Этот текст размещён в разделе «Дети-родители», потому что он затрагивает проблему взаимоотношений в семье, а не (только) в школе, как может показаться на первый взгляд. Я не предлагаю возрождать описанный в тексте опыт, но предлагаю обратить внимание и обсудить использованные методы, находки и выводы.

Что такое школа?
Уроки, перемены, математичка, «двойки», проказы и хулиганства, «ботаны», постоянное надо через не хочу, госстандарт и ЕГЭ.
Что для школы важнее всего?
Дисциплина. Если делать всё вовремя, приходить к звонку и безоговорчно подчиняться воле учителя, то шансы успеха возрастают в разы.
В обычной школе добродетелью является послушание, причём доведённое до такой степени, что очень немногие е выпускники во взрослой жизни способны бросить вызов хоть чему-нибудь. …Даже в мыслях бунтуют немногие. (А. Нилл)

И многие из нас даже не могут себе представить, как ещё можно организовать школу.

Между тем, история знает много примеров школ, совсем не похожих на традиционные, и тем не менее успешных. Конечно, вряд ли удастся взять любой понравившийся/удачный опыт и повторить его полностью – школа – это ведь не только правила и парты, но и люди – ученики и учителя, единственные и неповторимые.
И всё же опыт других школ может быть полезен нам в собственных поисках истины.

Для этих поисков будет интересен 40-летний опыт и выверенная годами концепция Александра Нилла, основателя школы для «трудных» детей Саммерхилл.
Саммерхилл был основан в 1921 году и находился недалеко от Лондона. Туда поступали дети от 6 до 16 лет, причём большинство из этих детей считались проблемными – они не хотели учиться, воровали, курили, сквернословили и… мы ведь с вами уже достаточно слышали и читали про проблемных детей?

Первый вопрос, который интересует Нилла, - почему дети становятся «трудными»? Он приходит к выводу, что на проступки их толкает несчастливость. Изначально ребёнок добр, но если разрушить любовь, то вы получите ненависть. Счастливый человек, по мнению Нилла, никогда не пойдёт на преступление, ему это просто не нужно.
А как же получаются несчастные дети?
Трудным ребёнка почти всегда делает неправильное обращение с ним дома, заключает автор.
И он взялся изменить такое положение вещей.
Мы с вами, вероятно, будем шокированы порядками в школе Нилла:
Комнаты как мальчиков, так и девочек рассчитаны на три-четыре человека. Никто не проверяет комнаты, и никто за детьми не прибирает. Их оставляют в покое. Никто не говорит им, что надевать: они носят что хотят. Уже здесь большинство мамочек могут упасть в обморок, только представив себе, что произойдёт, если они вдруг перестанут заставлять своих детей убираться в комнате! Моя мамочка рухнет в обморок первой и громче всех…
Нельзя сквернословить в городе (но на территории школы можно браниться сколько влезет), плохо вести себя в кино, бросаться едой в столовой.
Уроки необязательны. Дети вольны посещать их, если хотят, но могут и игнорировать – годами, если пожелают. Расписание существует, но только для учителей.
Вот это да! Неужели, кто-то станет добровольно посещать уроки?!
Ответ автора: дети, поучившиеся прежде в других школах, заявляют, что они больше никогда в жизни не пойдут ни на один идиотский урок. Это продолжается порой несколько месяцев. Они играют, катаются на велосипедах, мешают другим, но уроков избегают. Средний срок выздоровления от отвращения к урокам – три месяца.
Роль книжных знаний для Саммерхилла невелика, гораздо важнее личность и характер ребёнка.
В этой связи можно вспомнить книгу В. Кумарина, в которой он пишет, что школа не даёт детям выбора, пытаясь научить всех и всему. Результат такого обучения – письмо девочки, окончившей 9 классов:
«Что мне дала школа? Я вот сравниваю с образованием Джейн Эйр и героинь других романов — эти девушки умеют всё: культурно разговаривать, вести себя в обществе, за столом. Умеют хорошо рисовать, вышивать, играть на музыкальном инструменте. Знают иностранный язык.
Что умею я? У нас были уроки труда, но я не умею шить. У нас были уроки музыки, но я не знаю даже музыкальной аз¬буки. У нас были уроки рисования, но я не умею хорошо рисовать. У нас есть уроки французского, но я не знаю так хорошо этот язык, чтобы читать или говорить на нём. Я не умею танцевать. Я не умею пользоваться столовыми приборами (в столовую у нас в школе галопом бегут). Я не могу обществе свободно говорить о литературе, о музыке, об искусстве. Вы подумаете, что я неуч? Нет. Я хорошистка. Имею четвёрки и пятёрки. Но почти все мы — такая серость. Я не знаю, что я могу предложить. Но я бы не такое хотела получить образование. Я поступлю в институт, но и после его окончания получу диплом — кусочек бумаги, и всё. Я понимаю, должна помогать семья. Ну а если отец и мать не получили такого воспитания, и дети будут такие, как они, и дети детей. Замкнутый круг? Может, что-то можно придумать?» Это, кстати, было написано в начале девяностых, до новомодных реформ. Сейчас примерно такие же мысли заявляют пятикурсники.
Нилл признаёт, что книжные знания нужны не всем, и что те, кому они нужны, имеют все возможности их получить. А остальные должны развиваться в своём, естественном, направлении.
Школа не обращает внимания на самое главное: все на свете греческие языки, математики и истории не помогут сделать семью более любящей, детей – свободными от подавления, а родителей – свободными от неврозов.

А. Нилл иногда устраивал своим ученикам «экзамены», предлагая задания типа «Где находится Мадрид, остров Четверг, вчера, любовь, демократия, ненависть, моя карманная отвртка?» и, возможно, нам с вами покажется удивительным, что были в Саммерхилле ученики, которые получали высшее образование.

Ещё немного о правилах:
Уроки продолжаются с 9 до часу, вторая половина дня у всех свободна. «Чем они занимаются в это время, я даже не знаю. Я садовничаю и редко вижу ребят поблизости». В 17 часов начинаются разные занятия. Младшие любят, чтобы им читали. Средняя группа предпочитает работать в Комнате искусств, в гончарной мастерской. Самые старшие работают.
Вечером в понедельник ребята хотят в кинотеатр (за счёт родителей).
Во вторник персонал и старшие дети слушают беседы по психологии.
Вечер среды посвящается танцам.
Для вечера четверга ничего специально не предусмотрено.
Вечер пятницы отведён для особых случаев, например репетиций спектаклей.
Вечер субботы – самый важный, потому что это время общего собрания школы. После собрания обычно бывают танцы.

А. Нилл делал всё, чтобы быть в детьми в равных позициях. На общих голосованиях голоса директора и самого маленького ребёнка были одинаково значимы.
Ведь где есть начальник, там нет свободы. И трудно сказать, кто хуже – доброжелательный начальник или авторитарный. Ребёнок с характером может восстать против сурового начальника, но мягкий начальник делает ребёнка беспомощно-податливым и не уверенным в своих истинных чувствах.

К развивающим материалам Монтессори Нилл относился критически, т.к. считал, что они дают недостаточно простора для собственно творческой мысли. Но кое в чём мнения М. М. и А. Н. совпадали: они оба подчёркивали важность самостоятельности. В семье ребёнка постоянно учат. Почти в каждом доме всегда найдется по крайней мере один великовозрастный недоросль, который кинется показывать малышу, как работает его новая машинка. Всегда есть кто-нибудь, готовый поднять малыша на стул, когда тот хочет рассмотреть что-то на стене. Всякий раз, показывая малышу, как работает его новая машинка, мы крадём у него радости жизни: открытия, преодоления трудностей. Хуже того! Мы заставляем ребёнка поверить, что он маленький, слабый и зависит от посторонней помощи.

И что же, свобода решала все проблемы? Конечно, нет.
Дети в Саммерхилле тоже проказничали. Наказания за проступки обсуждались на общем собрании. Они никогда не были слишком строгими. Например, четверым малышам, залезшим на лестницу, принадлежавшую строителям, которые строили новую мастерскую, было назначено лазить по этой лестнице вверх-вниз ровно по 10 минут. А трём маленьким девочкам, которые мешали спать другим, пришлось целую неделю ложиться спать на час раньше остальных.
А как иногда мамы и папы наказывают своих детей?
Мои соседи учат своего первоклашку читать по ночам, а когда у него не получается, матерятся так, что я уснуть не могу. И кому от этого лучше? И в чём сакральный смысл такой учёбы?

Конечно, воспитание в каждом случае индивидуально и никто не даст универсальных советов кроме совета любить своего ребёнка.

А подлинная любовь – это ли не есть свобода? :- )



Саммерхилл сегодня