издательство «Мир Детства Медиа» выпустило к открытию ярмарки интеллектуальной литературы Non/fiction. Первого декабря первая художественная книга современного русского автора для семей с приемными детьми будет представлена на круглом столе «Как хорошо, что мы нашлись» в детской зоне семинаров. Кроме двух сказок о котенке: «Марта. Клад» для детей от 3 до 6 лет и «Марта. Музей» для читателей 5-9 лет, — издание содержит послесловие психолога для родителей. В нем преподаватель Школы приемных родителей «К новой семье» Антонина Щепина советует, как использовать сказки из книги и собственного сочинения для обсуждения волнующих ребенка вопросов: почему он не живет со своими биологическими родителями, не откажется ли от него новая семья за плохое поведение, чем он похож на своих усыновителей.

«За рубежом выход книги для приемных детей — рядовое событие, — объясняет руководитель Школы приемных родителей “К новой семье” Алексей Рудов, у которого и возникла идея книжной серии пять лет назад. — А в России, где в приемных семьях живут больше 145 тысяч детей до 18 лет, ничего подобного не было».

Проштудировав тематическую иностранную литературу, Алексей решил: подготовить русскую книгу будет проще, чем адаптировать зарубежную. «Слишком отличаются законодательство и культура, — говорит Рудов. — Например, в США нормой считается общение беременной женщины с будущими приемными родителями ее ребенка. Поэтому в американской книге легко сообщить ребенку: твоя родная мать позаботилась о тебе, подобрав хороших родителей». Другой пример — австралийская сказка об овечке, которую взяла на воспитание семья кенгуру. У овечки никак не получалось стать настоящим кенгуренком, поэтому ее новым родителям пришлось искать, чем они похожи, а чем отличаются и как принимать то, что их отличает. «Сказка хорошая, — говорит Рудов, — только персонажи нам совершенно неблизкие».

Алексей долго искал подходящего автора, пока коллеги не познакомили его с детской писательницей Диной Сабитовой, матерью троих детей, среди которых — приемная дочь. «Писать на заказ — дело неблагодарное, но этому предложению я обрадовалась, — рассказывает Сабитова. — Мне захотелось внести свою лепту в нужное дело, тем более я уже была в теме». Сюжеты и героев Дина придумывала сама, но в работе советовалась со знакомыми усыновителями и психологами. Тексты потом оценивали взрослое и детское жюри на сайте 7ya. ru и в ЖЖ. «Над абзацем, в котором мама рассказывает Марте о ее происхождении, я работала много недель, — говорит Сабитова. — Мне не хотелось приукрашивать действительность сладкой ложью, ведь у большинства наших приемных детей жизнь началась с трагедии, с того, что биологическая мать их бросила. Психологи же справедливо считают: ребенку тем не менее нельзя внушать, что его кровные родственники — плохие люди. И мы очень тщательно подбирали здесь каждое слово».

По оценкам Рудова, пятитысячный тираж быстро раскупится, поскольку книги такого рода сегодня востребованы в России. «Усыновление перестало вызывать удивление окружающих или восприниматься как подвиг, — считает Алексей. — Обсуждать этот процесс тоже становится нормой».

С Рудовым согласна главный редактор благотворительных проектов «Родные люди» Елена Фортуна, которая в 2010 году начала издавать журнал для семей с приемными детьми (сайт mydears.ru): «Два года назад, когда я усыновляла первого ребенка, отношение к приемному родительству было существенно иным. Сейчас стало гораздо больше усыновителей, которые не хранят тайну, а делятся своим счастьем и тем самым помогают сделать наше общество более здоровым».

За год существования тираж журнала «Родные люди» вырос в четыре раза (с 1 до 4 тысяч экземпляров), а аудитория сайта — вдвое (сейчас его посещает около 8 тысяч человек в месяц). «Теперь нас читают не только в Москве и области, — рассказывает Елена, — а, например, в Красноярске, Новосибирске, Казани, Брянске, Сочи, Владивостоке. Пока наша основная аудитория — кандидаты в усыновители и опекуны. Им важно, чтобы их ободрили, растолковали какие-то неочевидные моменты, поэтому мы стараемся, чтобы в “тематических” текстах было больше личного опыта. “Родные люди” в первую очередь семейный журнал, и его основная тематика — путь к счастью приемного родительства. Мы стараемся писать на темы, которые волнуют любого родителя, но в приемных семьях могут иметь немного другие оттенки».

В планах Фортуны — увеличить объем журнала, а в планах Рудова — продолжить серию сказок для приемных детей и поднимать новые вопросы: как реагировать на обидные слова одноклассников, так же ли тебя любят родители, как родного ребенка.

Цитата

— Дальше у меня в животе никак не заводился котенок. И тогда мы с папой решили, что не хотим так долго ждать. И мы пошли в Дом котенка. Искать тебя.

— Дом котенка? — Марте очень интересно. Она представляет огромный магазин, где на полках в нарядных коробках лежат красивые маленькие котята. Коробки перевязаны ленточками.

Мама смеется:

— Дети не продаются в магазинах.


Дина Юсупова
Пятница
№ 45 (228) 26 ноября 2010

Если бы девочка часами рыдала над портретом матери, показывая, что она горюет, ее бы поняли и пожалели. Но она сдержанна, послушна, просто все время молчит и ничему не радуется. Она избегает сверстников, развлечений, зато охотно помогает ухаживать за малышкой, делает что-то по дому. Ни о чем не просит, ни на что не жалуется, старается остаться одна, часами что-то перебирает в своей сумочке. Только покушение на фотографию матери вызывает у Светы взрыв чувств. Проходит год, прежде чем ребенок начинает проявлять к чему-то интерес, открывается для новых привязанностей. Не знаю, кто консультировал создателей фильма, но картина детского горя в нем показана очень точно.

Посмотрим на происходящее глазами ребенка. Света жила вдвоем с мамой очень замкнуто, других близких людей у нее не было. Мама умирает внезапно, ничего не объяснив, не подготовив дочь к тому, что будет потом. Свете хотелось остаться в своем доме, с хорошо знакомыми соседями, но приезжают чужие люди и увозят в другое место, в незнакомый дом, многолюдный, шумный, с маленькими детьми, полный незнакомых людей. Они чего-то от нее хотят, теребят ее, предлагают померить какие-то вещи, суют в руки игрушки, говорят что-то бодрыми голосами, спрашивают, нравится ли ей... А ребенок пребывает в состоянии шока. Мир рухнул. Света лишилась сразу и мамы, и дома, и привычных вещей, и образа жизни, и окружения. Не в состоянии сопротивляться, не в силах ни о чем просить, она как бы внутренне "замирает". Пытаясь сохранить что-то неизменным - хотя бы внутри себя, она обрубает внешние контакты: отвечает односложно, не смотрит в глаза, никогда не начинает разговор первой, старается забиться в угол, сидеть неподвижно, стать как можно более незаметной.

Когда человек переживает потерю, его мир необратимо меняется, все приходит в состояние хаоса. Нужно время, чтобы восстановить свой мир, что-то заменить, что-то отстроить заново, что-то расставить по местам. Это и есть процесс горевания. Горе - это не просто чувство, горе - это большая работа. Она требует всех душевных сил человека. Не случайно во многих культурах траур обязательно содержит в себе отказ от повседневных обязанностей, от излишнего общения, возможность отрешиться от всего и сосредоточиться на своем переживании. У нас принято горюющего человека отвлекать, теребить, всячески давая ему понять, чтобы он "поскорее заканчивал со всем этим".

Ребенок, переживающий горе, часто становится более замкнутым, молчаливым, в острых случаях даже наступает мутизм - полная потеря речи на нервной почве (этот сюжет довольно часто встречается в кино и в литературе, можно вспомнить фильм "Патриот" или книгу "Два капитана"). Сам ребенок может не осознавать связи своего состояния с потерей. Он часто жалуется, что ему "скучно", но на предложение чем-нибудь заняться отвечает "неохота". Самым предпочитаемым обществом становятся для него маленькие дети (еще не умеющие говорить), очень старые люди, домашние животные. Их преимущества в том, что они "не пристают", но при этом избавляют от одиночества, с ними можно просто посидеть рядом, прикоснуться, поухаживать без риска вторжения в свой внутренний мир. В фильме Света готова часами качать в коляске младшую девочку, что вызывает кривотолки соседей.






Часто дети в состоянии горя часами выполняют однообразные действия - расставляют рядами игрушки, раскладывают по коробкам карандаши или пуговицы. Они охотно соглашаются на самую рутинную работу, например, чистят картошку (это как раз делает Света в фильме). Еще одно излюбленное их занятие - натягивать повсюду веревки и нитки, обматывая ножки мебели, связывая между собой разные предметы. Таким образом они пытаются как бы "связать" оборванные нити своей жизни, помочь внутреннему процессу наведения порядка и преодоления хаоса.

Выходя постепенно из стадии шока, ребенок может столкнуться с новыми аспектами горя. Один из них - гнев. Взрослые тоже испытывают гнев после потери, злясь на врачей, которые не сделали всего необходимого, на самих себя, что не предусмотрели, не спасли, на судьбу, на самого ушедшего - почему не был осторожен, почему не лечился, почему не подумал о нас. Ребенку признаться себе, что он злится на покинувшего его родителя, очень страшно. Это особенность детской психики - ребенок еще не осознает в полной мере границ между личностями и сознаниями разных людей. Малыш может зажмурить глаза с угрозой: "Я сейчас сделаю вам всем темно!".

Ребенок постарше уверен, что, если он будет злиться на маму, она это сразу узнает, и тогда "уж точно не придет".

Поэтому самому ребенку его злость кажется немотивированной, безадресной. Он может ни с того ни с сего, на фоне ровного настроения, вдруг пнуть ногой игрушку, стул, или ударить кулаком по чему придется. "Из-за чего ты злишься?" - "Я не злюсь, просто достало все" (или "Сам не знаю, накатило"). Кроме вспышек ярости, могут возникать дисфории - продолжительные периоды дискомфорта, раздражения непонятно на что и на все сразу. Ребенку может разонравиться привычная еда, начинает раздражать ("колоться", "душить", "натирать") одежда, мешают громкие звуки, сильные запахи.

Еще одна мучительная составляющая процесса переживания горя - ощущение вины. В этом отношении дети гораздо уязвимее взрослых именно из-за особенностей мышления, о которых только что шла речь. Для ребенка все, что происходит вокруг него, происходит из-за него. "Если мамы больше нет со мной - это из-за того, что я плохой. У хороших детей мамы не умирают". "Меня забрали у родителей, потому что я плохо себя вел. Если бы я слушался, папе не надо было бы меня бить, и к нам не пришла бы милиция". "Если бы я не попросил у соседей поесть, никто не узнал бы, что мама пьет, и меня не забрали бы". Вывод из всех этих ситуаций ребенок делает один: "Теперь маме (папе) плохо, они там одни, без еды (в милиции, в больнице), их обижают, а я тут в хороших условиях, конфеты ем. Я настоящий предатель". Это особенно сильно переживают дети, которые с малых лет выполняли опекающие, родительские функции, и считают себя в ответе за взрослых.

Ребенок, ставший жертвой насилия со стороны собственных родителей, оказывается в самом сложном положении. Он злится на них - не может не злиться, ведь из-за них он испытал боль и страх. Но сразу вслед за волной злости приходит мучительная волна вины и ужаса, что теперь они потеряны навсегда - из-за него. В результате ребенок приходит в состояние крайнего стресса, у него появляются признаки аутоагрессии - гнева, направленного на самого себя.

Он может до крови щипать и царапать себя, под корень сгрызать ногти, вырывать у себя волосы, или "нечаянно" каждый день получать ушибы, ожоги, порезы; подростки могут всерьез думать о самоубийстве. Такие дети нуждаются в длительной реабилитации и в профессиональной психологической помощи, но даже после нее последствия травмы долго дают о себе знать.

Приступы гнева могут чередоваться с периодами "правильности", почти пугающей послушности. Ребенок вдруг начинает аккуратно складывать свои вещи, сам садится делать уроки, вызывается помочь по дому и т.д. Он словно надеется магическим образом "все исправить", стать "хорошим ребенком, у которого все хорошо". Кстати, из-за этого сотрудники детского дома не предупреждают приемных родителей о том, что ребенок "трудный". Просто в детском доме он вел себя тише воды, ниже травы, надеясь таким образом "все вернуть, как было". И только устройство в новую семью окончательно рушит эту его надежду, тут и проявляются все "трудности" в поведении, многократно усиленные стрессом.

Другой вариант "магического поведения" - ребенок намеренно делает свое положение как можно более ужасным. Он или чудовищно ведет себя, навлекая на свою голову все возможные кары, или тяжело заболевает (разом всеми хроническими заболеваниями, которые у него когда-либо были, присоединив к ним пару новых). Почему? Да потому что ребенком родители занимались в двух случаях: когда он очень плохо себя вел и его надо было наказать, или сильно болел. Воспроизводя эти ситуации, ребенок надеется, что мама (папа) "поймет, что все совсем плохо, и наконец придет". Потому что, с точки зрения ребенка, родитель всемогущ, и если он не появляется, то не потому, что не может, а потому, что не считает нужным.

Работа горя обычно завершается стадией нервного истощения. На предшествующие переживания потрачено так много сил, что все чувства притупляются, ребенок прекращает попытки тем или иным способом вернуть утраченное. Он становится апатичен, вял, у него ни на что нет сил, явно снижаются способности к учебе, у него просто нет энергии, чтобы сосредоточиться, почувствовать интерес, постараться. Может наступить регрессия, то есть возврат в более младший возраст. Как будто ребенок разучился делать то, что давно умел - аккуратно одеваться, самостоятельно есть, решать задачи. Его игры становятся очень примитивными, он легко сдается при малейшем затруднении, часто не может довести до конца начатое дело. Он предпочитает мрачные тона в рисунках, в одежде, его лицо словно теряет мимику.

При этом дети обладают невероятным запасом жизненных сил и способностью к адаптации, поэтому их горе не длится непрерывно, как у взрослых. Периоды горевания обычно сменяются просветами, когда ребенок, как ни в чем ни бывало, веселится, играет, смотрит любимые мультики. Дети словно делают перерывы в работе горя, справляясь с ним "по кусочкам". Именно это дает повод взрослым сделать вывод о том, что "он уже все забыл". Но переживание горя после небольшой передышки вновь возвращается, порой в новом обличье, в новой "маске": послушания или протеста, болезни или скуки.

Вспомним еще раз фильм "Мачеха". Героиня Дорониной чутьем выбирала правильную тактику помощи ребенку. Она старалась не приставать, но быть рядом. Она привлекла Свету к возне с малышкой и к простым домашним делам. Она открыто признала ее право горевать по матери, защитила от посягательства на ее память, помогла восстановить и увеличить портрет мамы. Она создавала для ребенка покой и уют, ни на чем не настаивая, просто предлагая небольшие радости: куклу, карандаши. Она исподволь давала понять, что жизнь не кончена, что у девочки есть отец, есть новая семья, будут друзья, будущее. Конечно, "мачехе" было нелегко. Если бы у нее была возможность проконсультироваться с психологом, они ей посоветовали бы взять из Светиного дома побольше вещей, связанных с матерью, попросить прежних соседей иногда писать письма девочке, уделять больше внимания своему сыну, не ждать от девочки обращения "мама", а главное - не сомневаться в Светиной "нормальности", не переживать так сильно, а просто помогать ей и терпеливо ждать, когда девочка справится с горем. Но все и так хорошо закончилось.

Ребенку, потерявшему семью, от окружающих нужны прежде всего забота, терпение и ровная поддержка.

В среднем переживание горя длится от полугода до двух лет. Именно столько времени обычно уходит на улаживание формальностей с определением статуса ребенка, лишением родительских прав, на подбор новой семьи. То есть очень часто ребенок попадает в приемную семью и в новую школу как раз на одной из стадий переживания горя. Новая семья призвана помочь ему справиться с утратой, патронатных воспитателей этому даже обучают на специальных тренингах. Не случайно наши английские коллеги даже называют патронатных (у них - фостеровских) воспитателей "специалистами по потере". Но усилия семьи могут быть сведены на нет неумными, а порой и враждебными действиями окружающих (как это едва не произошло и в фильме). Важно, чтобы все причастные к судьбе ребенка люди понимали: многие особенности его поведения и, прежде всего снижение желания и способности учиться, объясняются именно переживанием потери. Так что прежде чем делать выводы о его "необучаемости", "неуправляемости", "ненормальности", следует учитывать обстоятельства его жизни.

Исследователями давно выявлено, что мышление детей отличается от мышления взрослых. Об этом писали многие: Жан Пиаже, д-р Дэвид Бродзински, д-р Анна Бернштейн, Л.С. Выготский и т.д. При изучении отношений между сиблингами было выявлено, что ожидания взрослых относительно отношений между их детьми отражают многочисленные годы их личного опыта и воспитания. Однако было обнаружено, что для самих маленьких детей семейные отношения исключительно социальны по своей природе. Для них определения гораздо проще: братья и сестры – это те дети, с которыми они растут и с кем они делят родителей. Маленькие дети мыслят конкретно. И в семьях, включающих приемных детей, вне зависимости от того, скрывается этот факт или нет, и есть ли в ней сиблинги, выросшие в разных семьях, и пытаются ли взрослые им это объяснить, в понимании ребенка все просто: братья и сестры – это те, с кем он живет. Брат – это парень, который никогда не делится своими игрушками. Сестра – это девчонка, которая никогда не убирает за собой со стола и всегда винит в этом меня… и т.д.

Маленькие дети практически никогда не воспринимают своих кровных братьев или сестер, проживающих отдельно в учреждении, оставшихся в кровной семье или находящихся в другой приемной семьей, в качестве сиблингов так же, как тех, с кем дети живут вместе изо дня в день – неважно, связаны ли они при этом с детьми, живущими в этом же доме, по рождению или по социальной ситуации.

Почему это должно вызывать удивление? Даже в наиболее открытых контакту приемных семьях, чувства к кровным маме и папе отличаются от таковых к приемным родителям и не всегда соответствуют ожиданиям социума, касающимся отношений с родителями и чувств в связи с этим. Например, маленький темнокожий ребенок спрашивает про своего белокожего соседа по дому: "Это ведь мой брат?" – и не понимает, почему это удивляет окружающих, ведь этот человек может быть единственным братом, которого он когда-либо знал. Более старший по возрасту ребенок, которого представляют первый раз в жизни 6-летнему ребенку в качестве "брата" не будет с этого момента автоматически “чувствовать” себя братом.

С возрастом дети становятся способны все лучше понимать отношения, взаимосвязи между людьми и гораздо больше интересуются отличиями и нюансами в этих вопросах. Например, мы знаем, что в юности многие выросшие в приемных семьях люди активно интересуются вопросами генетики, и проясняют, что это может значить для них лично. Становясь взрослыми, они гораздо больше готовы этим интересоваться, стараться понять и оценить свое к этому отношение, разобраться с дополнительными вопросам в связи с существованием кровных братьев и сестер.

Сам факт приема разных детей в семью создает пары сиблингов, которым приходится в любом случае решать, кто они друг для друга. Разрешение этого вопроса является для них задачей на всю жизнь. Даже не в приемных семьях этот вопрос имеет место. Сиблинги могут быть друзьями или врагами, наперсниками или чужими друг другу. Часто взаимоотношения незаметно перемещаются из одной модели в другую, пока сиблинги не достигнут взрослого этапа своей жизни и их отношения не стабилизируются.

Семьи, состоящие целиком из кровных родственников, также зачастую могут включать одного или более человека, который чувствует себя "отличающимся" от других, непохожим. Конечно, так как дети и родители в приемных семьях имеют различные генетические предпосылки, они не могут ожидать внешнего физического сходства и т.д. Различные «генетические корни» детей и родителей могут усложнять процесс принятия их индивидуальных особенностей. Обращение внимания на биологические семьи, где один или больше членов семьи не совсем схожи друг с другом, снимает акцент с того факта, что отличия в семье могут быть связаны с приемом детей в семью.

Когда отличия между сиблингами крутятся вокруг того, что кто-то из них приемный, а кто-то нет, родителям важно подкреплять веру детей в то, что любовь к ребенку не зависит от того, приемный он или рожденный в данной семье. Принадлежность к семье у всех детей одинаковая, а потребность сравнивать себя с другими людьми вполне нормальна. Открытое обсуждение этих тем может позволить сиблингам выразить свои опасения и тревоги.

Гораздо более проблематичными в настоящее время являются приемные семьи, в которых один ребенок контактирует с кровной семьей, а другой нет. Видя, как брат/сестра общается с кровными родственниками, может вызвать чувство заброшенности и ненужности у того, кто не знает свою кровную семью или не имеет с ней контактов. Например, в одной из семей 4-хлетняя девочка была рада, что у нее появился новый маленький братик. Ей понравилась и его кровная мама, но она начала спрашивать, почему ее кровная мама не приходит с ней видеться. Тогда приемные родители девочки проявили инициативу в поисках контактов с ее кровной матерью. Но порой установление контактов с кровными родственниками по ряду причин невозможно. Часто открытый прием в семью второго ребенка способствует раскрытию факта приема в семью и более старших детей, если до этого он скрывался. Если переход к открытой семейной системе представляет собой серьезную проблему, тогда семья может решить обратиться к семейному терапевту, разбирающемуся в проблематике приемных семей.

Знание того, что кровные родители оставили других детей при себе, может значительно усложнить чувство потери, сопровождающее приемного ребенка. Ребенок может винить себя в том, что родители его оставили, и злиться на сиблингов, оставшихся в кровной семье. В таких случаях, приемным родителям следует полагаться на свой жизненный опыт и свою компетентность. Зная своего ребенка из опыта каждодневного взаимодействия с ним, основываясь на своем родительском инстинкте, они могут инициировать обсуждение чувств, которые может испытывать ребенок.

На сегодняшний день, кровные семьи и приемные семьи нередко договариваются о взаимодействии, которое может подразумевать постоянный контакт ребенка с кровными родственниками. Для детей в этом случае существует возможность слышать из первых рук от своих кровных родителей, почему так случилось, что они живут не с ними, а также почему теперь родители могут растить детей сами, в случае если сиблинги остались в кровной семье. Невыразимое преимущество открытости приемной семьи состоит в том, что ребенок может говорить непосредственно с кровными родителями о причинах принятого ими когда-то решения, о жизненных обстоятельствах, сопутствовавших этому решению, о том, как мучительно больно принимать такое решение. В наше время новые практики семейного устройства и более открытая культура предоставляют детям право задавать взрослым непростые вопросы.

Не забывайте, что интегральной частью нашего жизненного пути является исследование вопроса "Кто я?". Для приемного ребенка его кровные братья/сестры становятся частью этого процесса. Это право ребенка – знать, что у него есть те или иные родственники, даже если нет возможности с ними непосредственно контактировать.

Хотя и существует возможность для близких отношений между сиблингами, у которых хотя бы один общий родитель, но которые не росли вместе, реальность в том, что они могут быть не столь тесными как среди детей в приемной семье. Постоянное общение и взаимодействие предоставляют возможность сформировать привязанность, эмоционально значимые связи. Сиблинги, растущие вместе в одном доме, обладают богатым опытом и знаниями друг о друге, которые даже самая открытая приемная семья не сможет обеспечить в отношении кровных сиблингов, живущих отдельно. Но – все возможно в сфере человеческих отношений, и не следует забывать, что кровные братья и сестры могли воспитываться несколько первых лет жизни вместе в своей семье, и быть сильно привязанными друг к другу.

Каждый ребенок мечтает о семье и заботе и жаждет быть нужным, любимым и значимым для тех, кто готов стать постоянным взрослым, сопровождающим его по жизни. Родители, которые чутко принимают и постоянно применяют этот принцип – обращаться с каждым ребенком как с уникальной индивидуальностью с уникальными потребностями – могут наладить отношения с детьми наилучшим образом. Несмотря на различия, многие сиблинги в приемных семьях становятся лучшими друзьями. Обращайтесь с каждым ребенком как с неповторимой индивидуальностью. Так же, как нет двух одинаковых взрослых, и двух одинаковых пар кровных родителей, и их окружение различно, нет и двух одинаковых детей и нельзя ожидать у них одинаковых чувств в связи с попаданием в приемную семью. Некоторые дети удивляются, некоторые нет. Некоторым детям нравится расширенный состав семьи в связи с открытой системой семьи и общением с кровными родственниками, некоторым детям нет. Некоторые выросшие в «закрытых» приемных семьях люди ищут впоследствии своих родных, а некоторые нет. Что детям действительно нужно, так это знать, что Вы как их родители, находитесь "на их стороне", готовы им помочь, помочь в реализации их потребностей.

Делайте все, что Вы можете, для создания чувства общности, поддерживаемой семейной культуры. Ненавязчивая культивация и поддержание традиций, касающихся отдыха, семейных ритуалов в связи с приемом пищи и отходом ко сну, любимой еды и семейных рецептов, книг, песен и игр, повторных визитов в любимые места – все это способствует формированию у каждого ребенка чувства "МЫ" как семейного единства.

Замечать и поддерживать то, в чем дети, отличающиеся по возрасту, полу обнаруживают единство, что им нравится делать вместе. Важно делать это и в том случае, когда вы обнаруживаете, что эти интересы, которые разделяют ваши дети, не слишком могут быть близки вам, но это вносит свой вклад в их чувство общности одного поколения.

Будьте реалистичны в своих ожиданиях относительно отношений между сиблингами. Вы всегда ладили со своим братом или сестрой? Вы охотно делили своих друзей со своей ровесницей-сестрой? Это не так уж несвойственно сиблингам - быть в близких отношениях, пока они маленькие, а потом становиться все более дистанцированными вплоть до взаимной неприязненной конкуренции друг с другом по ходу взросления, и затем заново открыть друг друга в качестве взрослых сложившихся личностей.

Каждый из нас забирает с собой во взрослую семейный опыт, то, что дает чувство семьи. Когда мы уходим, это то, что мы хотели бы оставить нашим детям: воспоминания и ценности, которые дадут им опору в потоке жизни, и сиблинги – братья и сестры – разделяющие эти основы.

Казалось бы, вся клиника расстройства описана в его названии « гиперактивность с дефицитом внимания». Ребенок не внимателен и повышенно активен. Многие знают так же, что тут причина в незрелой лобной доле головного мозга. Но давайте по порядку.

Во первых, что лобная доля делает и за что отвечает:
При помощи нее мы можем разрешать или подавлять то или иное поведение.
Отвечает за рабочую память
Помогает предвидеть и прогнозировать ситуации
Реализует память о прошлом опыте.
Организует внутреннюю речь ( сама речь образуется там где ей положено, но вот помещает ее внутрь и координирует ее с процессами в мозге именно лоб)
Отвечает за чувство времени.
Осуществляет наше переключение от плана А к плану Б.
Разделяет эмоции и события.
Вот все это при слабой функции лобной доли работает очень плохо. А значит, кроме традиционных гиперактивности с дефицитом внимания у детей мы можем обнаружить.
Дети не могут ясно предвидеть последствия своего поведения. Если нормальный четырехлетка понимает, что если ударить товарища, когда ты на него сердит, то товарищ может обидится и не играть с тобой. А еще может достаться от мамы. Зная это, он может реализовывать свою злость не всегда удобно для будущего. Ребенок СДВГ не так легко простраивает эту цепочку событий и может действовать не осмотрительно.
Сжигают мосты за собой. Если уж ребенок рассердился то, он не думает, о том, что возможно люди на которых он сердит ему могут пригодиться. По этой причине он может вести себя совершенно отчаянно.
Не могут учиться на ошибках. Т.е. дети даже имея негативный и болезненный опыт от того или иного поведения повторяют его вновь. Они с трудом пользуются прошлым опытом. И тут дело не в том, что они не помнят что было, просто эти воспоминания у них не создают правильных выводов и не занимают нужного места в опыте.
Живут здесь и сейчас. Это по сути следствие предидущих пунктов. Они не прогнозируют, не пользуются опытом. Если прямо сейчас захотелось встать на уроке и пойти посмотреть в окно. Они это делают, не заботясь о реакции окружающих.
Не могут организоваться. Для того чтобы организовать то или иное поведение или ситуацию, опять же нужно иметь прошлый опыт об успешных и неуспешных стратегиях и привязать его к будущему. Так как эти функции затруднены и организации тоже не выходит.
Плохое чувство времени. Им кажется что время идет слишком медленно. Поэтому они плохо переносят ожидание.
Слабая я-концепция. Ребенок, будучи уже достаточно большим, слабо представляет себя как личность. Он не может рассчитать, на что он способен, как он реагирует на те или иные события, что он действительно любит, чем увлечен, а что только его слегка интересует. Не может определиться с друзьями, с хобби, с порядком вещей в комнате и т.п. может переоценивать или недооценивать себя в тех или иных случаях.
Плохо читают социальные знаки и мимику. Учитель нахмурился? Понятия не имею к чему эта гримаса. Товарищ обиделся и замолчал? Не понятно, чего это он затих. Вы кричите ему из кухни «обедать», он понимает, что ваш крик означает, что вы на него злитесь.
Плохо интернализируют и генерализируют правила. Т.е. ребенок может знать, что нельзя плеваться. Но вот что именно ему нельзя плеваться, и что нельзя плеваться вообще, а не только в Ваську из соседнего подъезда. Вы можете говорить чаду или ученику о правилах, но благодаря особой работе мозга он будет плохо их применять на практике.
Вместе с общей невнимательностью, они могут слишком сильно фиксироваться на отдельных ярких впечатлениях. Например ребенка не возможно оттащить за уши от компьютера или телевизора.
Плохо переносит фрустрацию. Не может разделить что какие-то плохие чувства не связаны с ситуацией и людьми, задействованными в ситуацию. Например, что-то не получается, ребенок не осознает что нужно попробовать еще. Он полностью отказывается от дальнейшего опыта означая его как плохой. Не попал мячом в ворота? Дурацкий футбол, никогда играть не стану. Вся остальная команда идиоты, даже «привет» им не скажу
Быстро перегружается эмоциями и впечатлениями, что ухудшает общее функционирование лобной доли. Идете всем классом в зоопарк? Будьте готовы к сюрпризам.
Что еще в «бонусах» к расстройству?
- быстро и легко сердится
-отталкивает тех, кто ему помогает
-на негатив дает гипер-ответы. Если что-то не так – сразу «ненавижу»
- ригидная импульсиваня реакция. Обиделся на кого-то, тут же разбивает стекло. И так всегда при ссоре с окружающими.
- успокаивается, когда двигается.
- постоянно ищет возбуждения ( что больше впечатляет, весели, будоражит)
- не обращает внимания на мнение других
-постоянно сталкивается с тем, что его планы проваливаются, а намерения оказываются не тем, что он планировал
- плохо неаккуратно пишут ( что очень неодобряется в начальных классах)
- плохо следуют за последовательными инструкциями (учитель говорит «Дети все сели, успокоились, открыли учебник на странице 27 выполняем задание 2 из параграфа 33 со 2 по 5-ый пункт» Ребенок с СДВГ потерял нить уже на 3-ем пункте и не знает что делать).

Так вот к чему это все. Заниматься и понимать – это в случае ребенка с СДВГ довольно-таки непросто. СДВГ бывает выражено по разному. Иногда совсем чуть-чуть, а иногда на полную катушку. Родителям приходится иногда прилагать адские усилия для того чтобы организовать чадо, и привести его в школу. И если он продолжает быть гиперактивным не смотря ни на что, это не значит, что им не занимались. Просто на то, на что «идеальные родители из ЖЖ» тратят 2 часа своего времени для своего обычного ребенка, у родителей с СДВГ-ребенком могут уходить даже годы. Вы ребята даже близко не представляете, какое счастье иметь всю семью с лобной долей на положенном месте. И это не от того, что вы офигительные родители, а другие «просто не занимаются».

Но и учителю надо не мало времени для того, чтобы учесть весь список особенностей ребенка. Чем список длинее, тем больше учительского внимания требуется дитю. А учитель в случаях выраженного СДВГ у ученика просто не может бросить класс, занимаясь только одним. Да, у детей с СДВГ не плохие интеллектуальные ресурсы в принципе, но они из-за массы проблем с обучением постепенно сходят на нет. Одноклассники идут вперед в науках, а СДВГ-ребенок просто не всегда может себя собрать, для восприятия новой информации. На определенной стадии учитель должен быть уже не просто «учителем младших классов», а специалистом для работы именно в этой области. И более того. он должен иметь возможность тратить на ребенка столько времени, сколько ребенку требуется, а не предписано МИН Образованием. А В России с этими квотами дело сами знаете…