В последнее время фильмография Кидман состоит из ролей женщин, оставивших след в истории. Сначала писательница Гертруда Белл («Королева пустыни»), потом Грейс Келли («Принцесса Монако»), далее возлюбленная Томаса Вулфа Элин Берстейн («Гений»). Кадр за кадром героини Николь шуршат платьями, томно вздыхают над пергаментом и элегантно снимают замшевые перчатки, после чего устраивают локальную революцию в светском обществе.

Все это невероятно идет актрисе: роли утонченных аристократок с огнем в груди — стихия Кидман. Да только фильмы с ней давно не вызывали резонанса, а несколько неудачных триллеров и вовсе заставили суровых кинокритиков подшучивать над «счастливой в браке» Николь, которая «растеряла свой талант в объятиях мужа-музыканта». Но вдруг о ней снова заговорили.

Какая банальность, размышляете вы за просмотром первых двух серий «Большой маленькой лжи», пока героиня Кидман в подчеркивающем идеальную фигуру платье и песочного оттенка тренче попивает вино на террасе с видом на океан. Рядом сыновья-близнецы — как из рекламы Gap, а вот и муж в костюме Ralph Lauren подоспел: голливудская улыбка, идеальная прическа, кажется, вы даже чувствуете его парфюм. Но за исключением нескольких минут семейного счастья идеальное лицо Селесты (которое не нуждается в ярком макияже) выражает такую тревогу, что вы вжимаетесь в спинку дивана. Что же не так?



Да, здесь образ Кидман снова аристократичен — изящную угловатость никаким кашемировым свитером не замаскируешь. Правда, вместо внутреннего огня — ссадины. Так что все свои синяки (как физические, так и моральные) Селеста прикрывает нарочито простыми вещами и смягчает монохромом, дабы оттенить предательский румянец, возникший от очередного комплимента. Все это, конечно, делает ее еще более привлекательной и хрупкой. В горчичных свитерах-oversize, плиссированных легких платьях с изящной вышивкой, простых приглушенно-синих джинсах и замшевых сапогах она напоминает хрустальную статуэтку, завернутую в крафт. А под ним — тайна намного глубже изгибов женского тела.



Наблюдая за игрой Кидман, трудно представить себе другую актрису, так точно изображающую этот молящий о спасении взгляд. Недаром Лиана Мориарти в одноименном романе, по которому и снят сериал, не нашла более уместного слова, чтобы описать главную черту характера Селесты — ущербность. Неприлично красивая женщина, которая не умеет отвечать «спасибо» на комплименты и страдает от панических атак, стоит только кому-то случайно дотронуться до рукава ее пальто, — как будто внутри нее не хватает важной шестеренки, которая бы привела механизм образа типичной роскошной жены богатого мужа в действие.




Но самое страшное, что вы чувствуете, глядя на Селесту, — желание оказаться на ее месте, испытать захлестывающую до физической боли любовь, раствориться в ней, ответить ударом на удар, пожалеть об этом и попытаться найти выход.



В многочисленных интервью, по которым Кидман явно соскучилась, она неоднократно упоминала — роль далась ей тяжело: «Приходя домой, я плакала, я чувствовала себя униженной, я пыталась ощутить боль всех тех женщин, которые переживают это каждый день. Слава богу, рядом со мной был Кит». К слову, после выхода сериала поклонники актрисы задумались — а вдруг роль жертвы домашнего насилия так правдоподобно удалась ей, потому что за безупречным браком скрывается не менее страшная тайна? Нарочитые поцелуи Урбана и Кидман в Каннах подливали масла в огонь, но актриса лишь отмахивается — все это вздор. Просто в ее и без того прекрасной фильмографии появилась лучшая роль.




«Пошлая» (так чаще всего характеризует свой брак Селеста) тайна этой женщины именно в простоте, природу которой не разгадал бы даже самый искусный профайлер. Кажется, именно во имя протеста ее героиня никогда не надевает украшения «дороже их дома», которые после каждой ссоры вручает ей Перри. Она стыдится роскоши, которая достается ей за страдания: примерить бриллиантовое колье, прикрывающее гематому, или надеть откровенное платье, — дать понять мужу и всем окружающим, что она согласна с насилием.

Итак, знакомьтесь, это Селеста — женщина-гибрид из сломленной Грейс («Догвилль»), любящей Ады Монро («Холодная гора»), чувственной и тревожной Джиллиан («Практическая магия») и решительной Сильвии («Переводчица»). Не забудьте и про кубриковскую Элис — пусть Селеста не так раскована, как ее героиня из «С широко закрытыми глазами», но не менее соблазнительна и отчаянна.



****