Владмама.ру Перейти на сайт Владмама.ру Просто Есть

Часовой пояс: UTC + 10 часов


Ответить на тему [ Сообщений: 147 ]  Страница 8 из 8  Пред.1 ... 4, 5, 6, 7, 8

Автор Сообщение
Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Автор темы
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Много полезных материалов на сайте Проекта "К новой семье"
http://infamily.org/menu2.htm

Хорошие статьи на сайте патронатного детского дома №19:
http://pro-mama.ru/library/

В частности публикация "Взять ребенка из детского дома… " психолога Татьяны Губиной:
http://pro-mama.ru/project/nasha-metodi ... iteratura/ (или по этой ссылке: http://faqconf.narod.ru/Posobie_dla_semei.doc )

Обсуждения важных вопросов в конференции "Приемный ребенок" на 7ya.ru
http://faqconf.narod.ru/
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Автор темы
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Для волонтеров вышло новое пособие «Быть наставником. Пособие для волонтера»

БФ "Волонтеры в помощь детям-сиротам" (http://www.otkazniki.ru)
facebook
Дорогие волонтеры - все, кто работает с детьми-сиротами! Рады сообщить, что вышел сборник Татьяны Панюшевой и Инны Пасечник, наших психологов, с лучшими наработками и рекомендациями для добровольцев.
Как построить общение с ребенком? Как отвечать на неудобные вопросы? Как разрешить конфликтные ситуации? Как подружиться с ребенком? Как завершить отношения, если дальше нет возможности общаться? Ответы на эти вопросы вы найдете в книжке «Быть наставником. Пособие для волонтера», которую мы издали совместно с Благотворительный фонд "Дети наши".
Наставник - это человек, который регулярно общается с одним конкретным ребенком из детского дома. Он может стать значимым взрослым в жизни подростка, помочь ему в процессе взросления, выбора пути, перехода к самостоятельной жизни. Мы уверены - эта книга станет вашим хорошим помощником! Пособие можно скачать здесь: http://otkazniki.ru/library.php?ocd=view&id=80
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Автор темы
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
«Физическое насилие — даже в виде шлепка — не должно присутствовать в отношениях с ребенком»
Коррекционный психолог Ольга Неупокоева — об институте приемной семьи
04.03.2017

Институт приемной семьи в России переживает кризис, вызванный громкими отобраниями детей из приемных семей и дискредитацией образа приемного родителя во многих СМИ. Коррекционный психолог, специалист по работе с приемными семьями Ольга Неупокоева рассказала спецкору ИД "Коммерсантъ" Ольге Алленовой, чего ждут приемные семьи от государства и общества и почему многие родители боятся говорить в школах и детских садах о том, что их ребенок приемный.

"Ребенок сохраняет память о кровных родителях на уровне инстинктов"

— В семью приходит приемный ребенок. Что ждет его самого и семью?

— Сейчас родительское сообщество уже достаточно продвинутое, поэтому нет нужды говорить о последствиях депривации. Мне кажется, важно было бы сказать о том, какие ожидания есть у родителей, как они не оправдываются, особенно в первое время, и с чем они потом обращаются на консультации. Первое ожидание связано с отношениями — родители видят, что нет динамики. Порой адаптация ребенка в семье затягивается, родители паникуют, испытывают разочарование. И второе ожидание связано с развитием ребенка. Очень много обращений от родителей, которые взяли ребенка с диагнозами, из коррекционных интернатов, и они считают, что диагноз нужно снимать или облегчать, что детей нужно переводить в обычную школу, что нужно побольше кружков ребенку и секций для развития. При этом они забывают о сложностях периода адаптации, на протяжении которого высокий тонус эмоциональной сферы и сниженный уровень когнитивных процессов — это естественно. Соответственно, ребенок не показывает того, чего ждут от него родители. И родитель, который чувствует, что он много сил вложил в ребенка, испытывает разочарование. Перегорает.

— С чем чаще всего обращаются приемные родители?
— Самый частый мотив на консультациях такой: "сколько можно, мы сделали то и это и все рекомендации выполнили, а ребенок все равно вот так себя ведет" или "мы и репетиторов нашли, и уроки с ним делаем, а он все равно не хочет учиться, не продвигается вперед". В такой ситуации ступора очень важно, чтобы рядом с семьей был опытный специалист. Страшно, когда семья остается один на один с этой проблемой — с непониманием дальнейшего пути, с иссякшими силами, с разочарованием.

Еще одна важная тема, к которой приемные родители часто не готовы,— это кровные родственники ребенка. Да, на курсах в ШПР много об этом стали говорить. Но все равно есть эмоциональная неготовность у людей. Тут важно понимать, что как бы хорошо ребенку в приемной семье ни было — для него важны его кровные родители, они для него "хорошие" на подсознательном уровне. Потому что родители — это часть самоидентификации ребенка, это что-то про него самого: кто он и откуда. И от этого никуда не деться.

— Даже если кровные родители — алкоголики, наркоманы, били ребенка, не кормили, мучили? Они все равно хорошие?

— Да, именно. Ребенок сохраняет память о кровных родителях на уровне инстинктов. И когда я работаю с ребенком, пережившим жестокое обращение, отказ родителя или даже насилие в кровной семье, я вижу проявление противоречивых чувств. С одной стороны, он может испытывать гнев, обиду, разочарование по отношению к кровным родителям из-за того, что происходило с ним в раннем детстве. А с другой — испытывает чувство близости, родства к этим людям и хочет понять, кто они, какие они, он хочет посмотреть им в глаза, поговорить, понять что-то про себя. И это его право, никто не может его отнять, потому что это его жизнь, его родители и его история. И только он может давать оценку поступкам своих кровных родителей. И если приемные родители дают негативные оценки кровным родителям ребенка, есть большой риск получить в ответ негативную реакцию ребенка.

Для приемных родителей это кажется нормальным — сказать, что человек был алкоголиком, безответственным, не заботился о детях, подвергал их жизнь опасности и в итоге бросил. А ребенку говорить такое нельзя.

Ребенку нужно говорить более нейтральные вещи. Потому что оценочными высказываниями мы формируем у ребенка эмоциональное раздвоение: "Родители плохие, они меня бросили, но они — часть меня, они меня родили, во мне их кровь, и я не могу отказаться от них, предать их". Плюс к этому, высказываясь негативно, мы как бы подталкиваем ребенка к выбору между приемными и кровными родителями. Ведь плохих любить нельзя — это логично. Такой выбор для ребенка психологически невыносим. И он сопротивляется ему, осознанно или нет, но, как правило, через протестное поведение. И часто это создает много новых проблем в приемной семье.

— А что должны говорить приемные родители?

— Когда мы говорим с ребенком на тему приемности, нужно придерживаться нейтральных формулировок. Для каждого возраста — в соответствии с уровнем понимания ребенка. Дошкольнику мы будем говорить примерно так: "Твоя кровная мама не могла тебя растить, поэтому ты жил в детском доме, где у детей есть еда, кроватка и игрушки". Младшему школьнику мы будем объяснять подробней, что его мать была больна, ведь алкоголизм — это заболевание. Это было ее решение не лечиться, а жить так. Мы не знаем, почему она его приняла.

С подростком же важно обсуждать буквально все известные факты его истории. Потому что замалчивание и негативная оценка повышает вероятность того, что подросток все равно узнает это из других источников, и неизвестно в какой форме и какие выводы он из этого сделает. Но часто приемным родителям вот это сказать очень сложно. И на семинарах я очень часто встречаю такие реакции: "Да как так, ребенку нужно показать, что за мамаша у него была, иначе он будет себя вести так же, как она". Это неверно. Я не говорю о том, что приемные родители должны оправдать кровных и простить,— мы все имеем право на свои чувства и на свое мнение. Я говорю о том, как нужно на эту тему разговаривать с ребенком. Эта проблема во многих семьях не проработана, к сожалению. И если семья с этим не работает, там есть риск кризиса.

— А если ребенок был маленький, когда попал в приемную семью?

— Большая ошибка думать, что грудной ребенок ничего не помнит и от него можно скрыть, кто он и откуда. Чувства ребенка обесцениваются и обнуляются, и он с этим живет, часто чувствуя недосказанность, умолчание. И это влияет на эмоциональное состояние ребенка. Все эти перепады настроения, всплески активности или, наоборот, замкнутость ребенка — это все может быть связано с отсутствием у него представления о своей истории.

"В обществе очень высоки требования к приемным родителям и детям"

— А отношение общества беспокоит приемные семьи?

— Да, это тоже важная проблема. Как бы ни были готовы люди стать приемными родителями, порой, сталкиваясь с общественным мнением, они теряют почву под ногами.

В обществе очень высокая планка требований к приемным родителям и детям. Первые должны продемонстрировать, какие они идеальные воспитатели, раз им общество доверило детей, а вторые должны всем своим видом и достижениями показывать, как они "исправились" и счастливы в приемной семье. И приемный родитель тратит львиную долю сил на то, чтобы быть буфером между приемным ребенком и окружающим миром. Для каждого родителя вопрос: говорить или не говорить учителю о том, что ребенок приемный? Даже если нет тайны усыновления, все равно каждый раз страшно — а как учитель отреагирует? А не навесит ли ярлыков, не свалит ли все проблемы ребенка на его статус? А как остальные родители детей в классе будут реагировать? А если ребенок как-то не так себя повел, то все будут акцентировать внимание на том, что он из детдома, и будут советовать забрать его из школы, раз родители не могут с ним справиться? Такое я тоже часто слышу от родителей.

А бывает, что на какой-то проступок ребенка родителям так и советуют "добрые люди": "Не можете справиться, сдайте обратно в детдом".

— То есть социальная среда не дружелюбна к приемным семьям.

— Не могу ответить однозначно. Ситуация разная в зависимости от города, сообщества в конкретном районе или отдельной школе. Случаются такие ситуации, когда приходит ко мне родитель: "Ребенок невыносимый, в детском саду видеть нас не хотят, я тоже ничего с ним сделать не могу". Начинаешь разбирать ситуацию и понимаешь, что ничего страшного ребенок не сделал, и вполне можно было это пережить, но воспитатель знает, что ребенок "не такой, как все", родители других детей тоже знают про это, пишут какую-то кляузу, и бедный приемный родитель остается один против целого сообщества. И в этой ситуации мне, как психологу, приходится сосредоточиваться не на ребенке и коррекционной работе, а на поддержке приемного родителя. А бывает, что администрация школы своими силами организует тематические родительские собрания, тратит много сил на адаптацию ребенка в классе, вместе с родителями разбирается в сложной ситуации. Но вторая история встречается намного реже, чем первая.

— Это проблема, наверное, региональная?

— Нет, в Москве тоже люди часто на это жалуются. В регионах, конечно, бывает совсем тяжело. Иногда проводим семинары, слушаем родителей и понимаем, что там не про ребенка совсем, а про удобство окружающих.

— И что делать родителям в таких ситуациях?

— Очень большую роль играют региональные родительские объединения и отдельные активные родители, "включенные" в проблематику. Как правило, они сами, не являясь по профессии педагогами или психологами, много читают, посещают семинары, консультируются со специалистами. Так вот, такие родители несут книги в школы, рекомендуют полезные вебинары, берут на себя организацию семинаров, на которые приглашают знакомых специалистов. Выигрывают все: администрации школы не нужно тратить на организацию этого процесса свое время и силы, родители не борются, а договариваются с учителями, а ребенок учится в классе, где понимают и учитывают его особенности.

— То есть это проблема просвещенности общества, я правильно понимаю?

— Просвещенности, конечно, а еще принятия. Понимания, что дети разные, и кому-то нужно немного больше поддержки. Кто-то с особыми потребностями, кто-то с последствиями жестокого обращения, кто-то просто ранимый. Мы все особенные, а государственным системам очень удобно подвести нас всех под единый стандарт. Но когда понимаешь, что единый стандарт в отношении детей невозможен в принципе, все встает на свои места. В разных компаниях я часто сталкиваюсь с тем, что прогрессивные успешные люди рассуждают о приемных детях цитатами из новостей. К сожалению, у этих людей не возникает желания узнать что-то еще, услышать альтернативное мнение или простую историю из жизни приемной семьи, в которой все иначе.

Тут еще вопрос открытости приемных семей, конечно, важен. Поскольку общество — школы, сады, секции — не всегда готово к приемным детям, многие семьи стараются скрывать, что они приемные. Боятся за детей, боятся конфликтов, не хотят стать изгоями... И в итоге, если приемный ребенок открыто появляется в школе, он попадает в центр внимания, потому что других-то приемных тут официально нет. И внимание это пристальное, и высок риск его перехода в негативное. А если таких детей много, то и педагогам, и родителям других детей становится интересно узнать про особенности приемных детей и про то, как им помочь. Чем меньше у людей информации, тем больше страха.

Сейчас НКО и государственные центры делают очень много в этой теме — семинары, лекции, круглые столы... Но нужна дорога с двусторонним движением. Нужно, чтобы в структурах образования тоже было желание идти навстречу таким семьям.

Последние изменения в законе об образовании привели к тому, что в школы пришло много детей с особыми образовательными потребностями. А школы к этому подготовлены не были.

Критически мало или совсем нет в штате коррекционных специалистов, дефектологов, тьюторов. То есть мало ресурсов. Вот поэтому тоже так много родителей обращаются к нам по поводу школьных проблем.

— А все-таки что вы рекомендуете родителям, которые столкнулись с негативизмом в школе?

— Советую не идти самостоятельно с разъяснениями — потому что родитель может оказаться крайним. А привлечь третью сторону — профессионального психолога, социального педагога, например. Пригласить его в школу, в учительскую или на классный час. Это всегда выигрышная для семьи ситуация — все провокационные вопросы зададут специалисту, весь негатив примет специалист, и все последующие претензии будут адресовать специалисту. Но инициатором такой формы общения все равно должен быть родитель.

"Сама государственная система сопровождения не заточена под постоянное сопровождение"

— Родители выгорели, ребенок не оправдал ожиданий, и семья осталась один на один с проблемой. Что делать в такой ситуации?

— Выгорание характерно и для приемных родителей, и для специалистов, и в целом для работников социальной сферы — просто заканчивается ресурс. Очень важно постараться обратиться к профессиональному специалисту до наступления выгорания. Если родитель выгорел и приходит на консультацию, то бесполезно давать ему какие-то рекомендации для воплощения в семье — у него уже нет ресурса все это делать. И тогда нужно просто работать с родителем, помочь ему восстановиться. Иногда доброго слова родителям бывает достаточно для нового старта. Похвалишь — они оживают: "Правда? А мы думали, мы ничего не смогли и все испортили". Иногда нужно искать каких-то помощников для семьи, кому можно делегировать часть полномочий.

— А восстановить родительский ресурс можно? Если его уже нет?

— Я часто работаю с выгоревшими родителями, поэтому скажу про свой опыт: если родитель дошел до консультации психолога, это уже большой шаг. Он молодец, его нужно поддержать в этом. Дальше нужно смотреть, что родитель уже сделал для ребенка в семье. Более ресурсным родителям я советую делать это самим — понять, что удалось, как изменился ребенок. Нересурсным родителям психолог должен показать, что они сделали очень много, прямо перечислить по пунктам. Я, как специалист, вижу детей в семьях и вижу, как они меняются после интернатов. Это колоссальные перемены. И я показываю родителям: это ваша заслуга, посмотрите, что вы сделали за этот год-два-три. И это тоже один из мощных ресурсов для родителя.

Есть еще способ — уходить от глобальной проблемы к конкретным симптомам и разбивать эту проблему.

Когда родитель приходит на консультацию, в подавляющем большинстве это звучит так: "Все, жизнь кончена, я ничего не смог, ребенок меня ненавидит, я его тоже".

Начинаем разбираться, выясняются причины: плохое поведение ребенка, усталость родителя, негативное отношение окружающих. Разбираем каждую составляющую по отдельности. И когда мы находим причину плохого поведения ребенка или плохого отношения окружающих, то тогда мы с этой конкретной проблемой учимся справляться. Поиск инструмента для решения одной проблемы — это тоже ресурс.

Еще родителям нужно понять, что именно помогает им восстановиться. Часто приемный родитель превращается в механизм для обеспечения жизнедеятельности ребенка: он содержит ребенка, кормит, учит, сопровождает. И забывает о том, что взрослому человеку нужно время и для себя тоже. Это, кстати, касается любого человека, не только приемного родителя.

— Родители не знают таких очевидных вещей?

— Мы все часто не знаем очевидных вещей про то, как помочь самому себе. Для этого и нужны специалисты помогающих профессий. К сожалению, система сопровождения приемных и кризисных семей недостаточно продуктивно работает. В Москве много фондов, некоммерческих и коммерческих организаций, которые оказывают услуги сопровождения, консультационные, психотерапевтические услуги. В регионах часто ничего этого нет, кроме государственных центров сопровождения. Но я вижу по людям, что они с большим трудом идут в государственные центры. Даже на бесплатную консультацию в благотворительные фонды идут, только когда уже совсем прижало. А в государственный центр — боятся.

— Боятся, что станут неблагонадежными для опеки, что заберут детей?

— Да, к сожалению, этого очень боятся. Не хотят привлекать к себе внимания. Я много езжу по регионам и точно знаю, что во многих городах уже точно есть хорошие специалисты, но мы видим, что люди приходят в последний момент, а иногда и не приходят вовсе. Доходят до кризиса.

И конечно, сама государственная система не заточена под постоянное сопровождение. Помощь оказывают по ситуациям. Но чтобы семья была постоянно в поле зрения специалистов — этого нет или встречается редко.

— Постоянно в поле зрения — это как?

— Я могу рассказать на примере своей работы с коллегами в фонде "Здесь и сейчас" — в ресурсном центре помощи приемным семьям. Там у нас была разработана система сопровождения. Обращались часто семьи с самой стандартной проблемой — ребенка выгоняют из школы, семья в кризисе. В такой ситуации с семьей работала группа специалистов: с родителями работал один, с ребенком — другой, координацией всех процессов, в том числе со школой, занимался куратор. Кроме этого, проводились тематические семинары для родителей, групповые занятия для детей. Но еще — и это очень важно — куратор нашего центра работал со школой. То есть он выезжал в школу, общался с администрацией, учителями, участвовал в педсоветах. При необходимости центр помогал подобрать новую школу, договаривался с новыми педагогами. И когда ребенок уходил в эту новую школу, куратор обязательно знал, что там дальше происходит, общался с учителями, с ребенком. Если ребенок посещал занятия специалистов в других местах, то специалисты нашего центра тоже отслеживали это и старались быть на связи с коллегами. Вот это и есть комплексное решение проблемы семьи, на мой взгляд. И в Москве у нас получалось это делать. В некоторых городах есть коллеги, которые делают такую работу.

Но в большинстве случаев, когда мы рассказываем об этом опыте, нам в государственных центрах говорят: "Какое курирование, у нас 300 приемных семей и два специалиста на всех".

— То есть у государства тоже нет ресурса.

— Мне сложно сказать, есть ли у государства на это ресурс или все дело в отношении к данному вопросу.

"Бывает, что ребенок не просто провоцирует — он прямо говорит: "Ударь меня""

— Ребенок плохо учится, дерется, ворует, родители срываются, кричат, обвиняют ребенка и, может быть, даже доходят до его возврата в детдом. Знакомая ситуация?

— Да, у людей сил не осталось, и они не обращаются за помощью. Взрослые, к сожалению, склонны в конфликтной ситуации с ребенком обвинять его в случившемся. Признаться себе в том, что это я что-то делаю не так, безумно сложно. Ситуацию с приемными семьями, как я уже сказала, усугубляет еще и высокая планка ожиданий общества и несоответствие ребенка и семьи этой планке. И тогда мантра "я плохой родитель" или "у меня плохой ребенок" истощает человека очень быстро. Часто родители доходят до специалистов с запросом: "почините моего ребенка". А для ребенка быть причиной всех бед — непосильная задача, от этого его разносит еще больше. Но пусть и так — главное, что пришли. Когда семья обратилась за помощью, все меняется. Дальше уже все зависит от специалистов, они разбираются, кого "чинить", а кого спасать.

Фото: из личного архива

— Выгорание — это всегда ситуация возврата?

— По-разному. Очень многие родители говорят: "Ни в жизнь не отдам", при этом прибить готовы, ресурса нет, что делать, не знают — но не отдадут.

— Вы часто сталкиваетесь с тем, что приемные родители бьют детей?

— Бывают такие ситуации, да. На консультации мама говорит о том, что она не выдержала и ударила ребенка. Это мой конфиденциальный разговор с мамой. Я предупреждаю маму, что если ситуация в семье выходит за рамки и угрожает здоровью и жизни кого-то из участвующих, то я вынуждена буду раскрыть конфиденциальность беседы и обратиться в опеку. Но если мама обращается за помощью, со слезами говорит, что все понимает, что поступает неправильно, что у нее чувство вины и бессилия — я ей, конечно, помогаю. И мы разбираемся с этим ее бессилием. При этом я обязательно должна провести встречу с ребенком, чтобы понимать, что ему ничего не угрожает.

— А приходилось обращаться в опеку?

— К счастью, нет. Обычно терапия помогает.

— А что вы говорите маме, которая бьет ребенка?

— Что она обнуляет все то, что ранее для ребенка сделала. Что она ничего этими шлепками не добивается, потому что каждый шлепок — это унижение ребенка, это откат ребенка очень далеко назад, в ту точку, где его взяли из детского дома в семью. Откат в психологическую травму, в боль, страх, одиночество и бессилие.

В ситуации, когда взрослый поднимает руку на ребенка, ребенок выигрывает всегда. Потому что у взрослого это последний аргумент в противостоянии, а у ребенка еще их тысячи.

И в такой ситуации остается только одно — восстанавливать ресурс родителя и доверие ребенка. Если родитель идет на такую работу, ситуация меняется. Я убеждена, что физическое насилие — в том числе в виде шлепка — ни в коем случае не должно присутствовать в здоровых отношениях с ребенком.

— Это правда, что приемные дети иногда сами провоцируют родителей на насилие?

— Да, один из симптомов расстройства привязанности — это провокация родителя на применение силы. Как правило, дети с опытом жестокого обращения в кровной семье добиваются, чтобы их били в семье приемной. Бывает, что ребенок не просто провоцирует — он прямо говорит: "Ударь меня, накажи меня, вот ремень, ну давай, побей". Родителям важно знать об этом и ни в коем случае, в каком бы заведенном состоянии они ни находились сами, не идти на эту провокацию. К сожалению, я знаю случаи, когда родитель как бы имитирует наказание, потому что после этого ребенок успокаивается. Этого делать категорически не нужно. Необходимо говорить ребенку, что вы этого ни за что не сделаете — и успокаивать его другими способами.

— А зачем это ребенку? Получить эмоции?

— Да, в том числе. Как я уже сказала, это один из симптомов нарушения привязанности, потому что у ребенка был вот такой контакт со значимым взрослым в травматичный период его жизни. Он плакал, пытаясь получить внимание и заботу, а взрослый его бил, и так ребенок получал хоть какое-то внимание и эмоции значимого взрослого. А может быть, у него было два варианта взаимодействия с родителями — когда его не замечают и когда его бьют.

Есть еще один фактор — потребность сбросить напряжение. Тревога, страх или злость нарастает, конфликт назревает, и проявляется большая потребность сбросить все это, буквально телесно завершить конфликт. Почему люди кричат, бьют посуду, дерутся, в конце концов? Через это сбрасывается то напряжение, которое физически невыносимо. Но если взрослый может затормозить, потому что у него работают механизмы торможения, то ребенок тормозить не умеет, а телесная потребность сбросить напряжение очень высокая. Наверняка многие встречались с тем, что ребенок вечером перед сном кругами бегает по комнате, пока не ударится обо что-то и не зарыдает. Он таким образом разряжается. И даже если больно — ему становится легче. У детей с расстройством привязанности болевой порог часто снижен, и они быстро забывают про этот негативный опыт — ударили, поплакал, отпустило, жить можно. Но я повторяю — даже в таком случае идти на поводу у ребенка — это путь никуда. Нужно использовать другие способы разрядки, нужно работать с психотерапевтом, психологом, арт-терапевтом, и, конечно, ребенку очень важно чувствовать себя важным, значимым, любимым — а родитель должен ему помочь это почувствовать.

— Помочь можно любой семье? Даже такой, где родители выгорели и бьют по попе?

— Работать с семьей можно всегда. И всегда можно изменить ситуацию, если человек жив и готов меняться.

— Сейчас много говорится о необходимости обязательного сопровождения для приемных семей. Вы поддерживаете такую идею?

— Ну а каким оно будет? Надо будет отмечаться в журнале? Проводить плановые диагностики? Подавать свои фотографии на стенд? Смысл есть только тогда, когда запрос появляется у самой семьи. Если семью загоняют в рамки обязательных механизмов, то для нее это будет лишняя и неприятная формальность.

— Ну, может быть, нужна хотя бы психологическая диагностика ребенка раз в год? Как еще узнать, насколько ребенку в семье хорошо, как там о нем заботятся, соблюдают ли его права?

— Диагностика нужна по запросу, она должна проводиться каким-то очень мягким в эмоциональном смысле способом. Эти дети уже прошли в системе 150 тысяч диагностик в разной форме. Что означает такая диагностика? Ребенок живет в семье, потом его позвали раз в полгода, протестировали, что-то не понравилось, и его отправили жить обратно в приют? Для чего такая диагностика?

— То есть вы считаете, это бессмысленно?

— Я должна понимать цель диагностики. Мы на что смотрим — какой вес он набрал? Стал ли лучше считать и читать? Бьют ли его в семье и как он относится к папе или маме?

— Ну да.

— Ну тогда что получается?

У нас повышается контроль над семьей, а значит, у семей повышается недоверие к этим службам. Семьи закроются еще больше.

Я бы предложила другой вариант: семья находится в постоянной программе сопровождения, родители приходят на консультации, ребенок ходит на развивающие занятия — песочную терапию, сказкотерапию — и я, проводя мониторинговую диагностику, вижу, каким ребенок пришел в программу, как он ее прошел, каким он стал на выходе из программы, каких навыков у него добавилось и снизилась ли его тревожность или нет. В таком случае понятно, какая у нас цель — помочь ребенку жить более комфортно в семье, в обществе. Помочь его семье. И если мы говорим о такой форме сопровождения — то я ее поддерживаю. И родители наверняка поддержали бы. А если мы проверяем, чтобы уличить родителей и вернуть ребенка в приют, то это никому не нужно. Контроля у нас и так достаточно.

"Расстройство привязанности — это механизм выживания ребенка"

— Реактивное расстройство привязанности — приемные родители все чаще слышат этот диагноз. Как дети проявляют РРП, опасно ли это для ребенка и семьи?

— Это как раз моя специализация — психологическая травма. Само расстройство привязанности — это реакция психики ребенка на ситуацию жестокого обращения, пренебрежения нуждами ребенка в асоциальной среде, сиротском учреждении, отсутствие значимого взрослого в жизни ребенка, наконец. То есть это такая психологическая защита, и благодаря этой психологической защите ребенок выжил. И я всегда говорю об том родителям. Грубо говоря, можно даже сказать спасибо этой его модели поведения, которая спасла его от смерти. И когда он попал в семью, мы можем снимать этот симптом, создавая для ребенка среду, в которой такое поведение будет не нужно.

— А как ранняя психологическая защита может вредить ребенку?

— Психологическая защита не может вредить. Способы ее проявления могут мешать в изменившихся условиях жизни. Ведь как формируется эта защита? Если ребенок систематично подвергается, например, физическому насилию, то у него происходит эмоциональный отказ от контакта с родителями или воспитателями, от близких отношений с взрослыми — просто для того, чтобы больше не было боли. Эмоциональное насилие — это то же самое. И войти снова в отношения с другими людьми, в контакт с ними такому ребенку очень трудно. Благодаря своей психологической защите ребенок выживает — у него больше нет риска испытать боль в отношениях, потому что он держится на расстоянии. И когда он уже попал в семью, в благополучную обстановку, и значимые взрослые его поддерживают и делают все, чтобы войти в контакт с ребенком снова, ему все равно очень трудно поверить и решиться. Потому что это страшно, потому что уже было больно. Боль от потери есть даже у младенцев, это память тела.

— То есть даже если ребенок провел в боксе для отказников два месяца, он это помнит?

— Да. Даже две недели в одиночестве и без значимого взрослого могут запомниться навсегда. Вот часто слышу от родителей: "Да мы ребенка взяли в три месяца, он ничего не помнит". Но смотрите, что пережил ребенок. Он родился и оказался в один момент без мамы, без телесного контакта, без тепла, без ощущения безопасности. Он оказался один, в большой и страшной пустоте, где можно умереть. Именно здесь — корни депривации. Если мы посмотрим на животных, то детеныш умрет в такой ситуации.

У человеческого детеныша тоже происходит эмоциональное умирание. Но они такие молодцы, они выживают непонятно на каких механизмах.

— Значит, вот эти два месяца в раннем детстве могут повлиять на всю дальнейшую жизнь ребенка?

— Да. Мама отказалась от ребенка, или его отобрали, но ребенок не умер, он построил барьер, отгородился от мира и выжил, вопреки всему. И когда он вырастает, ему страшно формировать привязанность уже на уровне подсознания. Он может любить новых родителей или свою жену, но он боится формировать привязанность — стабильные прочные отношения — потому что слишком велик страх, что опять бросят, потому что в младенчестве он пережил эмоциональную смерть и до сих пор в памяти его тела живет эта боль. Ему больше не хочется умирать, переживать все это заново.

— А как понять, что маленький ребенок испытал эту травму?

— Симптомы могут быть разные... Ребенок может дистанционно себя вести — вы берете его на руки, а он не смотрит в глаза, смотрит в сторону. Вы с ним разговариваете, он вас слушает, но не реагирует эмоционально. Обнимаете — тоже нет реакции или она формальная. У более взрослых детей часто родители замечают один из симптомов — эмоциональные перепады. Ничего вроде бы не происходит, минимальный повод, и ребенок впадает в истерику. Или только что все было хорошо, обнимались, а он укусил маму за ухо. Так действует это расстройство — сопротивление контакту.

Бывает и наоборот, когда дети, напротив, очень прилипчивы, причем прилипают к каждому встречному. Так ребенок выжил в сиротской системе или в асоциальной среде с кровными родителями, у него такой опыт, когда благодаря улыбкам и "хорошему поведению" он добывал себе еду. И он помнит, что чужим людям надо улыбаться, их можно обнимать, а они за это дадут что-то хорошее. И наоборот, ребенок может вести себя агрессивно, озлобленно, ухитряется обманывать близких, юлить в приемной семье — опять же он благодаря такому поведению и выжил в сиротском учреждении. Ребенок может манипулировать родителями, другими детьми в семье — но давайте посмотрим, где ему это было выгодно и когда он этим пользовался? Когда он "умирал" эмоционально. Расстройство привязанности — это не механизм против приемной семьи, это механизм выживания ребенка.

— Неусидчивость, гиперактивность — тоже симптомы?

— Я вообще не сторонник злоупотребления диагнозами в таких ситуациях. Потому что бывало, что ребенку диагностировали расстройство привязанности на основе его гиперактивности — а ребенок просто гиперактивный, без подводных камней. Расстройства аутистического спектра тоже, бывает, ставят на основе вот такого поведения, которое я описала, причем делают это родители, педагоги, воспитатели в детском саду. И сейчас родители ко мне приходят и с порога говорят: "Ой, у нас расстройство привязанности". Откуда они это знают? Кто это диагностировал? А когда человек слышит диагноз, то голова его как работает? Он думает: это болезнь, какой ужас, надо срочно лечить. Он думает только об этом, начинает лечить и не дает ребенку и себе жить.

— Но махнуть рукой он тоже не может.

— Я за то, чтобы в начале работы с семьей и ребенком уходить от диагноза и смотреть на симптоматику. Ребенок может быть вспыльчивым, у него могут быть снижены когнитивные функции, может быть задержка психического развития, речевого развития, он может бесконечно что-то говорить не по делу, как будто забалтывать свою боль. Мы выделяем один из симптомов его поведения. И разбираем — почему он это делает, что он чувствует, как ему помочь. Например, приведу обобщенный случай. Родители ко мне обращаются и говорят, что ребенок жестокий. Разбираем, как это конкретно проявляется. Приемный ребенок как будто специально шумит и заводит скандалы с другими детьми дома, когда мама просит вести себя спокойно.

Он бьет брата и потом, когда мама ругает, а брат плачет, не испытывает вины и даже может улыбаться. Но эти симптомы не означают жестокости ребенка.

По ним можно предположить, что мальчик так входит в контакт с близким человеком. В это время он получает участие, общение — все им интересуются. Он удовлетворяет свою потребность в общении и внимании. Это его "жизненный" навык, а других у него просто нет. Возможно, у него недостаточно развита эмпатия, и он правда не чувствует, что другому больно или обидно. Это происходит потому, что никто раньше не проявлял эмпатию в отношении этого приемного ребенка, не жалел его и не переживал за него. Ведь сопереживанию мы учимся естественным образом с рождения, когда близкие переживают за нас, а мама гладит ударенную коленку и целует.

Вот когда мы определили потребности, которые хочет удовлетворить ребенок, показывая нам такое поведение,— начинаем учить его другим способам общения и получения внимания. То есть мы сами проявляем эмпатию к нему, может быть, даже утрированно, как к малышу, чтобы он почувствовал наше теплое отношение на себе. И бесполезно в такой ситуации говорить ребенку: "Веди себя хорошо". Нужно давать ему конкретный инструмент поведения. Обнимите, когда ему грустно, погладьте, когда ударился, позовите погулять вдвоем, когда ему одиноко, пожалейте, если он обиделся. Обращайте внимание, когда он проявляет сочувствие, не воспринимайте это как должное, хвалите, говорите, что вам это приятно. И при такой поддержке у ребенка со временем пропадет необходимость использовать старые механизмы, потому что новые будут приносить больше удовлетворения и радости.

— Вы упомянули прилипчивость к чужим людям? А с этим что делать?

— Если мы разбираем прилипчивость к чужим тетям на улице, которые один раз ребенку улыбнулись,— то и в этой ситуации мы видим проявление того же механизма выживания. А еще с этими чужими взрослыми безопасно выстраивать отношения. Потому что они не близкие, они ребенка не любят, а значит, ему не будет больно, если они его обманут или предадут. В таких ситуациях важно давать ребенку уверенность в том, что ваши с ним отношения безопасны и постоянны. И, конечно, необходимо объяснять ребенку степень близости разных людей в его круге — семья, друзья, знакомые. И то, как отличается в связи с этим взаимодействие с окружающими. Тогда мы работаем с его травмой — компенсируем его страхи, удовлетворяем его потребность в любви, защите, ощущении безопасности. Мы говорим: "Да, нам трудно, но мы справимся вместе, потому что я с тобой рядом навсегда".

"Таблетки — не главное средство помощи"

— Все-таки "вылечить" от реактивного расстройства привязанности можно?

— Можно помочь ребенку справиться, да. У ребенка с РРП сохраняется нормальная способность к социальным взаимодействиям, и его можно обучить правилам поведения в обществе, и он будет нормально себя вести. Его можно научить решать конфликты и не срываться. С этим работают психологи. Хорошо бы, конечно, еще работать с травмой, привлечь квалифицированного психолога. И родителям важно знать, что сопутствующие расстройству привязанности особенности поведения ребенка не фатальны. Задержка психического развития, задержка развития, мышления, памяти, внимания, восприятия — все это дело поправимое, если с этим работать.

Для расстройства привязанности характерен высокий и постоянный уровень тревожности. Ребенок в нем находится постоянно, потому что ему надо контролировать близость возможной опасности.

И этот высокий уровень тревожности задействует все мозговые структуры, которые отвечают за речь, за волевую и когнитивные сферы. Все ресурсы ребенка уходят на его тревогу. Тревога мешает ему развиваться, двигаться вперед.

И когда мы работаем с конкретным симптомом тревожности, когда мы, удовлетворяя психологические потребности ребенка, снижаем его тревожность, ребенок как бы освобождается от груза, а продуктивность его мозга повышается. Я по своему опыту знаю, как "выстреливают" дети после психотерапии.

— Значит, школьные проблемы приемных детей часто завязаны на расстройстве привязанности?

— В том числе, и не дети в этом виноваты. Это не они "ленивые" и "глупые". Они заложники ситуации. И самое главное — любое нежелательное поведение ребенка, любые когнитивные проблемы уменьшаются при его помещении в нормальную среду с наличием значимого взрослого. Наличие значимого взрослого — это самое главное. И при наличии такого взрослого негативное детское поведение будет стираться само по себе. Главное — постепенно развивать у ребенка уверенность в его значимости для близких ему людей.

— Если маленький ребенок оказался в учреждении без близкого взрослого, у него наверняка будет расстройство привязанности. А если ребенок живет в семье, но плохой, не удовлетворяющей его потребности?

— Если ребенок жил в семье алкоголизированной, наркотической, где его то приголубят, то тут же побьют, у него тоже высокая вероятность получить расстройство привязанности, потому что он живет на эмоциональных качелях. Для него насилие будет проявлением чувств, потому что жестокое обращение в его кровной семье он воспринимал как контакт с родителями, как отношения. И возможно, он будет проецировать этот опыт и в дальнейшей своей жизни, если не помочь ему разобраться с этим.

— А помочь может только новая семья, новые значимые взрослые?

— Полноценно помочь — да.

— В детских домах детей с расстройством привязанности отправляют пачками в психиатрические больницы, ставят диагнозы, и здоровый в принципе ребенок может всю жизнь пить таблетки и жить до конца дней в ПНИ.

— Понимаете, психиатрические диагнозы тоже встречаются. Поэтому нужно качественное обследование, с привлечением как психиатров, так и квалифицированных психологов, чтобы разобраться, откуда у проблемы ноги растут. К сожалению, в учреждениях действительно до сих пор есть случаи злоупотребления психиатрическими методами. Когда я работала в приюте в Новосибирске, там была такая статистика психиатрических диагнозов, что ее не вынесла бы никакая теория вероятности. Я считаю, что перед тем, как ставить психиатрический диагноз, специалист обязан заподозрить много всего другого. Это как презумпция невиновности.

Точно так же я отношусь к медикаментозной поддержке. Я ее не исключаю, и детям с органическими поражениями нервной системы она действительно показана. Но когда мы выстраиваем, например, для ребенка с гиперактивностью поведенческую и психотерапевтическую поддержку, то это целая система, и медикаментозная помощь не стоит на первом месте. И не дело назначать препараты, не проводя при этом психологической работы. Ведь стабильное состояние, которого мы добиваемся благодаря таблеткам, необходимо использовать именно для формирования новых поведенческих навыков у ребенка, способов совладания с эмоциями. А иначе закончится курс лечения, и что мы получим? Эмоциональное состояние снова вернется к прежнему, а что с ним делать, ребенок так и не узнал. Значит, он будет вести себя как и прежде. Медикаменты не формируют навык.

Знаете, как бывает — со стороны смотришь на ребенка и видишь полную неадекватность: 12-летний подросток ведет себя как трехлетка. А с ним когда-то в трехлетнем возрасте происходило что-то за гранью добра и зла, и вот спустя годы в хорошей приемной семье что-то произошло, что-то напомнило его телу, его мозгу старую травму. И этот стимул мгновенно запускает защитное поведение: вспышка — и у ребенка моментальный регресс на трехлетний возраст. У него помутненный взгляд, он кричит, раскачивается, прячется под столом, делает все то же самое, что когда-то его спасло от смерти. У него даже может пропасть речь. Он не может объяснить, что с ним происходит и почему он не может остановиться, потому что травма происходила в безречевой период его жизни. И в таком случае таблетки — не главное средство помощи. Главное — понимать причину такого поведения и дать такую поддержку ребенку, которая необходима была ему в том возрасте и в той ситуации, которая его травмировала. Нужно перенестись с ним в его прошлое и оказаться рядом с трехлетним ребенком, чтобы ему помочь.

http://www.kommersant.ru/doc/3229708
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Автор темы
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Marigel писал(а) 09 мар 2017, 20:36:
Для волонтеров вышло новое пособие «Быть наставником. Пособие для волонтера»

БФ "Волонтеры в помощь детям-сиротам" (http://www.otkazniki.ru)
facebook
Дорогие волонтеры - все, кто работает с детьми-сиротами! Рады сообщить, что вышел сборник Татьяны Панюшевой и Инны Пасечник, наших психологов, с лучшими наработками и рекомендациями для добровольцев.
Как построить общение с ребенком? Как отвечать на неудобные вопросы? Как разрешить конфликтные ситуации? Как подружиться с ребенком? Как завершить отношения, если дальше нет возможности общаться? Ответы на эти вопросы вы найдете в книжке «Быть наставником. Пособие для волонтера», которую мы издали совместно с Благотворительный фонд "Дети наши".
Наставник - это человек, который регулярно общается с одним конкретным ребенком из детского дома. Он может стать значимым взрослым в жизни подростка, помочь ему в процессе взросления, выбора пути, перехода к самостоятельной жизни. Мы уверены - эта книга станет вашим хорошим помощником! Пособие можно скачать здесь: http://otkazniki.ru/library.php?ocd=view&id=80



В дополнение:
Юный волонтер в детском доме: техника безопасности
19.10.2016 / Дарья МЕНДЕЛЕЕВА

Почему подросткам непросто «волонтерить с сиротами», рассказывает психолог фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Инна Пасечник. Кажется, и для взрослых волонтеров информация будет небесполезна
Инна Пасечник, психолог фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Фото с сайта otkazniki.ru

Спасая мир – не покалечься
— В широком сознании бытует мнение, что волонтер от своей деятельности должен получать огромное удовольствие, что эта работа окрыляет. Почему здесь начинаются разговоры о психологической безопасности, супервизии и прочее?

— Наверное, нужно сразу сузить тему, потому что истории бывают разные. Одно дело, когда волонтер, скажем, едет восстанавливать монастырь. Другое, — когда происходит общение с людьми, конкретно – детьми. То, о чем я буду говорить, основано именно на опыте нашего фонда, а мы много занимаемся как раз волонтерством и сопровождением волонтеров.

Да, волонтер идет «нести добро», но, если он при этом не подготовлен, добро оборачивается злом для всех – и для него самого, и для тех, кому он намеревался это добро причинить. И, если говорить совсем конкретно о помощи детям-сиротам в сиротских учреждениях, вопрос о подготовке волонтера стоит особенно остро.
Дети из детдомов имеют очень непростую историю жизни. Она откладывает сильный отпечаток на то, как они формируются эмоционально и психически. Причем под «эмоциональным» я имею в виду конкретно эмоциональные трудности, а под «психическим» — познавательное развитие и особенности коммуникации. Если все это не учитывать, травмироваться можно уже от самой первой картины, которую ты увидишь.

Например, вдруг выясняется, что ребенок, которому биологически – двенадцать лет, интеллектуально развит лет на шесть, а эмоционально – вообще непонятно, на какой возраст, потому что у него еще куча всяких травматических проявлений. Уже это рассогласование ожидаемого и реального может травмировать неподготовленного волонтера. Кроме того,

поведение со стороны детей-сирот в отношении волонтеров бывает агрессивным. Они могут жестко отвергать, либо использовать и манипулировать; встречаются и кражи вещей у волонтеров.

Все это происходит не потому, что они кому-то желают зла. Просто, если до детдома они были в неблагополучной среде, то, естественно, научились вести себя так, чтобы в этой среде выжить. Они не делают скидку на то, что обстоятельства поменялись, что эти люди хотят добра.

Провокационное поведение – это вообще беда, с которой часто сталкиваются волонтеры. К нему не подготовлены даже взрослые, но у них хотя бы есть жизненный опыт – ресурс, на который они могут опереться. Человека же совсем «свеженького», с «розовым» взглядом на мир столкновение с такой действительностью может просто разрушить.

Больше всего любой ребенок хочет в семью, поэтому любой волонтер очень быстро услышит вопросы: «А когда ты возьмешь меня к себе?» «Ты будешь меня усыновлять?» «Где моя мама?»

От них даже опытный волонтер часто испытывает душевное волнение.

И здесь мы сталкиваемся с необходимостью супервизии, потому что люди начинают думать о том, что этого ребенка надо срочно взять к себе, не имея при этом ни условий, ни моральных сил для усыновления или опеки.


Резонанс вместо отстройки
— Какие психологические проблемы могут обостриться, если в качестве волонтеров приходят подростки?

— Волонтер, который приезжает в сиротское учреждение, должен быть личностно устойчив: должен помнить, кто он, каковы его моральные принципы, и зачем он сюда пришел. Профессиональной позицией волонтера относительно тех детей, к которым он пришел, должно быть состояние старшего друга, который что-то знает об этой жизни, и при этом достаточно тепло общается с ребенком.

Именно профессиональная позиция позволяет не вестись на провокационное поведение детдомовца – вспышки агрессии, резкое отвержение, когда ребенок вдруг перестает общаться.

Именно она позволяет не сбиваться на то, что сейчас волонтер дать ребенку не готов – например, усыновить. Отсюда следует, что волонтер должен быть зрелой личностью.

Подростковый возраст характеризуется тем, что молодой человек ищет себя в этой жизни, расставляет свои приоритеты, у него еще не созрела ценностная иерархия, и это нормально. Но, когда мы говорим с подростками, все время сталкиваемся с тем, что они сверяются с реальностью: его представления о мире соответствуют реальности или нет?

Когда такой неустоявшийся подросток приходит к эмоционально еще более шатким, его неустоявшиеся представления начинают рушиться.

В худшем варианте это может обернуться дурной компанией. В менее жестком случае подросток выходит из такого контакта абсолютно дезориентированным: он не знает, где правда, а где – ложь, что хорошо, а что – плохо.

В результате может получиться такой воинствующий субъект, который будет действовать по принципу «куда шатнет»: может начать злоупотреблять вредными веществами, может пойти защищать всех от несправедливого мира. Например,

в самом детском доме подросток-волонтер может начать вести какие-то жесткие переговоры с администрацией, органами власти, чего-то «добиваться», «реформировать».

Чтобы не было: стенка на стенку

— Как этого избежать? Значит ли это, что подростков нельзя привлекать к «контактным» видам волонтерства?

— Я бы не утверждала этого так категорично. Но, во-первых, для подростков нужно проводить обучение. Они должны понимать, с кем они имеют дело; даже если они этого сходу до конца не поймут, то будут хоть сколько-то предупреждены. Это должно быть серьезное обучение, в ходе которого подросткам разъясняют смысл термина «нарушение привязанности» и основных механизмов, из-за которых эти дети сформировались именно так и так себя ведут. Второе:

у подростков-волонтеров обязательно должен быть взрослый сопровождающий.

Это такие устойчивые взрослые люди, которые будут следить за тем, что происходит. Если в какой-то момент они увидят, что что-то пошло не так, то будут просто выцеплять юного волонтера, приводить его в чувство или, например, временно выводить из процесса, пока тот не восстановится.

При этом у юных волонтеров не должно быть покровительственной позиции по отношению к подросткам-сиротам.

Верная позиция — не «наставничество», а «создание здоровой среды сверстников».

Можно устраивать общение подростков с детьми помладше. При этом не будет, по крайней мере, такого дурного влияния, о котором мы говорили выше. Это будут, скорее, старшие дети, которые умеют играть с младшими. Пожалуй, этот способ общения – более здоровый, при нем будет меньше контактов одного несформировавшегося мира с другим.

— А насколько это корректно делать на территории детдома? Мы ведь сейчас фактически вывозим волонтеров на «чужую территорию» и ждем, что они начнут демонстрировать там «правила игры».

— Думаю, если это младшие дети, то встречу можно устраивать на территории детского дома. При взаимодействии с подростками, лучше, если обитатели сиротских учреждений тоже вынуты из своей среды. Можно это делать на какой-нибудь нейтральной территории – например, футбольный матч. Причем со смешанными командами, чтобы это не было стенка на стенку: «домашние против детдомовцев».

Но даже в случаях, когда мы старших отправляем к младшим, волонтеров надо обучать. И еще очень важно, чтобы это были стабильные команды, которые приезжают регулярно. Однократный «праздничный» заезд ничего не даст, а может даже и ухудшить ситуацию – потому что мы ничего не сделали, чтобы показать: в этом мире существуют стабильные люди. Единоразово устроенный праздник только укрепит детдомовца в позиции иждивения.

Отбор волонтеров

— Бывают ли люди такого склада, которых даже в ситуацию «старшие к младшим» возить не стоит?

— Сейчас все организации, которые работают с волонтерами, ездящими в детские дома, отбор проводят очень тщательно. С одной стороны, чтобы устанавливать контакт с незнакомыми людьми, нужны хорошие коммуникативные навыки, но в то же время нужна устойчивость: достаточная уверенность в себе, четкая жизненная позиция, достаточная устойчивость к стрессу.

Я везде говорю «достаточная», потому что понятно: идеала нет. Но в любом случае это не должен быть мечущийся невротик, который сам страдает по любому поводу, никак не может отстроить свою жизнь, понять, что хорошо и что плохо, который сам переживал, например, ситуации травли в школе.

Таких людей, особенно со свежими, непроработанными жизненными травмами, среди волонтеров быть не должно.

— Но ведь люди, вышедшие живыми из травли, как раз наиболее эмпатичны. Они всем сочувствуют, потому что сами побывали в этой шкуре. А тут выясняется, что из волонтеров их надо гнать.

— Бывает два типа людей, которые вышли из травли. Один – про который говорите вы. И тогда речь идет о том, что опыт травли пережит, интегрирован и человек должен снова почувствовать свою значимость. Потому что если он будет кому-то неконтролируемо сочувствовать, то попросту не сможет отстоять свои границы.

Увы, поскольку дети из детдомов – асы в манипуляции и «разведении» мирного населения на свои блага, то у травматика больше опасности быть использованным.

Он будет приносить им свои деньги, покупать телефоны, они будут рассказывать ему, что голодают. Они «поимеют» его не только эмоционально, но и материально, просто разорят.

И делать это они будут не потому, что они – негодяи; просто в их системе мира это – нормально: на всякие блага они пробуют развести каждого вновь пришедшего. И опыт того, что приезжают разные люди, задаривают их подарками, а потом исчезают, у них распространен.

Другие люди, которые выходят из травли живыми, напротив, становятся очень черствыми. Они могут быть склонны добиваться власти за счет других. И тогда он едет в детский дом доказать свою крутизну. Но это совершенно не нужно детям, которые и так неважно учатся в школе и получают мало любви.

Если придет очередной нарцисс и будет за их счет самоутверждаться, пользы им это не принесет.

А поскольку в детском доме вполне могут найтись «бóрзые» подростки, этому нарциссу очень быстро покажут, кто тут главный.

О великой и чистой любви

— Еще сложный вопрос: что делать, если между волонтером и детдомовцем возникают романтические отношения?

— Это очень сложно. Основная особенность подросткового возраста – это переживание романтической влюбленности, и ради нее подростки готовы на всякие безумства. Причем дети из хороших семей, как правило, менее осведомлены о сексуальной стороне жизни, менее подготовлены к взрослым половым контактам. Грубо говоря, девочка из детского дома гораздо больше знает о сексуальной стороне жизни, пусть даже и в извращенной форме.

— Ну, у нее, как минимум, было время этим интересоваться, а если у подростка четыре репетитора в неделю, у него контакт с собственным телом-то иногда нарушен…

— Вот и представьте, что происходит с восемнадцатилетним мальчиком-ботаном, когда он встречается с четырнадцати- или пятнадцатилетней барышней из детдома, которая пышет здоровьем.

Тут на самом деле возможен «срыв крыши», после которого ситуация станет неконтролируемой. И вполне возможны кошмарные истории вплоть до побегов. Не говоря уже о том, что, если парню восемнадцать, у него вообще-то есть юридическая ответственность. Не будем фантазировать, но как психолог я сталкивалась с очень разными историями на эту тему. Потому так обязательна супервизия.

Работа после визита: супервизия и телефонные контакты

— Даже опытных волонтеров мы часто собираем в супервизорские группы, особенно после первых поездок. И конечно нужен опытный человек, чтобы пообщаться с новенькими.

В базовых курсах волонтеров знакомят с «теоретической» частью, но после детдома мы снова проходимся по тем же вопросам: что делать, если ребенок спрашивает: «Когда ты возьмешь меня домой?» и так далее. И приходится обратно этих волонтеров отстраивать, чтобы они могли держать границы общения с ребенком.

— Что делать с контактами после поездки? Все же обмениваются телефонами. С одной стороны, хорошо. С другой, надо ли этот момент контролировать?

— То, что дети начинают потом звонить, — это нормально. Но волонтеру неплохо бы заранее понимать свой временной ресурс. То есть, если я, например, не могу общаться в течение недели, лучше об этом прямо сказать сразу, чем бесконечно скидывать эти звонки. И эта договоренность должна быть установлена с самого начала. Второй момент:

волонтер должен быть готов к тому, что ребенок из детского дома может звонить и рассказывать, какая у него ужасная жизнь, и как ему срочно нужны деньги.

Когда ты находишься с человеком рядом, то можешь как-то соотнести рассказы с окружающей обстановкой. А по телефону очень хочется сразу бежать и спасать.

И здесь опять бывают всякие необдуманные истории, когда волонтер начинает призывать милицию, администрацию детского дома, а потом выясняется, что ребенок все придумал.

Опять же, по телефону проще разводить на деньги, потому что «позвонила кровная мама, а я не могу перезвонить…» И волонтер должен очень четко понимать, что любая денежная помощь в этой ситуации вредна.

Для того, чтобы уменьшить опасность от таких ситуаций, с волонтером неплохо бы даже заключать договор, в котором заранее проговаривать:

сколько времени он готов тратить на волонтерскую помощь, что он должен посещать детский дом регулярно. Что во всяких резких ситуациях он, прежде всего, обращается к супервизору.

Но на самом деле звонки из детского дома – это прекрасно. Потому что в идеале так волонтеры становятся наставниками. А наша задача – обеспечить ребенка контактами, на которые он мог бы опираться после того, как выпустится из детского дома. Чтобы у этого ребенка был телефон человека, которому можно позвонить и спросить, что делать в той или иной ситуации.

Оформляем волонтерскую поездку – юридически и структурно

— Как волонтерская работа оформляется юридически?

— Мы стараемся сотрудничать с людьми, достигшими совершеннолетия. Только в этот момент человек способен нести полную юридическую ответственность, а значит, мы предполагаем, что он может отвечать за свои действия в широком смысле слова.

Но вообще тот договор, который мы заключаем, имеет не столько юридическое, сколько человеческое значение.

Когда подписывается некий документ, ты начинаешь понимать, что занимаешься серьезным делом.

Если же мы берем несовершеннолетнего волонтера, то автоматически есть старший, который в этой ситуации несет ответственность за него и за всю ситуацию, поскольку мы как фонд еще за одного ребенка отвечать не готовы. При этом супервизор, вывозящий группу, очень похож, например, на учителя, вывозящего класс на экскурсию. Учитель же несет ответственность за детей и за всякие происшествия с группой.

— Как велики обычно выезжающие группы и на сколько людей приходится супервизор?

— Думаю, одного взрослого примерно на шесть вменяемых и сознательных подростков. Это – тот формат, когда при условиях хорошего контакта можно более-менее за всеми уследить. Хотя, конечно, если волонтер едет в детдом с целью совершить какую-нибудь глупость, он совершит ее независимо от пригляда.

Плюс – это тот размер группы, с которым потом можно за пару часов обсудить все, что было, собрать обратную связь и, при необходимости, вправить мозги. То есть, возить двадцать неконтролируемых подростков в детдом – смерти подобно. Пятнадцать – тоже много. П вот шесть – проверенное оптимальное число.

https://www.miloserdie.ru/article/yunyj ... opasnosti/
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Автор темы
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Старшие дети – о младших приемных братьях и сестрах:
Автор: Мария Трубина
Дата публикации: 28/03/2017

Приемные родители нередко берут в семью сразу несколько детей. Что в этот момент чувствуют кровные и старшие приемные дети? О чем думают, когда узнают, что в семье появится новый ребенок? Чего они боятся, как складываются их отношения с приемными братьями и сестрами? Об этом они доверительно рассказали корреспонденту фонда «Измени одну жизнь», а психолог Мария Капилина дала профессиональные советы приемным папам и мамам.

— Как и когда в вашей семье появился новый ребенок? Были ли у тебя в связи с этим какие-то страхи?

Сергей 12 лет: «Это был день рождения старшего брата. Мама ушла в опеку и там ей сказали, что есть Ваня, от которого отказался отец. Сказали, что если его никто не заберет, он поедет в детский дом. Я всегда хотел иметь младшего брата, и когда меня спросили, готов ли я к этому, то сразу сказал: «Да». Первый раз Ваню я увидел в больнице. Мне стало его жаль, потому что он был один, никому не нужен, но я боялся, что теперь мне достанется меньше любви».

Даша, 16 лет: «Мы жили с Гошей в одном детском доме, но особо не общались. Когда Диана (приемная мама) приезжала забирать меня на выходные, он тоже стал выходить к ней на встречу. Постепенно мы подружились. Диана меня забрала, а Гоше помогла найти семью. Он приезжал к нам в гости, стал нашим другом. Потом у него начались проблемы, и встал вопрос о том, чтобы забрать Гошу к нам. Я сказала: «Или он — или я». Не могу объяснить, чего я боялась. Что внимания не будет? Или это гордость была? Сложно сказать. Но я думаю, такой страх бывает у всех».

Даниил 14 лет: «Мама всегда говорила, что хочет взять девочку. И когда она сказала об этом, я был готов и не удивился. Когда я первый раз увидел Каришу, то подумал, что она очень маленькая и ничего не умеет. Ей было 3 года, но она не могла даже сказать «Привет». Кариша очень много плакала, ее надо было постоянно кормить, мыть, переодевать. Маме приходилось все время носить ее на руках. Я подумал, что мама теперь не сможет делать со мной уроки».

Арсений 21 год: «В честь своего дня рождения мама собиралась лететь отдыхать, но так вышло, что она полетела знакомиться с будущей дочкой. А мы, пока ее не было, делали в комнате «нежно — розовый ремонт». Первый раз мы увиделись с сестрой в аэропорту. Было много смешанных чувств. Я не был против нового члена семьи, но все же это настораживало. Как такового страха в том, что внимания будет меньше, не было. На тот момент оно уже и не особо требовалось, я много времени проводил вне дома».

http://chickabiddy.ru/media/images/arti ... v-seme.jpg

Любви хватает на всех. Фото — chickabiddy.ru

— Как вы привыкали друг к другу?

Даниил, 14 лет: «Карина вела себя очень плохо, она очень много кричала, разбрасывала еду, портила наши вещи и дралась. Карина хватала мои тетради и смеялась. Чтобы я мог отдохнуть или что-то поучить, я закрывался в своей комнате. Папа сделал высокие полки, куда мы начали убирать школьные принадлежности. За столом с Каришей есть было невозможно, она плевала в нас и переворачивала тарелки. Мама начала кормить ее отдельно, в детском стульчике. Тогда мы смогли спокойно сидеть за столом».

Сергей, 12 лет: «Ваня вел себя хорошо. Перед тем как войти в квартиру, вытирал ноги, сразу же шел мыть руки. Он меня вообще не трогал, это я его все время поддевал. Когда мама разговаривала с Ваней, я ревновал, иногда заходил к ним в комнату и задавал всякие дурацкие вопросы. Первое время я с ним не ладил, мы ябедничали друг на друга».

Даша, 16 лет: «В первые два месяца Гоша стеснялся, как и все, но потом освоился. Сначала мы ссорились, спорили о чем-то, мстили друг другу. Но сейчас я даже уже не вспомню из-за чего».

Арсений, 21 год: «Конфликтов у нас вроде и не было. Иногда она, конечно, не слушалась, но мы находили компромисс. Моментов «протеста» с моей стороны никогда не возникало. Наоборот, я даже был рад, что меня лишний раз не трогают».

— Что происходит сейчас, какие у вас отношения?

Даша, 16 лет: «Мы прижились, у нас хорошие братско-сестринские отношения. В нашей семье четверо детей, и внимания достаточно всем. Я думаю, это очень хорошо, что у меня есть брат. Когда есть трудности, немногие могут выговориться родителям. Нужен тот, кто поддержит, кто будет ближе к твоему возрасту, к твоим проблемам. Когда есть брат, очень удобно. Он рассказывает свои истории, ты ему свои, вы делитесь опытом и помогаете друг другу».

Арсений, 21 год: «Общий язык мы нашли на удивление быстро. Оба, как оказалось, люди творческие. По сей день я снабжаю ее всякими интересными приспособлениями и скетчбуками. Когда есть кто-то еще — это веселее. Но вопрос личного пространства никто не отменял».

Даниил, 14 лет: «Маме я никогда не говорил, чтобы она вернула сестру обратно, хотя видел, как ей тяжело. Я понимал, что Карина очень сильно болеет и без мамы ничего не умеет. В детском доме она не смогла бы жить. Я же знаю как там. Хоть я и здоров, но там мне было плохо, и я хотел домой. Просто сначала мне было сложно принять сестру такой, а сейчас я привык и не вижу в ней ничего особенного. Для Карины нужно много внимания, я это понимаю и не ревную. Любви хватает на всех. Я научился кормить Каришу, а еще я читаю ей книжки и учу играть в планшет. Одному мне было бы скучно, я рад, что у нас большая семья».

Сергей, 12 лет: «Я боялся, что мне достанется меньше любви, но оказалось, что с приходом Вани, мама стала любить нас всех вместе и по отдельности. И эта любовь стала еще сильней. Я считаю, что очень хорошо, что Ваня живет у нас. Он приносит нам счастье».

— Какой характер у твоего младшего брата (сестренки), кем на твой взгляд, он (она) станет в будущем?

Сергей, 12 лет: «Ваня — хороший и добрый, всегда помогает, как может, часто улыбается. Думаю, Ваня вырастет порядочным и образованным человеком. У него есть для этого все качества. Почти».

Арсений, 21 год: «Она довольно хитрая, эмоциональная, нежная, любит лошадок и всякие необычные вещицы. В этом, мы наверно даже похожи. Только к лошадям я симпатии не испытываю. У нее есть все шансы стать прекрасной девушкой. Уже сейчас многие мои подруги восхищаются ее талантами, характером и красотой. Она мечтает стать иппотерапевтом. Но лично я считаю, что из нее вышел бы прекрасный художник или танцовщица».

Даша, 16 лет: «У нас с Гошей много общих черт. Мы оба общительные, позитивные, активные, вспыльчивые. Гоша учится в педагогическом колледже, и я думаю, если он сейчас возьмется за ум в плане учебы, то станет хорошим, веселым учителем, который будет нравиться детям. А еще, мне кажется, что для его характера очень важно научиться сначала разбираться в ситуации, а потом уже делать выводы».

Даниил, 14 лет: « Характер у Кариши — когда как, но в основном, она веселая и активная. Я думаю, что Карина вырастет хорошей и доброй. Карише надо перестать драться и научиться себя вести, я думаю, она подрастет и начнет все понимать. Даже не знаю, кем она будет, пока она ничем таким не интересуется, но любит командовать. Наверное, если выздоровеет, то будет директором школы».

http://рождениедлядвоих.рф/article/otno ... detmi.html

«Дети должны жить дома. Дома всем лучше, даже если сначала могут быть какие — то проблемы». Фото — рождениедлядвоих.рф

— Как ты отнесешься к тому, что если в семье появится еще один приемный ребенок?

Сергей, 12 лет: «Я считаю, что нужно забирать детей, потому что детские дома, приюты и интернаты – это самое худшее место для ребенка. Ребенок должен получать любовь, а в детском доме любви нет. Если честно, я бы хотел маленькую сестренку, потому что я обожаю маленьких детей».

Даша, 16 лет: «Я бы хотела, чтобы в семье появился новый ребенок, но я бы подождала 2-3 года. Скоро старшим подросткам исполнится по 18 лет, они начнут жить своей жизнью и будет больше пространства. Но мне кажется, для родителей очень тяжело, когда старшие выходят во взрослую жизнь и в это время в семье появляется новый ребенок».

Арсений, 21 год: «В нашей семье новые дети уже появились. И не один».

Даниил, 12 лет: «Дети должны жить дома. Дома всем лучше, даже если сначала могут быть какие — то проблемы. Я очень благодарен за то, что меня забрали, я даже не знаю, что было бы со мной сейчас. Если мама с папой захотят, то пусть берут еще, но, наверное, не маленьких, а то маме будет тяжело».

Комментарий эксперта

Мария Пичугина (Капилина), детский психолог, специалист по работе с приемными семьями:

/www.kommersant.ru

«Появление детей в семье — вопрос родительский. Конечно, мнение детей важно, но вряд ли стоит передавать ребенку ответственность, давая понять, что его голос в этом вопросе — решающий. Хочет ли человек иметь в своей семье детей и сколько — он будет решать самостоятельно, когда вырастет. Одно дело, когда ребенок хочет завести собаку, а другое — появление братика или сестренки. Родителям важно понимать, что для них — это вопрос, а для ребенка — это факт и тема отношения к этому факту. Вот в этом отношении к факту, в его переживании, ребенку помощь родителей необходима.

Очень большое значение имеют отношения, которые сложились у ребенка с родителями. Если в семье царит взаимопонимание и тепло, если это семья с гармоничным и понятным устроением, то вряд ли в ней появление нового человека станет «катаклизмом, несовместимым с жизнью». Но любые изменения — это всегда стресс, и период адаптации к изменениям потребует терпения и усилий от всех членов семьи.

Некоторые дети прямо просят родителей: «Пусть у меня будет братик или сестричка!». Конечно, они не представляют себе, что может означать появление нового человека в семье. Они просто хотят друга, товарища по играм. Но, оказавшись в ситуации совместной жизни, дети довольно быстро понимают, что все не так. Они сталкиваются и с особенностями характера брата/сестры, и с разницей интересов, и с конкуренцией за внимание родителей.

Например, ребенок приходит к маме, хочет с ней поговорить, а она отвечает: «Не сейчас, я сначала позабочусь о Ванечке». Возникает тема ревности. Ребенок думает: «Ладно, что мама с ним, но то, что она с ним, когда это действительно нужно мне! И теперь я не могу это получить!» Ему приходится делиться тем, что ему необходимо — вниманием и любовью родителей. А это чувствительный вопрос. Он может огорчать и пугать ребенка. У него может появиться чувство, что родители его разлюбили.

http://fotocop.ru/img/picture/Sep/25/41 ... c8a3/5.jpg

Важно дать ребенку понять, что отношения надо строить. Фото — fotocop.ru.

Тут очень много зависит от родителей, от того, как они познакомят своего ребенка с мыслью о том, что в их семье появится кто-то еще. Нужно обрисовать ребенку эту ситуацию как можно подробнее. Рассказать, что это будет значить для ваших отношений. Рассказать, почему вы хотите это сделать, рассказать о своих чувствах. Если это ребенок приемный, то почему вы решили взять именно его. Рассказать, что происходит с детьми в детском доме. Что они переживают жизненную катастрофу, сказать, что вы хотите ему помочь. Что у детей бывает разный характер, они по-разному ведут себя и у них другой жизненный опыт.

Очевидно, что это будет не однократный разговор, а несколько распределенных во времени бесед. И не только о том, что хотят сообщить родители, но и о том, что хотел бы спросить ребенок, о его чувствах и сомнениях. Можно обсудить, как может измениться ваша жизнь, что у родителей появятся новые обязанности, и они меньше времени будут проводить друг с другом и «старшим» ребенком. Но самое главное, что это не означает, что изменятся ваши чувства по отношению друг к другу. Ребенку можно сказать: «Ты мой любимый сыночек или дочка, и если даже у меня будет мало времени, я все равно буду находить возможность побыть с тобой». Очень важно установить фиксированное время, которое мама во что бы то ни стало, будет проводить с ребенком. Нужно чтобы ребенок знал, что у вас есть, например, полчаса в день, но вы их тратите только на него. Что есть время, которое регулярно, независимо от погоды и обстоятельств, мама ему уделит всегда. Это дает ребенку ощущение стабильности.

Если в семье есть какой-то милый ритуал, например, когда мама по утрам будит ребенка, целует его или тормошит. Если ребенок маленький — берет на ручки. Если постарше — щекочет, напевает ему что-то или включает мультики — очень важно, чтобы она продолжала это делать. Если она всегда завтракала вместе с ребенком, но сейчас нет возможности посидеть вместе, можно просто накрыть на стол, приготовить, усадить его. Ваша задача максимально сохранить формы любви и заботы, которые были приняты в семье.

Ребенку можно сказать: «Я понимаю, что тебе не очень просто, но мы справимся. Ведь когда у нас появился ты, папе тоже было непросто привыкнуть. Начались изменения в жизни, было нелегко, но папа это пережил, и мы тебя любим». Важно дать ребенку понять, что отношения надо строить. Что они только начинаются с любви, а дальше над ними нужно работать и выращивать, как мы выращиваем растения. А еще ребенку очень важно знать, что он всегда сможет поделиться своими чувствами. Что вы всегда поддержите его и в трудной ситуации не бросите одного.

Если ребенок «встал в позу и дурит», капризничает, то важно понимать, что на самом деле происходит. Уметь определить, действительно ли ваш ребенок испытывает серьезную травму, или вы имеете дело с нормальными трудностями приспособления. Если ребенку трудно в чем -то поступиться, в чем -то измениться, он этого не желает и говорит: «Пусть другие страдают, а мне хорошо», — родителям нужно принять решение: какой опыт мы хотим, чтоб пережил наш ребенок.

Хотим ли мы, чтобы он получил такой опыт, когда он чуть – чуть «подвинулся» в своей зоне комфорта, но в результате научился уживаться с другими людьми? Или при малейшем неудобстве мы будем «убирать препятствия» с его пути, даже если это — другой человек? Хотим ли мы, чтобы в этом процессе он что -то о себе понял? Речь идет об изменениях, которые для человека полезны, даже если трудны. Но важно, чтобы это не перерастало в войну, а было простым человеческим решением.

Если в семье началось жестокое обращение со стороны нового члена семьи — с этим мириться нельзя. Одно дело, когда дети не могут между собой договориться, есть трудности в общении, присутствует ревность, соперничество — это частичный дискомфорт, с которым можно справляться. Но если есть жестокое обращение, если агрессия целенаправленная и осознанная, то жизнь и здоровье нужно защищать. Самое главное — это правильно оценить. Имеем ли мы дело с разовой манифестацией или с действительной жестокостью и проявлениями насилия. Проблема в том, что приемный ребенок мог иметь в собственной жизни опыт жестокого обращения, и теперь реализует его в новых условиях. В таких случаях стоит привлечь специалистов для оценки происходящего и способов исправления ситуации.

Это также и в отношении животных. Животные не созданы для того, чтобы над ними издевались. Но когда мы разбираемся с проявлениями детской жестокости, необходимо учитывать целый ряд факторов: возраст ребенка и его интеллектуальные возможности, состояние здоровья физического и психического, принимал ли ребенок какие-то препараты, травмирующий опыт и пр. Родителям очень важно знать жизненную историю ребенка, его травмы и особенности характера. В том числе очень полезно соблюсти процедуру знакомства. Когда родители посещают ребенка в детском доме, а потом ребенок ездит к вам в гости. За это время вы можете познакомиться, присмотреться и приспособиться к особенностям друг друга.

Если родители к вопросу принятия приемного ребенка пытаются подойти с позиции: «Выберем такого ребенка, чтобы с ним не было проблем» — это ловушка. Они начинают выбирать возраст ребенка, пол. Думать с кем будет легче, с отказниками или с теми, кто жил в семье. Взять им интеллектуально сохранного или отстающего в развитии, но доброго… Но те или иные проблемы возникнут все равно! Вопросы возникают, и приспосабливаться к новому всегда затруднительно. Нормальная совместная жизнь зависит не только от особенностей ребенка, но и, прежде всего, от позиции родителей.

Если родители постараются как можно больше узнать про то, что переживают дети, которые расстаются с кровными семьями, про работу специалистов, помогающих ребенку пережить его потери и негативный опыт, про адаптацию ребенка в приемной семье — это поможет сформировать более реалистичный взгляд на проблемы приемных детей. Стоит познакомиться с опытом приемных родителей на форумах и пройти ШПР, чтобы понять свои сильные и слабые стороны, как воспитателя.

Когда родители стараются повысить собственную компетентность, они начинают смотреть на ситуацию не как на проблему, от которой нужно убежать, а смотреть на нее, как на задачу, с которой надо познакомиться и решить. Кроме того, «социальная сеть», знакомства с другими людьми, действующими с вами в одном поле помощи детям-сиротам — это мощный поддерживающий ресурс.

Родитель должен знать, куда он сможет обратиться за помощью в сложной ситуации — к друзьям или к другим приемным семьям, в храм или в группы психологической поддержки — это тоже позволит ему эффективно справляться с трудностями. Когда человек боится и убегает, он попадает в ситуацию жертвы. А когда он «психологически активная боевая единица» — это совершенно другое ощущение. Это позиция контроля и достоинства.

Вы берете ребенка с травматическим опытом и с этим надо справляться. Вы принимаете ребенка в надежде помочь ему это пережить. Вы входите в его ситуацию, чтобы помочь, как родитель. И это не простая ситуация, это огромное, глобальное дело, которое занимает большую часть человеческой жизни».


http://changeonelife.ru/2017/03/28/star ... e-sil-nee/
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Автор темы
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Римма Чикота загрузила файл.
25 февраля
Дорогие приемные родители и работники органов опек и служб сопровождения приемных семей! Хочу поделиться с вами документом, который является частью настольной книги любого работника социальной службы, полиции или приемного родителя в Австралии. Это только малая часть всей книги и серии книг "Лучший выбор для ребенка".
Документ называется "Спираль исцеления" (травмированного ребенка). Буду рада, если он поможет вам в процессе исцеления травмированных приемных детей!
При пользовании им в презентациях, выступлениях и печатных материалах, прошу делать ссылку на автора, которая указана в самом конце файла. Спасибо!

Спираль душевного исцеления.docx
Скачать https://www.facebook.com/groups/1043239 ... 472795818/


Вложения:
Спираль душевного исцеления.doc [497 КБ]
Скачиваний: 20
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.
Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Автор темы
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Marigel писал(а) 19 янв 2017, 23:24:
Ольга Неупокоева / детский психолог
Вчера в 20:47 ·
Отрывок из нашей будущей с Лилией Пушковой книги "Как говорить с ребенком о том, что он приемный". В этом эпизоде о том, как психологическая травма дает о себе знать в поведении приемного ребенка и что с этим делать.
Алгоритм формирования навыка совладания с эмоциями, описанный в конце, конечно же, подходит и для детей не имеющих психологических травм)
… Часто, ситуация может выглядеть так. Ребенок вполне по всем интеллектуальным показателям соответствует своему возрасту, например, девять лет. Но в моменты, когда он испытывает стресс — волнуется, устал, рассердился... , он ведет себя точь в точь, как трехлетний. Кричит, никого не слышит, падает на пол, вырывается и долго потом не может успокоиться.
Или все не настолько ярко, но вдруг он срывается в самый неожиданный момент вообще не понятно по какой причине. Или наоборот, замыкается в себе, молчит, избегает прямых взглядов и контактов с людьми. Окружающие начинают подозревать, что с ребенком что-то не так. Если это повторилось не раз, то вообще всем все становится понятно - это гиперактивность или аутизм, ненормальный, одним словом. А еще очень смахивает на психиатрию. Да, советчики со стороны, как правило, очень добрые люди стараются сразу предупредить недогадливых родителей, чтобы без иллюзий о счастливом и спокойном будущем.
Вот здесь то и стоит сделать паузу, выдохнуть, поблагодарить участливых зрителей. Восстановиться самому родителю и на холодную голову проанализировать одну из последних неприятных ситуаций.
В первую очередь, мы обычно анализируем, что из внешних факторов могло так дестабилизировать ребенка. Потом мы думаем, как их смягчить и научить ребенка справляться с подобными ситуациями, что ему нужно делать, говорить.
Таким образом, мы работаем с симптомом. То есть, как, например, при ангине симптом - боль в горле и мы его полощем. Вряд ли у нас получится благополучно вылечить ангину одним только полосканием, но тем не менее. Плюс к этому, мы еще принимаем таблетки — воздействуем на причину заболевания, вирус.
В ситуации же трудного поведения ребенка симптомом будет само поведение, которое мы, безусловно, будем стараться корректировать, а вот причины придется искать глубже.
Очень часто причиной трудного поведения приемного ребенка, является психологические травмы, пережитые в прошлом.
И травма, к сожалению, не отпускает просто так, не изживается полностью годами благополучной жизни. Она как будто держит за хвост какую-либо из сфер развития ребенка (мышление, эмоции, волю…). Как правило, ту, которая должна была развиваться в возрасте, когда произошло травмирующее событие. Очень часто это можно увидеть по поведению ребенка в стрессовой ситуации, в конфликте. С большой долей вероятности он будет показывать поведение на возраст травмы.
Для проработки травмы необходимо обратиться к психологу, а в быту помочь ребенку научиться жить с этим багажом переживаний.
Не нужно пытаться расспросами выяснить у ребенка, почему он так поступил в конкретной ситуации. Он не сможет найти причину сам, потому что «вылеты» в травматичные эмоции происходят бессознательно и одномоментно. Но зато он придумает много всего интересного, не соответствующего действительности, кто виноват и, что произошло. Лучше, расскажите ему сами, что произошло. Например: «Когда тебя обозвали, ты сильно разозлился, и это нормальная реакция организма. Сразу бить обидчика/бросать в него стул/визжать/ударяться головой о стену… - так делать не нужно/нельзя. Я хочу помочь тебе научиться проявлять свою злость таким способом, чтобы люди понимали тебя, и не было вот этих всех последствий».
Затем необходимо дать ребенку или придумать вместе как минимум 3 способа действий в этой ситуации. Сразу оговорюсь, что держать себя в руках, просто промолчать, не обращать внимание и т.п. – не вариант, так как эмоцию важно выразить.
После этого, вы просите в следующей подобной ситуации попробовать именно один из этих 3 способов, которые вы придумали. После следующего подобного конфликта вы обсуждаете, что получилось или нет, почему, и придумываете следующие способы, если эти не подошли. Именно так, систематично, долго, оставаясь в соратниках у ребенка, можно сформировать поведенческий навык в стрессовой ситуации. Да, сложно, да, прибить хочется, а что делать.


https://www.facebook.com/16716633677101 ... 25/?type=3


Добавлено спустя 6 минут 36 секунд:
Сбор средств на издание книги "Как говорить с ребенком о том, что он приемный"

"Приемным родителям бывает очень сложно заговорить со своим ребенком о его прошлом даже в тех семьях, которые не сохраняют тайну усыновления намеренно.
Между тем, лучшее время для подобного разговора – еще до школы. Именно в этом раннем возрасте у ребенка закладывается основа его идентичности и вместе с тем он начинает интересоваться, как устроен мир, как устроены люди, откуда они появляются и откуда появился он сам. «Из живота мамы», - обычно отвечаем мы. «Из твоего живота?» - уточняет ребенок у своей приемной мамы. Вот тут-то и встает вопрос, как же обо всем этом говорить."

https://planeta.ru/campaigns/49433



Книга вышла, авторы обещают прислать желающим, кто напишет им в личку в фейсбук

Ольга Неупокоева добавила 6 новых фото.
1 ч ·
У нас с Лилей Liliya Pushkova вышла книга! Две. На этом точка и обморок.
Подсобралась буквально на 5 минут сделать вид, что это не про меня и рассказать важное по пунктам: про что, зачем и где взять.
1. Это книга-пособие для приемных родителей из двух частей. Первая — детская иллюстрированная книга «Как я узнал, что у меня две мамы» предназначена для совместного чтения родителей с детьми, чтобы помочь взрослому выстроить с ребенком разговор о его «приемности», подсказать возможные слова для этого разговора, объяснить сложные вещи понятным ребенку языком, максимально щадя при этом его чувства.

Вторая — Методическое пособие для приемных родителей к детской книге. В нем мы объясняем, какие особенности могут быть у ребенка, потерявшего кровных родителей, как необходимо поддерживать его, говоря о прошлом. Постарались рассказать человеческим языком, что такое психологическая травма и как сами родители могут помочь ребенку. Это очень кратко. В следующих постах я буду рассказывать подробней и отвечать на вопросы.
2. Взялись мы за это дело, потому что, работая с приемными семьями, отметили такую штуку. На семинарах и консультациях с родителями много обсуждаем тему истории ребенка. И вроде все понятно, но не ясно, с чего начать и как реагировать дома, когда нет под рукой специалиста, много страхов, мифов, непредвиденных нюансов.

Опираясь на опыт коллег, объединив свои методики, мы создали такой инструмент — книгу. Она может стать поводом, проводником, поддержкой в этой теме. Огромная просьба! Не начинайте смотреть с ребенком детскую книгу, пока сами не прочтете методическую!

При этом, мы полностью принимаем то, что наша концепция может не совпадать с чьей-то. Разные случаи, разный опыт, разные взгляды — это нормально.

3. Мы проведем два бесплатных семинара «Методика работы с психотравмой приемного ребенка: что могут сделать родители».

Они пройдут 15 апреля в 11.00 и 19 апреля 19.00 по адресу: м. Проспект Мира, Протопоповский пер., дом 25, стр. 1, вход с левого торца здания, вывеска "Все вместе».
Приходите, расскажем главное, ответим на вопросы.

4. Если вы хотите купить книгу, то это можно будет сделать после семинаров 15-го до 13.30 ч., 19-го до 21.30 ч. Стоимость комплекта из 2-х книг 350 руб. Приготовьте, пожалуйста, сумму без сдачи)

Для тех, кто не сможет прийти на семинары, но захочет приобрести книгу, мы позже сообразим и я напишу, где это можно будет сделать.

5. Дорогие акционеры с Планеты, кто уже оплатил книгу! Подробную инструкцию получения комплекта я разместила в новостях проекта. Те, кто живет в другом городе обязательно продублируйте мне ваш почтовый адрес.

Уфффф, пока что все. Позже частями я буду рассказывать о книге и событиях, связанных с ней подробней.

Все вопросы, задавайте здесь же. Но не теряйте, отвечать буду не сразу. Сегодня чемоданы, завтра вылет в Москву.

Удачи нам и конструктивной критики!)


https://www.facebook.com/oneupokoeva/po ... 2693667642
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Сообщение Добавлено:  
Не в сети
Модератор
Аватара пользователя
Автор темы
Имя: Марина
С нами с: 20 май 2006
Сообщений: 10187
Изображений: 0
Откуда: Владивосток
Благодарил (а): 1474 раза
Поблагодарили: 1241 раз
Анна Кузьминская поделилась ссылкой.
Питерская писательница Ксения Букша, сама приемная мама, написала несколько рассказов про приемных детей, скоро выйдет книжка
один из этих рассказов опубликовал Сноб, главная героиня там - приемная девочка-подросток, которая делится своими впечатлениями от жизни с новой мамой
почитайте, это прям правда жизни - и грустно, и смешно
а вдобавок очень талантливо написано

Открывается внутрь. Отрывок из книги
https://snob.ru/selected/entry/136354
Я - Марина. Писать лучше на Изображение, а не через ЛС.
Усыновление в Приморье
Консультации по усыновлению и опеке: 8-800-700-88-05, звонок бесплатный.


Вернуться к началу
  Профиль  
 

Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему [ Сообщений: 147 ]  Страница 8 из 8  Пред.1 ... 4, 5, 6, 7, 8

Часовой пояс: UTC + 10 часов


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 4


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

[ Администрация портала ] [ Рекламодателю ]