В какое общественное сознание? Ну это какой-то один маргинал где-то ляпнул про тройственный союз…

Астахов: Сколько сегодня полов уже предлагается рассматривать? По-моему, 52.

Собчак: Павел, это предлагают какие-то абсолютные маргиналы, такие же, какие есть и в России.

Астахов: А зачем нам нужны такие маргиналы?

Собчак: Секундочку. Вы же не приводите в пример сумасшедших людей, которых в России тоже достаточно, которые предлагают разрешить людоедство…

Астахов: Вы хотите сказать, что в Норвегии нет детских садиков, где меняются полами, и Швеции? Нет их там?

Собчак: Нет, я хочу сказать, что вы спекулируете и приписываете Франции и французским министерствам законы, которые не существуют.

Астахов: Вот тут я с вами поспорю, потому что я бы и знать об этом не знал, если бы не мои французские коллеги, а я все-таки еще по-прежнему член Ассоциации парижских адвокатов.

Собчак: Можете вы тогда конкретно сказать, где детей учат, что папа и лошадка — это хорошо? Где?

Астахов: Вот эти люди пришли и показали мне, что можно любить и лошадку, и собачку.

Собчак: Ну вы можете сказать, где именно их этому учат? Вы пишете: «Детей учат, что семья — это не только папа и мама, но и мама и собачка или папа и лошадка». Конкретно вы можете назвать адрес школы? Я вот прямо узнаю.

Астахов: В школах, в некоторых французских школах. Я вам назову, пришлю.

Собчак: То есть вы знаете такую школу во Франции? А можете мне сказать сейчас название?

Астахов: Я спрошу у своих друзей, они пришлют.

Собчак: Ну как, вы что не знаете, вы книгу пишете.

Астахов: Они показали — мне этого достаточно, что мне показали французы.

Собчак: Научные работы — должны быть ссылки на источники.

Астахов: Это не научная работа, там написано.

Собчак: То есть здесь вы можете писать все, что угодно?

Астахов: Это не все, что угодно. Это я видел сам. Мне показали.

Собчак: Про маму и собачку вы видели сам?

Астахов: Да. Про лошадку и собачку.

Собчак: Где в школе учили детей?

Астахов: Что это может быть, да.

Собчак: А вы мне пришлете адрес школы?

Астахов: Пришлю-пришлю.

Собчак: Когда?

Астахов: Я спрошу у своих французских друзей, пусть они мне пришлют этот документ.

Собчак: Вот это странно, это как «на деревню дедушке». Какой-то французский документ.

Астахов: Не какой-то.

Собчак: Вы здесь должны быть конкретней как-то.

Астахов: Здесь совершенно конкретно, Ксения. Детей приучают к тому, что любить можно не только маму и папу, папу и папу, маму и маму, но и собачку, и лошадку.

Собчак: Я вас как профессионального адвоката очень уважаю и уважаю вашу деятельность, и вы так же, как и я, понимаете, что это язык ну даже не «Комсомольской правды», а какой-то «Спид-Инфо».

Астахов: За меня не отвечайте, пожалуйста.

Собчак: Про маму и собачку бездоказательно…

Астахов: За меня не отвечайте, пожалуйста.

Собчак: Третий пример — Норвегия. Пишете вы, что в Норвегии, оказывается, турист, если он приезжает в Норвегию, тоже найду вам сейчас конкретную цитату…

Астахов: …уже становится жителем Норвегии.

Собчак: Да. «Он должен подчиняться требованиям социальной службы, которая может молниеносно забрать ребенка и отдать ее норвежскую семью». Павел, приведите, пожалуйста, пример, когда именно русские туристы — я бы хотела обратить внимание — приехали в Норвегию и в течение их турпоездки у них забрали ребенка и отдали в норвежскую семью. Приведите такой пример.

Астахов: Пожалуйста. Семья из Мурманска, которая к нам обратилась, приехала туда, они жили там год с небольшим.

Собчак: Жили год с небольшим. То есть туристы жили год с небольшим.

Астахов: Приехали по туристической визе.

Собчак: Ага. То есть это такой туризм на год с небольшим. Вы серьезно, Павел?

Астахов: Почему нет, объясните мне.

Собчак: Вы же сами смеетесь. Не бывает таких туристов.

Астахов: А кто же это тогда, скажите?

Собчак: Люди, которые живут год с небольшим, они уже приехали либо на ПМЖ, либо на длительный срок. Это не туризм. Вы куда-нибудь уезжали в турпоездку на год, скажите честно?

Астахов: У нас в прошлом году в Турции вами любимой или не любимой, не знаю теперь, изъяли двух детей, которых мы вытаскивали, у туристов, которые приехали туда на две недели. Вам этого мало?

Собчак: Послушайте, мы сейчас про Норвегию говорим. Вы упомянули Норвегию.

Астахов: В Норвегии изъяли детей у людей, у которых были туристические визы.

Собчак: Вы бы так и написали, Павел. Вы же не это пишете.

Астахов: По туристической визе приехали люди.

Собчак: Конечно, люди получают туристические визы. Человек, который живет год в Норвегии, это значит, что человек фиктивно получает туристическую визу, чтобы жить в Норвегии по туристической визе, совершая некий вид такого как бы законного мошенничества. А турист, когда вы пишете страшилку, вот я бы не знала, в деревне бы прочитала где-то, что Павел Астахов, уполномоченный по делам ребенка, пишет: в Норвегию приедешь туристом — ребенка заберут в норвежскую семью.

Астахов: Заберут, заберут. Если вы ребенка обидите или он будет плакать, или пожалуется соседям по номеру, где вы будете жить.

Собчак: Так можно сказать и про таджикского ребенка в Санкт-Петербурге, понимаете?

Астахов: Не перебрасывайте, пожалуйста, эту тему.

Собчак: Ну как, то же самое. Там тоже забрали ребенка, и он умер в больнице. Так же можно сказать, если передергивать. Но я так не говорю в ответ.

Астахов: Ксения, я вам задаю вопрос в ответ. Если пожалуются полиции на ребенка, который кричит в гостинице, и придет полиция, как вы думаете, не заберут у туристов, которые на три дня приехали в Осло?

Собчак: Если пожалуется, ему могут оказать какую-то помощь, так же, как если вы побили свою жену, с вами тоже разберутся, но вас, в конце концов, депортируют из страны и скажут: «Разбирайтесь сами».

Астахов: Да что вы говорите?

Собчак: Ребенка в норвежскую семью у туристов не заберут.

Астахов: Да что вы говорите? Вы не знаете ситуации.

Собчак: Вы знаете пример? Приведите. Пример, когда человек приехал туристом на неделю и у него…

Астахов: Я вам показал пример: в Турции двоих детей забрали. В Испании забрали ребенка, мы их вытаскивали.

Собчак: Вот смотрите, я просто хочу обратить ваше внимание, что вы жонглируете очень искусно понятиями. Вы берете пример мальчика известный, ситуацию в Норвегии…

Астахов: Вы прочитали — «могут забрать». Могут.

Собчак: «Которая может молниеносно забрать вашего ребенка и отдать в норвежскую семью, и вы никогда их больше не увидите», — пишете вы.

Астахов: Может. Может. Может все-таки.

Собчак: Нет, не может.

Астахов: Может.

Собчак: Вы же сейчас сами приводите пример совсем другой ситуации, когда люди уже год живут в Норвегии, эта ситуация совсем другая.

Астахов: То есть мы не смотрим на паспорта, они не туристы, они непонятно, кто.

Собчак: Секунду, но вы же не пишете о том, что они приехали фиктивно по туристической визе, что очевидно. Туристы — это люди, которые приехали на две недели отдохнуть. И сейчас люди, которые собираются в Норвегию, будут бояться, что…

Астахов: Я воспринимаю гражданина с паспортом с туристической визой как туриста. Он указал цель своей поездки — туризм. Кто он?

Собчак: Павел, это же просто какие-то пугалки в стиле LifeNews. Ну правда.

Астахов: Ксения, вы просто плохо ситуацию знаете. К вам не обращаются эти женщины, у которых забирают детей в Норвегии, в Финляндии. Давайте закончим тему Скандинавии.

Собчак: Мы же уже закончили и разобрались, что туристы оказались не туристами и год там прожили.

Астахов: Нет, это вы разобрались.

Собчак: Но разве это не так?

Астахов: Люди как только получили возможность детей взять на выходные, потому что их не могли устроить в семью очередную, убежали, приехали сюда и пришли к нам в офис.

Собчак: На какие выходные? Из Норвегии?

Астахов: Да.

Собчак: Поехали на выходные в Норвегию и забрали у них ребенка?

Астахов: Нет. Ребенка им вернули в пятницу, полицию вызвали, и сказали: «Сейчас не можем, суббота-воскресенье впереди, у нас сейчас нет подходящей приемной семьи. Поэтому вы до понедельника детей держите у себя». Я вам рассказываю конкретную ситуацию, вы хотели про нее услышать — слушайте. Они собрали вещи и в воскресенье утром рванули в Россию.

Собчак: Кто эти люди? как дети пересекли границу?

Астахов: Которые приехали по туристической визе.

Собчак: Можете назвать имена, чтобы я посмотрела, что это за кейс. Я просто в первый раз слышу.

Астахов: Это было даже на «России-1», Женя Попов делал большую программу по этому поводу.

Собчак: Как дети пересекли границу?

Астахов: Очень просто. А почему бы они не пересекли границу? Паспорта не отбирали.

Собчак: Граница — дело серьезное. Если такое дело…

Астахов: Паспорта не отбирали. Они переехали — и все.

Собчак: Тогда в чем проблема, простите? Если дети спокойно пересекли границу, вернулись в свою страну.

Астахов: Проблема в том, что они теперь в Норвегию не могут приехать, потому что полиция им запретила уезжать из Норвегии.

Собчак: А как их зовут, эту прекрасную семью, которая на два приехала?

Астахов: Нет, не два дня они приехали.

Собчак: Тоже на год?

Астахов: Это те, кто жили там, да.

Собчак: Хорошо, мы продолжим чтение книги Павла Астахова. У вас очень много всего интересного.


Собчак: Продолжаем страшно эмоциональный разговор с Павлом Астаховым, уполномоченным по делам ребенка в Российской Федерации при президенте Российской Федерации. Мы закончили все-таки на людях, которые туристы, которые оказались не совсем туристами, потому что год жили в Норвегии. Все-таки случай не совсем приведенный точно. Но давайте поговорим в связи с этим о другом случае. Умарали Назаров какой имел статус в Российской Федерации?

Астахов: Как заявляет Федеральная миграционная служба, он был незаконный мигрант.

Собчак: Имели ли право поступить с ним вот так, как поступили? Забрать его?

Астахов: Понимаете, ситуация многослойная. Я по минутам прошел всю эту цепочку, посмотрел, как адвокат прошел. На мой взгляд, документ, который составлялся, когда ребенка изымали, составлялся акт о выявлении подброшенного или заблудившегося ребенка. Понимаете? Ни тот, ни другой статус не подходил.

Собчак: У него же действительно не было документов?

Астахов: Да, но только в этом акте дальше написано «представлен документ свидетельство о рождении». Как же не было?

Собчак: То есть, правильно я понимаю, что наши службы тоже не имели права ничего с ним делать?

Астахов: Дело не в этом. Дело в том, что, конечно, когда выявляется ребенок, у которого нет документов, он получает статус «без надзора» или «беспризорный». И дальше уже как ребенок, оставшийся без попечения родителей, он принадлежит управлению медицинского учреждения, где его обследуют. Если жив-здоров, значит, его в какой-нибудь социально-реабилитационный центр определяют или дом ребенка, то есть, в учреждение. Но дело-то в том, что акт составлен, я еще раз говорю, как подброшенный или заблудившийся. Но он был не подброшенный и не заблудившийся, у него было свидетельство о рождении, которое представлено и прописано в акте.

Собчак: То есть, не имели права забирать?

Астахов: На мой взгляд, акт составлен совершенно не тот, потому что статус ребенка не соответствует описанному в этом акте. Начнем с этого. Другой вопрос — есть ли причинно-следственная связь между действием этой инспектора по делам несовершеннолетних, которая составила и подписала акт, и гибелью ребенка? Обвинить полицейского в том, что ребенок погиб, невозможно в данной истории, потому что ребенка передали здорового —было указано «здоров» — «скорой» помощи. «Скорая» помощь привезла его в центр Цимбалина, где я тоже был. Там тоже записано «здоров». Его осмотрели, ребенок здоров абсолютно. Через несколько часов он погибает в больнице. Это второй случай в центре Цимбалина. В 2008 году был первый случай.

Собчак: Почему после депортации его матери вы перестали следить за этой историей?

Астахов: Почему перестали? Я только вчера очередной написал документ в ответ на то, что мне прислали, что сегодня вопрос, который я поднимаю… Я уже трижды обращался к министру внутренних дел, к генеральному прокурору, потому что я пишу, что меня не устраивает степень отчета, который был представлен…

Собчак: Просто, я говорила, по этой истории, наоборот, знаю, что Шевченко активно Максим включился, еще какие-то люди, а вы как-то… Все говорят, что вы отошли от этой истории, как только…

Астахов: Не знаю. Я направил доклад президенту и доклад председателю правительства…

Собчак: То есть, вы следите?

Астахов: … в котором все указал все мои претензии. То, что я вам говорю, это я и указал. Я считаю, акт неправильно составлен. Я считаю, что если мать через полчаса привезла паспорт, не надо было ее тащить в суд для того, чтобы там оштрафовать на пять тысяч рублей. Нужно было дать ей ребенка, и дальше уже можно было делать, что угодно. Нельзя было разлучать… Если приехала бабушка, которая является…

Собчак: «Что угодно» — это что? Депортировать?

Астахов: Ну, в соответствие с законом, я имею в виду. Не депортировать также нельзя, надо в суд представить ее. Правильно? А это все судебные процедуры. Так и здесь: если приехала бабушка, если приехал отец, если приехали родственники… У нас по закону ребенок, оставшийся без попечения родителей, в первую очередь дается родственникам.

https://tvrain.ru/teleshow/sobchak_zhiv ... ov-399414/


продолжение ниже вставлю, все не вместилось.
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.



За это сообщение автора Marigel поблагодарили: 2 happymotherИнквизиция
Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Собчак: Понятно. Возвращаемся к вашей книге — источнику бесконечного знания. Вот у вас здесь есть прекрасный пассаж с точки зрения юридического именно по поводу традиции в Чечне, в Осетии, в Ингушетии вы рассказываете здесь как раз о претензиях общественности по поводу свадьбы так называемой «тысячелетия» и высказываете свою точку зрения. А именно вы говорите так: «И в Чечне, и в Осетии, и в Ингушетии, и в Дагестане женщин больше чем мужчин. Так зачем же мы будем лезть к ним со своими мерками и пытаться что-то доказывать?».

Астахов: Женщин везде больше, чем мужчин, даже у нас.

Собчак: Да. Но правильно ли я понимаю фразу «Так зачем же мы будем лезть к ним со своими мерками и пытаться что-то доказывать?», что этой фразой вы как юрист хотите просто поменять законодательство Российской Федерации?

Астахов: Это совершенно не юридическая фраза, поэтому не надо ей предавать такого…

Собчак: А что вы имеете в виду?

Астахов: … правового значения.

Собчак: Ну а что вы имеете в виду?

Астахов: Я объясню.

Собчак: Насколько я знаю, и Ингушетия, и Осетия, и Чечня живут пока по законам Российской Федерации.

Астахов: Совершенно верно. Как и Москва, и Московская область.

Собчак: Где многоженство и…

Астахов: Как и Москва и Московская область, в которой ранних браков гораздо больше.

Собчак: Что вы тогда имеете в виду «лезть со своими мерками»? Простите.

Астахов: Объясняю.

Собчак: Да.

Астахов: Да, в Московской области больше ранних браков, чем в Чечне сегодня. Это говорит статистика, которую вы не любите.

Собчак: Что вы имеете в виду «не надо к ним лезть с нашими мерками»? Что вы имеете в виду?

Астахов: Я считаю, что никому не надо лезть со своими мерками. Со своим уставом…

Собчак: Может, тогда и к геям не надо с мерками со своими лезть…

Астахов: А кто к ним лезет со своими мерками? Мы их не учим, как жить.

Собчак: Зачем мы тогда запрещаем им на улице обниматься, целоваться и считаем это гей-пропагандой. Почему к ним надо все время лезть и во всем их угнетать?

Астахов: Подождите секундочку. Кто запрещает целоваться, обниматься на улице?

Собчак: Ну, подождите.

Астахов: Вы же сами ходите, видите, что это периодически происходит.

Собчак: У нас есть законы о гей-пропаганде, где в том числе этот акт…

Астахов: Пропаганде. Ключевое слово что? «Пропаганда».

Собчак: Этот акт может рассматриваться как пропаганда.

Астахов: Пропаганда. Это когда вы становитесь у детского садика, стоите и рекламируете.

Собчак: Подождите. Сегодня — у детского, а завтра в парке тоже будет считаться пропагандой.

Астахов: Не знаю. Давайте следовать закону. Есть закон. Ему надо следовать.

Собчак: Отлично, Павел, давайте следовать закону.

Астахов: Давайте.

Собчак: Замечательная фраза. А почему не следовать закону в Ингушетии, Осетии и Чечне?

Астахов: Кто сказал, что я призываю не следовать закону? Наоборот.

Собчак: Вы говорите «не надо к ним со своими мерками и пытаться что-то доказывать».

Астахов: Со своими мерками. Со своим уставом в чужой монастырь не суйся.

Собчак: У нас закон Российской Федерации, Павел.

Астахов: Вы же не следите за количеством любовниц у москвичей. Скажите, Ксения.

Собчак: Секундочку. Количество любовниц — это одно, а другое дело —реальное распространение…

Астахов: Покажите мне паспорт ингуша, дагестанца, осетина, где будут две жены. Покажите.

Собчак: Нет, но они живут при этом, имея несколько жен.

Астахов: Вы говорите «давайте по закону» и тут же говорите «а живут-то они вот так».

Собчак: То есть, им это надо прощать, потому что такие традиции?

Астахов: Секундочку. А вы человека, о котором знаете, что живет на две или на три семьи, вот у вас есть замечательный общий друг, Андрей Малахов, который периодически показывает. Приходит мужчина и говорит: «А у меня три семьи, у меня три жены». И вы приходите и говорите: «Ай-яй-яй! Нельзя». Приходите и говорите так? Вы же не лезете к нему со своими мерками, правда? Ровно об этом я и говорю. Не надо.

Собчак: Вы не совсем об этом говорите.

Астахов: Ровно об этом говорю.

Собчак: Потому что такое ощущение, что это вы оправдываете. Вы считаете, вы пишите о том, что женщин там больше, чем мужчин. В Советском Союзе после Великой Отечественной войны была такая ситуация во всем Советском Союзе. «Мужчин катастрофически не хватало». И получается, что…

Астахов: А что это неправда?

Собчак: Получается, что вроде как и неплохо. Оставьте этих мужиков в покое, пусть имеют по несколько жен.

Астахов: Да нет, каждый устраивает свою судьбу как может. То, что запрещено двоеженство или многоженство, это не означает…

Собчак: То есть, осуждать вот эту свадьбу на этой девочке…

Астахов: Вы сейчас на свадьбу не переходите, потому что…

Собчак: Ну, вы же начали сами в этой книге рассказывать про «свадьбу тысячелетия», имея в виду именно эту свадьбу.

Астахов: Ксения, вы ловко очень переходите. Многоженство и так далее, и тут же — свадьба.

Собчак: Подождите, это начало.

Астахов: Вам был предъявлен паспорт, где нет жены никакой в паспорте. Все это видели. Был предъявлен. Что вы еще хотите?

Собчак: Вам этого достаточно?

Астахов: Я, извините, не сотрудник спецслужб, чтоб заниматься выяснением, у меня нет на это решения суда для того, чтоб выяснять, что там было, какой это паспорт, какого человека и как в самом деле. Я еще раз говорю: фактически вы увидите не только на Кавказе, но и в России во многих-многих местах фактическое сожительство…

Собчак: Я с вами согласна. У многих есть и любовницы, и двойные-тройные семьи…

Астахов: Конечно.

Собчак: Но, понимаете, как, например, американское общество…

Астахов: Тогда зачем к этим семьям лезть со своими мерками?

Собчак: Объясню. Как, например, американское общество, в котором вы жили и прекрасно знаете его устои, как оно с этим борется? С этим нельзя бороться с точки зрения закона…

Астахов: С кем? Вы имеете в виду мормонов и аммонитов?

Собчак: С такими ситуациями.

Астахов: Аммонитов и мормонов вы имеете в виду?

Собчак: Нет, я имею в виду социальное порицание.

Астахов: Нет, давайте поговорим. Я жил как раз в Пенсильвании, рядом с Питтсбургом огромная деревня аммонитов, амиши…

Собчак: У нас мало времени, Павел, давайте не будем его тратить на ерунду. В Америке существует, как и в других развитых обществах, социальное порицание таких тем.

Астахов: Вы к мормонам пойдете социально порицать, скажите?

Собчак: Слушайте, дайте… Мы же сейчас о другом говорим.

Астахов: Нет, вы хорошо сказали про Америку.

Собчак: Есть социальное порицание.

Астахов: Вы пойдете к мормонам порицать их? Давайте.

Собчак: Поэтому люди, которые занимают какие-то посты…

Астахов: Давайте, Солт-Лейк-сити вас ждешь, Ксения.

Собчак: … Или являются большими предпринимателями, их социально порицает общество, если они так поступают. Не считаете ли вы своим долгом, нравственным долгом, как адвокат, выразить какое-то порицание…

Астахов: Чему?

Собчак: И вызвать социальное порицание, например, вот этой «свадьбе тысячелетия». Конкретный вопрос — да или нет?

Астахов: С какой стороны, объясните мне?

Собчак: С какой? Сказать: да, за это человека, конечно, нельзя судить и сажать в тюрьму — и я с этим тоже согласна…

Астахов: За что?

Собчак: Не за что. Но порицать его за это действие нужно.

Астахов: За что порицать, объясните? Я никак не могу понять.

Собчак: Например, за то, что ты женишься на практически молоденькой девочке практически несовершеннолетней.

Астахов: Ксения, дорогая моя, вы сейчас меня вынуждаете спросить вас: а когда вы поехали со своим старшим товарищем в Париж, когда вам было 14 лет, вы не осуждали его?

Собчак: С каким старшим товарищем в Париж в 14 лет? Я не понимаю, о чем вы.

Астахов: Ксения.

Собчак: Я не понимаю, правда, о чем. В 14 лет я, простите, только со своим отцом ездила в Париж, который там по причине изгнания жил…

Астахов: Давайте не будем святее Папы Римского.

Собчак: Поэтому я не понимаю вообще сейчас, о чем вы говорите. Это очень хорошая тактика защиты — нападение, но мы сейчас говорим не про мои 14 лет и не про моего отца…

Астахов: Я вам сказал, в этой фразе, которую вы там прочитали…

Собчак: Да, а порицание вы не хотите выразить этим людям?

Астахов: … Давайте не будем лезть к людям, которые по-своему устраивают свою жизнь, свою семью.

Собчак: Почему бы их социально не порицать?

Астахов: А почему мы считаем, что мы должны за них выступать адвокатами? Объясните мне.

Собчак: Есть какие-то… Хорошо…

Астахов: У нее нет родителей? Она что, сирота?

Собчак: Я тогда вам задам другой вопрос.

Астахов: У нее нет родителей, Ксения? Или родители там связаны по рукам и ногам и у них кляп во рту?

Собчак: Причем здесь родители? Общество как-то высказывается же на эту тему, есть на это право.

Астахов: Потому что есть родители, она сама имеет голос, правда? У нас все, кто не согласны с чем-либо, спокойно переезжают…

Собчак: Вы правда считаете, что на Кавказе женщины имеют голос многие? Вы правда так считаете?

Астахов: Еще какой.

Собчак: Ну, вы же знаете, что это не так. Вы знаете, что девочка, которую таким образом выдают замуж, не имеет никого права голоса.

Астахов: Ксения, на Кавказе главный человек в семье — это женщина.

Собчак: В 16 лет которая?

Астахов: Мама.

Собчак: Мама, но не 16-летняя девочка.

Астахов: Она будет мамой со временем.

Собчак: Ну, вот тогда у нее и будет голос, наверное.

Астахов: И она будет главный человек в семье.

Собчак: Павел, вы же понимаете, что это…

Астахов: Есть глава рода — мама, которая все решает и все знает, все понимает.

Собчак: Раз она считает, что ее дочка может выйти так замуж, то она должна выйти?

Астахов: У нее есть родители, я еще раз вам говорю.

Собчак: Хорошо.

Астахов: Причем вы мне предлагаете нарушить Конституцию и влезть в эту семью.

Собчак: Я не предлагаю. Павел, я хотела спросить о другом. Насколько вам кажется этичным, излагая свои аргументы в этой книге и высказывая свою точку зрения, которая действительно может быть отлична от моей или от чьей-то другой по поводу Кавказа, семьи, многоженства. Насколько вам кажется этичным зачем-то упоминать покойного Бориса Абрамовича Березовского, который, по вашим сведениям, «любит тусоваться с 14-15-летними девочками»…

Астахов: Ну да.

Собчак: И главное — покойного Бориса Ефимовича Немцова, о котором вы зачем-то в этой же главе пишите, что он «кстати, тоже любил молоденьких». Вот зачем?

Астахов: Ну и что?

Собчак: А зачем вы их упоминаете?

Астахов: Значит, однажды была такая история очень интересная. Зашел разговор о том, почему у нас не принимаются законы, которые вообще-то должны карать тех, кто на несовершеннолетних положил глаз, скажем так. И мы столкнулись с тем, что увидели, что есть определенное количество людей, богатых, имеющих власть, бывших при власти или сохраняющих власть, которые увлекаются этим делом. И поэтому…

Собчак: И Борис Немцов активно лоббировал этот закон?

Астахов: Нет. Я не сказал же это, Ксения. Это вы это говорите.

Собчак: А зачем тогда вы его упоминали?

Астахов: У него же молоденькие были девушки, он этого не скрывал.

Собчак: Мало ли что у кого было? Зачем это упоминать в книге про детей-сирот? И про то — многоженство правильно в России или нет?

Астахов: Нет, вы сейчас взяли главу про отношение полов.

Собчак: Многоженство, зачем это упоминать?

Астахов: Про юные браки, про несовершеннолетних девочек. Правда?

Собчак: Зачем упоминать при этом Бориса Немцова?

Астахов: Он в ряду как бы других людей, вот и все. Почему нет-то?

Собчак: Послушайте, вот смотрите, какая интересная ситуация, Павел. Вы можете обсуждать, хороший был политик Немцов или плохой, вы можете обсуждать его доклад «Путин. Итоги» правомерный или неправомерный. Факты приведены правильные или неправильные. Но обсуждать молоденьких девочек покойного, застреленного политика…

Астахов: Их не было?

Собчак: Вам не кажется, что это даже не уровень программы «Пусть говорят», потому что к моему удовольствию Малахов не обсуждал эту тему, а это уровень еще ниже. Это уровень какого-то дна НТВ. Как вы, уважаемый человек, можете в принципе обсуждать каких-то молоденьких или не молоденьких любовниц или не любовниц покойного убитого застреленного в центре Москвы человека.

Астахов: Или повешенного Бориса Абрамовича.

Собчак: Я сейчас спросила вас…

Астахов: Или повешенного Бориса Абрамовича.

Собчак: Или повешенного Бориса Абрамовича. Как и зачем? Ну, вы же не желтая газета, вы же не «Спид-Инфо» и не «Super.ru». Зачем?

Астахов: Это правда?

Собчак: Зачем в данном контексте его упоминать?

Астахов: Любую правду можно обсуждать.

Собчак: Вы не могли другого человека найти в качестве примера?

Астахов: Там есть другие люди, они приведены как пример. Вы же сами видите, что есть другие люди.

Собчак: Нет, тут есть только Немцов и…

Астахов: Борис Абрамович.

Собчак: Березовский. Ну, вы же не приводите в пример, не знаю, нашего президента, который развелся и тоже у него там масса молоденьких женщин, наверное, есть.

Астахов: Ну, это еще неизвестно.

Собчак: А про Немцова известно точно?

Астахов: А про романы достаточно много писали и говорили об этом. Мы с Борисом несколько раз пересекались.

Собчак: Хорошо. Не кажется ли вам неэтичным, зная обстоятельства смерти конкретно Бориса Ефимовича Немцова, его убийства, и зная, как это было сделано, не кажется ли вам неэтичным упоминать его имя именно в связи с молоденькими девушками?

Астахов: Сложный вопрос, Ксения, сложный.

Собчак: Спасибо вам за эту паузу. Я могу только так сказать. Наше время подходит к концу. Я вам благодарна за то, что вы пришли. Вы ответили на нелегкие вопросы. Задам вам еще один. Я перед эфиром, вы даже это видели, разговаривала со своим приятелем и спрашивала его по поводу той же программы Андрея Малахова «Пусть говорят». Он работает там редактором. И я знаю, что там очень много случаев обсуждается различных: насилие в семье, несправедливость по отношению к детям. И этот парень, он работает там всю жизнь, он сказал: «Знаешь, такое странное дело. Раньше Павел Астахов все время к нам приходил, решал проблемы эти, общался с этими женщинами…»

Астахов: Секундочку. Я перестал приходить, как стал уполномоченным. Я приходил только когда был адвокатом.

Собчак: Вот. А когда стал уполномоченным, перестал приходить. Почему?

Астахов: Все очень просто. Я не могу в этом формате участвовать для того, чтобы быть над схваткой, над обсуждением. Понимаете? Потому что завтра одна или другая сторона придет ко мне обратиться. И если я уже стал заложником высказанного суждения, мнения, решения в рамках этой программы, мне сложно будет дальше потом разбираться в этом деле. Поэтому в исключительных случаях, когда такие дела рассматриваются, приходит либо адвокат, уполномоченный мною, либо мои доверенные лица— это, как правило, советники аппарата, — которые приходят и участвую в этих программах. Они прекрасно это знают. Но они также точно прекрасно знают, что если дело выходит на уровень обращения… Есть официальное ко мне? А я, извините, связан, должно быть официальное обращение, то тогда я в этом деле участвую. Вот и все.

Собчак: Заканчивая наш разговор…

Астахов: Я не только к Малахову, я и на другие такие же ток-шоу не хожу. Потому что, мне кажется, уполномоченный не должен участвовать в таких ток-шоу.

Собчак: Не ваш уровень, вы имеете в виду?

Астахов: Да не, не в этом дело, я же объяснил. Не надо быть заложником в этой ситуации.

Собчак: Оксана Пушкина ходит. Может, ей не ходить тоже?

Астахов: Да нет, почему? Как раз, когда ходит уполномоченный региональный, это нормально. Сейчас была Тульская уполномоченная на этом деле по Матвею. Она была. Оксана ходит. Замечательно, пусть участвуют.

Собчак: Скажите, пожалуйста, Павел, вы любите детей?

Астахов: Да, очень.

Собчак: А в какие моменты особо остро вы ощущаете эту любовь к детям?

Астахов: Особо остро. Когда их рядом нет со мной. Когда я вижу ребенка страдающего. Это очень тяжелое переживание.

Собчак: У меня последний вопрос. Вы действительно занимаетесь такой очень ответственной и, как даже из нашего эмоционального разговора видно, иногда неблагодарной деятельностью, потому что много мнений, люди их высказывают…

Астахов: Конечно. По любому делу, по любому решению всегда будет два мнения в этой части, и очень эмоциональных.

Собчак: Как эта любовь к детям, о которой вы говорите, сочетается с тем, что вы в целом по каким-то вопросам, связанным со смертной казнью… Я знаю, что вы выступаете за разрешение смертной казни…

Астахов: Плохо читаете, плохо слушаете, Ксения.

Собчак: Как? Но вы всегда были сторонником смертной казни.

Астахов: Плохо читаете, плохо слушаете.

Собчак: Вы поменяли точку зрения?

Астахов: Нет.

Собчак: Мы даже были с вами на…

Астахов: Правильно. Но вы же услышали меня, я же говорил: человек, совершивший умышленное лишение жизни другого человека, если речь идет о ребенке точно, должен расплачиваться своей жизнью.

Собчак: Да, но по сути…

Астахов: Правильно я себя процитировал?

Собчак: Да, правильно. По сути дела, за смертную казнь…

Астахов: Нет. Пожизненное заключение — это тоже расплата своей жизнью.

Собчак: То есть, вы против смертной казни? Вы против того, чтобы Россия…

Астахов: Я законник, Ксения, я законник. Я следую закону.

Собчак: Но вы бы хотели, чтоб мы отменили мораторий на смертную казнь?

Астахов: Так вопрос не решается, вот так вот, за этим столом здесь.

Собчак: Вы можете ответить, да или нет?

Астахов: Должны высказаться все.

Собчак: Вы «за»? Лично вы, Павел Астахов, уполномоченный по правам ребенка в России, вы «за» отмену моратория или «против»?

Астахов: Должны высказать все. Я вам сказал, человек, лишивший другого жизни, должен расплатиться своей жизнью.

Собчак: То есть, вы «за» отмену моратория?

Астахов: Я ответил, как вам ответил, Ксения.

Собчак: Слушайте, но вы можете… Это же простой вопрос, вы адвокат.

Астахов: Человек, посягнувший на жизнь другого человека, должен расплатиться своей жизнью.

Собчак: То есть, вы «за» отмену моратория?

Астахов: Наш закон устанавливает, что пожизненное заключение — это и есть расплата с жизнью.

Собчак: Вы выступали «за» химическую какую-то кастрацию педофилов…

Астахов: Ну, это, во-первых, не я выступал за это. За это задолго до меня выступали. А мы-то как раз добились того, что закон приняли в 2012-м году. Закон-то принят, Ксения.

Собчак: Скажите, такая жесткая позиция даже по отношению к людям, которые совершают очень тяжелые преступления, сочетается ли она с работой с детьми, с милосердием, с понятиями того, что…

Астахов: Вы затронули вопрос, кстати, по педофилам, очень интересный. Дело в том, что ко мне пришел посол Чехословакии, который сказал: «Знаете, мы приняли закон». В Чехии есть закон о кастрации принудительной. Число преступлений половых против детей снизилось в два раза за первый год.

Собчак: То есть, вы «за» это?

Астахов: За первый год. Я считаю, что это люди, которые нуждаются в медицинской помощи. Это тяжело больные люди. Если этого не делать, им не помочь, у нас будет ситуация, какая у нас была в Томске, когда осужденный дважды вышел, убил девочку.

Собчак: Вы считаете себя жестоким человеком?

Астахов: Жестоким?

Собчак: Да.

Астахов: Да нет, что вы.

Собчак: То есть, химическая кастрация — это не жестокость, по-вашему?

Астахов: Кого? Больного преступника, признанного преступником по закону, по решению суда? Который выходит и идет в Оренбургский детский дом и ворует ребенка, когда он дважды делал то же самое. Вот то, что произошло в августе. Или тот самый в Томске негодяй, который взял девочку в детском саду, проходя мимо, подцепил трехлетнюю Вику, пошел, изнасиловал, убил. А потом от того, что не знал, куда себя девать от своей болезни, повесился.

Собчак: Есть что-то, за что вам стыдно?

Астахов: А если бы, когда первый раз его осудили за то же самое, и он сидел, ему помогли бы медицинским образом, рецидив составляет 2%.

Собчак: Есть что-то, за что вам стыдно в вашей общественной деятельности?

Астахов: Это не мне решать, наверное, стыдно, не стыдно. Со временем посмотрим. Пока у меня есть кредит доверия, я буду работать.

Собчак: Спасибо. Это книга вам, можете ее открыть, посмотреть.

Астахов: Интересно.

Собчак: Книга нашей хорошей знакомой как раз про детей. Екатерина Кронгауз о том, как разбить стереотипы, связанные с тем, когда женщинам говорят «я плохая мать».

Астахов: Вот так нельзя говорить — «я плохая мать», во-первых.

Собчак: Ну как? Часто же нашим женщинам так говорят, слушайте, запугивают же родители…

Астахов: Кто? Кто говорит? Бабушка, дедушка, родители?

Собчак: Вы с ребенком не провели какое-то время — вы плохая мать. Вы матом поругались при ребенке — вы плохая мать.

Астахов: Особенно когда это при детях еще делают, да?

Собчак: Эта книжка, разрушающая такие стереотипы. Может, вам понравится.

Астахов: Не знаю, насколько она разрушает. Я посмотрю. Мне интересно все, что связано с детьми, с переживаниями. Когда еще где-то описывают люди, которые как-то в жизни состоялись. Это всегда очень интересно. Я учусь. Я учусь, Ксения. Продолжаю учиться.

Собчак: Спасибо.


https://tvrain.ru/teleshow/sobchak_zhiv ... ov-399414/

Добавлено спустя 13 минут 51 секунду:
Позже выберу, что там непосредственно об усыновлении, прокомментирую.
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.



За это сообщение автора Marigel поблагодарил: Инквизиция
Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
В журнале anfisa912 встретила ссылку

ПРОБЛЕМА СИРОТСТВА И ОПЫТ ЕЕ РЕШЕНИЯ В АВСТРИИ, БОЛГАРИИ И ПОЛЬШЕ
* 1 апр, 2016 в 16:24
"В прошлом году, думая о Люси, о таких детях и об опеке, нашла очень интересное иследование:

http://case-belarus.eu/wp-content/uploa ... rience.pdf

ПРОБЛЕМА СИРОТСТВА И ОПЫТ ЕЕ РЕШЕНИЯ В АВСТРИИ, БОЛГАРИИ И ПОЛЬШЕ. ВОЗМОЖНЫЕ УРОКИ ДЛЯ БЕЛАРУСИ.

"Данная работа была написана в рамках научно-исследовательского проекта «Сироты в Беларуси: как уменьшить негативное воздействие социального сиротства на общество», проводимого исследовательским центром CASE Беларусь (www.case-belarus.eu) в 2013-2014 годах..."

Читать было жутко интересно. Вот некоторые выдержки (из них узнала, что как опекун я очень даже ничего даже для Австрии)"
––––––––––––––––––––––––––––––––––––

АВСТРИЯ


В отличие от стран Центральной и Восточной Европы, где основной причиной изъятия детей из проблемных семей является алкогольная и наркотическая зависимость родителей, в Австрии самыми распространенными причинами являются общие трудности родителей в воспитании ребенка (50% случаев), а также тяжелое экономическое положение семьи (37%) и неконтролируемое поведение ребенка (31%)4. В связи с этим, значительная часть программ, реализуемых социальными органами и негосударственными учреждениями, направлены на развитие родительских способностей среди проблемных семей. Слабой стороной таких программ является добровольное участие в них, а так же полная зависимость результата от отношения родителя к программе.


До конца 70-х годов значительное число австрийских детей-сирот воспитывалось в крупных институализированных детских домах. Осознание негативного эффекта таких учреждений на психику детей, а также значительное количество случаев физического и сексуального насилия над воспитанниками привели к коренным изменениям в системе опеки над детьми-сиротами. Большая часть детских домов Австрии была закрыта в конце 70-х и 80-х годах. На протяжении последних 30 лет абсолютное большинство детей-сирот либо детей, находящихся без опеки родителей, было направлено в приемные семьи либо альтернативные учреждения семейного типа.



Одним из важных изменений, произошедших в австрийской социальной политике на протяжении последних 10 лет, явилась дискуссия о юридическом разрешении усыновления детей для гомосексуальных пар. На протяжении последних 10 лет австрийское общество активно обсуждало такую возможность. В августе 2013 года Австрия стала одной из 13 европейских стран, которая легализировала усыновление детей для гомосексуальных семей8. Следует отметить, что ежегодно в Австрии происходит всего около 140 актов усыновления, поэтому маловероятной является ситуация появления большого количества усыновлений гомосексуальными парами.


Австрия является одним из мировых лидеров по уровню социальной защищенности своих граждан. Эта страна имеет одну из самых развитых систем социальной защиты в мире, основы которой были заложены еще в 50-х годах прошлого века. В настоящее время, более 25% ВВП страны направляется на обеспечение социальных нужд граждан – по этому показателю Австрия является одной из лидирующих стран в мире, вместе со Швецией, Данией и Францией. При такой благоприятной экономической и социальной ситуации в стране проблема финансирования приемных семей и учреждений опеки над детьми и молодежью практически отсутствует.


Проблема детей-сирот и государственных детских домов была практически полностью лишена в 80-е годы путем активной профилактики социального сиротства и постепенной замены детских домов приемными семьями. В настоящее время функционирующие учреждения опеки над детьми и молодежью не имеют серьезных трудностей с финансированием – значительное число мест в таких учреждениях пустует.


Совместное обучение детей с ограниченными физическими возможностями в обычных классах, которое все чаще практикуется в Австрии, способствует успешной интеграции детей-инвалидов в общество и снимает значительную часть предрассудков среди их ровесников.



7.3. Приемная семья


Больше 2/3 детей и подростков, не имеющих родительской опеки, находятся на воспитании в приемных семьях. В 2012 году их количество составило около 4500 тысяч человек. 32% из них составили дети в возрасте до 5 лет, 46% - в возрасте от 5 до 13 лет и 22% - дети от 13 до 18 лет15. Приблизительно половина из этих детей была направлена в приемные семьи при согласии биологической семьи ребенка, а вторая половина – по решению суда. Как и в других европейских странах, абсолютное большинство (97-98%) воспитанников приемных семей имеет одного или обоих биологических родителей. Статистика приемных семей показывает, что в большинстве случаев опека над приемным ребенком продолжается до 1 года – в 65% случаев и до двух лет – в 11%. Больше двух лет находятся под опекой приемных семей только 25% детей


16. Следует заметить, что средний уровень образования приемных родителей в Австрии значительно выше этого показателя по стране – около 30% приемных родителей имеют высшее образование, в то время как средний показатель по стране составляет 13,8% (2009 год). Высокое образование приемных родителей в Австрии может значительно увеличить шансы их воспитанников на успешную социальную адаптацию в будущем.



о всех странах мира, где действуют отделения «SOS-Детской деревни”, отмечается высокий стандарт качества содержания воспитанников – этот стандарт был изначально установлен Германом Гмайнером в Австрии в послевоенные годы. В данный момент австрийские социальные службы тесно работают с представителями этой организации, оказывая им всю необходимую образовательную и финансовую поддержку. Пример австрийской «SOS-Детской деревни” показывает, что общественная организация при минимальной финансовой поддержке со стороны государства способна достигнуть впечатляющих результатов в опеке за детьми-сиротами.


––––––––––––––––––––––––––


БОЛГАРИЯ


Начиная с 2000 года, Болгария провела значительные реформы в области охраны прав детей. Сущность реформы – сократить число детей в интернатах, создать новые альтернативные услуги, направленные на профилактику социального сиротства (работа с семьями группы риска), адаптацию наиболее уязвимых категорий детей (дети-сироты, дети из малообеспеченных семей, дети из этнических меньшинств (цыгане).


Как результат, в 2011 году впервые численность детей в приемных семьях превысила численность детей в интернатах и составила 7,5 тысяч человек (на 600 больше, чем в предыдущем году).



В 2010 году Болгария приняла стратегию по деинституционализации детей, согласно которой до 2025 года должно быть предотвращено помещение детей в интернаты всех типов. Основная цель стратегии – гарантировать право ребенка на воспитание в семье, а также на получение необходимых услуг. Главный принцип деинституционализации – защита интересов ребенка должна быть превыше интересов других сторон, в т.ч. родителей, усыновителей, персонала учреждений; а также то, что семья – наилучшее окружение для развития ребенка.



В Болгарии наиболее обездоленными, сталкивающимися с многочисленными лишениями и социальной изоляцией, являются три группы детей18:

• дети-цыгане, имеющие самый высокий уровень бедности, высокую детскую смертностью, плохие жилищные и санитарно-гигиенические условия, плохое питание, ограниченный доступ к здравоохранению, образованию и социальным услугам, неправильная практика воспитания детей, ранние браки и беременность в подростковом возрасте, а также дискриминация;

• дети с ограниченными возможностями, без надлежащего доступа к образованию, здравоохранению и социальным услугам;

• дети, живущие в учреждениях интернатного типа, лишенные родительской опеки и имеющие ограниченный доступ к качественным медицинским и образовательным услугам.



В 2000 г. при поддержке ПРООН и Всемирного банка было проведено исследование „Социальная оценка заботы о детях в Болгарии”, оно продемонстрировало следующее:

1) Большое число детей в Болгарии устроено вне семьи.


2) Детей группы риска преимущественно размещают в интернаты. Какие бы проблемы ни были у ребенка – отсутствие семьи или хорошей родительской опеки, физическое или умственное нарушение, проблемы с поведением и проч., общество и государство реагировали одним и тем же образом: помещением в интернат.


3) Отсутствие координации в системе заботы о детях группы риска. Социальные дома были в подчинении у пяти министерств с соответствующим нормативным устройством, как правило, не связанными между собой.

4) Низкое качество опеки. Это проявлялось в следующем:


- удаленность интернатов от крупных поселений, отсюда – меньше возможностей получить качественное образование, проблемы с социальной интеграцией;

- большая вместимость интернатов (более 70 детей в одном доме);

- методология работы, неадекватная потребностям детей. Во всех домах работают на основе коллективной методологии, ориентированной к строгой организации жизни, в результате чего дети имеют низкую самооценку, трудности с социализацией и самостоятельной жизнью. Дети живут в группах, сформированных по возрастному признаку, что далеко от естественной жизни в семейной среде;


- длительное пребывание (чаще всего – более трех лет). На практике большинство детей попадают в социальные дома после рождения и остаются там до совершеннолетия;

- «разрозненность» жизнеустройства. Разделение интернатов по возрастному и ведомственному принципу приводит к разрозненной личной истории ребенка, которая иногда просто отсутствовала. Переход из одного учреждения в другое осуществлялся без какого-либо промежуточного периода или требования взаимосвязи. Для ребенка это означало радикальные изменения, травмирующие в значительной мере его психику, что в дальнейшем приводило к проблемам с учебой, поведением, зависимостями в юношеском возрасте;


- отсутствие связи с семьей. Организация жизни, идеология заботы в социальных домах не только не стимулировали связь ребенка с его семьей, а часто конкурировали или даже объявляли эту связь вредной;

- подготовка персонала – педагогического и медицинского - неадекватна с точки зрения его профессиональных функций. В домах ребенка более 80% персонала - медицинский, т.к. эти дома – часть структуры Министерства здравоохранения. Дети получают качественную медицинскую заботу, но это далеко не достаточно для их личностного развития.



Главный принцип деинституционализации – защита интересов ребенка должна быть превыше интересов других сторон, в т.ч. родителей, усыновителей, персонала учреждений; а также то, что семья – наилучшее окружение для развития ребенка. Работники социальной сферы должны понимать, что институциональная опека отрицательно воздействует на детей.



Отдельно выделяют Центры проживания семейного типа45 (далее – ЦПСТ). На начало 2013 года их было 88, число воспитанников – 950 человек. ЦПСТ рассчитаны на 6-15 детей. Согласно принятой методологии, предпочтительней совместное размещение в них детей разного пола, возраста, состояния здоровья и уровня самостоятельности. Не приветствуется создание отдельных ЦПСТ для детей- инвалидов, их размещают в соотношении 2-3 ребенка с особенностями на 6-5 без. Поставщиками услуг в ЦПСТ помимо муниципалитетов (общин) могут быть физические и юридические лица, получившие разрешение на такую деятельность. Создание центра происходит на конкурсной основе. Комиссия оценивает поступившие предложения в 2 этапа: технический и финансовый отбор.


–––––––––––––––––––––

ПОЛЬША


На протяжении последних 20 лет польское общество достигло значительных результатов в реформировании системы опеки над детьми-сиротами, унаследованной от коммунистического режима. Эта система была основана на доминировании институционализированных форм опеки над детьми-сиротами – до 1989 года считалось, что детский дом и интернат способны позаботиться о ребенке лучше, чем приемная семья. В начале 90-х годов, в польском обществе широко распространилось убеждение в необходимости распространения альтернативных форм опеки над детьми.



В Польше главными причинами изъятия детей из неблагополучных семей являются: алкогольная и наркотическая зависимости родителей (40% случаев), неисполнение родительских обязанностей (25%), насилие в семье, инвалидность ребенка, тяжелая болезнь родителя и выезд родителей на постоянное место жительство за границу (по 3% в каждом случае). Низкое социально - экономическое положение семьи являлось причиной изъятия ребенка в абсолютном меньшинстве случаев. Речь идет о крайней бедности семьи (1%), жилищных проблемах (0,9%) и безработице (0,4%)56.



В начале 1990-х годов Польша унаследовала от старого коммунистического режима систему опеки над детьми-сиротами, основанную на функционировании крупных детских домов, которые отличались неэффективностью, высоким уровнем насилия и негативным влиянием на психологическое развитие его воспитанников. Осознание всех негативных эффектов детских домов для психики и ре-социализации детей-сирот, а также давление со стороны гражданского общества, заставили правительство страны реализовать поэтапный план ликвидации детских домов и их замену альтернативными способами опеки над детьми (активная профилактика социального сиротства, развитие приемных семей и семейных детских домов).



Закон о поддержке семьи и системе опеки над детьми58. Принятие этого документа явилось значительным шагом, направленным на полное реформирование системы опеки над детьми-сиротами в Польше, увеличение поддержки приемных семей, более активную профилактику проблемы социального сиротства и постепенную замену всех детских домов в Польше альтернативными учреждениями семейного типа. Закон начал действовать с 2012 г., однако большинство его положений войдут в силу только после 2015 г. Реформа системы опеки за детьми-сиротами предполагает достижение значительных изменений по следующим критериям:


1) Увеличение числа детей, которые возвращаются в свои биологические семьи из детских домов и приемных семей.


2) Развитие системы альтернативных центров опеки над детьми-сиротами: центры усыновления, центры для приемных семей, учреждения кризисной интервенции, специализированные консультационные центры.


3) Развитие новых необходимых форм работы с нуждающимися семьями: семейная терапия, консультационные услуги, постоянный мониторинг ситуации в проблемных семьях.


4) Развитие системы приемных семей, в том числе специализированных семей.


5) Уменьшение количества детских домов и сокращение их размера.


В данный момент на основании этого закона в польских детских домах не могут пребывать дети младше 7 лет. Несмотря на это, в 2013 г. в таких учреждениях воспитывалось около 4 тысяч детей такого возраста. Эта цифра демонстрирует нехватку значительного количества приемных семей в стране. На основании принятого Закона до 2020 года все дети младше 10 лет будут воспитываться в приемных семьях либо учреждениях семейного типа.



Самыми частыми проблемами было недостаточное число воспитателей, отсутствие необходимого оснащения и слишком большое число воспитанников. В 25% детских домов были замечены случаи физического и психического насилия среди детей и молодежи. Только в 3 из 28 детских домов не были замечены акты вандализма, агрессии и насилия, требующие вмешательства полиции62. Нежелание руководства детских домов информировать полицию о таких случаях, а также медлительность польских судов способствует распространению безнаказанности среди некоторой части воспитанников. Контрольная палата отметила многочисленные случаи нарушения процедуры распределения детей и молодежи по детским домам, когда в них направлялись малолетние преступники, которые должны были находиться в специализированных учреждениях опеки.



Одной из самых серьезных проблем в управлении системой опеки над детьми- сиротами является проблема неэффективности польской судебной системы. Польские суды с большими задержками предоставляют органам опеки информацию о судебных делах по вопросам их воспитанников, а также затягивают принятие конкретных решений на месяцы и годы. Самый яркий пример неэффективности польской судебной системы – это продолжительность процесса усыновления ребенка, которая вызвана его неурегулированным юридическим статусом. В большинстве случаев воспитанники детских домов имеют обоих биологических родителей, чьи родительские права суд не аннулировал. Средняя продолжительность процесса усыновления в Польше – 2,5 года, однако при необходимости лишения родительских прав он может растянуться до 8 лет.


––––––––––––––––––––––


Опыт Польши и других европейских государств показывает, что детские дома являются самым дорогим видом опеки за детьми-сиротами. Содержание ребенка в семейном детском доме или приемной семье, как минимум, на 30% дешевле. Например, средняя стоимость содержания приемного ребенка в родственной семье в 2007 г. составила около 660 злотых в месяц (165 евро), в приемной семье – 843 злотых (210 евро), в профессиональной приемной семье – 1248 злотых (310 евро) и в семейном детском доме – 1800 злотых (450 евро). В то же время стоимость содержания ребенка в детском доме составляет от 2000 до 3700 злотых65 (от 500 до 920 евро). Таким образом, политика замены детских домов учреждениями опеки семейного типа обуславливается не только более высоким психологическим комфортом для ребенка и его успешной социальной адаптацией, но также и значительной экономией бюджетных средств. Вместо финансирования громоздких и неэффективных детских домов государство может перенаправить ресурсы на активное предупреждение проблемы социального сиротства, а также на расширение финансовой поддержки приемных семей.




А это я год назад переживала "Безвозмездная опека, единственный шанс ребёнку без статуса попасть в семью. 5 июн, 2015"

http://anfisa912.livejournal.com/355881.html
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Право на маму
Текст: Ольга Барабаш
3.04.2016, Российская газета - Федеральный выпуск №6938 (70)
Обретут ли семью оставленные "на время" в интернате дети

Госдума рассмотрит законопроект о социальных воспитателях, который по замыслу разработчиков должен помочь найти приемных родителей детям старшего возраста, инвалидам и имеющим братьев и сестер. Тем, кого устраивать в семьи сложнее всего.
Шестилетняя Надя 3 года живет в детском доме. Мама оставила дочь здесь по заявлению - "В связи с тяжелой жизненной ситуацией прошу..." Написав бумагу на полгода, несколько раз срок продлевала. Девочка видит маму, когда наступает время писать новое заявление.

В министерстве образования и науки "РГ" сообщили, что около 38 тысяч детей помещены в учреждения по заявлению законных представителей. Обычно это дети, которые находятся в интернатах по состоянию здоровья . Но все больше становится ребят, лишившихся семьи "на время", в связи с тяжелой жизненной ситуацией родных. Конечно, для оставления ребенка в казенном учреждении могут быть объективные причины - тяжелая болезнь родителя или его срочная командировка.
- Но чаще детей помещает не тот, кто на заработки уезжает, а родители, которые ведут асоциальный образ жизни или решили упростить себе жизнь, - говорит замдиректора Департамента государственной политики в сфере защиты прав детей минобрнауки Ирина Романова.

Поэтому теперь горе-родители заключают трехстороннее соглашение с органами опеки и попечительства и учреждением, куда отдают ребенка. В документе расписаны родительские обязанности: когда навещать, звонить, что и на какие суммы покупает сам родитель. "Задача соглашения - обязать участвовать в жизни ребенка, а не просто сдать и забыть", - поясняет Ирина Романова.

Читайте также

Фото: Павел Смертин/ТАСС
В России расширят систему надомного ухода за пожилыми людьми
Чтобы родители не продлевали соглашение бесконечно, организация для детей-сирот обязуется предоставить семье психологическую, социальную, юридическую помощь по индивидуальной программе.

Эффективные практики социального сопровождения семей продвигает в регионы Фонд поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации - помощь в получении пособий, поиске работы, психологическая и юридическая поддержка, лечение от алкоголизма и наркомании. Пока программы не подействовали на родителей, дети живут в казенном учреждении. Часто годами. Как девочка Надя, которая рассказала волонтерам, что ее подружку забрала новая мама. У подружки был статус ребенка, оставшегося без родительского попечения. И она уехала в приемную семью. У Нади такого статуса нет.

Закон не позволяет передать "родительских" детей ни под опеку, ни в приемную семью. Но согласно Семейному кодексу ребенок имеет право жить и воспитываться в семье. Противоречие между правом ребенка на семью и правом родной семьи отправить его на время в детдом устраняют действующие в отдельных регионах патронатное воспитание и семейно-воспитательные группы.

Еще одним выходом для "родительских детей" может стать социальное воспитание. В ближайшие дни в Госдуме рассмотрят проект федерального закона об этой новой форме семейного устройства. Она предполагает заключение трудового договора между социальным воспитателем и организацией для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. В минобрнауки рассматривают возможность временно передавать "родительских детей" на социальное воспитание. Если предложения министерства будут учтены, то профессиональная семья заменит на время ребенку семью родную.

http://rg.ru/2016/04/03/slozhnym-detiam ... semiu.html
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Адвокат Антон Жаров:

Продолжается битва за Москву без «немосковских» сирот
Продолжается эпопея, поднятая на стяг Департаментом труда и социальной защиты населения Москвы и лично т.т. Петросяном и Дзугаевой. Продолжается в том смысле, что всем подопечным не из Москвы продолжают отказывать в выплатах, не выплачивают вознаграждение приёмным родителям и всё такое прочее, связанное с тем, что дети не имеют «прописки» в Москве.

Я уже писал, что рекомендую всем чуть-чуть подождать, поскольку давление уже пошло, и, возможно, ситуация разрешится сама. Нет. Не разрешилась.

Опеки Москвы (и подтянулись, кстати, и другие регионы, глядя на «флагмана») продолжают отказывать в приёме на учёт, и, соответственно, в назначении выплат всем тем, кто прибыл «из замкадья».

Это, разумеется, незаконно, и те, кто поактивнее, те обращаются уже в суд (несколько дел уже прошли стадию предварительного слушания, плотно занимается этим А. И. Головань и его БЦ «Соучастие в судьбе»), или хотя бы в ДТСЗН.

И тут начинается интересное. Всем, кто подал в суд, опеки предлагают (тут же!) заявление отозвать, и они всё восстановят, и выплаты, и вознаграждение, и учёт. Словно и не было ничего. Причём, насколько можно понять, без каких-либо объяснений или, боже упаси, извинений.
Те, кто обращается в Департамент, попадают в какую-то странную «комиссию», под водительством А. З. Дзугаевой, которая (комиссия) — вот тут интересно — ВСЕХ СТАВИТ НА УЧЁТ И ВСЕМ НАЗНАЧАЕТ ВЫПЛАТЫ. Всем. Совсем всем. По факту обращения.

Вырисовывается следующая схема.

Разумеется, большинство тех, кому в выплатах или постановке на учёт было или будет отказано никуда не пойдут, а будут выживать как-то так. Те, кто дойдёт до Департамента, получит «позволение» от «ареопага» и, вроде как, предмет жалобы уже отсутствует. Те, кто дойдёт до суда, возможно, сдастся под предложениями опеки решить дело тихо. И, наконец, те, кто получит решение суда (и пройдут через апелляцию) тоже получат результат: выплаты, учёт и т. п.

Но для всех остальных ситуация останется прежней!

Предположим, что обратиться хоть куда-то решит половина тех, кому снимут выплаты. Значит, экономия денег на выплатах составит 50%. Хорошая маржа. Даже если 90% пройдут через суды и комиссии — всё равно, на фоне города и 10% — экономия. Я думаю, что это именно так, и именно так цинично.

Почему надо идти в суд, и не надо идти в «комиссию».

Дело в том, что решение суда, во-первых, публично. И, если их будет некоторая масса, могут начать возникать вопросы у прокуратуры. В принципе, если такая дорожка опекунами будет протоптана, то по ней может пойти и прокуратура. Дело выигрышное, простое, в суд подать — плёвое дело, и хорошо показывается работа по защите прав сирот. Ну, и кроме «разовых» решений, возможно, полетят представления в отношении руководства департамента, например. И это может заставить изменить в принципе ситуацию, а не только в конкретном случае.

Второе. Если у вас будет решение суда (а не «комиссии»), его можно исполнить принудительно, и никак не отменить (покуда уж оно вступило в силу). Исполнять, ну, хоть с приставами. А «комиссия» — решений юридически обязательных не выдаёт.

Третье. Решение «комиссии» о том, что кому-то в виде исключения что-то там позволили, можно изменить тем же образом: сначала позволили, а потом — не позволили. Через годик, скажем, когда уляжется пыль. Или — чем не схема?— взять через три года и потребовать обратно выплаты, потому, что они были «в нарушение» московского законодательства. А как же решение «комиссии»? Какой комиссии? Она что, официальный орган? Нет, просто чиновники сели кругом, и устно сказали опеке районной — плати, мол. Никакой процедуры, никакой ответственности.

Ну, и самое главное. Я уже писал, что получение льгот и выплат не должно превращаться в «увлекательный» квест «собери три решения и получи то, что положено по закону и так». Москва обязана платить детям, оставшимся без попечения родителей, невзирая на «прописку»! На место жительства — «взирая», а на «прописку» — нет.

Пока же А. З. Дзугаева (а может быть, и В. А. Петросян — не знаю, насколько он осведомлен) играют в интересную игру с гражданами. То есть на пустом месте создаётся что-то, не предусмотренное законом, и предлагается в это играть.

Ну, скажем, сделать вход в собес со второго этажа, через окно, и поставить под ним гладко отполированный столб. Вроде и вход есть. И как попасть — понятно, и сложного, в целом, при сноровке, ничего особенного. И всегда можно сделать вид: вот он, вход, и надпись есть!

Такой «добрый» вариант анекдота про «нет ножек — нет варенья».

Из ближайшего — будет линия с президентом. Было бы неплохо, если бы попытаться дозвониться, или как-то иначе эту тему туда «занести». Как бы к нему не относится, как бы не сетовать, что механизмы не работают, но если верховный главнокомандующий «цыкнет», я думаю, что Сугроб Семёныч вытянется во фрунт, и как-то всё быстро станет по-другому. Может быть, даже с кадровыми решениями.

А может, и так переобуются. В прыжке.

А пока — обещанное письмо из Минобрнауки. В Москву они уже писали. Теперь — письмо в адрес вице-премьера Голодец. В сущности — обоснование иска в суд для любого опекуна.

(Письмо в формате PDF, 5 страниц. Но они того стоят. Резюмируя: имели в виду московские департаменты указание профильного российского министерства.)

Письмо Министра образования и науки от 16.03.2016 № 983
http://azh7.livejournal.com/863632.html
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Елена Альшанская: «Большинство возвратов детей в детдома – от родственников»
19.04.2016 / КАЙШАУРИ Нина

В России идет реформа детдомов. Президент БФ «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская рассказала «Милосердию.ру» – как это происходит.
Елена Альшанская. Фото предоставлено БФ “Волонтеры в помощь детям-сиротам”

1 сентября 2015 года вступило в силу постановление правительства РФ «О деятельности организаций для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, и об устройстве в них детей, оставшихся без попечения родителей».

Документ рассматривает сиротские учреждения как места для временного пребывания детей, только на период до их устройства в семью.

Детализированы и расширены обязанности персонала детдомов. Помимо задач, связанных с содержанием детей, появилось множество других, направленных на передачу воспитанников в семьи, в том числе работа с усыновителями. Особое внимание должно уделяться социальной адаптации выпускников.

Меняются условия жизни детей. Введено такое понятие, как «воспитательная группа». Дети разного возраста должны теперь проживать в группах не более 8 человек, в помещениях квартирного типа. Эти помещения должны включать жилые комнаты, санузлы, места для приема и приготовления пищи, для отдыха и игр.

Перевод детей из одной группы в другую не допускается, а замена воспитателей возможна только на время болезни или отпуска сотрудника.

Дети должны посещать близлежащие дошкольные учреждения и общеобразовательные школы, а также кружки и спортивные секции.

Постановление обязывает организации для детей-сирот обеспечить ребенку личное пространство и содействовать сохранению его родственных связей.

Проблема, как всегда, в головах
– Что конкретно уже изменилось в жизни детдомов?

– Мы сейчас проводим мониторинг детских домов в регионах. Практически все уже понимают, что работать придется по-другому. Где-то мы видим компетентных чиновников и руководителей учреждений, которые с радостью восприняли перемены. В то же время, мы встречаем людей, которые совершенно не понимают смысла реформ и пытаются отстоять право своих организаций соответствовать новым требованиям чисто формально, ничего не меняя.

Например, мы напоминаем, что по постановлению группа должна состоять из шести–семи детей. В ответ слышим: «Да вот же такие группы. Иванов – из первой, Петров – из второй». Почему же они все в одной спальне? «А они так спят, но группы это разные».

Или в одной игровой одновременно находится 30 человек, но нам говорят: «Это группы по шесть детей, просто у них общая игровая». То есть для группы не выделяется пространство, она понимается только как формальный перечень детей.

Это происходит потому, что люди до конца не понимают смысла этой реформы. Какая разница, сколько детей в группе? Какая разница, переводят ребенка из группы в группу или нет? На самом деле за этими решениями лежат серьезные исследования в сфере психологии и психофизиологии, которые показали, что для ребенка самым важным фактором развития является постоянный взрослый, который ухаживает за ребенком, к которому ребенок привыкает и выстраивает свое понимание мира, ориентируясь на него. Или что для ребенка потеря близких взрослых является тяжелейшей травмой и стрессом.

В одном доме ребенка мы наблюдали маленькую девочку в довольно тяжелом, апатичном состоянии. Она не реагировала на взрослых. Первой мыслью нашего психолога было то, что ребенок недавно из семьи и переживает утрату. Но оказалось, что девочка уже год в учреждении. Зато неделю назад ее перевели из другой группы.

Нам стали объяснять, что девочка всегда была такая, ей никто не нужен. Мы попросили привести педагога из той группы, где она была раньше. Когда пришел педагог, девочка ее увидела, прижалась к ней и начала плакать. И только тогда сотрудники увидели очевидное.


Константин Чалабов/РИА «Новости»

Нет детей – нет денег
До сих пор многие учреждения финансируются по госзаданию, в котором прописывается количество койко-дней, количество детей. Это означает, что на содержание 20 детей выделяется одна сумма, а на 30 детей – уже другая. Если у организации «не хватает» детей, то она не выполняет госзадание, и должна вернуть неизрасходованные средства в бюджет, тогда она начинает «наполнять» себя детьми.

Как это происходит? Например, родители хотят привести детей в ДДИ на пятидневку, а в учреждении им говорят, что по уставу такой формы пребывания у них нет, ребенок должен находиться там круглосуточно.

Кроме того, очень сложно перестроить в уютные, устроенные по квартирному типу мощнейшие комбинаты по содержанию детей – по три корпуса в пять этажей.

Есть регионы, где находят выход из этой ситуации. Чтобы избежать финансовых потерь и сохранить работу своим специалистам, организации берут на себя дополнительные функции. Например, преобразуются в реабилитационные центры или работают с семьями.

С моей точки зрения, это путь для домов ребенка, ДДИ и всех коррекционных интернатов. Интернат, с его программой образования и евроремонтом, открыть для всех детей, живущих вокруг. Дом ребенка – сделать базой реабилитации детей младшего возраста для всех семей. И тоже самое с ДДИ. А жить дети должны отдельно, и как и все получать в этих организациях реабилитационные или образовательные услуги.

Это очень важно – чтобы дети перестали жить в школах или реабилитационных центрах, которыми по сути должны являться ДДИ.

Жестокое обращение с воспитанниками – реакция на стресс
Когда ребенок живет в учреждении круглосуточно, это чудовищно изматывает взрослых, которые с ним находятся. Это ведь не их ребенок, это ребенок, попавший в беду, часто имеющий какие-то тяжелые поведенческие отклонения.

Если дети не будут жить в ДДИ, а будут приходить днем на реабилитацию, тогда и отношение к ним персонала может измениться. В огромных закрытых сиротских учреждениях насилие становится естественной реакцией взрослых на постоянный стресс.

Представьте: вы битком набиваете в изолированную среду потерявших семью детей. Они испытывают самые разные тяжелые чувства – потери, обиды, тревоги, боли, агрессии. Ваша задача – заставить их подчиняться правилам. Чтобы дети в таком состоянии соблюдали эти правила, кроме насилия у многих взрослых нет других инструментов.

Другими способами можно справиться только в том случае, если их будет не сто на здание, а шесть, на каждого по одному взрослому. Или хотя бы разделив их по небольшим изолированных группам, с достаточным составом взрослых и работать только с этой группой детей. Именно это и предполагает новая система, которая должна сформироваться после вступления в силу постановления.

Дети должны быть там самое минимальное время. Жить в небольшой группе с постоянным взрослым. Маленький ребенок должен ходить в детский садик, а не сидеть в доме ребенка круглосуточно. Ребенок постарше должен ходить в школу. Ребенок с инвалидностью должен получать реабилитацию. Должна быть возможность у детей пересекаться с миром, видеть других людей, общаться с ними.



Как быть волонтеру, если дети жалуются ему на жестокое обращение?
Это, увы, случается нередко. При этом надо также понимать, что дети могут иногда сказать и неправду. Поэтому к любой ситуации надо отнестись взвешенно, разобраться, прежде чем кого обвинять. Сначала нужно понять, насколько директор организации понимает потребности детей. И поговорить с ним. Если мы видим, что там все знают о ситуации, но не готовы принимать мер, нужно идти в вышестоящие инстанции.

Иногда бывает так, что начинается расследование, но организация, где происходит насилие, держит жертву у себя, и следователь расспрашивает ребенка в присутствии тех же самых взрослых, на которых тот жалуется.

Мы сейчас очень надеемся на внесение изменений в законодательство. Ведь из семьи ребенок изымается, если есть потенциальная угроза насилия, но когда есть подозрение, что ребенок подвергается насилию в учреждении, он там остается. Это ужасно.

Но я все равно призываю волонтеров не молчать, просто поступать обдуманно. Иногда стоит действовать не от себя, а привлечь каких-то правозащитников, чтобы не потерять возможность приходить к детям.

Как должна выглядеть работа по устройству ребенка в семью
Сегодня у нас устройство в семью абсолютно не проактивно. Опека настроена на обслуживание запросов приемных семей. Не ребенок устраивается в семью на самом деле, а выполняется запрос приемного родителя. В лучшем случае публикуется информация о детях, а потенциальные родители их выбирают и приходят в органы опеки.

Реальная история: мама семилетней девочки употребляла алкогольные напитки, в какой-то момент стало совсем плохо, и ребенка изъяли из семьи. Об этом узнали родители из класса, где училась девочка. Они начали искать ее родственников, не нашли, но так как они обсуждали эту ситуацию в школе, в итоге учительница девочки забрала ее себе в приемную семью. По сути этой работой должна была заниматься опека. Но она просто ждала, что кто-то придет и попросит именно этого ребенка, а работой в итоге занимались родители одноклассников.

При этом важно понимать, что если нормально работать с кровными или родственными семьями и оказывать им реальную поддержку, половина детей вернется в них. Мама той девочки не была готова менять свой образ жизни, но с другой женщиной, возможно, работа по реабилитации принесла бы результат.

Следующий этап – это родственники. Обычно органы опеки сразу же просят родственников, особенно малообеспеченных и дальних, написать заявление, что они не будут брать ребенка.

Третий этап – это круг знакомых ребенка. Школьные учителя, воспитатели, родители друзей. Органы опеки должны попросить школу провести собрание в классе, пообщаться, позитивно рассказать о ситуации, пообещать поддержку.

Это нужно делать для того, чтобы ребенок, потеряв маму, по возможности, не потерял весь мир, в котором он жил. Конечно, если речь идет о младенце, то там обычно нет этого окружения. Но если мы говорим о ребенке, который уже ходит в школу, у которого есть круг друзей, интересов, знакомств, это надо учитывать и хотя бы попробовать найти взрослого в этой среде.

Потом надо пытаться найти ребенку семейное устройство на той территории, где он проживал. Это и участие СМИ, и просвещение населения, выезды с рассказами, передачи.

Только после этого – выходить на федеральный уровень. Так должна выглядеть проактивная серьезная работа, которой пока просто нет.

Родственников никто не обучает
Родственным семьям оказывается очень мало поддержки. В первую очередь, они не проходят никакой подготовки и зачастую не понимают, на что идут, и как справляться со сложностями. Обучение предусмотрено только для неродственных опекунов и усыновителей, и это неправильно. Для родственных семей подготовка должна быть еще более серьезной, потому что у них возникает намного больше проблем, взаимных обид, каких-то имущественных историй.

Необходима и материальная поддержка. Вот реальный пример из жизни. Две девочки старшего и среднего школьного возраста попали в детский дом. У них была тетя, которая четыре года пыталась их забрать. Тетя хорошая, но у нее маленькое жилье, и поэтому ей двух девочек не отдавали. Вместо этого могли бы помочь тете увеличить жилплощадь. У нас ведь дают людям квартиры, когда они берут несколько чужих детей, но если это родственник ребенка – ему ничего не положено.

У нас 4-5 тысяч возвратов в год. Это меньше 10% от общего количества, но это несколько тысяч детей, которые возвращаются обратно. Большая часть возвратов – из родственной опеки. Люди не справляются, так как у них нет подготовки, нет сопровождения и поддержки.

http://www.pravmir.ru/elena-alshanskaya ... mah-opeki/

Когда нужны профессиональные приемные семьи
С моей точки зрения, профессиональные семьи нужны в трех случаях. Во-первых, когда ребенка только-только изъяли из семьи, лучше, чтобы он не помещался в среду с сотней таких же. Ребенку объяснили бы, что он немного поживет «в гостях». Тем временем кровная семья проходила бы реабилитацию. Если же выясняется, что вернуть ребенка в кровную семью или родственникам невозможно, ему подыскивается постоянное устройство.

Во-вторых, для детей с очень тяжелыми патологиями. Хотя, я считаю, ребенка с любыми патологиями можно попытаться вернуть в кровную семью или устроить в постоянную приемную. Меня возмущают фразы о том, что некоторые категории детей невозможно устроить. Нет никаких категорий детей, есть конкретные дети. И усилия взрослых по изменению их судьбы должны быть максимальными.

В-третьих, подростки с трудным поведением, совершившие правонарушения. Вот этой категории нужны именно профессиональные воспитательные семьи. Не любой человек в 14 лет хочет попробовать все с начала и снова стать чьим-то сыночком, он уже почти взрослый. Для многих из них нужны семьи с определенным образованием, опытом и подготовкой, чтобы помогать такому ребенку справиться с собой и социализироваться.

– Что бы вы посоветовали приемным родителям, и от чего бы предостерегли?

Предостерегла бы от выбора ребенка на эмоциях. Посоветовала бы отнестись к этой ситуации осознанно. Это ребенок, попавший в беду, потерявший самых близких, он нуждается в заботе и защите. Ребенок, потерявший семью, потерявший, по сути, весь мир, часто считает себя неправильным, недостойным. Он очень боится, что с ним это произойдет снова. Иногда из-за этого дети в приемных семьях ведут себя довольно провокационно. Это проверка семьи на прочность. Это не всегда бывает, но бывает.

Вы должны понимать, что не себе ищете какого-то отсутствующего члена семьи, а предлагаете себя в качестве терпеливого ресурса помощи ребенку, который перенес очень тяжелую историю в своей жизни, и на нем это сказывается. И вы можете дать ему шанс поверить в людей, поверить в себя, поверить в отношения между людьми и стать человеком, личностью, раскрыть заложенный природой потенциал. Это дорого стоит.

https://www.miloserdie.ru/article/elena ... tvennikov/
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Юлия Ямова: просто взять ребенка за руку - большое дело
22.04.2016
Юлия Ямова из проекта "Волонтерский уход" развеивает мифы о волонтерстве, рассказывает о своем пути и о том, почему добровольцем быть совсем не сложно.

Изображение

- Юлия, давайте с самого начала - как вы пришли в волонтерское движение?

- Так получилось, что в конце 2012 года я попала в больницу. На тот момент я работала в продажах и мне не сильно нравилось то, чем я занимаюсь. Но в больнице у меня появилось время обстоятельно обо всем подумать, посмотреть на свою жизнь со стороны. Я поняла - иду не туда, занимаюсь не тем, к чему лежит душа. Поэтому когда вышла из больницы, начала искать себя в волонтерском движении. Нашла в интернете сайт фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Вчиталась в программу фонда и поняла, что помощь детям в больницах - то самое, что и хотела найти. Тут же записалась на первичное собеседование и встречу с психологом фонда, прошла необходимые медицинские тесты и выбрала больницу, которая была бы мне удобна по месту жительства. Практически сразу познакомилась с координатором Ольгой, которая на первом дежурстве подробно меня проконсультировала и показала, как ухаживать за детьми. Уже на следующий раз я справилась самостоятельно.

- Скажите честно, это тяжело?

- Да, конечно. И когда ты вне стен больницы, ты постоянно думаешь обо всем этом. Но когда находишься внутри, совершенно не хочется рефлексировать и плакать. Твое единственное желание - закатать рукава и работать, помогать детям. При этом, замечу, мы не лечащие врачи, и наша задача - помогать, но не оказывать медицинскую помощь.
- А какие они, ваши подопечные дети?

- Все очень разные, с очень сложными диагнозами. Но когда приходишь к ним с добротой и с открытым сердцем, они меняются. Правда. Дети чувствуют твое к ним отношение и очень часто отвечают взаимностью. В силу своих болезней они бывают в больницах довольно часто, поэтому искренне рады встречному общению.

- Помните вашего первого ребенка?

- Конечно. Не буду лукавить, я волновалась, но рядом была волонтер - координатор больницы Ольга, которая меня не оставляла ни на шаг. В некотором роде мне было сравнительно легко - нужно было ухаживать за трехлетним ребенком с гиперактивностью. Мы с Ольгой поиграли с ним, провели все необходимые гигиенические процедуры. Но уже в следующий раз я пошла одна.

- Страх, волнение, стресс?

- Ну что вы! От нас фонд не требует ничего сверхъестественного. Что называется, от каждого по способностям. Если боитесь или не чувствуете в себе сил проводить ребенка в ванную комнату - не беда, просто посидите с ним и подержите за руку. И все. Это ведь вы наверняка можете.

- Наверное, не каждый, но большинство. Но почему-то представляется, что помощь - это нечто большее, чем сидеть, взявшись за руки.

- Отчасти это так, да. Но надеть памперс и покормить с ложки тоже может каждый человек - это совсем не сложно, я вас уверяю. Тем более, никаких медикаментозных интервенций никто от нас не требует. Обычный, я бы сказала, материнский уход за ребенком, не более того. Но если тяжело и не можете - не страшно. Возьмите ребенка за руку, подержите и погладьте - это уже большое дело.

- А что делать, если не знаешь, что делать, уж простите за тавтологию.

- Если ребенок неправильно реагирует, медперсонал всегда поможет. И вам, и ребенку. Тут главное преодолеть психологический барьер.

- Но ведь это особенные дети. Трудные. Не возникало ли желания отказаться, повернуть назад, признаться самой себе, мол, не мое?

- Трудности возникают постоянно, но таких желаний нет. Зато есть мощный стимул - когда дети начинают чувствовать тебя, у них оживляются глаза, они начинают двигаться и развиваться! Бывало и такое, что приходили к ребенку волонтеры и буквально ставили его на ноги, хотя считалось, что он полностью лежачий. Я вижу результат в своей работе, а это важно. Мне кажется, если есть порыв души, надо идти и делать. Как минимум, попробовать. Но вас никто насильно удерживать не будет - такое волонтерство не каждому подходит. Мы это понимаем.

- Как часто несете дежурства?

- Волонтеры ходят раз в неделю по полдня, получается не меньше четырех часов. С координатором согласовывается график, определяются удобные дни. Я хожу чаще, у меня есть для этого возможности.

- А какова дальнейшая судьба детей, которые попадают к вам в больницу?

- Мы не имеем право уточнять информацию о ребенке, мы должны только помогать. Поэтому отслеживать тех, с кем взаимодействовали, крайне проблематично. Если же хотите продолжить взаимодействие, то сделать это возможно только через координатора - данные всех пациентов надежно защищены.

- Кто-нибудь из ваших близких стал волонтером по вашему примеру?

- Пока нет. Я и не настаиваю - это личный выбор. И человек должен прийти к нему сам. Появилась такая мысль - заполнил анкету на сайте, записался на первичное собеседование. Больше пока ничего не нужно - просто прийти на это собеседование в удобное время.

- Не бывает так, что батарейка садится?

- Бывает, конечно. Поэтому надо давать себе возможность отдохнуть. Еще раз: волонтерство - это не каторга и не обязанность. Если чувствуете, что выгорели, устали, надо обязательно передохнуть. Кроме того, фонд предлагает бесплатную помощь специалиста. У нас проводятся тренинги против эмоционального выгорания.

- И все же, что движет именно вами?

- Не сочтите за пафос, но я вижу личную миссию в волонтерстве. Как показывает практика, от детей учишься тому, чему никогда не научат в университетах, с ними ты словно заново понимаешь, как быть счастливым. Но самое главное, ты на физическом уровне ощущаешь, что по-настоящему им нужен. И даже когда у меня самой появятся дети, я сделаю все, чтобы совмещать материнство и волонтерство. Уж поверьте, 4 часа в неделю способен выкроить любой человек, тем более, когда в тебе действительно нуждаются.

Подробнее о том, как стать волонтером, можно узнать здесь.

Антон Ванденко

http://www.otkazniki.ru/news.php?ocd=view&id=900
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.



За это сообщение автора Marigel поблагодарил: Инквизиция
Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Alyona Sinkevic, координатор проекта "Близкие люди" в БФ "Волонтеры в помощь детям-сиротам" (www.otkazniki.ru)
9 ч ·
Неделю назад мне написала семья, супруги Мария и Александр, которые собирались взять под опеку маленького Васю. Васе в марте исполнилось 2 года, и он живет в больнице г Новосибирска на гемодиализе, т.к. ему необходима пересадка почки. 5 мая родители должны были получить постановление об опеке и хотели придти в наш проект «Близкие люди» за помощью и заранее решили проконсультироваться, как, не нанося ущерб Васиному здоровью, транспортировать его из Новосибирска в Московскую больницу, чтобы продолжить гемодиализ и начинать готовить его к операции по трансплантации.

Я тогда связалась со специалистами отделения трансплантологии РНЦХ РАМН, чтобы задать им этот вопрос. Они, как выяснилось, о Васе прекрасно знали, были готовы включиться в подготовку трансплантации и помогать с выстраиванием логистики перевозки ребенка в Москву.

Сегодня Саша и Маша в полном отчаянии переслали мне письмо от чиновника Минздрава Новосибирска, Потаповой Ольги Рамильевны, которая написала им в эту среду:
«Васе сделали последний гемодиализ, больше делать не будут, нет такой возможности, все вены затромбованы. Медикаментозное лечение продолжают, однако предполагают, что Вася оставит нас завтра или максимум через два дня.»

Я срочно связываюсь с Надеждой Николаевной из РНЦХ, с которой консультировалась по вопросам перевозки Васи в Москву. Ее ответ: «Мы в шоке! Почему дают ребенку умирать, когда можно помочь? Почему в Москву нельзя отправить? В Филатовской больнице умеют делать такой диализ, а мы можем делать пересадку таким детям. В Новосибирске об этом знают!»

Звоню заведующему отделением трансплантологии РНЦХ Михаил Михаиловичу Каабаку и задаю миллион вопросов, пытаясь понять, почему в Новосибирской больнице маленькому Васе не хотят помочь выжить, не хотят отправить в Москву? Пытаюсь узнать, за какие ниточки надо тянуть, чтобы попытаться спасти жизнь Васе, если еще не слишком поздно.

Если пересказать пояснения Михаил Михаиловича Каабака своими словами, получится такая история. Процедура диализа вошла в число процедур, оплачиваемых по страховке ОМС (обязательного медицинского страхования). Так что за каждый день диализа клиника, которая его проводит, получает деньги от государства. Диализ проводить стало выгодно, появилось много новых медицинских точек, которые его проводят. И это хорошо!
Плохо то, что операция по трансплантации является ВМП (высокотехнологичной медицинской помощью), не оплачивается ОМС и остается, грубо говоря, невыгодной. Кроме того, люди с трансплантированным органом требуют постоянного медицинского внимания, которое тоже плохо оплачивается.
Тогда получается рентабельной такая схема – как можно дольше держать ребенка на диализе (выгодно), к операции по трансплантации не готовить (не выгодно), дать умереть, когда делать диализ стало трудно по медицинским причинам. Можно, конечно, в качестве альтернативного конца отправить в Москву (но это само по себе достаточно хлопотно, а если операция пройдет успешно, пациенту еще понадобится длительное и неинтересное с точки зрения заработка лечение). Так что – нет ребенка – нет выгоды, но нет и проблемы. А дети найдутся и другие, в конце концов. Можно и другим делать диализ, пока не умрут.

Пока я проясняла причинно-следственные связи, Саша и Маша связались с директором Дома ребенка, Паутовой Ларисой Юрьевной, которая является госопекуном Васи на сегодняшний день, и, по идее, должна беспокоиться за Васино здоровье. Хотели, чтобы она подняла волну тревоги и борьбы за жизнь Васи. Но она сказала, что никакой волны поднимать не будет, потому что врачам полностью доверяет. Странно, что Саша и Маша, которые формально еще не являются Васиными родителями, такие недоверчивые… Может хотят, чтобы Вася был живым?!

Час назад я связалась с Пекаревой Натальей Аркадьевной, лечащим врачом Васи в ГБУЗ НСО «Государственная Новосибирская областная клиническая больница», которая подтвердила, что на момент разговора Вася был еще жив. Попросила ее связаться с М.М. Каабаком. Наталья Аркадьевна позвонила Михаил Михаиловичу, они поговорили. Наталья Аркадьевна обещала постараться что-то сделать, чтобы продлить жизнь Васи и начать подготовку его переправки в Москву.

Теперь можно только молиться, чтобы Вася не умер за это время. И надеяться, что такая же участь не постигнет других детей на диализе в Новосибирске и области.

Саша, Маша и маленький Вася, хоть бы все обошлось! Мы – с вами!

http://echo.msk.ru/blog/sinkevich_a/1757966-echo/
https://www.facebook.com/alyona.sinkevi ... 4633075610
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Обновление по ситуации про Васю из предыдущего поста

Ольга Синяева
2 ч ·
Вася сегодня будет в Москве!
Мама Maria Maria Zernik и папа Панфилов Александр нет слов! Спасибо Alyona Sinkevich! Спасибо всем, кто горячо молился! Нас услышали
Спасибо Ольге Потаповой, заместителю
Минсоцздрава Новосибирска, которая не спала сегодня всю ночь.

Изображение

Из комментариев у Синяевой - "Maria Zernik 5 дней без диализа, надеемся сделать ночью по прилету в филатовской" (с)


https://www.facebook.com/photo.php?fbid ... =3&theater
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.



За это сообщение автора Marigel поблагодарил: Летняя ночь
Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор в короне
Аватара пользователя
С нами с: 08 апр 2009
Сообщений: 43740
Изображений: 198
Откуда: из Вишневого королевства
Благодарил (а): 2917 раз
Поблагодарили: 3761 раз
Минобрнауки предлагает разрешить сиротам жить в детских домах до 23 лет
Минобрнауки РФ предлагает разрешить совершеннолетним сиротам оставаться в детских домах до 23 лет. Об этом пишут «Известия».

Министерство предлагает совершеннолетним сиротам дать право бесплатно жить в детских домах до 23 лет, если они не поступили в университет или не устроились на работу. По мнению авторов инициативы, это необходимо, поскольку большая часть детей-сирот, поступивших в вуз, не заканчивают его, а некоторые отчисляются уже на первом курсе. Причина в том, что поступить сиротам в университет легко: им достаточно набрать минимальное количество баллов ЕГЭ, а затем попасть в 10% квоту или пройти подготовительные курсы.

Поправки в законодательство также предлагают передать университетам, куда поступают выпускники детдомов, функции опекунства. Сейчас функции опекунства передаются региональным органам опеки и попечительства.

Согласно действующему законодательству, молодой человек может находиться в детском доме только до 18 лет. Несмотря на то, что государство обязано обеспечить детей-сирот жильем, в прошлом году было установлено, что из 130 тысяч детей-сирот, имеющих основания для получения жилья, 11 тысяч человек не воспользовались своим правом.

По данным Минобрнауки, на начало 2016 года в федеральной информационной базе о детях-сиротах и детях, оставшихся без попечения родителей, находятся сведения о 71,4 тысяче детей. За весь 2015 год передано на воспитание в замещающие семьи более 42 тысяч детей, под предварительную опеку — почти 19 тысяч.



За это сообщение автора Meyk поблагодарил: Marigel
Вернуться к началу
  Профиль Персональный альбом  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
"Если люди не являются носителями новой идеологии, то все наши реформы не будут работать"
Каковы первые результаты реформы учреждений для детей-сирот

23.05.2016

1 сентября 2015 года вступило в силу правительственное постановление N 481, обязывающее организации для детей-сирот реформироваться по семейному типу. Специальный корреспондент ИД "Коммерсантъ" Ольга Алленова попыталась увидеть первые результаты реформы.

"Большинство чиновников не понимают сути и задач этого постановления"
Постановление "О деятельности организаций для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, и об устройстве в них детей, оставшихся без попечения родителей" эксперты называли революционным: документ полностью менял принципы жизни детей в сиротских учреждениях. Теперь проживание в них стало временной мерой, а учреждение обязано заниматься семейным устройством ребенка — в первую очередь в кровную семью или семью родственников, а если это невозможно, то в замещающую семью. Важно, что семейное устройство является приоритетным и для детей, только что утративших родительское попечение. Если раньше в такой ситуации ребенок непременно попадал в приют, то теперь органы опеки и попечительства обязаны сделать все, чтобы этого не произошло. Если же семья не нашлась быстро, то ребенок попадает в организацию для детей-сирот, и уже она обязана реализовать его право на семейное устройство — желательно в течение полугода. Для каждого ребенка в сиротском учреждении должен быть составлен индивидуальный план развития и жизнеустройства с обязательной переоценкой этого плана каждые полгода. Для детей, временно живущих в сиротских домах, условия жизни должны быть приближены к обычным домашним: в группах не больше 6-8 разновозрастных детей — как в семье; зоны спальни, столовой и игровой отделены друг от друга, рядом с ребенком находится близкий взрослый (воспитатель, няня). Чтобы у ребенка появился тесный контакт с взрослым, на воспитательную группу выделяется минимальное количество взрослых в максимально стабильном графике — то есть график "сутки через трое" для "семейного" режима уже не подходит. Не допускаются переводы детей из группы в группу (только в исключительных случаях в интересах ребенка). Это важное условие объясняется тем, что маленькие дети, которые в первые годы жизни постоянно меняют учреждения и группы и видят вокруг себя большое количество взрослых, не могут испытывать привязанность к какому-то конкретному воспитателю. Расстройство привязанности — серьезная проблема, приводящая к глубокой депривации, с последствиями которой справиться трудно или невозможно. Высокую вовлеченность выпускников детских домов в криминальный мир, злоупотребление алкоголем и наркотиками, отсутствие у них постоянной работы и семьи психологи считают именно последствиями сиротской депривации.
Таким образом, общей задачей реформы можно назвать попытку сохранить психическое и физическое здоровье ребенка, оказавшегося в сиротском учреждении. Если реформа получится, то в учреждения попадет меньше детей, в семьи из учреждений уйдет больше, а время, проведенное в детском доме, перестанет напоминать длительный тюремный срок. "Должен быть изменен подход к социализации детей, они должны иметь такой же доступ ко всей внешней жизни, как и обычные дети из семьи",— отметила вице-премьер Ольга Голодец на встрече попечительского совета при правительстве РФ, которое состоялось в конце апреля.


Жизнь сиротская
Почему в детских домах не становится меньше детей и каковы результаты государственной программы борьбы с сиротством, стартовавшей в прошлом году, на примере одного российского региона выясняла спецкорреспондент ИД "Коммерсантъ" Ольга Алленова.
По словам директора Департамента государственной политики в сфере защиты прав детей Минобрнауки РФ Евгения Сильянова, из 1646 образовательных организаций для детей-сирот (детские дома, коррекционные детские дома, школы-интернаты) 1333 отрапортовали, что соответствуют новым требованиям. Однако, по мнению чиновника, оценивать уровень преобразований должны не директора учреждений, а общественные комиссии из профильных НКО, которым позволяет это делать федеральный закон об общественном контроле.

Таким мониторингом в течение года и занимались представители общественных организаций, входящих в попечительский совет. Их вывод: до большинства детей в сиротской системе реформа еще не дошла. Руководитель благотворительного фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам" Елена Альшанская вместе с общественной комиссией побывала в 12 регионах, проинспектировав 21 учреждение для детей-сирот. "Если год назад никто в региональных департаментах не знал о постановлении 481, то сейчас знают все,— отмечает эксперт.— Многие учреждения стали более открытыми и более активно взаимодействуют с благотворительными и волонтерскими некоммерческими организациями. Однако большинство чиновников не понимают сути и задач этого постановления". По мнению Елены Альшанской, руководители детских домов предпринимают усилия для реорганизации, однако большинству это плохо удается. Они построены по коридорному типу, а не квартирному, как это рекомендуется в постановлении правительства. На перестройку в регионах нет денег. Внутри учреждения дети официально разделены на небольшие воспитательные группы — по 8-10 человек, однако разделение это существует только на бумаге: на практике же несколько групп находятся в одном помещении, в тесноте; развивающая среда в группах бедная, личные вещи отсутствуют или находятся вне зоны доступа ребенка. Дети в группах — примерно одного возраста и собраны по принципу схожих диагнозов. Питаются в общей столовой и не участвуют в покупке личных вещей.

"В доме ребенка в Санкт-Петербурге нам говорили, что переводов из группы в группу больше нет, но изучив документы, мы увидели, что ребенок после изъятия из семьи попадает в больницу, после больницы он находится 21 день в карантинном отделении дома ребенка, оттуда его переводят в распределительную группу, а потом в зависимости от его способностей и потребностей снова переводят,— делится своими впечатлениями Елена Альшанская.— В итоге за первые полгода ребенок раз пять меняет место жизни. О какой привязанности тут можно говорить?"

Индивидуальные планы по развитию и жизнеустройству ребенка заполнены формально или не ведутся вовсе, активной работы по восстановлению контактов ребенка с кровной семьей нет. Часто дети поступают в сиротское учреждение в ситуациях, когда можно было помочь кровной семье — например, помочь маме найти работу, а ребенка устроить на пятидневку, но вместо этого он живет в детдоме круглосуточно. Директор ЦЛП Анна Битова подкрепляет выводы Елены Альшанской примером, увиденным во время поездки в регион: "Мама умерла, осталось двое детей, папе надо работать. Социальные службы должны были дать ему няню или предложить для детей дневное пребывание в детском доме, ну в крайнем случае — пятидневку. Но вместо этого ему предложили только один вариант: отдать детей в детский дом, откуда их даже на выходные домой не отпускают. Вместо того чтобы поддержать детей, лишившихся матери, их еще и разлучили с отцом и вырвали из родного дома".

"На бумаге пишут про 6-8 человек в группе, а на деле их 18 в одной комнате"
В сиротских учреждениях России живет более 30% "родительских" детей, хотя в сиротской статистике их нет. Если в федеральном банке данных детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, сегодня 68 тыс. человек, то в сиротских учреждениях в общей сложности живет примерно 100 тыс. детей. Многие "родительские" дети поступают в учреждение временно, но остаются там на годы, при этом они не могут поехать с другими детьми в летний лагерь, потому что официально не являются сиротами. Чтобы таких детей в учреждениях стало меньше, правительственное постановление предлагает повысить ответственность их родителей. При помещении ребенка в сиротское учреждение в связи с трудной жизненной ситуацией семья теперь обязана подписать трехсторонний договор с учреждением и органами опеки и попечительства, в нем оговаривается срок размещения ребенка, по истечении которого семья должна его забрать. Приказ Минобрнауки от 24 июня 2015 года утвердил примерную форму такого соглашения, в котором говорится, что если родители не являются за ребенком по истечении срока договора, органы опеки и попечительства могут составить акт об оставлении ребенка в организации и признать его лишившимся родительского попечения. Однако в ДДИ (детский дом-интернат) есть и другая категория "родительских" детей, получающих в сиротском учреждении медицинские, образовательные, социальные и реабилитационные услуги. Как правило, их родители не могут возить ребенка в школу, к врачу или в реабилитационный центр из-за нехватки времени или территориальной недоступности услуг, а государство предлагает им только услугу в виде круглосуточного проживания ребенка в интернате. В таком случае ребенок может находиться в учреждении до совершеннолетия — трехсторонних соглашений родители не подписывают, и никакие санкции им не грозят. "Совершенно недопустимо, чтобы "родительские" дети помещались на год и более в такие учреждения,— говорит Анна Битова.— Полгода — это максимальный срок. Если у кровной семьи проблемы и она не может забрать ребенка, пусть он живет в профессиональной семье. Нельзя отбирать у ребенка семью и детство". По мнению Битовой и Альшанской, таким семьям необходимо предлагать другие виды помощи, чтобы не разрушать родственные связи и привязанность: для этого организации для детей-сирот должны принимать детей на дневную форму пребывания или пятидневку. Однако этого практически никто не делает из-за подушевого принципа финансирования сиротских учреждений. "Койко-место — это деньги, которые получает учреждение в соответствии с госзаданием,— говорит Елена Альшанская.— Если ребенок уходит домой на выходные, значит, надо на выходные сократить персонал. Если речь идет о дневном пребывании — надо еще больше сократить расходы. По этой причине учреждения не отпускают детей на выходные домой, а порой и не отправляют в летние лагеря. Но это надуманная проблема".


Семейные обстоятельства
После того как в 2013 году в России был принят "закон Димы Яковлева", запрещающий гражданам США усыновлять российских сирот, федеральные чиновники активно занялись их устройством в российские семьи...
До тех пор пока ДДИ будет одновременно местом жизни для детей-сирот и организацией соцобслуживания, ситуация не изменится, полагают эксперты. Чтобы "родительские" дети жили дома, а в учреждении только получали разные виды услуг, нужно превратить ДДИ и дома ребенка в реабилитационные центры, работающие по принципу отделений пятидневного или дневного пребывания, полагает Анна Битова. А для семей, живущих далеко, необходимо открывать отделения дневного пребывания на базе близлежащих школ, домов ребенка, интернатов и реабилитационных центров. Образовательные услуги должны оказываться детям не в сиротских учреждениях, а в обычных образовательных. "Сегодня я вижу новую моду: дома ребенка и ДДИ получают образовательные лицензии, чтобы обучать детей на месте, по сути, не отходя от кроватей,— говорит Битова.— Это значит, ребенка можно не водить в детский сад, лекотеку, в школу, и значит, из своей зоны заточения он не выйдет. Зачем выдавать домам ребенка и ДДИ образовательные лицензии, если мы хотим, чтобы дети оттуда выходили?"

Российские сиротские учреждения делятся на четыре типа: дома ребенка курирует Минздрав РФ, детские дома и школы-интернаты — Минобрнауки, а ДДИ — Министерство труда и социальной защиты. И если в системе Министерства образования и науки реформа уже стартовала, то в системе здравоохранения и соцзащиты ее даже не начинали. "Для абсолютного большинства российских ДДИ постановление 481 не начало действовать",— убеждена Анна Битова. Исключением пока являются только московские ДДИ, где, по словам эксперта, произошли "революционные изменения": в ДДИ N21, где еще год назад практически все дети лежали в кроватях круглосуточно, сегодня в кроватях они только спят; в остальное время с ними занимаются специалисты, волонтеры, педагоги надомного обучения; многие дети в сопровождении волонтеров стали выезжать в образовательные организации, в бассейн и на занятия в Центр лечебной педагогики.

"Во многих российских ДДИ в группу к детям ежедневно заходит огромное количество женщин в белых халатах,— говорит Анна Битова.— В жизни этих детей нет значимого взрослого. Там беззастенчиво нарушают санитарные нормативы — на бумаге пишут про 6-8 человек в группе, а на деле их 18 в одной комнате, все лежат в кроватях, стоит запах немытых тел. Это пожизненное заключение. Я видела организации, где ни один ребенок школьного возраста не учится. Дети с множественными нарушениями развития в отделениях милосердия не учатся вообще, и даже мысль о том, что их можно учить, персоналу кажется странной. Но их можно и нужно учить, потому что любой ребенок обучаем".

В Министерстве труда и социальной защиты РФ с критикой экспертов согласны. Директор департамента демографической политики и социальной защиты населения Минтруда Светлана Петрова признает, что в подведомственных учреждениях "все хуже, чем в учреждениях Минобрнауки", другими словами, в ДДИ в отличие от детских домов и школ-интернатов попытки реформирования пока не удались. В России, по словам Светланы Петровой, 133 сиротских учреждения находятся в ведении Минтруда, в них живет около 20 тыс. детей. 30% из них — "родительские", и только 9% из них находятся в отделениях дневного или пятидневного пребывания. "Учреждения наши очень закрыты и неактивно переформатируются,— говорит чиновница,— и мы понимаем, что они не достигнут совершенства быстро. Мы знаем, что во многих регионах органы соцзащиты не хотят примерять на себя постановление N481, и поэтому наши организации для детей-сирот даже не включены в список учреждений, которые нужно реформировать в соответствии с постановлением. Поэтому мы рекомендуем всем регионам создавать "дорожные карты" для реформирования каждого учреждения с указанием конкретного срока завершения работ. В 22 регионах такие "дорожные карты" уже приняты".


Казенные дети
В России 72 тыс. детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Оказавшись в казенной системе, эти дети часто теряют свои права. Несмотря на то что приоритет интересов ребенка закреплен в российском законодательстве, в реальной жизни важнее оказываются политические или корпоративные интересы.
Из списка реформируемых учреждений в прошлом году выпали все ДДИ Санкт-Петербурга, отмечают эксперты. "В Санкт-Петербурге комитет по социальной политике издал распоряжение, в котором перечислил организации для детей-сирот, подлежащие реформированию в рамках постановления N481, но не включил в него пять региональных ДДИ",— говорит Елена Альшанская. В ДДИ Санкт-Петербурга живет примерно 70% "родительских" детей, и по этой причине местные чиновники решили не реформировать эти учреждения, полагая, что раз о семейном устройстве этих детей речь не идет, то и реформировать там нечего. Однако многие дети живут там годами, не видя своих родителей, и давно фактически лишились родительского попечения.

Напомним, что ранее вице-премьер Ольга Голодец уже объясняла, что под правительственное постановление о реорганизации сиротских учреждений подпадают как обычные детские дома и дома ребенка, так и ДДИ — независимо от того, сколько в них живет "родительских" детей. 27 апреля на заседании попечительского совета Ольга Голодец велела еще раз разъяснить это Санкт-Петербургу и другим регионам. По ее мнению, многие чиновники не хотят реформировать учреждения, потому что не понимают смысла реформы: "Это наша отдельная задача — убедить людей. Если люди не являются носителями новой идеологии, то все наши реформы не будут работать".

Чтобы реформа была успешной, ее должны принять на местах, а сегодня во многих сиротских учреждениях она вызывает агрессию, отмечает и член Координационного совета при президенте РФ по реализации национальной стратегии в интересах детей на 2012-2017 годы Галина Семья. "Нам нужны новые профстандарты воспитателей и специалистов, работающих в таких учреждениях,— говорит эксперт.— Сейчас там часто оказываются люди, которые не знают, что такое психология ребенка. Учреждения мало сотрудничают с НКО и не используют их положительных опыт. И нам необходимо повышать зарплаты в этой сфере. В Забайкальском крае у воспитателя зарплата 5700 рублей, а цены московские. Поэтому в учреждениях работают те, кому больше некуда пойти".

"А зачем, если они все равно попадут в ПНИ?"
Едва ребенку исполняется четыре года, его переводят в детский дом или ДДИ, что становится для него сильным стрессом и серьезно тормозит его развитие. В 18 лет воспитанник ДДИ попадает в психоневрологический интернат (ПНИ). По словам Анны Битовой, психоневрологический интернат часто становится конечным пунктом в жизни ребенка с инвалидностью. Это сводит на нет все усилия реформаторов. ПНИ закрыты, в них грубо нарушаются права людей, а живут эти учреждения по нормативным актам 1970-1980-х годов.

По мнению специалистов, для детей, попавших в сиротскую систему и по разным причинам не устроенных в семьи, нужны семейные дома, рассчитанные на возраст от 0 до 30 лет. А образовательные, медицинские, социальные и реабилитационные услуги они могли бы получать в специализированных организациях за пределами их дома. Пока такой вариант выглядит фантастическим. "Желательно прекратить переводы из учреждения в учреждение, из отделения в отделение,— говорит Битова.— Желательно, чтобы ребенок вообще жил дома. Но если это невозможно, нужно увеличить срок пребывания в доме ребенка до 7 лет, чтобы снизить травматичность при переводе. Кроме этого, надо развивать различные формы сопровождаемого проживания молодых инвалидов на дому — это стало бы альтернативой ПНИ. Я спросила у одного директора ДДИ, почему дети в его учреждении не ездят в школу, почему их не вынимают из кроватей, он ответил: "А зачем, если они все равно попадут в ПНИ?" Мне бы хотелось, чтобы этот конечный пункт выпал из их жизненного маршрута".

Ускорить реформу поможет общественный контроль, для его реализации правительство поручило Минобрнауки разработать критерии общественного мониторинга в сиротских учреждениях. Во всех регионах России до 1 марта 2017 года должны разработать "дорожные карты" по реформированию каждой организации для детей-сирот. Срок реформирования не должен превышать три года. До 1 июля 2016 года Минобрнауки совместно с профильными НКО обещает написать методические рекомендации для региональных чиновников, руководителей органов опеки и попечительства и администраций сиротских учреждений, чтобы более подробно разъяснить смысл, задачи и механизмы реформы. Уже 1 августа этого года во всех организациях для детей-сирот должны быть организованы преимущественные формы дневного или пятидневного пребывания для детей, имеющих родителей; до ноября 2016 года руководство субъектов федерации обязано предоставить образовательные услуги всем воспитанникам организаций для детей-сирот; а все граждане, живущие в ПНИ, до декабря 2016-го должны получить возможность получать или продолжать общее и профессиональное образование. Кроме этого, в течение ближайших двух месяцев правительство намерено получить два межведомственных аналитические отчета: об актуализации профессиональных стандартов "специалист по работе с семьей", "специалист по реабилитационной работе в социальной сфере", "психолог в социальной сфере"; а также о численности работников организаций здравоохранения, образования и социальной защиты, получающих зарплату на уровне или ниже минимального размера оплаты труда. По словам Ольги Голодец, "невозможно предъявлять высокие требования к человеку, который работает за 5700 рублей в месяц".

http://kommersant.ru/doc/2989518
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Председатель Правления Национального фонда защиты детей от жестокого обращения Александр Спивак выступил на Форуме СО НКО Приморского края
18.07.16

15 июля Председатель Правления Национального фонда защиты детей от жестокого обращения Александр Спивак в дистанционном формате провел двухчасовой семинар для участников Форума социально ориентированных некоммерческих организаций Приморского края. Форум прошел в краевой администрации в рамках государственной программы Приморского края «Социальная поддержка населения Приморского края на 2013-2020 годы».

Семинар был посящен участию НКО в оказании услуг в сфере защиты детей и профилактики социального сиротства. Александр Спивак рассказал о новых государственных документах, в том числе, Комплексе мер, направленных на обеспечение поэтапного доступа социально ориентированных некоммерческих организаций,осуществляющих деятельность в социальной сфере, к бюджетным средствам, выделяемым на предоставление социальных услуг населению, на 2016 - 2020 годы. Он также осветил региональный опыт в этой сфере, представил наиболее значимые социальные услуги в сфере профилактики социального сиротства, проинформировал о возможностях получения поддержки Национального фонда в рамках программы «Университет НКО», выполняемой при поддержке Минэкономразвития России. Ведущий ответил на вопросы участников.
http://sirotstvo.ru/rus/about/news/news6140.shtml

Добавлено спустя 4 минуты 33 секунды:
Интервью того же Александра Спивака от 1 июня:

День защиты детей: как снизить случаи насилия
Опубликовано: http://www.efir24.tv/interview/den_zash ... _nasiliya/

1 июня традиционно отмечается Международный день защиты детей. О том, как в России движется реальная работа по защите детей - в том числе и родительского насилия, и какая модель работы способна снизить число неприемлемого обращения родителей со своими детьми, порталу «Эфир 24» рассказал председатель правления Национального фонда защиты детей от жестокого обращения Александр Спивак.

- Александр Михайлович, о проблеме родительского насилия над детьми говорят все чаще – особенно в нулевые людям стали известны немало таких фактов. Какова картина сейчас? Случаев постоянного насилия стало больше? Стало ли насилие иметь какую-то особую окраску в России?


- Важно то, что проблема насилия над детьми в нашей стране признана – ранее о ней почти не говорили или говорили совсем мало – лишь по отдельным случаям. За счет усилий общественности, специалистов, различных неправительственных организаций и СМИ общество признало, что такая проблема существует. И самое главное при этом – Общенациональная информационная компания по противодействию жестокому обращению с детьми была запущена в 2010 году и не заканчивается. Сейчас в ней – через конференции, социальную рекламу, практическую работу по профилактике – участвует много специалистов, известных людей, государственных структур и негосударственных организаций.
Что касается статистики, об адекватных данных, на которые можно было бы опираться, чтобы увидеть реальный масштаб явления, говорить очень сложно. Оно во многом сохраняет латентный, скрытый характер, и те цифры, которые есть в нашем распоряжении, дают лишь косвенные свидетельства. Скажем в официальной статистической отчетности, которую ведут органы опеки и попечительства, число выявленных случаев жестокого обращения с детьми – более 2400 за 2015 год. Но в нее попадают только те случаи, которые дошли до правоохранительных органов.


- То есть вы даже не слышали от своих коллег, специалистов, на какую цифру примерно можно умножить число официальных случаев насилия над детьми, чтобы более-менее увидеть реальную картину?



- Совершенно непонятно, на какую цифру надо умножать, чтобы не быть голословным. Все дело в том, что понятие «жестокое обращение с детьми» упоминается только в Уголовном кодексе страны в качестве обстоятельства, которое делает неисполнение обязанностей по воспитанию ребенка из административного правонарушения уголовным преступлением. А определения этого понятия в российском законодательстве нет. Та цифра, которая у нас есть, не отражает всех случаев, которые являются жестоким обращением с детьми, но не доходят до разбирательств правоохранительной системы. Вместе с тем, если выявляется жестокое обращение с ребенком в семье, это совершенно не означает, что родители – преступники. Чаще это свидетельствует о кризисной ситуации в семье, которая приводит к физическому или эмоциональному насилию, либо пренебрежению основными потребностями ребенка.


- Обсуждая проблему родительского насилия над детьми, наши граждане все равно склонны винить в равной степени как родителей, так и недостаточное отношение государства к этой проблеме. Как все обстоит, по-вашему, на самом деле? Стоит ли вешать всех собак на родителей?

- Эта проблема характерна для любого общества – она не чисто российская, и говорить о том, что у нас родители хуже или государство хуже, некорректно. Первоначалом, первоистоком жестокого обращения с детьми является сложная жизненная ситуация, с которой семья справиться не может. Очень мало случаев связаны с тем, что родители - закоренелые преступники, а единственный способ предотвратить их жестокость – отобрать у них ребенка и посадить их в тюрьму. Чаще всего перед нами развивающийся кризис, который начинается с каких-то небольших проблем, но проблемы таковы, что с ними члены семьи даже все вместе справиться не могут. Это выливается либо в эмоциональную реакцию, которая наносит вред ребенку, либо выливается в физическое насилие, когда родители по тем или иным причинам срываются, либо – пренебрежение нуждами ребенка, когда родитель поглощен своими проблемами и находится в таком состоянии, когда не может ухаживать за детьми. Проблема в том, что все это постепенно раскручивающаяся спираль – если семья не может справиться с проблемами и не получит своевременной и адекватной помощи, то все может закончиться страшными историями, о которых мы узнаем в СМИ. Не все семьи до этого дойдут, но те семьи, в которых зафиксированы случаи жестокого насилия, когда-то начинали просто с неразрешенных проблем. Роль государства в данном случае – своевременно обеспечить доступ семьям группы риска к необходимой профессиональной помощи.


- А согласитесь ли вы с известным психиатром Михаилом Виноградовым, который сказал в одном из радиоэфиров, что пороть детей – это наш, российский менталитет?


- Применение силы в России не является чем-то однозначно осуждаемым. Естественно, общество осудит случаи жестоких избиений, но просто поднять руку на ребенка не является однозначно неприемлемым – это общеизвестный факт, да и социсследования говорят, что у нас в России уровень социальной приемлемости физических наказаний и физического насилия достаточно высокий. Даже люди, которые работают в социальной сфере, в сфере образования частенько говорят, что да, физическое насилие недопустимо, но если крайне необходимо – можно и выпороть. Думаю, это не «особый менталитет», а уровень развития общественного сознания. Конечно, он усложняет работу по профилактике насилия – выходит, что на него не следует обращать особое внимание, до тех пор, пока не наступит «ужас-ужас». Если это все происходит «в сердцах», что называется, пока отшлепать и дать подзатыльник воспринимается как некий метод педагогического воздействия, как считают многие, то пропускаются те ситуации, когда начавшееся насилие приводит уже к повторяющемуся насилию, а повторяющееся насилие уже может приводить к усилению самих форм насилия и постоянству насилия.

- Виноградов в 2008 году был склонен обвинить в частых случаях насилия над детьми ту продукцию, которую любят лицезреть родители в том же кинематографе – любят боевики, к примеру, криминальные фильмы, фильмы, где пропагандируется культ силы. Согласитесь ли вы с ним?

- Негативный информационный фон тоже влияет, но во многом причина заключается в неумении взрослых решать свои конфликты без применения насилия, хотя бы эмоционального. Налицо низкая культура переговоров, культура коммуникации, и отсутствие в руках родителей тех моделей, которые бы позволили адекватно воспитывать человека без применения силы. Влияет и предыдущий опыт родителей, которые тоже ранее переживали насилие в своем детстве – таких, как показывают исследования, более половины, и сейчас они также применяют насилие по отношению к собственным детям. Но мы все живем в этой ситуации, все живем в равных условиях, и этот фон нужно просто улучшать, работать над его улучшением. Это очень глобальная задача. При этом очень важно адресно помогать семьям, в которых риск уже выявлен и здесь положительные результаты придут быстрее – все общество поворачивать довольно сложно, это требует не одного года, а дети страдают уже сейчас.


- Как я понимаю, вы сейчас имеете в виду, прежде всего профилактическую работу. Кто ей должен заниматься, и каким образом?


- Нужно задействовать все те ресурсы, которые доступны для оказания помощи, как родителям, так и детям – психологические ресурсы, ресурсы социальных служб, ресурсы НКО вовремя подключать. Нужно решать вопрос своевременного обнаружения фактов нарушений прав детей, и предоставления таким семьям, таким детям, профилактической помощи. Вопрос должен заключаться не в том, кого бы можно было наказать за насилие, а в выявлении риска и направлении семей для получения реальной помощи. И государство должно наладить эту систему, чтобы те, кто каждый день соприкасается с семьями – педагоги, воспитатели детских садов, врачи-педиатры – информировали государственные органы, а те должны в первую очередь не включать карательные механизмы, а предоставлять семьям адекватную помощь, поняв, что в конкретной семье происходит и почему в ней что-то случилось. Такие модели своевременной помощи уже есть в некоторых регионах, и наш фонд, в частности, занимается их внедрением. Конечно, для этого важно обучать специалистов, создать соответствующие структуры и еще важно сформировать общий для всех служб язык, на котором бы все говорили и одинаково понимали, что такое риск для ребенка. Но в целом по стране такая система пока не работает.

- Насколько сложно избавить отца или мать от привычки поднимать руку на ребенка?


- Дело не в привычке, а в умении решать проблемы на фоне собственных психологических особенностей, знаний и компетенций. Где-то имеет место медицинская составляющая – родители могут находиться в депрессии, иметь психические заболевания, зависимости. У других родителей все дело может заключаться в некомпетентности при постановке правильных целей – скажем, хотят они, чтобы ребенок хорошо учился, чтобы сын не таскал «двойки», не шлялся, где попало без контроля родителей, но родители просто не могут понять, как добиться этого от собственных детей, кроме как насилием над ними. Тут уже важна работа специалиста-профессионала – показать, что при правильных задачах можно использовать неправильные методы. И если человек может это понять, если он добросовестно стремится воспитать своего ребенка, то это просто вопрос обучения, вопрос адресной помощи родителю для преодоления гнева в отношении ребенка, с которым он не можешь справиться. В каких-то случаях требуется психологическая реабилитация, в каких-то случаях все должно совмещаться с социальной помощью, чтобы у семьи были элементарные вещи для ее выживания, потому что на сложности выживания семья может реагировать именно негативным для детей образом.


- Это будет, по-вашему, не так дорого стоить для государства?


- Раньше проблему решали, помещая детей, страдающих от насилия, в приюты – в 90-е это было оправдано и важно, поскольку огромное число детей оказались просто на улице. Сейчас, когда основная задача – сохранить ребенка в его родной семье, помочь так, чтобы в семье не было насилия, но вместе с тем ребенок не стал социальным сиротой, такая система работать не будет. Поэтому нужны новые формы, не требующие помещения детей в учреждения. Это комплексное сопровождение семьи, клубы для «неблагополучных», кризисное психологическое консультирование, реабилитационные программы для детей - это все обходится значительно дешевле, чем детские дома и приюты. Сейчас необходимо сделать профилактику подлинным приоритетом.

- Почему государство не создает эту нужную систему для защиты детей?


- Во-первых, не успевает все сделать - это большой объем работы: многих нужно научить и переучить в соответствии с современными требованиями, внедрить много новых услуг и методов работы. Но главная беда в дефиците системного подхода: отстает процесс модернизации законодательства, а ведь именно от законодательства строится и финансирование, и требования к работе тех или иных служб. Законодательство в сфере профилактики порядочно устарело и правится по кускам, нет единой концепции, которая бы описывала, как система должна выглядеть в обновленном виде, поэтому решаются эти задачи крайне постепенно.


- Почему эту медлительность не может побороть довольно весомая личность уполномоченного по правам ребенка Павла Астахова?

- Критиковать можно любой институт – и законодателей, и министерства, и Уполномоченного. Возлагать всю ответственность только на Астахова очень сложно. Большую часть того, что доступно уполномоченному по правам ребенка, этот институт реализует. Корень вопроса – в той же системности, а она зависит не от одного человека, как мы знаем: даже на уровне одного региона, как показал опыт, нужно приложить невероятно много усилий, чтобы все договорились.


- Но при Астахове вы видите, что идут положительные сдвиги по защите детей?


- Сдвиги происходят, в том числе и благодаря партнерству с уполномоченным. Недавно у него собирался Совет по профилактике социального сиротства с участием многих общественных организаций – многие острые проблемы там были обозначены и донесены до органов власти.


Очень многое сделано в сфере семейного устройства детей, оставшихся без попечения родителей, защиты детей от негативной информации на ТВ и в интернете. С профилактикой сложнее, поскольку нет одного ответственного. Решения в отношении конкретных детей принимают не уполномоченные по правам ребенка, а органы опеки, комиссии по делам несовершеннолетних, и в условиях «лоскутного» законодательства получается, что кто-то работает эффективнее, кто-то имеет доступ к передовому опыту и желание его внедрять и использовать, а кто-то считает важным просто отчитаться, что работа идет. Будем надеяться, что более профессиональный подход к этой проблеме станет нормой в системе управления.



Беседовал Сергей Кочнев

http://sirotstvo.ru/rus/about//document6067.shtml
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Ищу друзей и единомышленников
Аватара пользователя
С нами с: 18 янв 2012
Сообщений: 394
Благодарил (а): 271 раз
Поблагодарили: 206 раз
Не совсем по теме, но не знаю, куда разместить:
собирают подписи за Елену Альшанскую на пост детского омбудсмена, кто хочет, поучаствуйте:
https://democrator.ru/petition/elenu-alshanskuyu---v-detskie-ombudsmeny/?utm_source=email&utm_medium=email&utm_campaign=d725


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
happymother,
я за нее проголосовала там и здесь еще:
https://www.change.org/p/президенту-рос ... омбудсмены

В этой статье за нее больше всего голосов:

Кого бы вы хотели видеть на должности уполномоченного по правам ребенка?
12. 07. 2016
Президиум Совета по правам человека при президенте предложил кандидатов на пост уполномоченного по правам ребенка. Среди них исполнительный директор фонда «Справедливая помощь» Елизавета Глинка (Доктор Лиза), председатель координационного совета «Союза добровольцев России» Яна Лантратова и директор Агентства социальной информации Елена Тополева-Солдунова. Совет Федерации предложил своего кандидата — сенатора Валентину Петренко.
Неделю назад пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил, что по возвращении из отпуска нынешний омбудсмен Павел Астахов покинет свое место работы.
И хотя Песков добавил тогда, что не стоит обсуждать претендентов на эту должность, пока президент официально не подписал указ об увольнении Астахова, общественность уже вовсю предлагает кандидатуры на этот пост.
В интернете собирают подписи за президента благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елену Альшанскую. Депутаты Госдумы предложили на этот пост сенатора Елену Мизулину. Вспомнили и про предшественника Павла Астахова Алексея Голованя, хотя он был уполномоченным по правам ребенка меньше четырех месяцев — с 1 сентября по 26 декабря 2009 года. Партия «Яблоко» предложила кандидатуру Евгения Бунимовича. Также в обсуждениях упоминалось имя общественного деятеля Александра Гезалова.
Должность уполномоченного по правам ребенка введена указом президента в 2009 году, омбудсмен назначается и освобождается от должности президентом РФ. Но если бы уполномоченный по правам ребенка избирался всеобщим голосованием, за кого бы проголосовали вы?

Кого бы вы хотели видеть на должности уполномоченного по правам ребенка?
http://takiedela.ru/2016/07/vybiraem-ombudsmena/

Алексей Головань был когда-то хорошим грамотным уполномоченным, и сейчас помощью выпускникам детдомов занимается.

Давно хорошие отзывы про Бунимовича. Интервью его на днях посмотрела, понравилось.


Евгений Бунимович: «Уполномоченный не может быть приятен власти».
Детский омбудсмен Москвы о претендентах на место Астахова, суицидальных пабликах и карельской трагедии
HARD DAY'S NIGHT 23:02, 12 ИЮЛЯ
Гостем программы Hard Day’s Night был уполномоченный по правам ребенка в городе Москве Евгений Бунимович. Говорили о том, кто может стать новым детским омбудсменом вместо Павла Астахова, что может делать уполномоченный по правам ребенка, а что нет, каковы его цели и задачи, почему за шесть лет общество так и знает, что это за институция, а также о том, что делать с суицидальными пабликами в соцсетях и аукционах по отношению к детскому отдыху.
В беседе участвовали ведущие Дождя Антон Желнов, Родион Чепель, Евгения Воскобойникова, а также председатель совета благотворительного фонда «Нужна помощь» Митя Алешковский и журналист Светлана Рейтер.
https://tvrain.ru/teleshow/harddaysnigh ... ch-413166/

Жаль, расшифровки интервью на сайте нет.
Здесь еще сюжеты с ним: https://tvrain.ru/guests/evgenij_bunimovich-229023/


Новый детский омбудсмен. Пять кандидатур на место Астахова. Доктор Лиза, сенатор Мизулина и кто еще теперь может заняться детьми
12 ИЮЛЯ

Павел Астахов пока остаётся детским омбудсменом — по крайней мере, на ближайшие дни. 11 июля уполномоченный по права ребёнка вышел на работу из отпуска, а в его пресс-службе Дождю заявили, что заявление Астахова об увольнении в Кремле пока не подписали. Теперь мы знаем, почему — у Владимира Путина то выходной на Валааме.

Между тем, пресс-секретарь президента Дмитрий Песков подтвердил: просьба об отставке Астахова будет удовлетворена. Кто займет его должность, пока остается под вопросом. О вероятных кандидатах рассказала Дарья Полыгаева.
Пока в Кремле решают, кто станет новым защитником прав детей, Павел Астахов продолжает работать. Как рассказал Дождю его советник Ренат Абдеев, Астахов вернулся из отпуска на рабочее место, хотя Дмитрий Песков уверяет: решение о том, что нынешний уполномоченный по правам ребёнка уйдет, остается неизменным.



Елена Ольшанская, фото РИА Новости

Впрочем, официального заявления о том, кто придет на его место, до сих пор нет. Среди возможных кандидатов называют совсем разных людей и чаще всего — женщин, а не мужчин. Так, в интернете уже собирают подписи за выдвижение на эту должность президента благотворительного фонда «Волонтёры в помощь детям-сиротам» Елены Альшанской. Сама она в свои перспективы не верит, но занять место Астахова готова.



Елена Мизулина, фото РИА Новости

Совсем другой защитницей детей может стать в прошлом — одиозная депутат Госдумы, а ныне — сенатор Елена Мизулина. Интересно, что недавно она как раз выступала с «профильной» инициативой: снизить возраст наступления уголовной ответственности для несовершеннолетних. Идею выдвинуть Мизулину на пост детского омбудсмена приписывают ее коллеге, депутату Ирине Чирковой. В интервью Дождю парламентарий признается, что не предлагала сенатора на этот пост, а лишь положительно отзывалась о ее работе. Чиркова, впрочем, считает, кто-то из молодых представителей ее цеха мог бы заменить Астахова. Да и сама Мизулина, судя по всему, защищать права детей на профессиональном уровне не планирует.



Елизавета Глинка, фото РИА Новости

Также одним из наиболее вероятных кандидатов на пост омбудсмена называют Елизавету Глинку. В последние годы она активно занималась спасением детей Донбасса. Кроме того, Глинка - член президентского Совета по правам человека. Источник «Газеты.Ru», близкий к Кремлю, подтверждал, что кандидатуру доктора Лизы обсуждали в администрации президента, однако ее назначению может помешать американское гражданство. Сама Глинка отмечает: пока идет война, она будет продолжать заниматься детьми на юго-востоке Украины.



Наталья Водянова и Чулпан Хаматова, фото РИА Новости

Совсем нереалистичным, хоть и привлекательным кажется назначение на должность Астахова двух других известных женщин-филантропов: Чулпан Хаматовой и Натальи Водяновой. Обе они давно занимаются защитой прав детей, впрочем, не вполне понятно, согласятся ли расширить сферу своих интересов и стать государственными чиновниками.
https://tvrain.ru/teleshow/vechernee_sh ... ov-413097/
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Елена Альшанская: Правила работы
12 ИЮЛЯ 2016 Г.
Когда стало известно о том, что детский омбудсмен Павел Астахов покинет свой пост, в Интернете началось обсуждение возможных кандидатов на новую должность. Самое большое количество голосов набирает петиция в поддержку Елены Альшанской, руководителя благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Сама Альшанская не инициировала кампанию в свой адрес, однако она одна из тех, кто имеет наибольший опыт решения самых разных проблем детей в современной России. "Правмир" сделал подборку наиболее важных высказываний Елены Альшанской о семье и детях.


О Фонде
Фонд «Волонтеры в помощь детям- сиротам» (http://www.otkazniki.ru) вырос из общественного движения, возникшего в 2004 году. Волонтеры объединились, чтобы помочь «отказникам» в больничных палатах, оставшимися без заботы своих родителей и помощи государства: привозили памперсы и питание детям, оплачивали работу нянь.

Сегодня наша деятельность значительно шире. У Фонда множество программ по четырем основным направлениям: профилактика социального сиротства, помощь детям в больничных и сиротских учреждениях, содействие семейному устройству, а также программа, нацеленная на изменение системы защиты детей в нашей стране и обучение коллег по нашему сектору.
В реализации каждой из этих программ основную роль играют волонтеры. Более 800 постоянных добровольцев и 2000 помощников ежедневно оказывают всестороннюю помощь по всем программам Фонда.

Отказники
В 2005 году мы встречали в больницах младенцев, новорожденных, которых кормили разбавленной манной кашей, потому что не было детского питания в бюджете. Я понимала, что мы не можем до старости возить памперсы и питание в больницы и передать это в наследство своим внукам. Я стала обивать пороги министерств и ведомств, писать письма, добиваться встреч. В итоге удалось добиться, чтобы в Подмосковье часть расходов на детей-сирот в больницах была включена в местный бюджет: обеспечение детей в больницах памперсами, одеждой и питанием.

Когда удалось поменять законодательство в Подмосковье, мы поняли, что мы что-то можем. Вначале мы ничего не понимали – в чем проблема, как ее решить. Нам казалось, что самое главное – обеспечить сначала памперсами, материальной помощью. Потом мы стали устраивать в больницы нянь. Третий этап – мы стали искать приемных родителей. И только четвертым этапом стало осознание, что у этих детей есть кровные родители.

Когда моей дочке было семь месяцев, она спала на пеленальном столике, а я зашла на балкон снять белье. Порыв ветра захлопнул балконную дверь, которая открывалась изнутри комнаты, и я осталась запертой на балконе. Передо мной стоит пеленальный столик с ребенком, я его вижу, но не могу туда попасть. Муж возвращался только поздно вечером. У меня нет телефона, он в комнате. Балкон выходит на заброшенную стройку, мне даже кричать некому. Я стояла там минут двадцать, я видела, как она спала, как проснулась. Как плакала, все сильнее и отчаянней, потому что к ней никто не подходил, как менялось ее лицо, как менялся плач. Я стояла за этим стеклом и ничего не могла сделать. В итоге я сумела найти старый цветочный горшок, разбить стекло и выйти.

Я видела наглядно, что пережил мой ребенок, и представляла, что чувствуют дети, у которых эти часы никогда не заканчиваются, превращаются в сутки, сутки в недели, недели в месяцы. И люди, которые к ним приходят, кормят, меняют памперсы, это каждый раз разные люди, которые снова исчезают. Я видела этих детей – это чудовищное, тотальное отчаяние.

О взаимодействии с государством
У нас иногда есть представление, что где-то стоит страшный черный дом, там сидят люди с тремя головами, и на доме написано: «Государство». И если кому что-то очень надо, он идет туда взаимодействовать. Ужас! Но, понимаете, мы взаимодействуем с государством каждый день. Вы платите налоги, вы ходите в поликлинику… Почему, когда вы пишете какое-нибудь заявление, вам в этот момент не кажется, что взаимодействие с государством — это что-то особенное?

Если не воспринимать государство как какую-то вражескую систему, аморфного спрута, а понимать, что вы взаимодействуете каждый раз с конкретными чиновниками, – это гораздо проще. Да, чиновники часто начинают вас футболить, потому что им придется напрягаться, что-то решать, или потому что ваша проблема им не кажется актуальной, или потому что «вообще-то до вас никто не жаловался» — и поэтому жалобу не принимают. Да, это сложно. Сложно в том числе потому, что у наших чиновников нередко есть ощущение, что они взаимодействовать с населением не сильно обязаны.

Вот сидит эта начальница, и, возможно, в ее интересах сделать так, чтобы вы поскорее сдались и ушли, и она могла бы пить чай. Но ваша-то задача другая! Если вы увидите в ней человека, который может быть некомпетентен, может быть уставшим, может не разделять ваши цели и задачи, – то с этим можно справиться. Тем более что вы не жениться на ней пришли, вам нужно просто пережить этот конкретный разговор в комнате и по возможности попасть к вышестоящему начальству, например. Ну вот, так мы и действовали. Хамство и грубость чиновников – это то, с чем нам приходится сталкиваться до сих пор. Но, я вам скажу, с каждым годом все реже. Все больше встречается людей понимающих и готовых взаимодействовать с НКО ради перемен к лучшему.

О кровных семьях
В последние годы у нас в семьи берут детей все больше — около 70 тысяч в год. Но вот изымают детей из неблагополучных семей у нас точно больше, чем где-либо. Поэтому одно из главных направлений, которое мы стали развивать, – это работа с кровной семьей. Постепенно мы осознали, что дети, которыми мы занимаемся, не самозарождаются в больницах, они приходят из семей.

И когда мы увидели этих реальных женщин, которые приходили на свидания к своим детям и стояли часами под окнами, потому что их не пускали, стало понятно, что многим из них можно и нужно помочь. Часто это обычные люди, попавшие в беду и не умеющие с ней справиться. Наше мнение о них очень сильно изменилось. Изменилось и понимание того, что нужно делать. Ведь идея всех устроить в приемные семьи не бьется с реальностью. Многих надо устраивать в их собственные семьи, родные. Мне давно уже казалось странным, что кровную семью никто не воспринимает как ресурс, с которым можно и нужно работать. Сейчас это начало меняться. И мы в очередной раз убедились, что нужно не бояться говорить и делать – понимание передается, как заряженная частица. Например, лет 15 назад у нас на всю страну был один приют для мам с детьми при католической церкви. Потом появился второй, и они существовали во всей нашей российской вселенной вдвоем. А буквально за последние несколько лет этих приютов по стране стало около шестидесяти.

Все дети, у которых живы кровные, прямые первые родственники, но по каким-то причинам они живут в детском доме, называются социальными сиротами. Таких детей среди живущих в государственных учреждениях – 80-90% (каждый год ситуация разнится). Однако они не всегда являются оставшимися без попечения родителей по своему текущему статусу. Часто родители просто написали просьбу о временном размещении ребенка.

Вопрос не только в том, чтобы всех сирот отправить по семьям, но и как остановить приток новых детей в эту систему. Единственный ответ на этот вопрос – это работа с семьями, чтобы детей оттуда не забирали. Если мы говорим о бедности и материальном неблагополучии, то таких семей очень много, это огромный слой населения. Если мы говорим о каких-то поведенческих вещах, с такими семьями тоже можно работать по разным программам, которые помогают им изменить свое поведение. Но чаще всего это комплекс проблем, в основном социально-экономических.

Фото: goodhouse.ru
Фото: пресс-служба БФ «Волонтеры в помощь детям-сиротам»


О социальной реформе
За 12 лет работы у нас появилось понимание, как нужно менять семейную социальную политику нашей страны. Во многом благодаря нашему фонду изменилось законодательство, регулирующее работу сиротских учреждений. В 2015 году вступило в силу постановление правительства РФ «О деятельности организаций для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, и об устройстве в них детей, оставшихся без попечения родителей». Теперь пребывание ребенка в детдоме считается временным, а приоритет – возвращение ребенка в его кровную семью или устройство в приемную.

Перед сотрудниками опеки теперь стоит задача понять, чем можно помочь кровной семье. Требуется, чтобы группы детей были разновозрастными. Чтобы там могли быть дети с разными группами здоровья. Условия должны быть приближены семейным, и сама группа должна быть такой мини-квартирой. Семейный тип детского дома постепенно заменит наши огромные казарменные многочисленные детские дома.

Понятно, что это история не на один год, потому что это требует перестройки сознания, понимания, что нужно по-другому взаимодействовать с детьми. Заботиться, пока они находятся вне семьи, поддерживать родные семьи, что нужно содействовать семейному устройству, а не противиться ему. Это серьезные перемены.

Сейчас у нас есть закон, который по сути впервые с советских времен меняет цель работы и принцип работы этих учреждений. Но на то, чтобы эти изменения вступили в силу, нужны финансы. Нужны средства на переобучение кадров и организацию служб на местах, чтобы они могли работать над возвращением в кровную семью детей и устройством в новую семью; на переоборудование зданий, чтобы сделать там группы по семейному типу; на изменение штатного расписания – это дорого. Но это со страшной силой экономит социальные расходы в будущем. Эти дети, которые будут жить по-новому, не станут социально опасными элементами, которых мы потом будем содержать в тюрьме, а станут полноценными членами общества, которые будут платить налоги.

Мы сейчас проводим мониторинг детских домов в регионах. Приезжаем в разные регионы, смотрим, как меняется или не меняется жизнь в детских домах. Практически все уже понимают, что работать придется по-другому. Где-то мы видим компетентных чиновников и руководителей учреждений, которые с радостью восприняли перемены. В то же время, мы встречаем людей, которые совершенно не понимают смысла реформ и пытаются отстоять право своих организаций соответствовать новым требованиям чисто формально, ничего не меняя.

К сожалению, некоторые регионы не думают о долговременном экономическом планировании. Понятно, что сегодня есть дополнительный повод для экономии. Ведь реформа совпала с экономическим кризисом, и государственные структуры вынуждены экономить, в том числе и на социальных проектах. Однако надеюсь, что Правительство возьмет эту ситуацию под свой контроль и будет организовывать проверки работы сиротских учреждений на федеральном уровне. Для того, чтобы перестроиться и соответствовать новому законодательству, нужно провести огромную работу. Пока что в большинстве сиротских учреждений делаются отдельные шаги в этом направлении.

В Положении нет такого указания, согласно которому губернаторы должны, например, в течение года все многокомплектные детские дома закрыть, но региональные власти сами должны понимать, что создать в них условия, приближенные к семейным, не представляется возможным, и искать выходы из ситуации. Например, открывать малокомплектные учреждения для детей-сирот (или хотя бы не закрывать те, которые есть). А большие отдавать под школы, колледжи, центры реабилитации.

До сих пор многие учреждения финансируются по госзаданию, в котором прописывается количество койко-дней, количество детей. Это означает, что на содержание 20 детей выделяется одна сумма, а на 30 детей – уже другая. Если у организации «не хватает» детей, то она не выполняет госзадание, и должна вернуть неизрасходованные средства в бюджет, тогда она начинает «наполнять» себя детьми.

Есть регионы, где находят выход из этой ситуации. Чтобы избежать финансовых потерь и сохранить работу своим специалистам, организации берут на себя дополнительные функции. Например, преобразуются в реабилитационные центры или работают с семьями.

С моей точки зрения, это путь для домов ребенка, ДДИ и всех коррекционных интернатов. Интернат, с его программой образования и евроремонтом, открыть для всех детей, живущих вокруг. Дом ребенка — сделать базой реабилитации детей младшего возраста для всех семей. И тоже самое с ДДИ. А жить дети должны отдельно, и как и все получать в этих организациях реабилитационные или образовательные услуги.

Дети должны быть там (в доме ребенка – прим.ред) самое минимальное время. Жить в небольшой группе с постоянным взрослым. Маленький ребенок должен ходить в детский садик, а не сидеть в доме ребенка круглосуточно. Ребенок постарше должен ходить в школу. Ребенок с инвалидностью должен получать реабилитацию. Должна быть возможность у детей пересекаться с миром, видеть других людей, общаться с ними.

Как должна выглядеть работа по устройству ребенка в семью
Нужно менять, по сути, социальное устройство общества, экономическую структуру, а прежде всего – сознание людей. И при этом дети, которые все равно будут попадать в интернатные или транзитные интернатные учреждения, будут, но их будет очень мало. И с ними не будет никаких проблем даже с текущим количеством потенциальных приемных родителей, не нужно будет стимулировать их сумасшедшими выплатами или придумывать какие-нибудь пляски вокруг них, чтобы они появились. То есть если мы создадим систему помощи детям, которых скорее всего не возьмут, и систему помощи семьям, которые потенциально могут потерять своих детей, потому что не справляются или у них какая-то тяжелая ситуация, то тех детей, которые нуждаются в семейном устройстве, останется очень мало. Если мы пытаемся об этом забывать и чисто механически увеличить количество приемных семей через их стимуляцию – это очень плохая история.

Сегодня у нас устройство в семью абсолютно не проактивно. Опека настроена на обслуживание запросов приемных семей. Не ребенок устраивается в семью на самом деле, а выполняется запрос приемного родителя. В лучшем случае публикуется информация о детях, а потенциальные родители их выбирают и приходят в органы опеки.

При этом важно понимать, что если нормально работать с кровными или родственными семьями и оказывать им реальную поддержку, половина детей вернется в них.

Следующий этап – это родственники. Обычно органы опеки сразу же просят родственников, особенно малообеспеченных и дальних, написать заявление, что они не будут брать ребенка.

Третий этап – это круг знакомых ребенка. Школьные учителя, воспитатели, родители друзей. Органы опеки должны попросить школу провести собрание в классе, пообщаться, позитивно рассказать о ситуации, пообещать поддержку.

Это нужно делать для того, чтобы ребенок, потеряв маму, по возможности, не потерял весь мир, в котором он жил. Конечно, если речь идет о младенце, то там обычно нет этого окружения. Но если мы говорим о ребенке, который уже ходит в школу, у которого есть круг друзей, интересов, знакомств, это надо учитывать и хотя бы попробовать найти взрослого в этой среде.

Потом надо пытаться найти ребенку семейное устройство на той территории, где он проживал. Это и участие СМИ, и просвещение населения, выезды с рассказами, передачи.

Только после этого — выходить на федеральный уровень. Так должна выглядеть проактивная серьезная работа, которой пока просто нет.

Единственная реально сложная ситуация – дети с тяжелыми заболеваниями и физическими патологиями. Конечно, надо в первую очередь сохранять их в кровной семье, поддерживая семью с особым ребенком всеми возможными и невозможными способами. Когда кровная мама получает на ребенка-инвалида денег в десять раз меньше чем приемная, понятно, какой посыл дает государство этой семье: сдай инвалида в детский дом, сдай его чужому человеку, и тогда я буду его поддерживать.

Дети перекладываются как бревна – из одной поленницы в другую, из одной семьи в другую, бездумно. И очень часто поддержка той же приемной семьи сугубо материальная, да и то не всегда. Людям не помогают справиться с теми реальными сложностями, которые могу возникнуть в период адаптации, по сути, оставляют их со всеми проблемами один на один. Отсутствие финансовой поддержки кровной семьи, сам принцип работы органов опеки, которые очень часто не настроены на работу с семьей и семейное устройство, – все это нужно менять. Я надеюсь, что это наш следующий шаг, мы обязательно этого добьемся.

Родственным семьям оказывается очень мало поддержки. В первую очередь, они не проходят никакой подготовки и зачастую не понимают, на что идут, и как справляться со сложностями. Обучение предусмотрено только для неродственных опекунов и усыновителей, и это неправильно. Для родственных семей подготовка должна быть еще более серьезной, потому что у них возникает намного больше проблем, взаимных обид, каких-то имущественных историй.

Когда нужны профессиональные приемные семьи
С моей точки зрения, профессиональные семьи нужны в трех случаях. Во-первых, когда ребенка только-только изъяли из семьи, лучше, чтобы он не помещался в среду с сотней таких же. Ребенку объяснили бы, что он немного поживет «в гостях». Тем временем кровная семья проходила бы реабилитацию. Если же выясняется, что вернуть ребенка в кровную семью или родственникам невозможно, ему подыскивается постоянное устройство.

Во-вторых, для детей с очень тяжелыми патологиями. Хотя, я считаю, ребенка с любыми патологиями можно попытаться вернуть в кровную семью или устроить в постоянную приемную. Меня возмущают фразы о том, что некоторые категории детей невозможно устроить. Нет никаких категорий детей, есть конкретные дети. И усилия взрослых по изменению их судьбы должны быть максимальными.

В-третьих, подростки с трудным поведением, совершившие правонарушения. Вот этой категории нужны именно профессиональные воспитательные семьи. Не любой человек в 14 лет хочет попробовать все с начала и снова стать чьим-то сыночком, он уже почти взрослый. Для многих из них нужны семьи с определенным образованием, опытом и подготовкой, чтобы помогать такому ребенку справиться с собой и социализироваться.

Об общественном мнении
То, что существует, всегда существует при общественном принятии. Нет таких вещей, которые в государстве и обществе происходят и при этом считаются недопустимыми. Поэтому правильны слова о том, что каждый народ заслуживает свою власть. Все, что происходит, происходит с нашего внутреннего согласия, которое может даже быть не высказано вслух. Об этих детях удобнее просто не думать, не видеть, не справляться. Надо сказать, что в больших городах ситуация как раз меняется благодаря медиа, СМИ, социальной рекламе.

Самая главная идея, которой мы следуем и которую планируем развивать в дальнейшем: своим активным участием люди могут менять общество. Вовлечение людей и изменение доступными средствами того, что нам не нравится в окружающем социальном пространстве, и есть основная идея нашего фонда.

О запрете иностранного усыновления
Это совершенно политический шаг не имеющий никакого отношения к сфере семейного устройства или желанию реально помочь детям. Но при этом я говорила и буду говорить – иностранное усыновление создавало сильнейший коррупционный фон (и создаёт), с ним надо разбираться, либо ратифицируя гаагскую конвенцию, либо принимая своё четкое законодательство определяющееся последовательность работы с ребёнком и его судьбой. И конечно нужна работа по выявлению коррупции в этой сфере.



О семейном насилии
Последнюю неделю социальные сети штормит от обсуждений реакции на изменения законодательства, связанные с признанием разницы между побоями в семьи или ближнем круге и побоями со стороны чужих. Патриаршая комиссия выразила обеспокоенность запретом “разумного и умеренного применения любящими родителями в воспитании ребенка физических наказаний”.

Однако мне кажется, что в этой дискуссии произошла серьезная путаница и понятий, и предмета обеспокоенности. Конечно же нельзя выражать обеспокоенность в связи с запретом бить детей. Это настолько само собой разумеющееся – бить детей нельзя, нельзя бить слабого и зависящего от тебя, доверяющего тебе на сто процентов. Нельзя бить своего ребенка. И не может быть никакой защиты права избивать своих близких, детей, жен, родственников (ведь законопроект никак не делает акцент на детях, он наоборот исключил из статьи побоев криминальное наказание для посторонних людей, а оставил для любых находящихся между собой в родстве или свойстве).

Другое дело, что, к сожалению, такое в семьях случается. Случается, что родитель не справляется с гневом, усталостью, и срывается на ребенке. Бывает его воспитательные возможности заходят в тупик, и он не понимает, как вести себя дальше. Так бывает, это грустно и этим не стоит гордиться. Но конечно не должно быть так, чтобы такая ситуация, тем более разовая, могла сразу же приводить к уголовному сроку родителя.

И здесь я тоже испытываю опасения и обеспокоенность в связи с принимаемым законом, но конечно не потерей права родителей на избиения детей, а мужей на избиения жен (и наоборот). А тем, что не очень понимаю, какие специалисты и на основании каких критериев будут определять меру наказания, тяжесть содеянного, необходимость уголовного преследования. Оно не может быть во всех случаях без разбору обязательным. И я не увидела тут самое главное – помощь родителю, который сорвался, может раз, в виде обучения, что куда лучше действует.

Если родитель не умеет воспитывать без насилия, если он чувствует свою несостоятельность перед непослушанием ребенка, как это изменит штраф? Или даже срок? Чему насилие в тюрьме научит родителя итак применяющего насилие в воспитании? Понятно, что есть ситуации, когда родитель – угроза для ребенка, и тут сомнений нет. Но большинство ситуаций в которых родители применяют физическую силу связано, как мне кажется с их беспомощностью, с непониманием как решить проблемы в воспитании иначе. И, конечно, с отсутствием ненасильственной культуры воспитания, с личным опытом пережитого насилия от своих родителей в детстве, когда кажется, что это нормально, так и надо – я же вырос нормальным человеком.

Это, конечно, не нормально. И личный опыт вообще мало дает нам материала для обобщений. Мы не знаем, что было бы с нами, если бы вместо розог у родителей хватило любви в воспитании. И сам факт, что кто-то вырос хорошим человеком, не означает, что вырос он благодаря, а не вопреки тем или иным условиям его жизни. Прекрасные, хорошие люди вырастали в рабстве и истязаниях. Не все жертвы насилия – садисты, многие – хорошие добрые люди. Люди, выросшие в условиях крепостничества, когда их могли продать, как скот, тоже вырастали хорошими людьми.

Арина Родионовна, няня Пушкина, была его крепостной. Но говорить, что раз она хороший человек, то надо соблюдать традиции и вернуть крепостное рабство, было бы слегка странным. Поэтому важно признать факт, что нет оправдания побоям близких – детей ли, взрослых ли. Но менять это надо прежде всего воспитанием, изменением культуры, обучением (обязательным для тех, кто попал в поле зрения, как нарушитель этого закона). И, конечно, полным общественным неприятием таких способов коммуникации среди близких в семье.Чтобы мужья, которые бьют жен, или родители, которые ремнем растят детей, были бы осуждаемы, а не защищаемы обществом и православной Церковью.

Источники:

http://www.goodhouse.ru/konkurs2015/497778/#work497778
https://www.miloserdie.ru/article/elena ... rshenstva/
https://www.miloserdie.ru/article/elena ... tvennikov/
http://www.wse-wmeste.ru/professional_o ... /show_244/
http://ria.ru/interview/20100706/252560 ... z4DhHmHFDt
http://www.garant.ru/interview/648126/
https://daily.afisha.ru/archive/gorod/p ... izn-sirot/


http://www.pravmir.ru/elena-alshanskaya ... a-rabotyi/

Добавлено спустя 3 минуты 54 секунды:
Елена Альшанская
4 июля

Дорогие друзья!
Пока я тут наивно думала, что я могу уехать в отпуск без интернета, в социальных сетях всколыхнулись настоящие баталии вокруг моего имени.
Во-первых, чтобы не было недопониманий, я не организую никаких сетевых компаний по самовыдвижению на должность уполномоченного.
Во-вторых, я очень благодарна всем, кто предлагал в многочисленных обсуждениях мою кандидатуру, а Ира Каграманова даже сделала петицию на демократоре:)
Я не ожидала, что про наш фонд знает столько людей.
И я признаюсь честно, это очень и очень приятно.
Я хочу сказать спасибо каждому из вас.
Ведь это значит, что все что мы делаем действительно не зря.
И ваша оценка нашей работы лучший подарок, который я могла бы получить.
И по-поводу призывов ко мне написать предвыборную программу:) и вообще сообщить выдвигаюсь я или нет.
Друзья, я отношусь к этой ситуации очень просто.
Я уверена, что никто меня на такую сугубо государственную должность не позовет. Вероятность этого более чем просто мизерная:)
Но если вдруг это случится (в порядке бреда), я, как простой солдат благотворительной сферы, конечно же соглашусь.
Потому что я считаю, наша работа, работа всех моих коллег в этой сфере - это ежедневная работа уполномоченных по защите детства и семьи. Мы все уже давно на своем небольшом и конкретном уровне делаем это.
И должность уполномоченного - это просто больше возможностей влиять на те изменения, которых мы пытаемся добиваться своей работой. Это больше инструментов для помощи. И все.
Что я думаю о том как должна быть устроена наша сфера я говорю регулярно, примерно одно и то же во всех интервью:))
Кто я и какая моя программа из них довольно понятно.
https://www.miloserdie.ru/…/elena-alsha ... hdat-ot-…/
http://www.goodhouse.ru/konkurs2015/497778/#work497778
https://www.miloserdie.ru/…/elena-alsha ... hinstvo-…/
http://www.wse-wmeste.ru/professional_o ... rticles/…/
Я готова оставить этот пост для ответов на вопросы.
Но так как я все же в отпуске и с фрагментарным интернетом, не обещаю что буду отвечать очень оперативно, постараюсь хотя бы раз в день быть на связи.
Это не программа, и я не думаю, что мою кандидатуру кто-то рассматривает.
Но раз я кандидат для вас, что для меня ценно само по себе,
я готова ответить на любые ваши вопросы и надеюсь, что даже если меня не выберут ни на какую государственную должность:) вы готовы поддержать меня и в той должности, где я есть сейчас. И наш фонд: www.otkazniki.ru

https://www.facebook.com/ElenaAlshanska ... 7213549143
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.



За это сообщение автора Marigel поблагодарил: happymother
Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Лада Уварова (Председатель в "Петербургские родители")
9 ч ·
Видимо, наступил момент, когда надо объясниться.
Мне пишет администратор нашей группы «Дети ждут» (http://дети-ждут.рф/): Лада, люди жалуются, что не могут дозвониться до опеки; что в опеках с ними не вежливо разговаривают; что дети, чьи анкеты находятся на сайте, оказывается уже устраиваются в семьи или не хотят в семьи…или у них есть родственники, из-за которых их сложно забрать…или учреждение против…или…или…
И ПОЧЕМУ ВЫ ПИШЕТЕ – РЕБЕНКУ НУЖНА СЕМЬЯ, А НАМ ГОВОРЯТ, ЧТО НЕ НУЖНА; НУЖНА НЕ ВАША; ОН К ВАМ НЕ ПОЙДЕТ! Нам горько, мы тратим силы и время, деньги на звонки, мы думаем, что он наш, а он не наш! Нам плохо, не комфортно, нас обижают!! Нам в душу плюют! Вы нас заманиваете этими своими фотографиями чудесных детей, мы мечтаем, а все не так выходит! Из-за вас!!
Дорогие мои! Что я имею сказать… да, горько, да, тяжело, да мир все так же несовершенен, как и люди в нем…и сложно взаимодействовать с нашими государственными органами, особенно, когда с горящим сердцем летишь на нежных крыльях мечты навстречу солнцу…все так, мне ли не знать. Я лично разговаривала с подавляющим большинством руководителей этих опек и учреждений, чтобы проект содействия семейному устройству детей был. Дозванивалась, добиралась, договаривалась.
Так вот. Правда состоит в том, что мы делаем эти сайты не для того, чтобы Вам стало легко и удобно взять ребенка. Такой задачи нет.
Мы делаем их для того, чтобы Вы этого ребенка увидели и не смогли забыть. Если он Ваш. Этот ребенок. Чтобы он перестал быть несуразной затертой фотографией в ФБД. Чтобы он обрел плоть и кровь, характер, улыбку, взгляд в глаза... И право на счастье.
Чтобы он нашел своих, настоящих родителей, которые ради него пробьются сквозь тернии к звездам. Пробьются сквозь неприветливость опек, сопротивление учреждений, сквозь его недоверие, депрессию и грусть, завалы его искалеченной судьбы. Паутину, а, зачастую, трясину его родственных связей. Его страшные диагнозы и вангование специалистов его учреждения о безнадежности его и Вашей жизни…Сквозь его неверие в Вас и в себя, и в лучшее; его расстройство привязанности, его провоцирующее поведение, его плохую учебу…
Сквозь собственную слабость и минуты отчаяния: «Зачем я это сделал?? Я не справлюсь…»
Мы ищем РОДИТЕЛЕЙ. Которые способны горы свернуть ради своего ребенка.
А дозвониться, добиться, доехать, дождаться, настоять на соблюдении процедур – это не горы совсем. Это даже несерьезно говорить что такое.
Это такая капля на пути приемного родительства, что я даже не очень огорчаюсь, когда кто-то говорит, что он не взял ребенка, так как были какие-то сложности процесса, и вот он поник и больше не может. Да, слава Богу, что не взял! Путь в приемные родители – это не для тонконогих. Я имею право это сказать. Я приемный родитель, и мне броня на грудь капала.
Приемные родители, которые справляются, бывают тихие и громкие, интеллигентные и не очень; скромные и пробивные…но они все – люди со стержнем. Все. Это отбор.
Идя путем приемного родителя, Вам много раз придется доказывать ребенку и всему миру, что Вы – его родитель. Настоящий, надежный, верный, несгибаемый. И что Вы сможете быть рядом, не взирая на обстоятельства Вашей с ним текущей жизни.
Начните этот путь прямо сейчас - дозвонитесь до опеки. Доберитесь. Добейтесь. Сами.
И да пребудет с Вами Сила.
https://www.facebook.com/permalink.php? ... 1558830834
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Елена Альшанская: реформе детских домов мешает неподготовленность кадров
01.08.2016
Руководитель фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» считает, что ключевой сложностью при реорганизации сиротских учреждений по всей стране является непонимание сути самой реформы сотрудниками детских домов.

Согласно постановлению Правительства РФ № 481 «О деятельности организаций для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей», с сентября 2015 года пребывание ребенка в детском доме считается временной мерой, и теперь главная задача этих организаций — семейное устройство. С началом реформы детских домов их подопечные должны жить в условиях, приближенных к семейным.

На совещании по подготовке всероссийского мониторинга хода реформы Общественной палаты РФ инициатор реформы, руководитель фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская рассказала, что сотрудники и добровольцы фонда посетили более 20 учреждений в разных регионах и узнали, что у многих сиротских учреждений не получается работать в соответствии с постановлением.
«Ключевые сложности — это неподготовленность кадрового состава. Люди не понимают, что стоит за этим постановлением, в чем его смысл, какие знания должны быть у специалистов. Очень большие проблемы связаны с тем, что требуются финансовые вложения, связанные с перестройкой зданий и изменениями в организации условий пребывания детей. Часто само руководство учреждений не очень понимает, как это сделать. Вот это непонимание, отсутствие средств и неподготовленность кадров, у которых нет мотивации, приводит к тому, что пока перемены идут очень медленно», — считает Альшанская.

Эксперт подчеркивает, что в ходе мониторинга следует не ругать сотрудников детских домов, а помогать им в реорганизации своей работы.

«Самая главная задача — это не приходить с проверками и находить недочеты, а помочь сотрудникам учреждений понять, что им мешает, что нужно изменить, какие нужны ресурсы и кому можно помочь обучиться, чтобы организация могла действительно переориентироваться на работу с сиротами по-новому. Чтобы условия в учреждениях соответствовали семейным, домашним и человеческим», — отмечает Альшанская.

Фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам» участвует в обучении организаций для детей-сирот в рамках проекта «На стороне ребенка». Цель этого обучения — повысить мотивацию сотрудников сиротских учреждений, органов опеки, центров помощи семье на работу по семейному устройству ребенка и возврату ребенка в кровную семью и помочь усовершенствовать порядок работы с детьми. В 2015 году фонд провел три блока курсов переподготовки специалистов, в которых приняли участие более 80 сотрудников из 10 домов ребенка, а также курсы для 524 специалистов органов опеки и попечительства в 10 округах Москвы.

Фото: pixabay.com/cherylholt-209609
АВТОР: Ирина Лактюшина

http://www.asi.org.ru/news/alshanskaya- ... st-kadrov/


Добавлено спустя 2 минуты:
“Найдите моим детям хороший детдом”!
НАТАЛИЯ КОНСТАНТИНОВА | 4 АВГУСТА 2016 Г.
Сделать так, чтобы детские дома не были комбинатами по ретравмированию детей, поддержать кровные семьи, обратить внимание на образование и достойное лечение детей, а еще наработать собственный вес, чтобы власти на местах имели четкое представление о функционале детского омбудсмена – такие задачи видит перед новым уполномоченным по защите прав детей в России Елена Альшанская, президент БФ «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Мы говорим о самых острых проблемах в сфере детства, для решения которых нужно еще много работать.


Елена Альшанская. Фото: БФ «Волонтеры в помощь детям-сиротам»
* Елена Альшанская: Правила работы
* Елена Альшанская: Бэби-боксы не спасают жизни
* Елена Альшанская: Термина «семейное насилие» в законе нет
* Елена Альшанская: В России нужны профессиональные приемные семьи

Какие права детей отстаивать?
– Елена, есть такое мнение, что детский омбудсмен – странная должность: приходится защищать права детей, которые априори не должны попираться. То есть если такой человек есть, значит, есть что защищать и от кого?

– Общества, в которых права всех детей по определению защищены, – это идеал, в реальности таких стран не существует. В большинстве государств это нормально, когда защита прав детей является чьей-то задачей. Функцию эту могут выполнять разные институты. У нас это как отдельные ведомства и институты, отвечающие за отдельные же и конкретные задачи (органы опеки, суд, министерства – образования, социальной защиты и здравоохранения), так и общественный уполномоченный по защите прав детей. В ряде европейских государств есть базовое министерство, которое отвечает за вопросы семьи и детства в разных сферах. Это министерство по делам семьи, детей и молодежи в Германии. В Великобритании – министерство по делам детей, школ и семей, которое само входит в министерство образования. У нас нет одного такого ведомства, которое контролировало бы эти задачи на федеральном уровне.

Но неизвестно, не было бы хуже, если бы такое министерство у нас резко появилось. К этому процессу нужно подходить очень осторожно, чтобы ненароком не разрушить то, что уже работает. По идее, это мог бы быть департамент в Министерстве социальной защиты, но пока де-факто оно не готово к этому. Нет и нужных специалистов. И это еще дополнительный плюс к тому, что нам нужен сегодня детский омбудсмен.
Важно, чтобы была сейчас структура, которая отвечала бы не за реализацию, а за формирование политики в сфере детства, как минимум анализ того, что происходит. Пока же тот функционал, который заложен в эту должность, весьма ограничен.

– У нас, к сожалению, многие сферы требуют участия и вмешательства детского омбудсмена. Скажем, детское здравоохранение, вопросы, связанные с обеспечением лекарствами, обезболивающими, должным обслуживанием. Что здесь может сделать уполномоченный по правам ребенка?

– Я вижу здесь две истории. Во-первых, это конкретные частные случаи, когда ребенок не получил положенного. Во-вторых, когда в принципе не работают какие-то процедуры из-за отсутствия финансирования, например, или непроработанного законодательства. Федерального или на местах. Задача детского омбудсмена здесь – либо заставить местные региональные власти работать, выполнять положенное. Работать такой усиленной обратной связью для власти с реальными людьми, про которых у нас чиновники часто забывают. Либо, если в результате анализа выясняется, что проблема более серьезна, – решать ее с правительством, с федеральными министерствами, продвигать изменения, которые снимут эту проблему.

Павел Астахов, кстати, неплохо работал как раз по конкретным случаям и помогал их разрешить. При всём нынешнем ажиотаже вокруг его личности нужно понимать, что уполномоченный – это не министр. Многие вещи Астахову удавалось продвигать за счет своей известности в том числе. Так что, кстати, не факт, что человеку, пришедшему на его место, будет просто. Может же оказаться, что нового уполномоченного не будут слушать на уровне регионов, потому что ему не хватит «звездности», а реальных полномочий у самой должности не так уж и много. Думаю, полномочия нужно действительно расширять. А авторитет уполномоченного должен укрепляться в обществе, и местные власти должны понимать, что обращение к ним детского омбудсмена – это очень серьезно. Какая бы у него ни была фамилия.

– Может ли детский омбудсмен влиять на ситуацию в системе детских домов? Пока реформа их движется медленно, ну а жизнь детей там не облегчается, и мы периодически слышим о страшных случаях издевательств над детьми, как, например, недавняя история с наказанием ребенка раскаленным утюгом…

– Для меня это очень больная и очень важная тема. Сейчас действительно идет реформа детских домов, ее долго добивались общественные организации, наша организация «Волонтеры в помощь детям-сиротам» была одним из ее инициаторов… Но любые изменения требуют длительного времени. И дополнительных ресурсов, например, финансов, переобучения кадров. Изменения порядка работы. И так далее, всё это пока в начале пути.

Нельзя сразу изменить людей, их поведение и отношение к детям. Изменилось пока только законодательство, поставив план – куда должен двигаться детский дом. Он должен работать на задачу скорейшего возвращения ребенка в родную семью или устройства в приемную. Должны быть малокомплектные группы, постоянный личный взрослый-воспитатель и индивидуальное отношение к воспитанникам. Детский дом должен работать на социальную адаптацию, а не закрывать детей, потерявших семью, большим забором от всего мира. Но оттого, что изменился документ, все руководители и сотрудники детских домов на следующий день не проснулись с новым сердцем.

Детский дом – это место, куда попадают дети после самого тяжелого переживания – потери семьи. Они уже травмированы этим. А есть еще дети, которые прошли через опыт насилия в семье. Все они приходят туда в очень тяжелом психологическом состоянии, и при этом их помещают в одно здание, в один коллектив и заставляют плясать, ходить строем, есть и учить математику. А ведь каждый из них нуждается в реабилитации, в покое, в том, чтобы кто-то часами держал его за руку, рассказывал, что всё будет хорошо, помогал разобраться в своей жизни, почему случилось то, что случилось, что будет дальше…

На это в детском доме вчерашнего дня не было ни времени, ни специалистов. Это должно было измениться. Сегодня у нас есть шанс постепенно выстроить не комбинаты по ретравмированию детей, а временные центры, помогающие детям в острый и кризисный период их жизни. Система была десятилетиями выстроена бесчеловечно, и теми ресурсами, которые в детском доме есть, проблемы не решить.

Поэтому сейчас основная задача – это общественный мониторинг и поддержка тех, кто готов меняться. Это требует усилий не только от самого детского дома, но, в первую очередь, от региона – чтобы выделялись финансы на переустройство, чтобы полностью менялся подход к формированию штатного расписания, чтобы рассчитывали на создание новых служб по работе с кровной и приемной семьей.

Вот этот общественный мониторинг, и опять же, продвижение предложений о том, какие необходимы ресурсы и что еще надо менять в работе социальной сферы, чтобы постановление заработало в полную силу – вполне в функционале уполномоченного.

Устройте моих детей в хороший детский дом!


Фото: личная страница Елены в фейсбуке

– Вы упомянули проблему семейного насилия, она стоит очень остро. Вы в том числе ратуете за то, чтобы дети возвращались в кровные семьи. Но как это стыкуется с кровавыми и просто опасными историями в этих кровных семьях? Вспомним нижегородский случай в прошлом году, когда отец зарубил топором всю свою семью…

– В нижегородской истории у мужчины было психическое расстройство. Это ситуация непредсказуемости. И это нетипично. Семейное насилие вовсе не обязательно может быть с этим связано. Мы действительно выступаем за то, чтобы ребенок жил в кровной семье, там, где он родился. Тут ключевое слово «жить», а не подвергаться избиениям или насилию, или быть убитым.

Речь о семье, которая не причиняет своему ребенку вреда. И когда мы работаем с кровной семьей, у нас главное требование – чтобы не было жестокости по отношению к ребенку, или чтобы семья была готова менять свой подход, люди были готовы измениться. И при этом мы видим порой ситуации, когда родители не очень адекватно воспитывают своих детей. Дело не в том, что они садисты, а в том, что у них не было перед глазами адекватного примера, или же человек настолько в стрессе, что он не может справляться со своей ситуацией. Или это просто родительская некомпетентность. И от отчаяния, неумения сладить с ребенком родители применяют крайние меры.

С родителями надо работать и выводить их из детской травмы, объясняя, что нет ничего нормального в том, чтобы тебя лупили как сидорову козу, кидали головой о стену. Нельзя срываться на ребенке, и это можно исправить, изменив ситуацию: отдохнуть, избавиться от стрессов, научившись сдерживать свои эмоции или куда-то их «сливать».

Родительская некомпетентность лечится не тем, чтобы родителя сажали в тюрьму, а тем, что учат по-другому. Часто бывает, что родитель слабо понимает потребности ребенка. Это бывает, когда родитель сам из неблагополучной семьи, или выпускник интерната – и не понимает элементарного. Например, не видит, что ребенок голоден. Его личный опыт детства не дал ему нужных инструментов, поэтому ему нужно приложить колоссальные усилия, чтобы понять потребности своего ребенка. Для этого нужна работа со специалистом.

И детский дом – это вовсе не все дети, которые терпели издевательства в семье. Там и дети из семей, которые просто не справились с какими-то жизненными ситуациями, не получили достаточной помощи. Но в итоге дети становятся сиротами – так устроена наша система. Тут поле непаханое работы, чтобы семьи получали поддержку и не теряли своих детей. Я убеждена, что возможно минимум вдвое сократить поток детей, поступающих в детские дома, при нормальной поддержке семьи и семейного воспитания.

– Есть ли какая-то статистика, сколько удается вернуть детей из детских домов в кровные семьи, если начать им помогать?

– Наша статистика нерелевантна. Мы работаем с теми семьями, которые обращаются к нам сами – то есть это немного иной контингент, это родители, которые готовы и хотят вернуть ребенка. И из них, конечно, 90 процентов тех, с которыми всё получается.

Но много родителей, пассивных в этой ситуации, не готовых за это бороться. У них нет сил сражаться с системой и нет веры в свои возможности. А еще, к сожалению, у некоторых семей есть странная иллюзия, что государство – это хороший воспитатель. Когда родитель оказывается в трудной жизненной ситуации, и ему предлагают отдать ребенка в детский дом, он часто принимает эту ситуацию как норму. «Я не справляюсь, ну а там моего ребенка одевают, кормят, еще и квартиру потом дадут, это лучшая судьба для моего ребенка».

У нас же в детских домах практически все дети – социальные сироты. Если даже у них нет родителей – то есть родственники. Дяди, тети, бабушки и дедушки, и так далее… но все они живут своей жизнью, и не всегда неблагополучной. Да, часто и эти семьи, так же, как их родственница, сдавшая ребенка в детский дом, могут быть низкого социального статуса, малообеспеченные, но всё равно ребенок может жить и воспитываться с родными людьми. А бывает – это благополучные, полноценные люди, живущие рядом с нами. У них дома, машины, свои дети… Они каждый год наряжают елку, празднуют… они как-то живут, не думая о том, что в этот момент где-то в детском учреждении, в комнате на 8 человек, с кроватью и тумбочкой живет маленький человек, их внук, племянник, родной человек. Что с нами случилось? Что-то в нас сломалось такое, раз это – нормально.

У нас раз в полгода стабильно идут запросы – с просьбой устроить сына от первого брака, или племянника, или внука в хороший детский дом. Это одни из самых стрессовых для меня звонков. Например, у мужчины умирает бывшая жена, которая растила двоих его детей. Но он не забирает своих детей в новую семью, он звонит нам и просит устроить их в хороший детский дом. Приходится рассказывать, что «хороший детский дом» – это крайне редкое явление. И вообще нужно искать иные выходы… Может быть, хотя бы пообщаться сначала с другими членами семьи, чтобы всё же ребенок остался пусть не у родителя, а у ближнего кровного круга.

Это непонятная для меня черствость души. Отчасти это оттого, что в России ослаблены семейные связи. Возможно, это имеет исторические корни. Вспомните годы репрессий – тогда семейные кровные связи были не ресурсом, а скорее опасностью.

Ювенальная юстиция?
– Мы затронули проблему участия государства в этих вопросах. Но как сделать так, чтобы не было перегибов? Многие боятся появления в России ювенальной юстиции, считая, что это усилит права органов опеки и ослабит права родителей.

– Эта путаница с понятиями меня всегда удивляет. Ювенальная юстиция – это суды по делам несовершеннолетних. У нас, кстати, они тоже были до революции, потом их ликвидировали, заменив на комиссии по делам несовершеннолетних (КДН). Это по сути она и есть, ювенальная юстиция нашего разлива. Ювенальные суды у нас пока не введены, они действуют в ряде регионов как опытные площадки. Суть же работающих в нашей стране ювенальных судов в том, чтобы дать несовершеннолетнему преступнику шанс, помочь ему измениться, а не сажать за решетку. В некоторых странах, действительно, эти же суды занимаются и вопросами, в том числе, лишения родительских прав, отобрания детей и так далее, но это совсем не обязательно.

Другое дело, что сама проблема, конечно же, есть. Это проблема чрезмерного вмешательства государства в семью, проблема изъятий без достаточных на то оснований.

Во всех странах есть государственные органы, которые решают вопрос об изъятии ребенка из семьи. Ни в одной стране мира не создана идеальная модель, когда бы это решение хотя бы раз не было бы трагичным и ломающим судьбы людей. Это тонкая грань, когда на государстве лежит ответственность за это решение – лишить ребенка семьи. И с моей точки зрения основания должны быть железобетонные, и только после попытки помочь эту семью сохранить. Поэтому это решение каждый раз должно быть очень тщательно взвешено и продумано. А у нас это совсем не так. Эта система еще не сформировалась.

Наши органы опеки и попечительства – это административная структура. И основная компетенция сотрудников опеки – знание юридических моментов. Этого недостаточно, чтобы принять решение, хорошая мать или отец для своего ребенка или нет, жить или не жить им вместе. Никакие методички, на мой взгляд, им не помогут. Это должно быть компетентное решение специалистов, наблюдающих семью в анамнезе, психолога, социального работника, это должно быть решение после того, как исчерпаны все попытки помочь семье и все возможности.

Скажем, иногда причиной отбирания ребенка в акте указывают антисанитарные условия в квартире. Но у нас нет никакого законодательного требования к идеальному порядку в квартире. Люди живут по-разному. И имеют право жить в беспорядке, вообще-то. Ребенка изымают. Но разобраться, действительно ли этот беспорядок был большей угрозой для ребенка, чем его разлука с матерью, и почему так, было ли по-другому, как можно помочь изменить ситуацию – вот на это уже зачастую не хватает знаний, времени и ресурсов.

Да, бывает, что для ребенка становится спасением, что его забрали, – например, его сексуально использовали, истязали, не кормили и так далее. Но в опеке не работают специалисты по детско-родительским отношениям. Поэтому наиболее злостным нарушителем становятся те родители, у которых беспорядок в квартире, бедность, употребление алкоголя – очевидные внешние причины. А ведь семьи, где совершается насилие, могут внешне выглядеть вполне приличными и обеспеченными. В квартире может быть идеальный порядок – ровно по той причине, кстати, что там все ходят по струнке, а за упавшую соринку тебе отобьют пальцы.

Так что решения сегодня принимаются поверхностно. Это наша проблема. Нужно менять саму систему. И задача детского омбудсмена, в том числе, быть не только защитником конкретных детей и семей, но и добиться изменений в этой сфере. Они назрели уже очень давно.


Фото: БФ «Волонтеры в помощь детям-сиротам»

– Дети-инвалиды – еще одна нуждающаяся в защите прав аудитория. Они часто изолированы от общества, живут в интернатах не получают должной социализации. Должен ли детский омбудсмен и может ли как-то изменить эту систему?

– Дети, которые живут в интернатах, действительно, еще одна серьезная проблема. Кроме непосредственно детей, у которых родителей нет, в учреждениях находится огромный процент детей, размещенных туда по заявлению родителей. Жизнь в интернате – это такая услуга в стационарной форме, которую государство предоставляет родителям. Или в случае трудной жизненной ситуации, или потому, что другого места, чтобы получать реабилитацию, образование и просто быть где-то, пока родитель на работе, этой семье не предложили. Такая вот чудесная услуга – «отдай ребенка государству».

Недавно я слышала рассказ коллеги про то, как в Болгарии реорганизовывали интернат для тяжелых детей. В интернате дети находились круглосуточно, домой их не забирали. То есть при живых родителях они становились сиротами, хотя от них на бумаге не отказались, так же, как у нас. И вот чтобы вернуть детей в семьи, они отправили в каждую семью социальных работников. И один из них пришел в семью, ребенок из которой 7 лет жил в интернате, и начал их агитировать забрать ребенка домой. «Чем мы могли бы вам помочь, какие услуги предложить, чтобы вы забрали ребенка?» Женщина внимательно выслушала его и ответила : «А вы меня не помните? Семь лет назад вы пришли ко мне и убедили меня, что моему ребенку будет лучше в интернате и там ему окажут более адекватную помощь».

Так что, собственно, какой посыл государство дает, такой родители и слышат. Вместо странной услуги под лозунгом «Размести своего ребенка в детском доме и забудь о нем» надо развивать услуги по присмотру, по дневному пребыванию, по инклюзии, помогая родителям самим воспитывать своих детей. И тот же домашний помощник, который бы помогал поддерживать порядок в доме, обслуживать ребенка с инвалидностью. Родителям тоже нужны возможности остаться на какое-то время самим с собой, отдохнуть, им нужны короткие передышки.

– Закон «Димы Яковлева» вы в свое время не поддерживали. Из-за него многие дети в результате не попали в семьи, а могли бы…

– Тут нужно развести две вещи. Сам закон «Димы Яковлева» не имеет отношения к устройству детей в семьи. Это в свое время было политическое решение, его не обсуждали на экспертном уровне. Напомню, что этот закон касается не всех зарубежных государств, речь идет только о США. Но позже пошел процесс ограничения устройства из ряда других стран, где приняты законы об однополых браках.

Но я говорила и буду говорить, что с иностранным усыновлением у нас были и есть проблемы. Это высокий уровень коррупции, который вокруг ситуации с иностранным усыновлением сложился. Те организации, которые работали с детьми-инвалидами, имели малый доступ к коррупционным схемам, ведь такие дети, скажем так, «не товар». А вот те, кто работал со здоровыми детьми, они могли договориться, чтобы маленький здоровый ребенок ушел за рубеж.

Такие дети скрывались от российских семей, и часто российские родители писали, сами того не зная, липовые отказы. Например, приемные родители приходили в органы опеки, и разыгрывалась красивая сцена: когда уже находился ребенок, и они счастливы, их просили «заодно» подписать отказ, что они не будут брать ребенка с синдромом Дауна, иначе этого ребенка невозможно устроить. И люди, раздобрившись, готовы были подписать что угодно. Так на детей – без всяких синдромов Дауна – набирались отказы, и они благополучно отправлялись за рубеж.

У нас были случаи, многочисленные, когда не только от потенциальных усыновителей-россиян скрывали детей, но и от родственников. Например, была история, когда мама отказалась в роддоме от ребенка и никому из родственников об этом не сообщила. Через год об этом узнала случайно бабушка, от других людей. Она, конечно, решила забрать ребенка себе. Но ее начали обманывать, говорить, что он давно усыновлен. Но выяснилось, что это не так, не было даже согласия подписано, но его готовили под иностранное усыновление. И только угрозами привлечь прокуратуру удалось бабушке ребенка отдать.

Во всём мире иностранное усыновление считается последним шагом. В первую очередь пытаются вернуть ребенка в его кровную семью, второй шаг – поиск приемной семьи внутри страны, и уж потом надо задумываться об иностранном усыновлении. У нас вообще весь процесс семейного устройства беспорядочен. Мы не можем в России говорить о том, что при устройстве ребенка в семью прорабатываются все возможные пути. Отсюда потом и судебные споры за детей. И это неправильная ситуация. Право быть в своем кровном круге у ребенка должно быть первостепенным.

Вот опять же пример из нашей практики: тетя пять лет пыталась забрать из детского дома двух своих племянниц, мама которых (ее сестра) вела асоциальный образ жизни. Но так как она с мужем и своими двумя детьми жила в небольшой двухкомнатной квартире, ей опека отказывала на основании «несоответствия условий». А жить девочкам в детском доме – при том, что тетя хочет их воспитывать, ждет их, они сами хотят с ней жить – это нормально. И это безумие заложено в нашем законодательстве: требования к родственникам такие же, как к опекунам.

Недавно мы помогли бабушке вытащить двух детей из детдома, наконец, она их забрала. Они воспитывались ею с рождения, мама пила. А когда маму лишили родительских прав, детей не оставили с бабушкой, а забрали. Потому что ее условия и заработок не устраивали опеку, они были ниже требований законодательства, а туалет у бабушки на улице. Вообще-то там так живет большинство жителей города. Но из-за таких бытовых проблем детей лишили семьи – вместо того чтобы улучшить бытовые условия этой семьи и оставить там детей. Дети целый год прожили в детском доме, оторванные от бабушки, которая была с ними с рождения.

Нет поддержки, защиты, порядка в принятии решения об устройстве ребенка в семью или его возврате в семью кровную. Надо, чтобы алгоритм был понятный на любой территории для любого сотрудника опеки: сначала ты работаешь с возвратом домой, потом с ближним и родственным кругом, а уж если это не работает – с устройством в новую семью. А у иностранного усыновления должно быть свое место в этой схеме, как это сделано в других странах. При этом, конечно же, ребенок не должен всю дорогу в детском доме сидеть, отобрание должно стать реально крайней мерой, и надо готовить профессиональные семьи, готовые брать детей временно, в гости, пока мама лечится, например, от алкоголизма, или сидит в местах лишения свободы.

– Реально ли перестроить систему?

– Всё реально, если на это будет политическая воля. И поддержка социума. Пока в головах людей мифы и пугалки, далекие от реальности. В рамках этого полумифологического сознания находится не только общество, но и многие чиновники, принимающие решения.

И можно было бы брать пример с зарубежного опыта. Не с точки зрения «взять и принять», у нас другие условия. А с точки зрения изучения и оценки механизмов. Потому что там люди уже набили шишки – и мы их уже можем не набивать.

Сегодня же у нас интересы ребенка – это аморфное понятие, которое каждый трактует в своих интересах. Алгоритма работы нет.

– Если брать пример с зарубежных стран, то на какие варианты построения таких алгоритмов вы бы ориентировались?

– Скорее, ориентироваться нужно не на страны, учитывая их специфику и другую социальную, экономическую, культурную модель. А на построение самих схем работы с семьями. Как я говорила, правильный алгоритм – это сначала попытка вернуть ребенка в кровную семью, потом – к родственникам, потом поиск приемной семьи внутри страны, и уже потом – за рубежом. В США, например, есть 1,5 года на работу с кровной семьей. Если там ничего не получается и ребенка невозможно туда вернуть, родителей лишают прав и ребенку ищут приемную семью. А в той же Финляндии, которой у нас любят пугать, в прошлом году не было лишено прав ни одного родителя. С одной стороны, тут можно поразмыслить, плюс это или минус, – потому что в этом варианте ребенка невозможно усыновить, даже если он оказывается в приюте.

То есть важно учесть чужие ошибки. Вопрос не в том, чтобы взять какую-то модель одной страны. Нужно основывать на наших реалиях и используя наши ресурсы. Было бы желание.

Если мы можем провести чемпионат мира по футболу, неужели мы не можем найти деньги, чтобы помочь семье? Мы проводим форумы по роботизации и инновациям, и понятно, что прогресс не стоит на месте, но при этом у нас семьи живут с туалетами на улицах. У нас есть целые деревни, которые до сих пор не электрифицированы. И конечно, это должно быть заботой государства. Я убеждена, что в первую очередь вкладываться нужно в социальную сферу.

– Есть немало проблем и в сфере образования. Скажем, дети мигрантов у нас часто выкинуты из образовательной системы. Они не учатся. Что с этим делать?

– Это большая ошибка наших властей, города. Когда дети не учатся, они идут на улицы. Не зная языка, не зная культуры, находясь без присмотра, они быстро становятся частью криминального мира. Люди приезжают на заработки в Москву – от этой действительности мы уже не уйдем. Значит, государство должно применить какие-то усилия для того, чтобы избежать криминализации этой сферы. И если мы говорим о детях – в первую очередь нужно образование. Детей нужно встраивать в систему общего образования, но сначала нужен еще как минимум год предподготовки по языку. Но оставлять их на улицах нельзя. Мне жаль, что власти города об этом слабо думают, или же решают проблемы только силовыми методами.

– Да и наши дети испытывают сложности в сфере образования. Скажем, переход из школьного в высшее образование – у детей всё меньше возможностей поступить в вуз, чаще это уже платное образование. А недавно наши власти заявили, что и вовсе не всем нужно высшее образование.

– У нас почти ушло понимание востребованности специального образования. Хотя для любого города нужны люди технических специальностей, потребность в них выше. А еще– нет связки систем образования с трудоустройством. Людей не готовят на рынок. И все работодатели при этом требуют опыт работы. Куда же устроится выпускник техникума или вуза, у которого опыта нет? Вышло так, что образование существует отдельно, рынок труда – отдельно.

Особняком, конечно, стоят фундаментальные науки и общегуманитарное образование, оно не обязательно должно быть прикладным в смысле «здесь и сейчас», поддерживать развитие теоретических наук не менее важно, чем прикладных специальностей. Главное, чтобы было понятно, что это такое и к чему именно готовит. А то у нас очень часто это ни одно и ни другое, специальность дается в отрыве и от жизни, и от современного уровня науки. Сферический конь в вакууме.

Но образование однозначно должно быть доступным. Многие страны сегодня одна за другой делают образование полностью бесплатным. Понимая, что это лучший задел на будущее, лучшее вложение в уровень общественного развития завтра. И на этом фоне мы снижаем и снижаем и так жалкий процент бюджетных мест в вузах. Ведь образование– это еще и социальный лифт. Это возможность изменения своего социального статуса, своей жизни. Она должна быть у каждого, если мы думаем о будущем нашей страны.


Фото: БФ «Волонтеры в помощь детям-сиротам»

– Как вы думаете, почему произошла трагедия на Сямозере в Карелии? Ведь не должно так получаться, чтобы ребенок оказывался без защиты и без помощи, и попадал в смертельно опасные ситуации, когда при этом взрослые ни за что не отвечают.

– Это прямая иллюстрация того, что человеческая жадность и коррупция могут убивать. Начиная от тендера, который делался очевидно под заказчика. Вся эта система закупок с тендерами введена, чтобы снизить коррупцию, но это не работает. Многочисленные примеры говорят, что и коррупции это не мешает, и качество сильно снижает, ведь основной показатель в этих конкурсах совсем не качество, а дешевизна услуг.

Хотим ли мы для своих детей всё самое хорошее или самое дешевое? Очень простой вопрос. Я надеюсь, что закупка детских лагерей будет выведена из-под 44 ФЗ. Вместо этого нужно четкое внутреннее регулирование и жесткий контроль внутри сферы организаторов детского отдыха.

И к тому же все знали о ситуации в этом лагере. Есть проверяющие органы. Есть масса жалоб родителей. Уже при первой же жалобе должна была быть серьезная проверка. Мест в корпусах было меньше, чем путевок для детей. Вместо того, чтобы учить вожатых, они брали на работу практикантов-студентов.

Но лагерь проходил каждый год многочисленные проверки. И всё было хорошо. А значит, всё решалось коррупционным способом. Или же это вопрос еще и компетенции проверяющих. Так что общественный контроль за работой чиновников здесь необходим.

Но это еще и вопрос культуры. Мы сами должны понимать, к чему ведет привычка всё решать взятками. Это должен быть урок для каждого. Это видимость, что никому это не вредит. Вот наглядный пример – к чему это приводит.

– А достаточно ли прав у самого детского омбудсмена? Может быть, ему нужно дать больше полномочий?

– Сейчас у него действительно ограниченный функционал, функция этого человека действительно имиджевая. Эта должность имеет некую общественную значимость, вес. Но нельзя сделать так, чтобы человек с функцией общественного контроля имел полномочия государственных органов.

Чтобы ответить на вопрос о том, каких именно полномочий не хватает, нужно тщательно изучать практику, нужна большая аналитическая работа. Но мне кажется, что не хватает уровня ответственности за решения – пока у нас обращения детского омбудсмена к властям и чиновникам носят рекомендательный характер. Но с другой стороны – это защита от ошибок. Ведь у нас хоть и есть аппарат уполномоченного по защите прав детей, действует же всё равно сама конкретная персона. А один человек может и ошибаться. И если его слово, рекомендации будут носить обязательный характер, это тоже может создавать какие-то проблемы.

У нас очень разрозненны структуры защиты сферы детства. И точка сборки, анализ проблем – это как раз фигура детского омбудсмена. Мне кажется, аналитика и продвижение конкретных изменений в законодательстве и практике работы, наряду с помощью по конкретным обращениям, должны быть основным содержанием работы омбудсмена.

– Какие, например, это могут быть законодательные изменения ?

– Вот, для примера, такая проблема: у нас до сих пор нет алиментного фонда, при том, что у нас миллионы неплательщиков алиментов. У государства нет никакой возможности заставить такого человека платить – они или оформляются по серой схеме, или формально являются безработными. Если бы существовал такой фонд, государство было бы заинтересовано в том, чтобы средства, перечисленные фондом маме с детьми, их отец-алиментщик возвращал бы вовремя и сполна.

В конце концов, существуют обязательные работы, которые могут быть назначены такому неплательщику. Это действует, например, в Белоруссии, в Латвии. У нас такое предложение вносилось на обсуждение несколько лет назад, однако наши депутаты-мужчины не хотят за него голосовать. И вот тут детский омбудсмен мог бы добиваться, чтобы такие решения не подвешивались на десятилетия.

– С другой стороны, как сделать так, чтобы уполномоченный по правам ребенка не превратился в человека-функцию? Чтобы он был ближе к людям и их проблемам?

– Во-первых, невозможно всё взвалить на плечи одного человека. Я думаю, что это должен быть более широкий общественный институт, который должен опираться и на другие общественные институты. Наши региональные аппараты детских уполномоченных работают часто разрозненно и не всегда эффективно.

Надо опираться на общественные институты и общественные организации на местах. Активнее их подключать к работе. Общественные организации, которые плотно занимаются проблемами детей, семьи, я уверена, что они должны быть глазами, ушами, руками уполномоченного по правам ребенка, и он с ними должен тесно сотрудничать. Ведь уже сейчас у таких организаций, НКО есть масса примеров, историй, в которых надо разбираться, на местах. И можно увидеть не официальную точку зрения, а реальную, которую доносят люди.

Ну и, конечно, быть в поле, выезжать максимально неофициально, видеть своими глазами те истории, с которыми работаешь.

Что такое уполномоченный? Это связка между государственным аппаратом и живыми проблемами живых людей, которые им не удается решать на местах.

Человек, занимающий эту должность, – это некий громкоговоритель, это тот, кто усиливает голос людей, голос общественных организаций, голос болевых точек. И он помогает менять ситуацию.

http://www.pravmir.ru/segodnya-u-nas-pr ... -ponyatie/
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему [ Сообщений: 576 ]  Страница 25 из 29  Пред.1 ... 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29След.

Часовой пояс: UTC + 10 часов


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 3


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

[ Администрация портала ] [ Рекламодателю ]