Кровная семья

- Вы взяли первого ребенка, через год — еще двух детей. Почему Вы приняли решение, что нужно помочь им в восстановлении отношений с кровными родителями?

- Пришло понимание, что лучше помочь матери вернуть ребенка, чем допустить те последствия, которые бывают с детьми и их родителями в таких ситуациях. Я пришла в органы опеки, поделилась идеями. Опека меня поддержала. Мне дали на выбор кипу личных дел, среди которых я нашла историю одной девочки. Ее отца лишил родительских прав, и нам удалось помочь ему восстановиться и вернуть ребенка. Если же ребенка уже отобрали, то его размещают ко мне, как к приемному родителю.

- Говорят, что процент возвратов в родную семью совсем небольшой.

- Как раз мой опыт говорит об обратном. Я встречаю немало родителей, которые стремятся вернуть ребенка. Здесь есть целая психологическая проблема — родители не верят, что детей можно вернуть. Они опускают руки.

Любопытно, что первый шаг к воссоединению делают именно детишки. Они говорят: я попала в семью, где все возвращаются, где родители обратно забирают к себе. Биологические папы и мамы загораются идеей о восстановлении прав. Но для того, чтобы вернуть ребенка им нужно сделать ряд шагов. И здесь начинается самое сложное: заставить себя устроиться на работу и не потерять ее (органам опеки важно стабильное положение для возврата прав).

- Как все происходит?

- Мы приходим в опеку, нам дают личные дела. Если речь идет о детском доме, то мы проводим беседу с педагогом. Таким образом, узнаем у кого есть родители, навещают ли они их. Все начинается с того, что мы знакомимся с ребенком, и на этой стадии узнаем об истории его семьи. Уточню, что мы работаем именно с подростками (от 12 до 16 лет).

Уже на стадии знакомства ребенок, как правило, хочет возвратиться к родным. Он говорит им: как же так, другие папы смогли вернуть детей, а ты не можешь?! Итак, мы познакомились с ребенком, пригласили его в семью. Следом приглашаем родителей. Если родитель не верит в восстановлении прав, то мы назначаем встречу в опеке. И проходит общий разговор, с участием ребенка. Возврат возможен, если родитель выполнит необходимые условия. Беретесь? Беремся!

Через некоторое время составляется план работы. Мы высказываем свои предложения, родители свои. Они, как правило, рассказывают о трудностях. Один из наших родителей должен был вернуть банку долг, чтобы ребенок вернулся в семью, не отягощенную кредитами. Кто-то устроился на работу и показал некую стабильность. Кто-то погасил долги по алиментам. План работы заверяется опекой. Родители получают заверение о том, что при выполнении всех условий ребенок возвращается в родную семью.

- А что делать если родитель слабо мотивирован к возврату ребенка в семью?

- Ребенок разговаривает с ними. Бывают случаи, когда родитель говорит, мол, я бы тебя вернул, но злые дяди и тети из опеки не дают сделать это. Тогда мы собираем все стороны в органах опеки и говорим, что ребенок может вернуться в семью при соблюдении условий. По сути, дальнейшие шаги происходят именно под контролем ребенка. Если ты меня любишь – ты должен постараться найти работу, удержаться на ней, перестать пить. План есть у трех сторон: у родителя, у ребенка и у меня. Там все расписано, что нужно сделать.

Другой способ: включение судебных приставов. Как правило, алиментные обязательства не доходят до этих родителей. Отдали ребенка и гора с плеч. Когда в нашу семью приходит ребенок, то мы все взыскания переводим на себя, как на законных представителей. Мы за пару тройку месяцев начинаем процедуру взыскания алиментов с кровных родителей. Суммы бывают по 80 тысяч рублей. Родители сразу просыпаются: они понимают, что ребенка у них нет, а вот финансовые обязанности остались. И у них начинает голова по-другому работать. Конечно, лучше когда посыл идет от сердца, а не из материальных соображений. Но тут, как говорится, все средства хороши.

Есть еще и третий способ: активное общение и участие в жизни ребенка. То есть кровные родители приезжают в нашу семью и навещают ребенка, разговаривают с ним.

- У детей нет обиды на родителей за прошлые грехи?

- По-разному: у кого-то есть обида, кто-то забывает очень быстро. Это не мешает хотеть вернуться к родным. Даже тот, кто очень злиться на родителей, все равно горит желанием быть с папой и мамой.

В семейном кодексе устройство детей в детские дома впервые названо «временной мерой». А еще, в этом году мы со участвовали совместно с министерством образования в работе над «Постановлением об устройстве детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, в организации детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей», предполагается что этот документ будет рассмотрен правительством в январе. Потенциально этот документ может стать основой для реформ системы учреждений для детей-сирот в РФ.

Но до окончательной победы, конечно, еще далеко. Главная проблема не в том, чтобы реформировать устройство учреждения внутри, хотя и это принципиально и важно, а в том, чтобы разобраться, как и почему дети туда попадают, и свести это к минимуму, сохранив для них кровные семьи, а тех, для кого это не представляется возможным, направив в принимающие. Хотя разговоров о необходимости системной работы с семьей в этом году было много (что не может не радовать), но принципиальные решения по этому вопросу на государственном уровне не приняты, и поддержка семьи, и работа над сохранением семьи все еще отдельный спорадический опыт регионов или даже скорее конкретных организаций.

В этом году Москва сообщила о запуске новой модели системы профилактики социального сиротства, и в этом году первые интернатные учреждения Москвы начали перестраивать организацию своей работы. Идеи реформирования всей системы поддержки семьи и устройства детей в Московской системе соцзащиты нас, конечно, радуют, но в то же время держат в напряжении, потому что ситуация любых перемен всегда чревата перекосами, поэтому нужно внимательно наблюдать за процессом и отслеживать его правильность. Исторические особенности перемен у нас в том, что «лес рубят, щепки летят», происходит это потому, что «сверху» не видно того, что происходит на местах, а в отчетах все всегда выглядит замечательно, а если что-то не так, виноватым всегда оказывается последний член цепочки – воспитательница или нянечка. Ровно поэтому мы стараемся держать руку на пульсе и работать в сотрудничестве с департаментом социальной защиты.

В ходе государственных реформ социальной сферы НКО - прекрасный барометр, регистрирующий проблемные зоны и ошибки а процессе реформ. Задача представителей фондов – увидеть процесс на месте своими глазами и донести эту информацию до авторов идеи, роль экспертов, общественных наблюдателей и участников процесса. У меня ощущение, что в этом году наверху нас стали слышать, хотя, может быть, нам просто везет на конкретных людей, с которыми мы взаимодействуем.

При этом в 2013 году стало очевидно, что государство явно и откровенно снижает расходы на социальную сферу, это видно по всей социальной сфере и на федеральном, и на региональном уровне.

- Но при этом в этой сфере начинаются реформы?
- Реформы заявлены в Москве, город не бедный, может себе позволить. На федеральном уровне есть пока только проект постановления, главные события будут на этапе его рассмотрения в правительстве, а последнее слово будет за Минфином. Именно на этапе рассмотрения проекта нужно серьезное внимание СМИ к этой проблеме.

«Сиротскую» систему нельзя оставить как есть, ситуация уже настолько перегрелась, что даже большей части общества стало понятно – не могут дети жить в таких условиях, нельзя их калечить системно.

- В этом году впервые была четко сформулирована идея: «Давайте не будем нести подарки в детские дома». Как вы думаете, общество поймет?
- Я бы не говорила о таких призывах, как о массовом явлении. Мне кажется, что до среднего жителя нашей страны, особенно в глубинке, эта волна еще не дошла, это пока коснулось только нашего социального поля, того слоя соцсетей, где мы с вами общаемся, тут есть некое единомыслие. Когда ты выходишь на улицу, понимаешь, что такого единомыслия там нет. Но при этом у меня четкое ощущение, что становится больше людей, которые по-другому смотрят на «сиротскую» тему, позитивно относится к усыновлению, и понимают что в детских домах плохо не потому, что там стены не крашены.

- А можно ли сказать, что у нас постепенно намечается переход от товарной благотворительности к системной помощи?
- Мне кажется, что да. Но мы смотрим на свой круг. В нашем кругу многие организации, которые начинали с товарной благотворительности, «дорастают» до благотворительности системной.

- Ваша организация этот путь прошла?
- Да. Мы первые два года хаотически занимались вещевой помощью, проще говоря, возили тоннами памперсы в больницы. Но очень быстро стало понятно, что это – не метод.

- Раньше вы носили памперсы в больницы. А сейчас – чем занимаетесь?
- На самом деле мы все равно носим памперсы в те регионы, где их нет, но это уже маленький кусочек нашей деятельности. Мы занимаемся семейным устройством, помогаем детям найти семью, обучаем и консультируем приемных родителей. У нас есть служба поддержки семей с особыми детьми. 65 детей получили в этом году помощь в рамках проекта «Близкие люди», это дети с особенностями развития, которых взяли в семьи на разные формы семейного устройства.

Второе направление – профилактика, работа с семьями, которые находятся на грани потери своего ребенка – или его у них забирают, или уже забрали, бывает речь идет о добровольном отказе. Мы не помогаем всем семьям в трудной ситуации. Семей в кризисе и в бедности в России слишком много, не потянем, поэтому сосредоточиваемся на довольно узкой категории. Сейчас мы ведем около 60 таких семей. Мы помогаем семьям на дому, а еще выезжаем в роддома на отказы. Для мам, которым было некуда уйти из роддома, у нас есть приют - «Теплый дом» - где мама может пожить со своим младенцем, пока мы помогаем ей восстановиться и вернуться в мир. Через «Теплый дом» в 2013 году прошли 16 мам с детьми .

Каждый год дает какой-то новый проект, хотя мы постоянно даем себе обещание никаких новых проектов не начинать, а работать с имеющимися. В 2013 году у нас появился новый проект, очень маленький и сложный – сопровождаемое проживание. Среди наших подопечных появились несколько мам с разнообразными ментальными и психическими нарушениями, в диапазоне от умственной отсталости до шизофрении. Такие женщины могут быть мамами для своих детей, но одни они не справятся, им нужна постоянная поддержка. В проекте у нас одинокие мамы, которых больше некому поддержать.

Мы этих мам встречали в роддоме, на этапе отказа от ребенка состояние не всегда было сразу заметно, некоторые странности можно было объяснить стрессом или шоком. Но потом, когда уже начали работать с этими женщинами, оказалось, что особенности их поведения – на самом деле особенности диагноза. Что делать в такой ситуации? Отобрать ребенка? Родственников у наших подопечных нет, но есть привязанность и любовь к детям. При нормальной помощи постороннего человека они могут воспитывать своих детей. Мы нанимаем няню, которая с такой мамой и ребенком совместно проживает, либо, если все не так серьезно, находим куратора, который будет регулярно эту семью навещать, разговаривать и оказывать какую-то помощь, например, заполнять квитанции, ходить в сберкассу, оформлять пособия. Маме с умственной отсталостью сложные задачи «не по зубам», но с бытовыми она справится, за мамой с психиатрией нужен контроль.

Этот наш проект нельзя назвать популярным, на такие программы люди не хотят жертвовать свои средства. Пока все наши попытки пиара вылились в обсуждения «Зачем вы гробите жизнь этим детям? Лучше отдать их в детдом!» Понятно, что ситуация не идеальна, но объяснить почему семья с сопровождением лучше, чем разлученные взрослые и дети, без очевидных перспектив нормального будущего, удается не всем.



Дата публикации: 19.12.2013

Обновила заключение, собрала пакет документов -- и поехала. Получила разрешение на знакомство с ребенком, познакомилась с Надей, поговорила с воспитателями и врачами, побоялась как следует, попереживала, но в решении брать девочку укрепилась.
Во время встреч Надя не сразу, но стала смотреть в глаза, отвечать на улыбку, позволила брать себя на руки.
Написала в опеке города Кингисеппа согласие на ребенка, заявление об установлении опеки. По закону у специалистов опеки есть 15 дней, чтобы принять решение: либо отдать ребенка, либо написать мотивированный отказ, который кандидат может обжаловать, если с ним не согласен.
И уехала домой. Было это 27 ноября.

В момент подачи заявления произошел странный эпизод: Наташу попросили написать заявление без даты, а заявление с датой выбросили. Поэтому потом, для большей уверенности, она через несколько дней еще раз послала заявление, почтой под входящий, чтобы оно точно было.

А вот дальше становится совсем интересно.
Оказалось, что Наталья не понравилась директору детского дома -- Егоровой Вере Николаевне. Не вызвала доверия.
Не то чтобы Вера Николаевна собиралась взять Надю себе, нет, вы не подумайте.
Не то, чтобы у нее стояла в дверях очередь желающих принять Надю в семью.
И не то, чтобы у нее дрогнула рука, когда придет время, отправить Надю в собесовское учреждение -- доживать, сколько получится.
Но вот именно Наталья показалась ей недостаточно хороша. Не замужем, молода, опыта мало, контакт доверительный не установила за пару встреч с особым ребенком. То ли дело прекрасные дипломированные специалисты в детском доме, у которых Надя, правда, не говорит к 5 годам, и с контактом тоже не очень, ну так диагнозы же.
И Вера Николаевна написала в опеку заключение о том, что, по ее мнению, Наде лучше в детском доме.
Собственно, написала и написала, высказала свое оценочное суждение, имеет право. Законной силы оно не имеет никакой, но отчего ж не написать. Креатифф такой, свободный акт творчества.

Однако специалисты опеки Кингисеппа решили иначе. Они решили, что директору виднее, а им лишний риск ни к чему. И сначала попробовали наивный заход с заявлением без даты. А потом, когда это не сработало, сообщили Наталье, что раз директр детдома против, они будут собирать опекунский совет и решать. Когда будут собирать -- этого они сказать не могут. Месяц, два, три -- как получится. Много дел, вы у нас не одна. Как руки дойдут.
Для справки: законом никакой такой "опекунский совет" не предусмотрен. То есть собираться и советоваться, опять же, может кто угодно и с кем угодно, это тоже -- креатифф, который ну никак не освобождает опеку от обязанности принять решение о передаче ребенка или отказать в 15-дневный, напомню, срок.
Но именно этого -- принимать решение -- специалисты опеки Елена Викторовна Ширшова и Наталья Васильевна Долженко, похоже, как раз и не хотели.

Время идет, все сроки давно вышли, и поехала Наталья снова -- из Горно-Алтайска в Кингисепп, с Анечкой на руках, потому что та маленькая, к маме привязана, как оставить?
По дороге они заехали в Москву, пообщались с юристами и психологами (так мы и познакомились), мы вместе составили план реабилитации ребенка, подробно обсудив, куда и с чем Наталья сможет обратиться за поддержкой. Она к тому времени знала все про инфраструктуру для особых детей в своем городе, ей вызвались помогать с обследованием и лечением Нади "Отказники" и дали об этом письмо, я передала свой телефон сотрудникам опеки Кингисеппа (с которыми лично знакома), мол, готова обсудить их опасения, подтвердить, что мы общались и все риски проговаривали, что решение у Натальи не с бухты-барахты принято.
Короче, Наталья отправилась туда, полная желания не конфликтовать, а доказать с аргументами, что она понимает, что делает, и ребенка ей доверить можно. И с надеждой, что Новый год встретит уже с тремя детьми дома.

Как бы не так.
План реабилитации никого не заинтересовал, мне они звонить не стали: "мы сами все знаем".
Зато появилось новое препятствие: в заключении о возможности быть опекуном у Натальи было написано, что она готова принять на воспитание ребенка с "незначительными нарушениями здоровья", а у Нади -- значительные, поэтому отдать ребенка они никак не могут.

Дальше -- страньше, выяснилось, что они оправили в опеку по месту жительства Натальи запрос на дополнительное обследование жилищных условий.
В этом месте уже я позвонила сама и попыталась выяснить, что именно они хотели бы узнать, требуя дополнительного обследования жилищных условий? Что такое должна увидеть или не увидеть у Натальи местная опека, что необходимо для принятия решения? Ответа я не получила.
30 минут демагогии на тему "а что же, мы должны вот так любому и отдать ребенка сразу же" и пара моментов истины, которые сквозь эту завесу прорвались: "мы между двух огней, директор отдавать не хочет, а вы давите" и "а вот если она ребенка вернет, мы будем виноваты, что плохо сделали свою работу".
Я попыталась объяснить, что вообще-то они УЖЕ плохо сделали свою работу, ибо Надя 5.5 лет в системе и они ее до сих пор не устроили. И когда сейчас чудом появился человек, готовый спасти их от столь глубокого профессионального фиаско, они прямо препятствуют устройству ребенка, истощая кандидата психологически и материально (одни билеты сколько стоят). В ответ я услышала нечто совсем парадоксальное, типа "а давайте поговорим о Ваших недостатках, Вы что, сами без греха"? Я-то, конечно, с грехами, но обсуждать свою скромную персону с опекой города Кингисеппа как-то не планировала, мне хотелось узнать, что мешает передать в семью Надю. Но тщетно.

Не буду пересказывать, кто еще кому и сколько звонил и писал, в дело вовлекалось все больше людей, которые пытались помочь Наташе и Наде. И начальству звонили, и в прокуратуру написали, и прессой грозили.
Однако 30 декабря состоялся пресловутый "опекунский совет", который решил ребенка не передавать, а затребовать-таки этот самый дополнительный акт обследования жилья. Никаким законом, напомню, не предусмотренный, а опять же чистый креатифф.
Акт, естественно, невозможно сделать без присутствия Натальи, так что Надя осталась в детдоме, а Наташа полетела обратно домой, в тяжелых чувствах, потому что теперь уже после встреч Надю от нее отдирали с рыданиями.
А специалисты опеки пошли праздники праздновать.

Праздники кончились.
К этому времени уже все, кто в ситуацию оказался вовлечен, были очень злые. Но ладно, думаем, не будем пока скандалить. Дадим людям возможность сохранить лицо. Пусть получат свой акт и отдадут уже Надю.

Своя опека Наталью поддерживает, дождались запроса из Кингсеппа, сделали обследование, сделали новое заключение -- не обязаны были, но пошли навстречу коллегам, сделали дополнительную, не предусмотренную законом работу, чтобы помочь Наталье взять ребенка. Как видим, разные бывают опеки.

Это все прямо сегодня происходило.
Наталья, радостная, звонит в Кингисепп: мол, все в порядке, высылаем новое заключение, все как вы просили, можно ехать уже за Надей?
И слышит в ответ -- что? Угу, угадали, опять про "опекунский совет". Который соберется не могут сказать когда. И снова все рассмотрит. И что-нибудь еще придумает.

Короче, Наталью берут измором, надеясь, что она устанет и все как-то рассосется. Вместо того, чтобы просто взять и сделать свою работу, специалисты опеки Кингисеппа уже почти два месяца придумывают все, что угодно, чтобы Надя в семью не попала.
На данный момент единственной управой на это беззаконие видится широкий общественный резонанс.

Мы просим СМИ обратить внимание на ситуацию. Наталья готова общаться с прессой.

Мы просим прокуратуру дать оценку действиям сотрудников опеки г. Кингисепп (заявление написано).

Мы просим Уполномоченного по делам детей Ленобласти обратить внимание на нарушение права ребенка жить и воспитываться в семье.

Мы просим руководство Ленинградской области навести наконец порядок и объяснить сотрудникам опеки их должностные обязанности и то, за что им платят деньги налогоплательщиков. А если они не в состоянии этого понять, пусть поищут другую сферу деятельности, без людей и без детей.

Надю ждет ее семья.

Почему все это происходит, и не только в Кингисеппе, а сплошь и рядом?
Потому что у опеки НЕТ ОТВЕСТВЕННОСТИ ЗА НЕУСТРОЙСТВО.
Если Надя или другой ребенок всю жизнь проведет и умрет в Системе -- никто не будет виноват.

Никто и никогда не несет ответственности за то, что ребенок просидел в детском доме лишние недели и месяцы, пока они собирали "опекунские советы" и мучили кандидатов все новыми придирками. И если кандидаты сломаются в процессе и устройство сорвется -- тоже всех все устроит, меньше мороки.

Никто ни с кого никогда не взыскивал ни деньги, затраченные кандидатом в приемные родители на лишние мотания по стране ("это решение Натальи -- приехать сюда, мы ее не заставляли" -- сказали мне по телефону), ни бюджетные деньги -- немалые -- которые потрачены на лишнее содержание ребенка в учреждении.

И пока это так, все, что останется г-ну Астахову -- жонглировать цифрами, рапортуя о мнимых успехах семейного устройства, потому что реальных -- не будет.
Сколько бы прекрасных людей, вроде Наташи, не задумались о приеме ребенка.
Возможно, настало время это изменить.

Прошу максимально распространить информацию.

И, если есть возможность и желание, помочь Наташе на билеты, это оказалось очень дорого, туда-сюда кататься

Сбербанк Мастеркард
номер 5469 0200 1067 3540
Наталья Владимировна Тупякова.

АПД. Денег на поездку уже хватает, всем огромное спасибо от Натальи и от меня!

И хотелось бы некоторой корректировки тона обсуждения и высказываемых гипотез.

1. Я уверена, что ни опека, ни директор дд не вымогают денег, не кладут в карман подушевое финансирование и спонсорскую помощь, не претендуют на жилье девочки и вообще ничего такого.
Давайте эти темы не развивать, претензии к этим специалистам совершенно не этого толка.
Я уверена, что в финансовом отношении это совершенно порядочные люди.

2. Нет, они не фашисты, не бездушные монстры и не злонамеренные мучители детей и кандидатов. Они сами искренне уверены, что защищают интересы ребенка.
Проблема в том, что они считают очень серьезным риском "а вдруг она не справится", но совсем не считают проблемой, если Надя проведет всю жизнь в казенном доме. Статус-кво они считают нормальным положением дел, не требующим действий с их стороны. А вот изменение статуса-кво, принятие решения -- это да, это серьезно, тут надо сто раз подумать и подстраховаться.

Это общая беда всей системы защиты прав детей сирот -- у нас РЕБЕНОК В УЧРЕЖДЕНИИ СЧИТАЕТСЯ УСТРОЕННЫМ. Ни сотрудники учреждений, ни сотрудники опек в большинстве своем не знают или не хотят знать и понимать, насколько мучительно и вредно для ребенка пребывание в казенном доме -- даже таком прекрасно обустроенном, как в Ивангороде.
И это не только их вина, так было устроено десятилетиями.
В том числе это и моя личная вина, потому что, например, Елену Викторовну я обучала на курсах, и старалась до нее донести, ЧТО делает учреждение, самое распрекрасное, с ребенком, но не смогла. Плохо доносила, видимо.

3. Насчет "вызвала/не вызвала доверие". Смотрите, как устроено. Вот вы директор (или сотрудник опеки). К вам приезжает человек какой-то и хочет взять ребенка. Вы его видите в первый раз в жизни, его и его бумажки. А ребенок сложный. Да конечно, у вас не возникает доверия. И не должно возникать. У вас просто нет ни времени, ни возможности, ни инструментов чтобы убедиться, что ему можно доверять.

Именно поэтому задача оценки кандидата возложена на ОПЕКУ ПО МЕСТУ ЖИТЕЛЬСТВА. Она может установить доверительный контакт, пообщаться, посетить дома, направить учиться, направить к психологу.
На самом деле и у этой опеки времени и инструментов мало, вот поэтому я и сторонник профессиональных служб по устройству, где бы с кандидатами работали неформально, имея для этого время и необходимые знания-умения. Но сейчас их почти нигде нет, а есть опеки, которым приходится как-то справляться, кроме всей прочей их работы. И это, еще раз подчеркиваю, всегда ООиП по месту жительства кандидата. Это их работа.
И если они выдали положительное заключение, да еще дважды, значит, и жилье, и материальное обеспечение и мотивация, и уровень готовности кандидата их устроили. Они профессионалы, давайте не будем воображать, что мы тут в комментах лучше оценим, сможет ли Наталья покормить детей.

Работа же опеки со стороны ребенка -- проверить заключение коллег на предмет соответствия закону, рассказать кандидату о ребенке, дать направление на знакомство, правильно оформить бумаги -- и все.
Их доверие или недоверие лично кандидату вообще не имеет значения, и это правильно. Потому что при поверхностном знакомстве оценка не может быть взвешенной и грамотной, это всегда проекции. У одного из участников диалога болит зуб -- и вот уже готово "недоверие". Кому-то не нравятся молодые, кому-то незамужние, кому-то многодетные, кому-то педагоги, кому-то православные, кому-то рыжие или в очках, или все наоборот. Поскольку при таком общении невозможно отделить свои проекции от объективной оценки, закон от этой обязанности ООиП ребенка избавляет, что вполне разумно. Они должны довериться мнению коллег.

И поверьте, мы не стали бы затевать скандала, если бы вчера, получив сообщение о том, что опека Горно-Алтайска повторно, по просьбе коллег, все проверила, все взвесила и выдала положительное заключение Наталье, специалисты Кингисеппа сказали бы: прекрасно, высылайте новое заключение, мы его смотрим, потом нам нужно 3 дня на подготовку документов Нади, и приезжайте. Все было бы тихо и мирно.
Однако любые собирания "опекунских советов" неизвестно когда и прочие попытки оценивать кандидата вместо выполнения положенных по закону действий являются препятствием для семейного устройства ребенка.

4. ОК, хорошо, пусть мы имеем дело с ну очень неравнодушными и отвественными людьми, которые так болеют за ребенка, что хотят подстраховаться. Для этого у них есть как раз 15 дней, предусмотренных законом. В нашем случае за это время не было сделано вообще ничего, ну, да ладно. Допустим, не успели. И готовы ради большей уверенности в благополучии ребенка даже подставиться с нарушением закона и понести ответственность. Это не снимает претензий, но можно понять и уважать по-челевечески.

Каковы тогда ожидаемые действия опеки ребенка, чтобы, имея в распоряжении непродолжительное время, постараться все же оценить серьезность намерений кандидата и его способность помочь ребенку?
Это могут быть
- конкретные уточняющие вопросы опеке по месту жительства.
Ну, например, ребенок, за которым приехали -- колясочник, тогда уместен вопрос: приспособлена ли квартира и подъезд для коляски, и если нет, какие на этот счет есть планы и возможности. Оттуда отвечают: да, там в квартире широкие проемы, в подъезде пандуса пока нет, но мы уже обратились к местным властям, обещали за месяц сделать. Или он астматик, и тогда вопросы: как там с домашними животными, коврами, открытыми книгами, быстро ли приезжает "Скорая"?
Однако, как я ни старалась, я не услышала, на какие именно вопросы специалистам Кингисеппа хотелось бы получить ответ в дополнительном акте обследования жилья. Ничего, кроме абстрактного "за ней нужен постоянный присмотр" и "это очень тяжелый ребенок". Возникает вопрос, как можно оценить пригодность кандидата и его жилья, если у тебя нет критериев пригодности? И зачем тогда вообще оценивать?

- общение с самим кандидатом на темы: как он планирует лечение и обучение ребенка, какие по его месту жительства есть для этого возможности, где он уже был и что узнал, кто обещал помочь и т.п.
Это ровно то, чем занималась с Натальей я, когда меня "Отказники" попросили побеседовать, прежде чем обещать поддержку. Ведь разумные опасения: молодая мама, третий ребенок, что, если просто поддалась эмоциям и плохо себе представляет, во что ввязывается?
Я два часа общалась, спрашивала, уточняла, наблюдала, как Наталья общается с Аней, и составила свое экспертное мнение.
То же могли при желании сделать сотрудники опеки, чтобы успокоиться. Для этого мы и написали план реабилитации ребенка, для этого Наталья собрала письма поддержки. Но все это никого не заинтересовало.

- обращение к экспертам. Специалисты опеки не обязаны сами уметь вести такие беседы, и времени у них может не быть. Это нормально. В этом случае можно попросить кандидата побеседовать с экспертом, и потом послушать эксперта. Кандидат, конечно, по закону может отказаться, но обычно людям самим интересно и они готовы разговаривать. Частично нечто подобное имело место в беседах Натальи с директором детского дома.
Однако обращение к экспертам имеет свои условия: они должны быть независимы и не заинтересованы в ситуации. И слушать надо не одного эксперта, а хотя бы двух с разными точками зрения. То есть директор детского дома как единственный эксперт (со мной связаться не захотели, к другому эксперту не направили) , чье мнение принимается как истина в последней инстанции -- это уж точно не вариант.

Возникает вопрос: зачем было брать на себя не предусмотренные законом функции оценки возможностей кандидата, если в реальности никакой оценки делать не хотят и/или не умеют?

5. Почему решили обращаться к общественности и разумно ли это.
Честное слово, скандал в прессе -- это ну очень нежелательный для всех участников сценарий.
Это дико время- и энергозатратно, это трепка нервов, это риск, что будут обижены люди, это разрушение рабочих контактов, это часто более вульгарное представление проблем в общественном сознании (опеки-монстры или приемные родители -- скандалисты и попрошайки), это эскалация нового обмена жалобами и обвинениями.
Все это очень плохо.
Но.
Только в комментах к предыдущей записи десятки примеров аналогичных мытарств приемных родителей, у многих из которых не было такой "группы поддержки", каую смогла найти для себя Наталья. Обычно в процессе все кипят гневом, а потом, если ребенка удается вырвать, погружаются в заботы о нем, и история повторяется с новым кандидатом.
Наталья приняла решение обнародовать свою ситуацию прямо в "горячей" стадии. Чтобы были сделаны выводы всеми заинтересованными сторонами. Чтобы кому-то после нее было легче. Чтобы быстрее забрать Надю.
Это ее решение, ее риски, наше с коллегами дело -- ей в этом помочь. И спасибо всем, кто тоже откликнулся на просьбу о помощи. Тут без помощи очень трудно справиться.

Мы очень постараемся удержать дискуссию в рамках обсуждения проблем, а не личностей, в рамках поиска решений, а не истерики и собирания угольев на головы.
Очень надеюсь, что в этом все нам помогут, и журналисты, и комментаторы, и вовлеченные ведомства.

Я от всей души надеюсь, что у коллег из Кингисеппа хватит мудрости и профессионального мужества не продолжать войну, а принять наконец решение, то или иное, и выполнить свою работу. В этом случае я точно также широко расскажу об этом, как вынуждена была рассказать о действиях менее мудрых и профессиональных.

И просьба: если вы перепостили предыдущее сообщение и считаете то, что написано здесь, полезными пояснениями для вашей аудитории, пожалуйста, разместите у себя этот текст тоже.