Уголовное дело было возбуждено в январе этого года следственным отделом по городу Одинцову ГСУ СК России по Московской области по ч. 1 ст. 109 УК РФ (Причинение смерти по неосторожности) и пунктам б, г, з ч. 2 ст. 127.1 УК РФ (Торговля людьми). Оно было возбуждено по факту обнаружения в одной из квартир в поселке ВНИИССОК тела новорожденного мальчика. Позднее статья 127.1 УК была переквалифицирована на более тяжкую и дело передали в центральный аппарат Следственного комитета РФ. Фигуранты были задержаны накануне, по местам их проживания проведены обыски. Им вменяется несколько эпизодов торговли младенцами.

По предварительным данным следствия, мальчик, рожденный суррогатной матерью в декабре 2019 года, находился под присмотром няни в квартире, где проживали еще трое младенцев, также рожденных суррогатными матерями. По данным следствия, новорожденные находились там до тех пор, пока их биологические родители, граждане иностранных государств, занимались оформлением всех необходимых документов на детей, в том числе для дальнейшего вывоза их за рубеж. Следователями и криминалистами в рамках расследования дела был проведен осмотр квартиры, опрошены жители дома, няня ребенка, руководство и менеджер юридической организации по вопросам суррогатного материнства.

По предварительным данным эксперта, причиной смерти младенца стал синдром внезапной смерти новорожденного. Из юридической компании, которая проводила программы суррогатного материнства, истребована вся необходимая документация, в том числе соответствующие лицензии и договоры на суррогатное материнство. Трое находившихся в квартире новорожденных были изъяты и помещены в детскую городскую больницу.

Арестованные фигуранты дела о торговле детьми от суррогатных матерей в Басманном суде. Слева направо: врачи-гинекологи Лилия Панаиоти, Юлианна Иванова, врач-эмбриолог Тарас Ашитков и генеральный директор центра суррогатного материнства Владислав Мельников. 10 сентября 2020 года
Эмин Джафаров / Коммерсантъ

Дело об иностранных усыновителях

— Вас объявили в розыск по делу о торговле детьми, вы считаетесь главным фигурантом этого дела. С вами следователи связывались?

— Нет. При этом я не скрываюсь, мы состоим с так называемым следствием в односторонней переписке как Татьяна с Онегиным. Следствие на мои ходатайства, жалобы, прошения и прочие образцы этого эпистолярного жанра не отвечает. На днях я подал ходатайство в Басманный суд - требовал, чтобы мне предоставили возможность дать показания по этому делу. Как вы знаете, я считаюсь главарем банды, которая, по версии следствия, чуть ли не готовила детей к продаже на органы. Думается, следствию интересно меня послушать.

— Вы находитесь за границей. Как вы собираетесь дать показания?

— Очень просто. Следствие мне высылает вопросы, я на них отвечаю.

— Готовы ли вы ответить на вопросы по скайпу?

— Сколько угодно.

— Готовы ли вы для дачи показаний вернуться в Россию?

— Судя по тому, что происходит в нашей стране… Нет, я действительно планировал вернуться. Я рассматривал эту возможность — даже несмотря на пандемию ковида. Но эта вакханалия, эти аресты врачей, эти новости о возможном аресте отцов, которые воспользовались услугами суррогатных матерей, вызывают у меня крайне серьезные опасения.

— Получается, арестовали всех, кроме вас.

— Да. Так что мне есть, чего бояться.

— С чего все началось?

— В декабре 2019 года в Морозовской больнице прооперировали младенца, выношенного суррогатной матерью для филиппинской семьи. Перед Новым годом мальчика выписали, но 9 января он скончался. Диагноз до сих пор неясен. В одной квартире с умершим младенцем были двойняшки, рожденные для семьи известного филиппинского политика. Надо дополнить, что незадолго до печальных событий, летом, другая суррогатная мама родила ему еще одного ребенка. Зачатие этих детей было совершенно чудодейственным — глава семьи, этот влиятельный филиппинский политик, был бесплоден. Ему помогла операция врача Тараса Ашиткова — сейчас он брошен в застенки НКВД.

— Правильно я поняла, что одна и та же пара почти одновременно воспользовалась услугами двух ваших суррогатных матерей? Звучит несколько странно.

— Это разумно, если паре уже не тридцать, не сорок и даже не пятьдесят лет. В моей практике были такие случаи, когда пара хотела растить нескольких детей. Беременность длится ровно столько, сколько длится, они уже потеряли много времени и больше ждать не хотят.

— Насколько я понимаю, из-за смерти мальчика все и началось. Если верить материалам уголовного дела, после этого вам, вашему юристу, владельцу клиники репродуктивной медицины и врачам-эмбриологам вменили 11 эпизодов уголовного дела о торговле детьми.

— Да. Няня, сидевшая с детьми, после смерти мальчика 9 января вызвала скорую помощь, на вызов приехала милиция и все закрутилось — сначала делом занимались подмосковные следователи, потом его забрали в Главное следственное управление СК. Эти 11 эпизодов — программы суррогатного материнства, реализованные в российских клиниках репродукции для зарубежных семей из Филиппин и Таиланда, по которым моя компания обеспечивала юридическое сопровождение. Семеро детей были выношены для известного и крайне влиятельного филиппинского политика. Пятеро из них находятся с родителями, вдали от нашего Следственного комитета. Двое, близнецы Аника и Артуро, были изъяты неизвестными лицами и помещены в интернат для детей с задержками психического развития в городе Видное. Доступа к детям у их филиппинских родителей нет. Мы не знаем, что с ними, в каком они состоянии, живы ли они. Может, их уже усыновили — или, хуже того, продали куда-нибудь. Можете себе представить, что чувствует эта семья. Глава еще одной филиппинской семьи — бизнесмен Конрадо Потенсиано, блестяще образованный врач с европейским воспитанием, четыре раза воспользовался услугами суррогатных матерей. Трое его детей находятся в Таиланде, а малыш Сандро Потенсиано незаконно удерживается в Российской Федерации в том же интернате города Видное.

— В материалах дела подробно расписаны эти эпизоды — в частности, там написано, что суррогатные матери вынашивали детей для филиппинцев с 2014 года с нарушением закона. По мнению следствия, врачи не должны были давать разрешения на включение семей в программы суррогатного материнства, поскольку пары не исчерпали все возможности для самостоятельного, скажем так, создания детей.

— Медицинские показания к подобному применению определены приказом Минздрава, их перечень весьма широк. Решение о допустимости реализации программы суррогатного материнства принимает не юрист, который не может и не должен знать информацию, составляющую медицинскую тайну, а врач клиники репродукции.

— А почему дети, выношенные суррогатными мамами, оказались в одинцовской квартире?

— Оформление документов и получение загранпаспорта для детей занимает определенное количество времени. На это время для детей и няни была арендована квартира. Родители должны были прилететь за детьми в середине января, но младенцев уже изъяли.

— Насколько я помню, пары, даже иностранные, могут забрать ребенка у суррогатной матери уже в родильном доме.

— Разумеется.

— А почему тогда родители этого не сделали?

— Филиппинский политик является одним из первых лиц страны. Он обязан исполнять свои обязанности. В конце октября, когда дети появились на свет, родители прилетели, получили свидетельства о рождении детей, после этого вернулись на Филиппины и должны были вернуться за детьми позже.

— А почему они сразу не взяли детей с собой?

— Вы знаете, вообще-то, это не мой вопрос. С момента рождения детей забота о них ложится на их родителей — ни на меня, ни на юристов, ни на курьеров, ни на врачей, которые способствовали появлению этого ребенка на свет. Это исключительно ответственность родителей — да, они посчитали, что только что родившимся малышам сложно лететь за десять тысяч километров, неплохо бы им окрепнуть. Они не хотели везти малюток с пересадками по всему миру. Они хотели, чтобы те хотя бы головы научились держать.

— Голову они начинают держать месяца в три, есть ли смысл так долго ждать?

— По первым детям они так и ждали.

— Это странно — ведь они так хотели этих детей.

— Согласитесь, в этом случае решать не нам с вами, а родителям.

— Мальчика, который умер, вынашивали для филиппинского политика?

— Нет. Это был сын для еще одной семьи крупного бизнесмена с Филиппин.

— То есть, в квартире в Одинцово были дети, условно говоря, двух филиппинских бизнесменов и одного филиппинского политика?

— Да. Еще там был ребенок, выношенный суррогатной матерью для бизнесмена из Таиланда. Малыша, к счастью, успели вывезти до того, как началась вся эта вакханалия. Таким образом, троих детей изъяли, одного родители вывезли, один — увы, умер.

— И какого размера была квартира?

— Трехкомнатная, насколько мне известно. Пятеро младенцев и няни. И, по странному стечению обстоятельств, как только после смерти одного из малышей, няня вызывает скорую помощь, вместе с ней приезжает не только полиция, но и журналисты из желтой прессы, которые моментально начинают писать о том, что найден труп ребенка, что это квартира-передержка, что детей готовили на продажу.

— Как вы стали главным фигурантом этого дела?

— Я, в принципе, не могу понять, какое отношение я имею к этому делу. Я лично консультировал этих людей — моя вина, по всей видимости, состоит в том, что я дал им совет реализовать программу суррогатного материнства в России, а не в США, как они изначально хотели. Мне, в сущности, большой разницы нет — мы можем обеспечить правовое сопровождение как в России, так и в США или, допустим, в Англии. Если бы они решили сделать все в США, то и дети были бы с ними, а мальчик, из-за которого все началось, не умер бы.

— Когда вы уехали из России? Насколько я понимаю, вы сейчас в Праге находитесь?

— Да. Я уехал примерно в середине января.

— То есть, после смерти мальчика и после того, как трех детей поместили в детский дом?

— Да.

— А почему?

— Отпуск был запланирован. Если бы я предполагал, что дело примет такой серьезный оборот… Но мне и в голову не могло прийти, что кто-то решит возбудить дело о торговле детьми — были документы из клиники, генетическое происхождение детей подтверждено, все в полном порядке, и вдруг такое. Эти документы отнес следователям юрист моей компании Роман Емашев — отличный юрист. Он их отдал, я с чистым сердцем уехал отдыхать. А потом Емашева совершенно неожиданно арестовали.

— Почему вы не отменили отпуск и не пошли к следователям? В конце концов, уже тогда было понятно, что это дело получит большой резонанс.

— А с какой стати я должен был сам к ним идти? Все документы отнес юрист. Чего я им был должен объяснять? Емашев оставил следователем мой телефон, со мной никто не связался. Значит, моя персона их не особо интересует.

Константин Свитнев
Страница Константина Свитнева в фейсбуке

Дело против российских отцов

— На днях прошла новость о том, что одиноким мужчинам, которые при помощи вашей компании воспользовались программами суррогатного материнства, грозит арест. Вы понимаете, о ком идет речь?

— Конечно. Я помню их всех.

— Сколько таких отцов?

— С августа 2010 года, когда я добился, чтобы Бабушкинский районный суд признал мужчину полноценным родителем ребенка, выношенного суррогатной матерью, таких отцов было много. И сейчас, насколько мне известно, следователи были в нескольких клиниках ЭКО: изымали медицинские карты, в которых были указаны данные отцов — доноров при экстракорпоральном оплодотворении суррогатных матерей.

— Сколько отцов с вами по этому поводу связывалось?

— Я говорил с четырьмя — двое из них уже уехали из России. Остальные планируют это сделать. Вы понимаете, у людей дом, работа, няни, педагоги, и тут появляется Следственный комитет, который сообщает, что их за то, что они стали родителями в нашей стране, сейчас будут арестовывать, а детей — изымать.

— Чего боятся эти отцы?

— Того, что у них отнимут детей, как их отняли и у меня. В мой дом ранним утром приехали автоматчики и увезли четверых моих детей. У меня четверня, я счастливый человек.

— Ваши дети тоже были выношены суррогатной матерью?

— Без комментариев. В свидетельстве о рождении моих детей в графе «мать» стоит прочерк, это все, что я могу сказать.

— Где вы сами были в этот день?

— Я был не в Москве. Это было 14 июля — приехали тридцать автоматчиков, перевернули весь дом, дома были только мои родственницы и няня. Изъяли двенадцать альбомов с семейными фотографиями, исчезли все фотографии моих детей за четыре года, украли материалы для моей книги — в частности, я готовил к публикации книгу о Карловом мосте, поэтому и поехал в январе в одиночестве в Прагу — спокойно поработать в архивах. Когда дети пропали, мой адвокат искал детей в течение суток, а я чуть не сошел с ума. Он нашел их в инфекционной больнице в Пушкино — каким-то чудом ему удалось их забрать. Дети были в жутком состоянии — они до сих пор боятся спать в темноте.

— Где сейчас находятся ваши дети?

— В безопасности, с моей семьей.

— Не с вами?

— К сожалению.

— Почему вы за ними не прилетели?

— Я должен был прилететь в начале июля, но пандемия, прямых рейсов из Лондона не было, а когда я придумал маршрут, случилась важная встреча, ради которой я все отменил. И тут, наверное, у следователей не выдержали нервы — и они послали автоматчиков в черном против четырех четырехлетних малюток.

— И видя, что произошло с вами, одинокие отцы начинают бояться и уезжать?

— Безусловно. Я думаю, что все это было организовано с такой наглостью и беспрецедентной жестокостью, чтобы люди видели — если это происходит со мной, достаточно известным в своей области человеком, то это легко может случиться и с ними. И вы признаете, что этого ребенка купили — только чтобы вам скостили срок. И следствие даже не будет проверять генетическое происхождение этих детей — они не сомневаются в генетике, их не она интересует. Это все было придумано для того, чтобы устроить шабаш вокруг одиноких отцов. А все эти несчастные филиппинцы и тайцы просто попали под раздачу, я уверен. Им нужно было придумать геев-расчленителей, которые покупают детей.

— Зачем это следователям?

— Объем этого рынка измеряется многими миллиардами долларов — даже если мы говорим только о России. Возможно, кто-то, имеющий отношение к власти, был бы заинтересован в том, чтобы переподчинить этот рынок себе.

— ТАСС со ссылкой на источник в Следственном комитете пишет, что мужчинам может быть предъявлено обвинение в покупке детей. В соответствии с законом, говорит источник, эти мужчины не могли быть донорами при экстракорпоральном оплодотворении, «так как у них нетрадиционная сексуальная ориентация».

— Меня это нисколько не интересует. Я, в отличие от СК, никогда не интересовался сексуальной жизнью своих доверителей. У нас в России нет никакой дискриминации — дискриминировать любого человека по возрасту, полу, супружескому статусу - преступление. У нас, слава богу, пока еще есть Конституция — ей мы и руководствуемся. Согласно части 3 статьи 19 Конституции РФ «мужчина и женщина имеют равные права и свободы и равные возможности для их реализации». А 127-я статья Семейного кодекса прямо говорит о том, что одинокий, не состоящий в браке мужчина, равно как и одинокая, не состоящая в браке женщина, могут усыновить ребенка. Для суррогатного материнства, тем более, не должно быть никаких ограничений — это родной ребенок человека. Я всегда говорил об этом — возможно, именно это мне сослужило плохую службу. Десять лет я боролся за равноправие в этой области. Сотни судебных решений были вынесены в пользу отцов, для которых детей родили суррогатные матери. Я считал и считаю, что любой человек — вне зависимости от пола, супружеского статуса и сексуальной ориентации имеет право на продолжение рода. Возможно, именно это и сослужило мне плохую службу — дважды в кулуарах мне весьма высокопоставленные люди намекали, что я хожу по тонкому льду.

— Можете описать типичного одинокого мужчину, который обращается к услугам суррогатных матерей?

— Смотрите. Российские программы суррогатного материнства стоят недешево — порядка 3,5 миллиона рублей. То есть, это люди состоятельные и состоявшиеся - которые смогли заработать эти деньги в нашей стране. Они, как правило, среднего возраста — от 30 до 45 лет. Самостоятельные, уверенные в себе. Кто-то с опытом супружеской жизни в прошлом, кто-то — с опытом совместной жизни. Мотивация — нежелание делить детей с женой, отдавать имущество в случае развода, быть объектом шантажа. И так складываются события, что объектом шантажа они все-таки стали — но со стороны государства.