Родителей у Нины не было. Мама еще в раннем детстве умерла от рака, а отец погиб во второй Чеченской, попав в засаду где-то в горах. Так и осталась она совершенно одна с Ванькой и без какой-либо работы и образования. В попытках устроить свою жизнь прибилась к одному кафе, где работала официанткой, но долго не продержалась — поймали на воровстве. Стырила пачку конфет, хотела с подругами после работы съесть под шампанское.

Через год познакомилась с Виталиком, который довольно быстро переехал к ней и даже был не против воспитывать Ваньку как родного сына. Стали жить вместе, но однажды по пьяной лавочке Виталя повздорил с пришедшим в гости сослуживцем и пырнул его попавшимся под руку ножичком.

И начал Виталик Нину умолять взять на себя вину. Ты, говорит, молодая, ты девушка, скажешь, он на тебя нападал, изнасиловать хотел, а ты его, защищаясь, у себя же дома и пырнула. Тебе максимум условку дадут, судьи таких любят, у тебя же мальчуган маленький, а я тут даже не прописан, вопросы возникнут, характеристики нет, после армии нигде официально не работал, влепят строгача и вперед по этапу, поминай как звали.

И согласилась Нина. Пожалела любимого. Менты приехали, во всем она им и призналась. Криминалист вещдоки описал, труп вывезли, да и Нину за решетку посадили. А Ваньку отправили в дом ребенка пока суд да дело.

В СИЗО выяснилось, что Нинка ждет второго ребенка, да и срок уже не малый. Но судью — жирную старую бабу в огромных очках в роговой оправе и черной слежавшейся мантии, это совсем не тронуло. Отправила она Нинку на десять лет строгого режима. Виталик пропал еще до суда, ни разу даже не навестив ее в СИЗО, и как Нинка ни пыталась, услышав приговор, объяснить, что никого она на самом деле не убивала и просто хотела любимого спасти, приставы ее не слушали, дали дубинкой по спине и отправили на зону.

Уже там, в тюремной больничке, у прикованной наручниками к столу, испуганной и заплаканной Нины родился второй сын — Коля.

Но к сыну Нина не привыкла, не полюбила его, чувствовала в нем что-то от Виталика, который предал и обрек ее на зековскую судьбу. Да и молока не получалось для Кольки из груди нацедить, видимо, стресс при родах сказался.

Первые три года вроде и жили в одной тюрьме, да только Нина — в камере, а Коля — в детском доме при тюрьме. Два раза в день, по расписанию, Нина отправлялась к ребенку. Но с каждым днем все сильнее понимала, что делать ей этого не хочется, и только скука тюремной жизни толкала ее на поход к чаду. Потом ходила раз в день, потом раз в неделю, а в конце концов вообще перестала сына навещать. Не до того было, на работе уставала, да и доставали ее сокамерницы, проходу не давали.

В общем, написала Нинка отказную от ребенка, как и советовал начальник тюрьмы. Так, говорит, ему лучше будет. Отправим его в нормальный детский дом, чего ему в тюрьме расти? А ты, как выйдешь, заберешь его.

Но выйти было не суждено. Зечки пырнули ночью Нинку под ухо, по беспределу, так и вышла все жизнь из нее маленькой струйкой с подушки на кровать, а с кровати на пол. Начальник колонии с ментами договорился, и дело замяли, ему ни к чему такой скандал, а Кольку, в качестве благотворительности, отправил в детдом в родную область, подальше от тюрьмы.

Уже в детдоме, по документам, выяснилось, что и его брат Ванька воспитывается в соседней группе. Так судьба свела их вместе. Ванька, в отличие от матери, в брате родного признал сразу, и, как старший, за младшим Колькой сразу начал присматривать, от сверстников защищать, игрушки приносил, иногда даже откуда-то доставал шоколад. Когда время пришло Кольке в первый класс идти, отдал ему свой рюкзак школьный и подарил красивый пенал, который выменял у пацанов.

Но в один хмурый сентябрьский день детский дом, как маленький и слишком затратный для бюджета, было решено закрыть. Ну как закрыть, закрыть его нельзя, его решили укрупнить, то есть расселить детей из всех маленьких детских домов области в несколько больших. Губернатору перед Москвой отчитываться надо, один из основных показателей эффективности управления с недавних пор — это число детских домов в области. Чем их меньше, тем лучше работает губернатор.

И тут братьев, уже давно державшихся друг за друга, сведенных самой судьбой, государство решило направить в разные учреждения. Кольку в Понятовку, Ершичского района, а Ваню в Велиж, ближе к Белоруссии. Как ни пытался старший Ваня объяснить педагогам, что им с братом разъезжаться по разным концам области нельзя, что Колька слабый, и что его обижают, и что ему нужна защита и нужен старший брат, но решение принято было окончательное, и так братья стали жить вдали друг от друга.

В первую же неделю разлуки оба, не сговариваясь, сбежали друг к другу. Обоих искали с полицией и нашли: одного на автобусной остановке, второго в гастрономе в Смоленске, где он просил купить ему хлеба. Через неделю Ваня снова предпринял попытку добраться до брата и на этот раз, после того как был пойман, целый час выслушивал нравоучения от директора детского дома, о том, как он его сдаст в полицию, а те его посадят в тюрьму, где кончит он так же, как его непутевая мать.

На третью неделю, в воскресенье, воспользовавшись субботней попойкой у персонала детдома, Ванька все же смог сбежать капитально и, добравшись на перекладных до Шумячей, последние шесть километров до Понятовки шел пешком, где его и сдали ментам сотрудники детдома, в котором жил Колька.

На счастье братьев, участковый, который несколько недель назад искал сбежавшего Кольку, полез в интернет почитать, что пишут про поиск сбежавших детдомовцев на форумах, и обнаружил, что в Смоленской области есть сразу два детских дома, где кровных братьев и сестер благотворители из Москвы собирают в семейно-воспитательные группы. И когда ему пришлось забирать зашуганного и понурого Ваньку, который понимал, что, видимо, уже никогда ему не вернуть своего брата, он спросил у директора детдома, нельзя ли братьев отправить в эти семейно-воспитательные детдома, чтобы не надо было раз в две недели искать то одного то другого.

И с тех пор у братьев появился общий и настоящий дом. Официально, по документам, их перевели в другой интренат, при котором выделили комнату, в которой московские волонтеры сделали ремонт, а к Ване с Колей приписали педагога, который следил за ними. Старший, Ванька, как и раньше, тянет младшего, а младший — вовсю помогает старшему. Держатся друг за друга они крепко, не разлей вода. А за кого еще держаться, когда во всем мире нету вообще больше никого родного?

Таких сирот, как Ваня или Коля, в нашей стране 670 тысяч. Некоторым повезло, и у них есть брат или сестра. Но для государства что брат, что сестра — это просто единица или нолик в учетной ведомости. У некоторых из них есть шанс не потерять друг-друга. В этом им помогают московские благотворители. Не просто помогают, а борются за право братьев и сестер не быть разъединенными. Не дают разорвать ту единственную ниточку, которая способна спасти их в этом бушующем взрослом мире.

Чтобы продолжать эту работу нужны деньги. На мебель для комнат, где будут жить такие же братья и сестры, как Ваня и Коля, на игры, продукты, средства гигиены, на оплату труда индивидуальных воспитателей, на координацию проекта. Очевидно, что государство которое в детях видит лишь мебель, врядли даст денег на настоящую мебель для настоящих детей. Так что эти деньги даст общество. Перевести их любой человек может вот тут.

* Текст написан в рамках акции «Помогу на бегу» в поддержку благотворительного фонда «Дети Наши».

У нас в городе есть социально-реабилитационный центр. Во главе центра стоит ***. За все время работы я сталкивалась со многим, наверное даже к чему-то и привыкла, но такой циничности и безразличия к судьбам детей я не видела нигде. Этот человек знает все законы, наказать этого человека юридически очень сложно. Но есть же еще и человеческие законы: нельзя обижать детей уже и так обиженных.

На днях мы забирали детей - четверо детишек: три девочки и мальчик.
Одной из девочек исполнится 4 года через два месяца. Дети пережили не приведи господь что и конечно же связаны друг с другом руками и ногами. Когда мы определяли их в наш "реабилитационный" так сказать центр, этот человек заявил, что самую младшую не примет, по закону, ну и места как-то так закончились. Мы спорить особо не стали, но попытавшись забрать девчуху нарвались на стойкое сопротивление с стороны всех трех детей. И тут начался ад. Этот кукленыш устроил дикую истерику, она рыдала и просила, чтобы мы ее не увозили от старшего брата и еще одной сестры, она просто приросла к братишке. Мы мольбами, словами и даже страшилками пытались убедить что это временно и они все вместе будут буквально через два месяца, когда ей исполнится четыре года, а может и раньше. В это время включился и брат: дети предлагали варианты, как они могут устроится в центре (две сестренки будут спать на одной кровати, брат уступит свое место младшенькой). Мы обратились к директору, возможно ли подойти к этой ситуации как-то индивидидуально, на что получили естественно категоричное нет. После этого все сотрудники центра плюс еще трое детей приехавших с нами и другие, уже определенные в центр, стали свидетелями как мы с коллегой пытались просто разодрать двух детей друг от друга (как сиамских близнецов) Это были вопли крики слезы сопли жуть! Некоторые сотрудники уже сами подходили к директору и предлагали ну давайте оставим.
В шоке были все: врач, социальный работник, два прожженых мужика в возрасте.
Девочка 15 лет наблюдая все происходящее прошептала мне "У меня кажется сопли можно мне в больницу". При всем этом присутствовала, периодически заходя и выходя из своего кабинета *** и спокойно уточняя - ну что решили свой вопрос!
Мы конечно вопрос решили: я (сама уже в полуистеричном состоянии) ушла куда-то в кусты, в слезах и постоянно срывающимся "с..." позвонила в детскую больницу (где дети могут находиться до 4-х лет) и попросила принять вместе с кукленком еще и пятилетнюю сестру. Наша больница (спасибо огромное) вздохнула, сказала мы не против, привозите. На этом и сошлись.
(Кстати брат сразу предупредил: сбегу в больницу к сестрам буду до детского дома тоже в больнице) И вот у меня как у женщины и мамы вопрос: как может такой человек работать в системе социальной защиты, возглавлять социально-реабилитационный центр (!) и спокойно при этом ходить по земле, спать. ...